- Нет, даже против барбадиоров. А вы?
   -  Иногда,  -  снова  повторил  бородатый  вожак.  -  Особенно   против
барбадиоров. Это все же горы. - Он  впервые  улыбнулся  холодной,  волчьей
улыбкой. У Дэвина внезапно возникло ощущение, что ему бы не хотелось иметь
воспоминания этого человека или его сны.
   Алессан промолчал. В ущелье становилось все темнее. Дэвин  увидел,  что
он бросил вопросительный взгляд на Эрлейна. Чародей покачал головой, почти
незаметным движением.
   - Их слишком много, - прошептал он. - И, кроме того...
   - Седой - чародей! - раздался выразительный голос из  строя  за  спиной
Дукаса.
   Неуклюжий круглолицый человек выехал вперед и встал рядом с вожаком.
   - Даже не помышляй об этом, - продолжал он, глядя в упор на Эрлейна.  -
Я сумею блокировать все, что ты попытаешься сделать.
   Пораженный  Дэвин  взглянул  на  руки  этого  человека,  но  на   таком
расстоянии было трудно увидеть в темноте, все  ли  пальцы  на  месте.  Но,
наверное, двух не хватало.
   Они случайно встретили еще одного чародея, и какая им теперь  от  этого
польза?
   - И сколько времени, по-твоему, понадобится Охотнику, чтобы найти тебя?
- спросил Эрлейн шелковым голосом. - Если всплеск  энергии  от  применения
магии нами обоими приведет его к этому месту?
   - Достаточно стрел нацелено тебе в горло и в сердце, - вмешался  вожак,
- чтобы этого не произошло. Но признаюсь,  с  каждой  минутой  приключение
становится все более интересным. Лучник  и  чародей  скачут  под  открытым
небом в день Поста. Вы не боитесь мертвых? А чем занимается этот мальчик?
   - Я певец, - мрачно ответил Дэвин. - Дэвин д'Азоли, недавно выступал  в
труппе Менико ди Феррата, если это вам о чем-нибудь говорит.  -  Очевидно,
что сейчас важно было как-то поддержать беседу. Он слышал рассказы о том -
возможно, так хотелось думать музыкантам, - что  бандиты  оставляли  жизнь
музыкантам в обмен на ночь пения. Ему в голову пришла  одна  мысль.  -  Вы
приняли нас за барбадиоров, правда? Издалека. Поэтому устроили засаду.
   - Певец. Умный певец, - пробормотал Дукас. - Пусть  даже  не  настолько
умный, чтобы сидеть дома в день  Поста.  Разумеется,  мы  приняли  вас  за
барбадиоров.  Кто,  кроме  барбадиоров   и   разбойников,   на   восточном
полуострове бродит сегодня по дорогам? А все разбойники на  двадцать  миль
вокруг из моей банды.
   - Разбойники бывают разные,  -  тихо  сказал  Алессан.  -  Но  если  вы
охотитесь за барбадиорскими наемниками, то у вас на душе то же, что у нас.
Я могу сказать тебе, Дукас, - и  я  не  лгу,  -  что  если  ты  нас  здесь
задержишь или убьешь, то  доставишь  такое  удовольствие  Барбадиору  -  и
Играту тоже, - которого они от тебя никогда и не ждали.
   После этих слов воцарилось молчание, что неудивительно. Холодный  ветер
носился по ущелью, качая молодую траву в сгущающейся темноте.
   - По-видимому, ты очень высокого о  себе  мнения,  -  произнес  наконец
Дукас задумчиво. - Возможно, мне следует узнать почему. Думаю,  пора  тебе
сказать мне, кто ты такой и куда скачешь в сумерках в день Поста, а  я  уж
сделаю собственные выводы.
   - Меня зовут Алессан. Еду на запад. Моя мать умирает и позвала  меня  к
себе.
   - Какая преданность с твоей стороны, - произнес Дукас. - Но одно имя ни
о чем мне не говорит, а запад - обширное место, друг мой, стрелок из лука.
Кто ты такой и куда едешь? - На этот раз его голос прозвучал резко, словно
удар хлыста. За спиной у Дукаса семь лучников натянули тетиву.
   Дэвин с бьющимся сердцем видел,  как  колеблется  Алессан.  Солнце  уже
почти скрылось, красный диск перерезала пополам линия  горизонта  в  конце
ущелья. Ветер задул сильнее, обещая  холодную  ночь  после  этого  первого
весеннего дня.
   Дэвина тоже охватил холод. Он бросил взгляд на Эрлейна и обнаружил, что
чародей смотрит на него, словно чего-то  ждет.  Алессан  все  еще  молчал.
Дукас нарочито шевельнулся в седле.
   Дэвин глотнул, и, понимая, что как это ему ни трудно, но все же  легче,
чем Алессану, сказал:
   - Тигана. Он из Тиганы, и я тоже.
   Произнося эти слова, он старался смотреть прямо на чародея разбойников,
а не на Дукаса или других всадников. Заметил краем глаза, что Алессан тоже
смотрит на него, чтобы не видеть глухого  непонимания,  которое,  как  они
знали, появится на их лицах. С чародеем будет иначе. Чародеи могут слышать
это имя.
   Бандиты, стоящие перед ними и позади, зароптали. А потом один заговорил
громко, среди теней наступающих сумерек  в  этом  тоскливом  месте.  Голос
раздался из шеренги за их спинами.
   - Клянусь кровью бога! - раздался крик из самой глубины души.
   Дэвин резко обернулся. Один из  разбойников  соскочил  с  коня,  быстро
вышел вперед и встал перед ними. Дэвин увидел, что этот человек маленького
роста, не намного выше его самого, лет тридцати или чуть старше, и что  он
неловко двигается, и ему явно больно: из его руки торчала стрела Алессана.
   Дукас посмотрел на чародея.
   - Сертино, в чем дело? - спросил он с раздражением в голосе. - Я не...
   - Колдовство, - напрямик ответил чародей.
   - Чье? Его? - Дукас кивнул в сторону Эрлейна.
   - Нет, не его, - произнес раненый, не отрывая взгляда от лица Алессана.
- Не этого  несчастного  чародея.  Это  настоящее  колдовство.  Могущество
Брандина Игратского не позволяет вам услышать это имя.
   Сердитым жестом Дукас сорвал шляпу, обнажив  лысую  голову  с  венчиком
рыжих волос.
   - А ты, Наддо? Как же ты его слышишь?
   Стоящий на земле человек слегка покачнулся, потом ответил:
   - Потому что я тоже родился там и на меня чары не действуют, или я  еще
одна его жертва, как вам будет  угодно.  -  Дэвин  услышал  в  его  голосе
напряжение, словно  он  изо  всех  сил  старался  удержать  самообладание.
Человек по имени Наддо сказал,  глядя  снизу  вверх  на  Алессана:  -  Вас
просили назвать свое имя, но  вы  назвали  лишь  его  часть.  Вы  назовете
остальное? Вы мне его скажете?
   Теперь его глаза уже  трудно  было  рассмотреть,  но  голос  говорил  о
многом.
   Алессан непринужденно  сидел  в  седле,  даже  после  целого  дня  езды
казалось, что он совсем не чувствует ни усталости, ни напряжения из-за  их
сложного  положения.  Но  потом  его  правая  рука  поднялась   и   пальцы
бессознательно зарылись в спутанных волосах, и Дэвин, видя знакомый  жест,
понял, что те чувства, которые он сам сейчас испытывал, вдвойне сильнее  у
человека, за которым он следовал.
   А потом услышал в тишине этого ущелья, где раздавался лишь свист  ветра
в скалах и шорох конских копыт в молодой траве:
   - Мое имя - Алессан ди Тигана бар Валентин. Если тебе столько  лет,  на
сколько ты выглядишь, Наддо ди Тигана, ты поймешь, кто я такой.
   Волосы на затылке Дэвина встали дыбом, его  охватила  невольная  дрожь,
когда он увидел, как Наддо упал на колени на холодную землю еще  до  того,
как прозвучали последние слова.
   - О мой принц! - полным  боли  голосом  воскликнул  раненый.  И  закрыв
здоровой рукой лицо, зарыдал.
   -  Принц?  -  очень  тихо  переспросил  Дукас.  Разбойники   беспокойно
зашевелились. - Сертино, объясни мне!
   Чародей Сертино перевел взгляд  с  Алессана  на  Эрлейна,  а  потом  на
рыдающего человека. На его бледном  круглом  лице  промелькнуло  странное,
почти испуганное выражение.
   - Они из Нижнего Корте, - сказал он. - До прихода  Брандина  Игратского
город назывался иначе. Брандин пустил в ход чары, чтобы отнять имя у  этой
земли. Только те, кто там родился, и чародеи, благодаря нашей  собственной
магии, могут слышать это настоящее имя. Вот что тут происходит.
   - А "принц"? Наддо его так назвал.
   Сертино молчал. Он бросил взгляд на Эрлейна, и на его лице все еще было
странное, смущенное выражение.
   - Это правда? - спросил он.
   И Эрлейн ди Сенцио с иронической полуулыбкой ответил:
   - Только не позволяй ему стричь твои волосы, брат. Если  только  ты  не
хочешь попасть в рабство.
   У Сертино отвисла челюсть. Дукас хлопнул себя шляпой по колену.
   - Теперь еще и это, - рявкнул он. - Я ничего не понимаю. Здесь  слишком
много такого, чего я не понимаю. Я жду объяснений,  от  всех  вас!  -  Его
голос звучал резко, гораздо громче,  чем  прежде.  Но  он  не  смотрел  на
Алессана.
   - Я понял достаточно, Дукас, -  раздался  голос  сзади.  Это  заговорил
Магиан, командир той группы,  которая  загнала  их  в  ущелье.  Он  выехал
вперед, и все повернулись к нему. - Я понял, что сегодня на нас  свалилось
состояние. Если это принц той провинции, которую ненавидит Брандин,  тогда
нам всего лишь надо отвезти его на запад, в  форт  Форезе  по  ту  сторону
границы, и сдать там  игратянам.  С  чародеем  в  придачу.  И  кто  знает,
возможно, кто-нибудь  из  них  любит  мальчиков.  Поющих  мальчиков.  -  В
полумраке его улыбка была широкой и развязной.
   Потом он прибавил:
   - Мы получим награду. Земли. Может, даже...
   Больше он ничего не успел сказать. Застыв от изумления,  Дэвин  увидел,
как Магиан широко открыл  рот,  глаза  на  секунду  выпучились,  потом  он
медленно, боком сполз с седла и упал на землю рядом с  Эрлейном,  загремев
мечом и луком.
   В его спине торчал кинжал с длинной рукоятью.
   Один из разбойников,  стоящих  в  шеренге  за  ним,  очень  неторопливо
спешился и вытащил кинжал. Тщательно вытер его о  куртку  мертвеца,  потом
спрятал обратно в ножны на поясе.
   - Неудачная идея, Магиан, - тихо сказал  он,  выпрямляясь  и  глядя  на
Дукаса. - Очень неудачная  идея.  Мы  тут  не  осведомители  и  не  служим
тиранам.
   Дукас снова нахлобучил шляпу на голову, явно  стараясь  сдержаться.  Он
сделал глубокий вдох.
   - В данном случае я согласен. Но напоминаю тебе, Аркин, что у нас  есть
правило не обнажать друг против друга оружие.
   Лицо Аркина, очень высокого, почти тощего человека, было очень бледным,
Дэвин видел это даже в темноте. Он ответил:
   - Я знаю, Дукас. Это была пустая трата.  Я  знаю.  Тебе  придется  меня
простить.
   Дукас долго ничего не говорил. И все остальные  молчали.  Дэвин,  глядя
мимо мертвеца, увидел, что два чародея смотрят друг на друга в упор.
   Аркин все еще смотрел на Дукаса.
   Тот в конце концов нарушил молчание.
   - Тебе повезло, что я с тобой согласен.
   Аркин покачал головой.
   - Иначе мы не пробыли бы вместе так долго.
   Алессан аккуратно соскочил с коня. Он  подошел  к  Дукасу,  не  обращая
внимания на стрелы, все еще нацеленные на него.
   - Если вы охотитесь на барбадиоров, - тихо произнес он,  -  то  я  имею
некоторое  представление  почему.  Я  занимаюсь  тем  же   самым,   только
по-своему. - Он заколебался. - Вы  можете  поступить  так,  как  предложил
покойный: выдать меня Играту, и да, полагаю, что вы получите награду.  Или
можете убить нас здесь и покончить с нами. Вы можете также  позволить  нам
ехать своей дорогой. Но есть еще  одно,  что  вы  можете  сделать,  совсем
другое.
   - И что это? - Казалось, Дукас вернул  себе  самообладание.  Его  голос
снова звучал спокойно, как в самом начале.
   - Присоединяйтесь ко мне. В том, чего я пытаюсь добиться.
   - И что же это?
   - Изгнать обоих тиранов с Ладони еще до конца лета.
   Наддо вдруг поднял голову, его лицо просветлело.
   - Это правда, милорд? Мы можем это сделать? Уже сейчас?
   - Есть шанс, - ответил Алессан. -  Особенно  сейчас.  Впервые  появился
шанс. - Он снова перевел взгляд на Дукаса. - Где ты родился?
   - В Тригии, - ответил тот после паузы. - В горах.
   У Дэвина была секунда, чтобы подумать о том, как совершенно  изменилось
положение, и теперь Алессан задает вопросы. Он  почувствовал,  как  в  нем
снова шевельнулись надежда и гордость.
   Принц кивнул.
   - Я так и подумал. Слышал рассказы о рыжем капитане Дукасе, который был
одним из вожаков Борифорта в Тригии  во  время  осады  барбадиоров.  После
падения форта я не смог его найти. - Он помедлил. - Я не мог  не  заметить
цвета твоих волос.
   Несколько  секунд  эти  двое  застыли  в  неподвижности,  словно  живая
картина, один на земле, второй  на  коне.  Потом,  совершенно  неожиданно,
Дукас ди Тригия улыбнулся.
   - То, что осталось от моих волос, - лукаво пробормотал он, снова срывая
с головы шляпу широким жестом.
   Бросив поводья, он спрыгнул с коня, шагнул вперед и  протянул  Алессану
открытую ладонь. Тот ответил ему улыбкой и рукопожатием.
   Дэвин задохнулся от прилива нахлынувшего облегчения,  а  потом  во  всю
силу легких поддержал восторженные крики двадцати разбойников, раздавшиеся
в темном ущелье Чертандо.
   Тем не менее он заметил, как раз когда крики достигли наивысшей  точки,
что ни  один  из  чародеев  не  кричит.  Эрлейн  и  Сертино  сидели  очень
неподвижно, почти  застыв  на  своих  конях,  словно  сосредоточившись  на
чем-то. Они смотрели друг на друга с одинаково мрачными лицами.
   И поскольку он это заметил, поскольку он становился человеком,  который
видит подобные вещи, Дэвин первым  замолчал  и  даже  инстинктивно  поднял
руку, чтобы призвать к молчанию остальных. Алессан и Дукас разняли ладони,
и постепенно в ущелье вернулась тишина, и все посмотрели на чародеев.
   - Что такое? - спросил Дукас.
   Сертино повернулся к нему.
   - Охотник. К северо-востоку от  нас,  довольно  близко.  Я  только  что
почувствовал пробное прикосновение. Но он меня не обнаружил, так как я уже
давно не прибегал к магии.
   - Я прибегал, - сказал Эрлейн ди Сенцио. - В начале  дня,  на  перевале
Брачио.  Всего  лишь  легкое  заклинание,  защита  для  одного   человека.
Очевидно, этого достаточно. Наверное, в одном из  южных  фортов  находился
Охотник.
   - Он там почти всегда, - вяло произнес Сертино.
   - А что вы делали на перевале Брачио? - спросил Дукас.
   - Собирали цветочки, - ответил Алессан. -  Я  тебе  потом  расскажу.  А
сейчас нам предстоит разобраться с барбадиорами. Сколько их едет вместе  с
Охотником?
   - Не меньше двадцати. Возможно, больше. У нас тут южнее есть  лагерь  в
горах. Уйдем туда?
   - Они последуют за нами, - возразил Эрлейн. - Он  меня  выследил.  След
магии будет выдавать меня еще, по крайней мере, один день.
   - В любом случае  мне  что-то  не  хочется  прятаться,  -  тихо  сказал
Алессан.
   Дэвин быстро обернулся и посмотрел на него. Дукас тоже. Наддо  неуклюже
поднялся на ноги.
   - Насколько хороши твои люди? - спросил Алессан, в его голосе и в серых
глазах ясно читался вызов.
   И почти в полной темноте Дэвин  увидел,  как  внезапно  сверкнули  зубы
тригийского разбойника.
   - Они достаточно хороши, и их  хватит,  чтобы  разделаться  с  десятком
брабадиоров. Раньше мы не сталкивались с таким количеством, но  раньше  мы
никогда не  сражались  бок  о  бок  с  принцем.  Кажется,  -  прибавил  он
задумчиво, - мне тоже вдруг надоело прятаться.
   Дэвин посмотрел на чародеев. Было трудно разглядеть их лица в  темноте,
но Эрлейн очень резким голосом произнес:
   - Алессан, Охотника надо убить немедленно, иначе он пошлет  изображение
этого места Альберико.
   - Он будет убит, - тихо ответил Алессан. И в его голосе тоже прозвучала
новая нота. Что-то такое, чего Дэвин никогда не слышал. Секундой позже  он
осознал, что это смерть.
   Плащ Алессана затрепетал под порывом ветра. Очень медленно он  надвинул
на лицо капюшон.


   Дэвин   тяжело   пережил   то,   что   Охотник    Альберико    оказался
двенадцатилетним мальчиком.
   Они послали Эрлейна на запад, к выходу из ущелья, в качестве  приманки.
Ведь гнались за ним. С ним отправились Сертино ди Чертандо, второй чародей
и еще двое, один из которых - раненый Наддо - сам настоял  на  том,  чтобы
быть полезным, пусть он и не мог  сражаться.  Они  извлекли  из  его  руки
стрелу и забинтовали как могли. Было ясно, что ему трудно, но  еще  яснее,
что в присутствии Алессана он не собирается сдаваться.
   Через короткое время, при свете  звезд  и  низко  висящего  на  востоке
полумесяца Видомни, в ущелье въехали барбадиоры. Их было двадцать  пять  и
Охотник. Шестеро держали факелы, что облегчило задачу. Хотя и не  для  них
самих.
   Стрелы Алессана и Дукаса встретились в  груди  Охотника,  выпущенные  с
противоположных склонов перевала. Одиннадцать наемников  пали  под  первым
залпом стрел раньше, чем  Дэвин  понесся  во  весь  опор  вниз,  вместе  с
Алессаном и шестью другими воинами, покинув укрытие.  Они  мчались,  чтобы
перекрыть  западный  выход,  пока  Дукас  и  еще  девять  его  разбойников
перегородили восточный конец, из которого появились барбадиоры.
   Вот так в эту ночь Поста, в компании разбойников с гор Чертандо,  вдали
от своего потерянного дома, Алессан бар  Валентин,  принц  Тиганы,  принял
свой первый настоящий бой в долгой войне за возвращение.  После  тоскливых
лет  маневрирования,  тайного  сбора  информации  и  тонкого   руководства
событиями он обнажил клинок против сил тирана в этом залитом лунным светом
ущелье.
   Больше никаких уверток, никаких скрытых манипуляций из кулис за сценой.
Это был бой, так как время пришло.
   Мариус из Квилеи сегодня дал ему обещание, вопреки  мудрости  и  опыту,
почти вопреки надежде. И после обещания Мариуса все  изменилось.  Ожидание
закончилось. Он мог ослабите жесткие путы, так туго стягивающие его сердце
все эти годы. Сегодня ночью, в ущелье, он мог убивать: в  память  о  своем
отце, и братьях, и обо всех погибших у реки Дейзы  и  после,  в  тот  год,
когда ему самому не позволили умереть.
   Его выкрали и спрятали в Квилее, за горами, у Мариуса, служившего тогда
капитаном стражи Верховной жрицы.  У  этого  человека  были  свои  причины
принять под покровительство и спрятать юного принца  из  северных  земель.
Это произошло почти девятнадцать лет назад.
   Алессан  устал  прятаться.  Время  бегства  закончилось;  пришло  время
сражений. Правда, сейчас им противостояли солдаты Барбадиора, а не Играта,
это они обнажили против них  мечи,  но,  в  конце  концов,  это  не  имело
значения. Оба тирана одинаковы. Он твердил это все годы, с  тех  пор,  как
вернулся на север,  на  полуостров  вместе  с  Баэрдом.  Эта  истина  была
выплавлена, подобно  металлу,  в  прочном  горниле  его  сердца.  Им  надо
уничтожить обоих, иначе они не добьются свободы.
   И на перевале Брачио в  это  утро  уничтожение  началось.  Был  заложен
замковый камень в арку его замысла. И поэтому сегодня ночью, в этом темном
ущелье,  он  мог  выпустить  на  свободу   давно   сдерживаемую   страсть,
собственные давние воспоминания о потерях и дать волю руке с мечом.
   Дэвин, стараясь не отстать от принца, рвался в свой первый бой, и в его
груди боролись восторг и страх, по очереди одерживая победу. Он не кричал,
как большинство разбойников; он изо всех сил старался не замечать  боли  в
поврежденной ноге. И сжимал в руке  темный  меч,  купленный  ему  Баэрдом,
держал его вверх изогнутым лезвием, как учили  его  зимой,  по  утрам,  но
тогда уроки казались невообразимо далекими от событий этой ночи.
   Он видел, как Алессан ворвался  прямо  в  круговую  оборону  наемников,
неотвратимый,  как  одна  из  его  стрел,  словно  хотел  перевесить  этим
единственным прямым ответным действием все те годы,  когда  подобные  вещи
были невозможны.
   Яростно стиснув зубы, Дэвин следовал за Алессаном. Но все же отстал  на
шесть корпусов лошади и был один, когда рядом с  ним  вырос  светловолосый
барбадиор, неправдоподобно огромный на  своем  коне.  Дэвин  вскрикнул  от
неожиданности. Лишь некий слепой инстинкт выживания и рефлексы, заложенные
с рождения, спасли ему жизнь. Он резко бросил  коня  влево,  на  свободное
пространство, а затем откинулся назад и вправо, так  низко  пригнувшись  к
земле, как только мог,  и  изо  всех  сил  ткнул  мечом  снизу  вверх.  Он
почувствовал жгучую боль в  поврежденной  ноге  и  чуть  не  упал.  Клинок
барбадиора со  свистом  разрезал  воздух  в  том  месте,  где  только  что
находилась голова Дэвина. А через долю секунды Дэвин почувствовал, как его
собственный, угрожающе изогнутый клинок прошил