ла.
   - Он опять болтал, да? - спросила она, склонив голову к плечу. - Сейчас
соображу: я похожа на слониху и у меня чудовищно злобный характер,  а  эти
четверо девочек настолько уродливы, что из них не получилась  бы  и  одной
более-менее нормальной невесты. Я права?
   Расхохотавшись, Дэвин повернулся к Ровиго и увидел, что тот, ничуть  не
смущаясь, с гордостью улыбается своей жене.
   - Совершенно точно, - ответил Дэвин Аликс, - но должен  сказать  в  его
защиту, что я никогда не слыхал, чтобы о подобных недостатках рассказывали
таким счастливым голосом.
   И был вознагражден коротким  смехом  Аликс  и  восхитительно  серьезной
улыбкой Алаис, занятой у буфета.
   Ровиго поднял бокал и  стал  описывать  им  маленькие  круги,  рисуя  в
воздухе узоры ледяным "дымом".
   - Вы выпьете вместе со мной в память о нашем герцоге и во славу музыки?
Я не люблю произносить пустые тосты, когда пью голубое вино.
   - Я тоже, - тихо ответил Алессан. И поднял свой бокал. - За память, - с
расстановкой произнес он. - За Сандре д'Астибара. За музыку. - Потом  тихо
прибавил что-то еще и сделал глоток из своего бокала.
   Дэвин всего в третий или четвертый раз  в  жизни  пробовал  астибарское
холодное  голубое  вино,  отличающееся  поразительно  богатым  и   сложным
букетом. Ничего подобного не производили  нигде  на  Ладони.  И  его  цена
отражала этот факт. Он поднял взгляд и отсалютовал Ровиго бокалом.
   - За всех вас, - внезапно сказала Катриана.  -  За  доброту  на  темной
дороге. - Она улыбнулась улыбкой, в которой не  было  ни  капли  насмешки.
Дэвин удивился, потом решил, что это несправедливо с его стороны.
   "Не на той дороге, по которой я иду", - сказала она во дворце Сандрени.
И теперь он мог понять ее слова. Потому  что  он  тоже,  в  конце  концов,
очутился на этой дороге, несмотря на то что она сделала, чтобы не  пустить
его туда. Он попытался поймать ее взгляд, но ему это не удалось.  Катриана
беседовала с Аликс, которая теперь сидела рядом с ней. Дэвин  задумался  и
занялся едой.
   Через несколько мгновений Селвена легонько прикоснулась к его ноге.
   - Вы споете для нас? - спросила она с восхитительной улыбкой. Руку  она
не убрала. - Алаис вас слышала, и родители, но  мы  весь  день  оставались
дома.
   - Селвена! - Мать и старшая сестра одновременно резко ее одернули.
   Селвена  вздрогнула,  словно  ее  ударили,  но   Дэвин   заметил,   что
повернулась она к отцу, прикусив губу. Он серьезно смотрел на нее.
   - Дорогая, - сказал Ровиго голосом, который сильно  отличался  от  того
шутливого тона, которым он говорил раньше, - тебе надо кое-чему научиться.
Наши друзья музыкой зарабатывают себе на жизнь. Сегодня  они  наши  гости.
Гостей не просят, свет моей жизни, работать в доме хозяев.
   Глаза Селвены наполнились слезами. Она опустила голову.
   Тем же серьезным тоном Ровиго обратился к Дэвину:
   - Ты примешь мои извинения? У нее были лишь добрые намерения, могу тебя
в этом уверить.
   - Я знаю, - возразил Дэвин. Селвена тихо шмыгала носом у его ног. - Нет
никакой нужды извиняться.
   - И правда, никакой, - прибавил Алессан, отставив в сторону  тарелку  с
едой. - Мы действительно зарабатываем себе на жизнь  музыкой,  но  еще  мы
играем и поем потому, что в  музыке  наша  истинная  жизнь.  Играть  среди
друзей - это не работа, Ровиго.
   Селвена вытерла глаза и  с  благодарностью  посмотрела  на  него  снизу
вверх.
   - Мы с радостью споем, - сказала Катриана. Она бросила  быстрый  взгляд
на Селвену. - Если, конечно, она имела в виду не одного Дэвина.
   Дэвин поморщился, хотя этот выпад не был направлен против него. Селвена
снова вздрогнула, во  второй  раз  за  такой  короткий  промежуток  сильно
смутившись.  Дэвин  краем  глаза  заметил  промелькнувшее  на  лице  Алаис
загадочное выражение.
   Селвена начала было всерьез протестовать, что она  имела  в  виду  всех
троих. Алессана, казалось, забавлял весь этот  разговор.  Глядя  на  него,
Дэвин внезапно подумал: "Неужели этот раскованный, общительный  человек  -
тот самый принц Тиганы, уверенно, с вызовом отдающий распоряжения мужчина,
которого я видел в лесном домике?"
   Это его способ убежать от действительности, решил Дэвин.  И  не  успела
эта мысль родиться в его мозгу, как  он  уже  знал,  что  это  правда.  Он
слышал, как этот человек играл "Плач по Адаону".
   - Ну, - с улыбкой обратился Ровиго к Катриане, - если вы так добры, что
поощряете этого бессовестного ребенка, которого я со стыдом признаю своим,
то у меня в доме найдется тригийская  свирель  -  одной  Триаде  известно,
откуда она у меня. Кажется, припоминаю,  это  был  каприз  любящего  отца,
который вообразил, что у одного из  этих  созданий  может  открыться  хоть
какой-нибудь талант.
   Аликс, сидевшая в нескольких  шагах  от  него,  стукнула  мужа  ложкой.
Ничуть не смутившись, Ровиго, который снова пришел в  хорошее  настроение,
послал  самую  младшую  дочь  принести  свирель,  а  сам  принялся  заново
наполнять бокалы.
   Дэвин поймал на себе  взгляд  Алаис,  сидящей  у  очага.  И  машинально
улыбнулся ей. Она не ответила на его улыбку, но не отвела глаз,  мягких  и
серьезных. Дэвин со смущением почувствовал, как его  сердце  на  мгновение
сбилось с ритма.
   Вот так получилось, что после ужина они с Катрианой  больше  часа  пели
под  аккомпанемент  свирели  Алессана.  Однако  где-то  посередине  Ровиго
ненадолго вышел и вернулся с парой барабанов из Сенцио. Сперва застенчиво,
очень тихо он присоединялся к ним во  время  рефрена,  проявляя  такое  же
мастерство, как  и  во  всем,  что  делал,  как  отметил  Дэвин.  Катриана
наградила его особенно ослепительной улыбкой. В большем  одобрении  Ровиго
не нуждался, он исполнил вместе с ними еще одну песню и еще одну.
   Ни один мужчина, подумал Дэвин, не нуждался бы в большем одобрении, чем
взгляд этих голубых глаз, чтобы совершить все  что  угодно.  Не  то  чтобы
Катриана когда-либо одаривала его взглядом, хотя бы отдаленно напоминающим
этот. И вдруг он почувствовал себя несколько сконфуженным.
   Кто-то наполнил его бокал в третий  раз.  Он  выпил  его  быстрее,  чем
следовало бы, учитывая легендарную крепость голубого  вина,  а  потом  его
голос повел за собой остальных в  следующей  песне,  последней,  для  двух
младших девочек, как постановила Аликс, невзирая на протесты.
   Дэвин не мог петь о Тигане и, уж конечно, не собирался петь  о  страсти
или любви, поэтому начал очень древнюю песню о том,  как  Эанна  сотворила
звезды и каждую из них назвала в память о себе, чтобы ничто не было забыто
или потеряно в глубинах пространства и времени.
   Только так он мог выразить то, чем стала для него эта ночь и почему,  в
конце концов, он сделал такой выбор.
   Начиная ее, он поймал брошенный на него взгляд Алессана,  задумчивый  и
все  понимающий,  и  быстрый,  загадочный  взгляд  Катрианы,   когда   они
подхватили песню. На этот раз барабаны Ровиго  молчали,  а  купец  слушал.
Дэвин видел, что Алаис серьезно и  сосредоточенно  наблюдает  за  ним,  ее
черные волосы были подсвечены сзади огнем камина.  Он  спел  один  куплет,
обращаясь прямо к ней, потом,  как  требовала  песня,  обратил  свой  взор
внутрь, туда, где всегда жила его самая чистая музыка, и больше вообще  ни
на кого не смотрел, потому что пел для самой Эанны, гимн именам присвоению
имен.
   Где-то посередине песни перед его мысленным взором возник  яркий  образ
бело-голубой звезды по  имени  Микаэла,  плывущей  в  черной  ночи,  и  он
позволил охватившему его  пронзительному  ощущению  унести  его  высоко  в
небеса, слившись с голосом Катрианы, а затем мягко  спуститься  обратно  и
закончить песню.


   В тишине созданного песней настроения Селвена  и  две  младшие  девочки
отправились спать на удивление спокойно. Через несколько  мгновений  Аликс
встала, и Алаис, к разочарованию Дэвина, тоже поднялась.
   В дверях она оглянулась и посмотрела на Катриану.
   - Наверное, вы очень устали, - сказала дочь Ровиго. -  Если  хотите,  я
могу проводить вас в вашу комнату. Надеюсь, вы не станете возражать против
моего соседства. Обычно я  сплю  с  Селвеной,  но  сегодня  она  ночует  с
девочками.
   Дэвин ожидал от Катрианы возражений или чего  похуже  в  ответ  на  эту
совершенно откровенную попытку отделить мужчин от женщин. Однако  она  его
снова удивила, поколебавшись всего мгновение и затем встав.
   - Я действительно устала и  ничуть  не  возражаю  против  соседства,  -
ответила она. - Это напомнит мне о доме.
   Дэвин,  улыбавшийся  и  находивший  эту  ситуацию   смешной,   внезапно
почувствовал, что его улыбка несколько неуместна. Но Катриана уже заметила
его ухмылку, и ему вдруг захотелось, чтобы этого  не  произошло.  Конечно,
она его не так поняла. Он с ощущением  нереальности  подумал  о  том,  что
сегодня утром они занимались любовью.
   Некоторое время после ухода женщин трое  мужчин  сидели  молча,  каждый
погруженный в свои  мысли.  Наконец  Ровиго  поднялся  и  наполнил  бокалы
остатками вина. Подбросил в  огонь  еще  полено  и  проследил,  чтобы  оно
занялось. Потом со вздохом снова уселся в кресло. Играя своим бокалом,  он
переводил взгляд с одного гостя на другого.
   Молчание нарушил Алессан.
   - Дэвин - наш друг, - тихо произнес он. - Мы можем поговорить,  Ровиго.
Хотя, боюсь, он сейчас очень на нас обоих рассердится.
   Дэвин резко вскочил и отставил бокал. Ровиго с лукавой улыбкой на губах
бегло взглянул на него, потом спокойно посмотрел на Алессана.
   - А я-то удивлялся, - сказал он. - Хотя и заподозрил, что он  теперь  с
нами, учитывая все обстоятельства.
   Алессан тоже улыбнулся. Оба они повернулись к Дэвину.
   Тот почувствовал, что краснеет. Его мозг лихорадочно перебирал  события
предшествующего дня. Он сердито посмотрел на Ровиго.
   - Вы не случайно нашли меня в "Птице". Вас послал Алессан.  Вы  его  за
мной послали, да? - укоризненно спросил он, поворачиваясь к принцу.
   Двое мужчин переглянулись, потом Алессан ответил:
   -  Послал.  У  меня  зародилось  подозрение,  что  приближается   время
прощальных обрядов с Сандре д'Астибаром и  что  нас  могут  пригласить  на
прослушивание. Я не мог позволить себе потерять твой след, Дэвин.
   - Боюсь, что вчера прошел за  тобой  большую  часть  пути  по  Храмовой
улице, - прибавил Ровиго. У него  хватило  великодушия  принять  смущенный
вид.
   Дэвин кивнул. Однако он все еще сердился и был сбит с толку.
   - Значит, вы солгали насчет "Птицы". Все эти разговоры насчет того, что
приходите туда всякий раз, как возвращаетесь из плавания...
   - Нет, это как раз правда, - ответил Ровиго.  -  Все,  что  я  говорил,
правда, Дэвин. Когда ты спустился  к  берегу,  то  оказался  в  заведении,
которое мне очень хорошо знакомо.
   - А Катриана? - сердито настаивал Дэвин. - Как насчет ее? Как она...
   - Я заплатил мальчику и  послал  его  в  таверну  с  сообщением,  когда
увидел, что старый Горо  позволил  тебе  остаться  в  "Птице".  Дэвин,  не
сердись. Все это было сделано с определенной целью.
   - Верно, - подтвердил Алессан. - Теперь уже ты должен кое-что понимать.
То, что мы с Катрианой оказались в Астибаре с труппой Менико,  имело  одну
причину: я хотел увидеть, что произойдет после смерти Сандре.
   - Погодите минутку! - воскликнул Дэвин. - После смерти  Сандре?  Откуда
вы узнали, что он умрет?
   - Мне сообщил Ровиго, - просто ответил Алессан.  Он  немного  помолчал,
давая Дэвину время осознать эту мысль. - Он уже девять лет мой  человек  в
Астибаре. Девять лет назад он произвел на меня такое же впечатление, как и
на тебя вчера, и почти так же быстро.
   Голова у Дэвина шла кругом, он посмотрел на купца, случайного друга,  с
которым познакомился за день до этого. Который оказался вовсе не таким  уж
случайным. Ровиго поставил на стол свой бокал.
   - Я так же ненавижу тиранов, как и ты, - тихо сказал он. - Альберико  и
Брандина Игратского, правящего в Кьяре, Корте, Азоли и в той провинции, из
которой родом Алессан и чье имя я не могу ни услышать, ни  запомнить,  как
ни стараюсь.
   Дэвин глотнул.
   - А герцог Сандре? - спросил он. - Как вы узнали?
   - Я за ними шпионил, - спокойно ответил Ровиго. - Это было несложно.  Я
следил за приездами и отъездами Томассо. Они полностью сосредоточились  на
Альберико, я был их соседом здесь, в дистраде, проскользнуть на  их  земли
достаточно легко. Я узнал об обмане Томассо много лет  назад,  и  хотя  не
могу сказать, что горжусь этим, но в прошлом году я провел под их окнами в
поместье и возле охотничьего домика много ночей, пока они обсуждали детали
смерти Сандре.
   Дэвин бросил быстрый взгляд  на  Алессана.  Открыл  рот,  чтобы  что-то
сказать, потом закрыл его, так ничего и не сказав.
   Алессан кивнул:
   - Кое-что и раньше было, о чем тебе лучше  не  знать  ради  собственной
безопасности и безопасности твоей семьи. Думаю, ты уже понял, что дело  не
в доверии или в чем-то подобном.
   - За девять лет я это понял, - пробормотал Ровиго. - А что мне  следует
знать о том, что произошло сегодня ночью?
   - Альберико приехал как раз после того, как я присоединился к Томассо и
другим господам в охотничьем домике. Баэрд и Катриана предупредили нас,  и
я успел спрятаться - вместе с Дэвином, который самостоятельно добрался  до
охотничьего домика.
   - Самостоятельно? Как? - резко спросил Ровиго.
   Дэвин поднял голову.
   - У меня есть собственные источники,  -  с  достоинством  произнес  он.
Краем глаза заметил ухмылку Алессана и вдруг почувствовал себя смешным.  И
робко прибавил: - Я подслушал разговор семьи Сандрени наверху, в  перерыве
между ритуальными песнопениями.
   Похоже было, что у Ровиго есть еще пара-тройка вопросов,  но,  взглянув
на Алессана, он воздержался. Дэвин был ему за это благодарен.
   - Когда мы после вернулись в домик, - продолжал  Алессан,  -  то  нашли
только трупы. Томассо увезли. Баэрд  остался  там,  ему  еще  надо  многое
сделать в этом домике. Позже он его подожжет.
   - Мы встретили барбадиоров  при  выезде  из  города,  -  тихо  произнес
Ровиго, осознавая случившееся. - Я видел с  ними  Томассо  бар  Сандре.  И
испугался за вас, Алессан.
   -  И  не  без  оснований,  -  сухо  ответил  Алессан.  -  Там  оказался
осведомитель. Мальчик, Херадо, сын Джиано, состоял на службе у Альберико.
   Ровиго был шокирован.
   - Член семьи? Да обречет его за это Мориан на вечную  тьму!  -  хриплым
голосом воскликнул он. - Как он мог так поступить?
   Алессан характерным жестом слегка пожал плечами.
   - Многое рухнуло с тех пор, как появились тираны, вы не находите?
   Воцарилось молчание, пока Ровиго старался справиться  с  потрясением  и
яростью. Дэвин нервно кашлянул и прервал молчание.
   - А ваша семья, - спросил он, - они...
   - Они ничего не знают, - ответил купец, успокоившись. -  Ни  Аликс,  ни
девочки никогда не видели Алессана  и  Катриану  до  сегодняшней  ночи.  Я
встретил Алессана и Баэрда в Тригии девять лет назад, и за долгую ночь  мы
обнаружили, что у нас есть общие мечты и общие враги. Они  рассказали  мне
кое-что о своих целях, и я сказал им,  что  хочу  помочь  их  осуществить,
насколько это в моих силах,  не  подвергая  излишнему  риску  мою  жену  и
дочерей. Я  старался  это  делать.  И  буду  продолжать.  Надеюсь  прожить
достаточно долго, чтобы услышать ту клятву,  которую  Алессан  произносит,
когда пьет голубое вино.
   Последние слова он сказал тихо, но страстно. Дэвин посмотрел на принца,
вспомнив еле слышные слова, которые тот пробормотал про  себя  перед  тем,
как выпить.
   Алессан в упор смотрел на Ровиго.
   - Есть еще одна вещь, которую тебе следует знать: Дэвин - один из нас в
более глубоком смысле, чем лежит на поверхности. Я узнал об этом  случайно
вчера днем. Он тоже родился в моей провинции до ее падения. Вот почему  он
здесь.
   Ровиго ничего не ответил.
   - Что это за клятва?  -  спросил  Дэвин.  А  потом,  более  почтительно
прибавил: - Это нечто такое, о чем мне следует знать?
   - Ничего такого, что имело бы значение для  расстановки  сил.  Я  всего
лишь произношу собственную молитву. - Голос Алессана звучал тихо  и  очень
четко. - Я делаю это всегда. Я сказал: "Тигана, пусть память о тебе  будет
клинком в моем сердце".
   Дэвин закрыл глаза. Эти слова и этот голос. Все молчали.  Дэвин  открыл
глаза и посмотрел на Ровиго.
   Его лоб от яростного напряжения прорезали морщины.
   - Друг мой, Дэвин должен это понять, - мягко сказал ему Алессан. -  Это
часть того наследства, которое я принял. Что ты услышал из моих слов?
   Ровиго в беспомощном отчаянии махнул рукой:
   - То же самое, что и в первый раз. В ту ночь, девять лет  назад,  когда
мы перешли к голубому вину. Я слышал, как  ты  попросил,  чтобы  память  о
чем-то была клинком в тебе. В твоей  душе.  Но  я  не  слышал...  Я  снова
потерял начало. То слово.
   - Тигана, - снова  произнес  Алессан.  Нежно,  четко,  словно  зазвенел
хрусталь.
   Но  Дэвин  увидел,  что  выражение  лица   Ровиго   стало   еще   более
расстроенным. Купец взял свой бокал и выпил его до дна.
   - Пожалуйста, еще раз.
   - Тигана, - сказал Дэвин раньше, чем заговорил Алессан,  чтобы  сделать
это наследие, это горе, лежащее в основе всего, еще больше  своим,  потому
что оно и было его собственным. Потому что это была его земля,  и  ее  имя
было частью его собственного имени, и оба были потеряны. Отняты.
   - Пусть память о тебе будет клинком в моем сердце,  -  произнес  он,  и
голос его в конце дрогнул, хотя он изо всех сил старался говорить  так  же
твердо, как Алессан.
   Изумленный, сбитый с толку, явно расстроенный, Ровиго покачал головой.
   - И за этим стоят чары Брандина? - спросил он.
   - Да, - ровным голосом ответил Алессан.
   Через мгновение Ровиго вздохнул и откинулся на спинку кресла.
   - Простите меня, - тихо сказал он. - Простите. Вы оба. Мне не следовало
спрашивать. Я разбередил рану.
   - Это я задал вопрос, - быстро ответил Дэвин.
   - Эта рана никогда не заживает, - через секунду прибавил Алессан.
   На лице Ровиго было написано глубокое сочувствие.  С  трудом  верилось,
что это тот  же  человек,  который  отпускал  шуточки  насчет  неотесанных
пастухов из Сенцио в качестве женихов для дочерей. Купец вдруг поднялся  и
снова занялся очагом, хотя огонь  горел  отлично.  Пока  он  стоял  к  ним
спиной, Дэвин посмотрел на Алессана. Тот  ответил  ему  взглядом.  Но  они
ничего не сказали. Алессан приподнял брови  и  слегка  пожал  плечами  уже
знакомой Дэвину манерой.
   - Так что же нам теперь делать? - спросил Ровиго д'Астибар, возвращаясь
и останавливаясь возле своего кресла. Щеки его раскраснелись, возможно, от
огня. -  Меня  это  так  же  тревожит,  как  и  тогда,  когда  мы  впервые
встретились. Я не люблю  магии.  Особенно  такого  рода.  Для  меня  важно
получить возможность когда-нибудь услышать то, что я только  что  не  смог
услышать.
   Дэвина  снова  охватило  возбуждение:  в  тот   вечер   оно   постоянно
присутствовало в его чувствах.  Его  обида  на  то,  что  его  обманули  в
"Птице", совершенно исчезла. Эти двое, и еще Баэрд и герцог, были  людьми,
с которыми нельзя было не считаться, они строили планы, способные изменить
карту Ладони, всего мира. И он был здесь, с ними, он стал  одним  из  них,
стремился за мечтой о свободе. Он сделал большой глоток голубого вина.
   Однако на лице Алессана появилось тревожное  выражение.  У  него  вдруг
сделался такой вид, словно на  него  свалилось  новое  трудное  бремя.  Он
медленно откинулся на спинку кресла, запустил пальцы в спутанные волосы  и
долго молча смотрел на Ровиго.
   Глядя то  на  одного,  то  на  другого,  Дэвин  внезапно  снова  ощутил
растерянность, его возбуждение погасло также быстро, как и вспыхнуло.
   - Ровиго, разве мы уже не достаточно втянули тебя в это дело? - наконец
спросил Алессан. - Должен признать, что мне еще труднее  теперь,  когда  я
познакомился с твоей женой и дочерьми.  В