убок? Я в отчаянии.
   Алессан покачал головой.
   - Не важнее, иначе меня бы здесь не было. Возможно, больше нуждается во
мне. Вчера вечером в Борсо меня ждало сообщение  от  Данолеона.  Моя  мать
умирает.
   Выражение лица Мариуса тут же изменилось.
   - Я глубоко опечален, - сказал он. - Правда, Алессан, мне очень жаль. -
Он помолчал. - Тебе было нелегко приехать сначала сюда, зная это.
   Алессан  знакомым  жестом  пожал  плечами.   Его   взгляд   с   Мариуса
переместился вверх, к перевалу, за высокие пики над ним. Солдаты закончили
расстилать роскошную золотую ткань на ровном месте перед  креслом.  Теперь
они раскладывали на ней разноцветные подушки и расставляли корзины и блюда
с едой.
   - Приглашаю вас преломить со мной хлеб, - деловито сказал Мариус,  -  и
обсудить то, что мы собрались здесь обсудить, а потом вам надо  ехать.  Ты
доверяешь этому посланию? Не опасно ли тебе туда возвращаться?
   Дэвин даже не подумал об этом.
   - Полагаю, опасно,  -  равнодушно  ответил  Алессан.  -  Но  я  доверяю
Данолеону. Разумеется, доверяю. Ведь это он отвез меня к тебе.
   - Это я помню, - мягко сказал Мариус. - И его помню. И еще я знаю, что,
если только не произошло  больших  перемен,  он  не  единственный  жрец  в
святилище Эанны, а ваши жрецы на Ладони не отличаются надежностью.
   Алессан снова пожал плечами.
   - Что я могу поделать? Моя мать умирает. Я не видел ее  почти  двадцать
лет. Медведь. - Губы его скривились. - Не думаю, что меня  многие  узнают,
даже без грима Баэрда. Ты не считаешь, что я немного изменился с тех  пор,
как мне было четырнадцать лет? - В его словах чувствовался легкий вызов.
   - Не очень сильно, - спокойно ответил Мариус.  -  Не  так  сильно,  как
можно было подумать. Ты уже тогда был  взрослым  мужчиной,  во  многом.  И
Баэрд тоже, когда пришел к тебе.
   И снова взгляд Алессана устремился вдаль, к перевалу, словно полетел на
юг вслед за далекими воспоминаниями. У Дэвина  возникло  острое  ощущение,
что здесь говорится гораздо больше, чем он в состоянии услышать.
   - Пойдем, - сказал Мариус, опуская руки на подлокотники  кресла.  -  Вы
присоединитесь ко мне на нашем ковре посреди луга?
   - Оставайся в кресле! - отрывисто  бросил  Алессан.  Несмотря  на  тон,
выражение его лица оставалось добродушным и спокойным. -  Сколько  человек
пришло сюда с тобой. Медведь?
   Мариус не двинулся с места.
   - До подножия гор - рота. Эти шестеро перешли со мной перевал. А что?
   Легко двигаясь, с беззаботной улыбкой Алессан уселся  на  ткань  у  ног
короля.
   - Едва ли это разумно взять с собой так мало людей.
   - Опасности почти никакой. Мой враги слишком суеверны,  чтобы  рискнуть
отправиться в горы. Ты это знаешь, Голубок,  перевалы  давным-давно  стали
табу, когда запретили торговлю с остальными провинциями Ладони.
   - В таком случае, - сказал Алессан,  продолжая  улыбаться,  -  я  не  в
состоянии объяснить присутствие лучника, которого только  что  заметил  за
скалой выше по тропе.
   - Ты уверен? - Голос Мариуса  звучал  так  же  небрежно,  как  и  голос
Алессана, но в его глазах внезапно блеснул лед.
   - Уже дважды заметил.
   - Я глубоко огорчен, - сказал  король  Квилеи.  -  Маловероятно,  чтобы
такой человек находился здесь не для того, чтобы меня убить.  И  если  они
нарушают  табу  гор,  то  я  буду  вынужден   пересмотреть   многие   свои
обязательства. Не выпьете ли вина? - Он махнул рукой, и один  из  людей  в
красном налил вино слегка дрожащей рукой.
   - Спасибо, - пробормотал Алессан. - Эрлейн, ты здесь можешь  что-нибудь
сделать, не выдавая себя?
   Лицо чародея побледнело, но голос звучал ровно.
   - Ничего, что связано с  нападением.  Это  потребует  слишком  большого
расхода энергии, а здесь, в горах, ничто не может скрыть ее от  случайного
Охотника.
   - Защита для короля?
   Эрлейн заколебался.
   - Друг мой, - серьезно сказал Алессан. - Ты мне  нужен,  и  будешь  еще
нужен. Я знаю, что использовать твою магию опасно - для всех нас.  Но  мне
нужны честные ответы, чтобы принять разумное решение. Налейте ему  немного
вина, - обратился он к солдату Квилеи.
   Эрлейн взял бокал и выпил.
   - Могу поставить у него за спиной  слабый  экран  против  стрел.  -  Он
помолчал. - Вы этого хотите? Есть некоторый риск.
   -  Наверное,  хочу,  -  ответил  Алессан.  -  Сооруди  щит  как   можно
незаметнее.
   Эрлейн поджал  губы,  но  ничего  не  сказал.  Его  левая  рука  слегка
шевельнулась. Дэвин теперь видел два недостающих пальца, но больше  ничего
не произошло, насколько он мог судить.
   - Готово, - мрачно произнес Эрлейн. - Чем дольше я  его  буду  держать,
тем больше риска. - Он снова выпил из своего бокала.
   Алессан кивнул, принимая ломоть хлеба и полную тарелку мяса и  сыра  от
одного из квилейцев.
   - Дэвин?
   Дэвин уже ждал.
   - Я вижу эту скалу, - тихо сказал  он.  -  Выше  у  тропы.  Справа.  На
расстоянии полета стрелы. Отошли меня домой.
   - Возьми моего коня. В седле спрятан лук.
   Дэвин покачал головой.
   - Он может заметить, и я все  равно  слишком  плохо  стреляю  из  лука.
Сделаю, что смогу. Можете устроить тут побольше шума минут через двадцать?
   - Мы можем устроить очень много шума, - заверил его Мариус  Квилейский.
- Тебе легче будет спуститься, а потом  свернуть  налево  там,  где  тропа
делает поворот, чтобы снова вскарабкаться  вверх.  Между  прочим,  мне  бы
очень хотелось увидеть этого человека живым.
   Дэвин улыбнулся. Мариус внезапно расхохотался, за ним  Алессан.  Эрлейн
молчал. Алессан повелительным жестом указал на Дэвина.
   - Если ты его забыл, так пойди и принеси, пустоголовый! Мы будем  здесь
наслаждаться трапезой. Возможно, оставим кое-что и тебе.
   - Я вовсе не виноват! - громко запротестовал Дэвин, перестал  улыбаться
и обиженно надул губы. Потом пошел к привязанным  коням.  Безутешно  качая
головой, взобрался на серого и поехал вниз по тропе, по которой  они  сюда
поднялись.
   Но не дальше поворота.
   Здесь он спешился и привязал лошадь. После секундного колебания оставил
меч висеть у седла. Он понимал, что это решение может стоить ему жизни. Но
он видел поросшие деревьями склоны возле перевала:  меч  ему  мешал  бы  и
создавал много шума.
   Дэвин направился на запад и вскоре оказался среди  деревьев.  Он  снова
пошел на юг и вверх, держась как можно дальше от линии перевала, насколько
позволяла местность. Подъем был трудным, Дэвин  покрылся  потом,  но  надо
было спешить, и он был в хорошей физической форме, как  всегда  быстрый  и
подвижный, в компенсацию за недостаток  роста.  Он  карабкался  по  крутым
склонам, лавировал между деревьями и черными кустами серрано, хватался  за
корни, глубоко впившиеся в почву.
   На полпути деревья расступились к югу и к западу перед небольшим крутым
утесом. Он мог идти вперед или обойти утес кругом,  снова  отклонившись  в
сторону перевала. Дэвин попытался определить свое местонахождение, но  это
было сложно - на таком удалении от тропы до него не доносилось  ни  звука.
Он не знал, поднялся ли уже выше того места, где квилейцы  разложили  свою
обеденную скатерть. "Двадцать минут", - напомнил он  себе.  Стиснул  зубы,
быстро помолился Адаону и стал взбираться на утес. Дэвину пришло в голову,
насколько неуместно сыну крестьянина из северных болот  Азоли  карабкаться
на скалы хребта Брачио.
   Однако он не был сыном крестьянина из Азоли. Он был  родом  из  Тиганы,
как и его отец, и принц попросил его сделать это.
   Дэвин наискосок взобрался по поверхности утеса, стараясь не потревожить
мелкие камешки. Добрался до выхода скальной породы, на  секунду  повис  на
руках над пропастью, а затем рывком бросил тело  вверх,  на  этот  камень.
Быстро пересек ровную площадку, упал на живот,  тяжело  дыша,  и  взглянул
вверх, на юг.
   А потом прямо вниз. И у него перехватило дыхание, когда он  понял,  как
ему повезло. Почти прямо под ним, за валуном, притаилась одинокая  фигура.
Дэвина почти наверняка было видно на последнем отрезке подъема,  там,  где
поверхность утеса перерезала  линию  деревьев.  Но  тишина  сослужила  ему
хорошую службу, так как человек под ним не подозревал о  его  присутствии,
он жадно всматривался в группу людей,  пирующих  на  тропе.  Дэвин  их  не
видел, но голоса теперь доносились до него. Солнце зашло за тучку, и Дэвин
инстинктивно вжался в землю, как раз в тот момент, когда  убийца  взглянул
вверх, привлеченный изменившимся освещением.
   Для лучника это имело значение, Дэвин это знал. Стрелять приходилось  с
большого расстояния, вниз с  горы,  и  частично  цель  заслоняли  солдаты.
Вероятнее всего, времени хватит всего на  один  выстрел.  Он  подумал,  не
отравлены ли наконечники стрел. И решил, что это возможно.
   Он очень осторожно пополз вверх по склону, стараясь обогнуть  убийцу  и
оказаться у него за спиной. Мысли его неслись с бешеной  скоростью,  когда
он проскользнул в расположенную выше рощу. Как ему  подобраться  к  убийце
достаточно близко, чтобы справиться с ним?
   В это мгновение он  услышал  свирель  Алессана  и  вслед  за  ней  арфу
Эрлейна. Еще через пару секунд несколько  голосов  запели  одну  из  самых
древних,  самых  разухабистых   горных   баллад.   О   легендарной   шайке
разбойников,  которые  правили  этими  горами  и  скалами   с   вызывающей
безнаказанностью, пока их не застали врасплох и не разгромили сообща воины
Квилеи и Чертандо:

   Тридцать бравых молодцев с севера пришли,
   Сорок воинов Квилеи шли им на подмогу.
   Там, в горах, они друг другу дали клятву на крови,
   Им Ган Бурдаш бросил вызов из своей берлоги.

   Гулкий голос Мариуса повел за собой остальных, повторяя припев. К  тому
времени Дэвин кое-что вспомнил и понял, что ему надо  попытаться  сделать.
Он знал, что его план рискован, но знал также, что у него не слишком много
времени и вариантов.
   Сердце его громко стучало. Он насухо вытер ладони о штаны и  начал  еще
быстрее пробираться между деревьями вдоль кряжа,  на  который  только  что
взобрался. За его спиной раздавалось пение; под ним, футах в пятнадцати  к
востоку от скал и на двадцать футов ниже, лежал  убийца  с  луком.  Солнце
вышло из-за облаков.
   Теперь Дэвин находился выше квилейца и у него за спиной. Если бы у него
был лук и он мастерски им владел, то тот оказался бы в его власти.
   Но вместо лука в его  распоряжении  были  кинжал,  гордость  и  вера  в
координацию  своих  движений,  и  еще  высокая,  гигантская  горная  сосна
поднималась как раз позади валуна, за которым прятался лучник.  Теперь  он
ясно видел его, одетого в маскирующие зеленые одежды, с натянутым луком  и
полдюжиной стрел.
   Дэвин знал, что ему надо делать. Он также знал - потому что у него дома
тоже были леса, если не горные перевалы, -  что  не  может  спуститься  по
этому дереву совершенно бесшумно. Даже под это громкое,  фальшивое  пение,
заглушающее снизу звук его движений.
   Таким образом, насколько он мог судить,  у  него  оставался  лишь  один
выход. Возможно, другие придумали бы что-нибудь получше, но других на этом
кряже  не  было.  Дэвин  снова  очень  тщательно  вытер  досуха  ладони  и
сосредоточил внимание на большой ветке, вытянутой далеко в  сторону  среди
других ветвей. Единственная  ветка,  которая  могла  ему  пригодиться.  Он
попытался рассчитать угол и расстояние, как  мог,  учитывая  почти  полное
отсутствие опыта подобных маневров. То, что  он  собирался  проделать,  не
входило ни в один комплекс тренировочных упражнений.
   Он проверил, крепко ли держится кинжал на поясе, в последний раз  вытер
ладони и встал. Как ни абсурдно, но ему вдруг вспомнился тот  день,  когда
братья застали его висящим вниз головой на дереве с целью  увеличить  свой
рост.
   Дэвин напряженно улыбнулся и  шагнул  на  край  утеса.  Ветка  казалась
невозможно далекой, и она находилась на полпути вниз до  уровня  перевала.
Он дал себе клятву, что если останется жив, то заставит Баэрда научить его
как следует стрелять из лука.
   С  тропы  внизу  неслись  хриплые,  нестройные   голоса,   приближалась
кульминация баллады:

   А Ган Бурдаш лихо правил, не боялся никого,
   Вместе с ним его бандиты по горам носились.
   Но все семьдесят настигли в горном логове его,
   За свободные вершины луны закатились.

   Дэвин прыгнул. Ветер  засвистел  мимо  его  лица.  Ветка  полетела  ему
навстречу очень быстро, превратившись в  расплывчатое  пятно.  Он  вытянул
руки, схватился за нее, качнулся пару  раз,  только  чтобы  изменить  угол
падения и немного замедлить снижение.  И  спрыгнуть  прямо  на  убийцу  за
валуном.
   Ветка выдержала, но громко заскрипела, когда он на ней раскачивался. Он
это предвидел. Квилеец метнул испуганный взгляд вверх и схватился за лук.
   Но недостаточно быстро. С пронзительным воплем Дэвин  спикировал  вниз,
будто некая хищная птица этих  гор.  Не  успел  его  противник  шевельнуть
рукой, а Дэвин уже достиг цели.
   "Один удар ногой в прыжке с двадцать седьмого дерева", - промелькнуло у
него в голове.
   Падая, он так повернул свой торс, чтобы изогнуться боком по отношению к
верхней части туловища квилейца,  и  нанес  сильный  удар  обеими  ногами.
Столкновение было  сокрушительным.  Дэвин  почувствовал,  как  его  ступни
врезались в тело, а потом он сам упал на квилейца, и из его легких вышибло
весь воздух.
   Они вместе свалились на землю и покатились, кувыркаясь,  в  сторону  от
основания валуна. Дэвин ловил ртом воздух,  перед  его  глазами  мир  дико
раскачивался и кружился. Он заскрипел зубами и схватился за кинжал.
   И тут понял, что в нем нет необходимости.
   "Умер  раньше,  чем  мы  оба  ударились  о  землю",  -  сказал  Мариус.
Содрогаясь, Дэвин втянул воздух в готовые разорваться легкие. Правую  ногу
пронзила  странная,  острая  боль.  Он  заставил  себя  ее   игнорировать.
Перекатился в сторону от бесчувственного тела квилейца  и,  задыхаясь,  со
свистом, втянул в себя еще  один  глоток  драгоценного  воздуха.  А  потом
посмотрел.
   Убийца оказался женщиной. Учитывая все  обстоятельства,  удивляться  не
стоило. Она была жива. Кажется, она ударилась  лбом  о  камень,  когда  он
спрыгнул на нее сверху. Она лежала на боку, из раны на голове сильно текла
кровь. Возможно, его толчок ногами сломал ей несколько ребер.  Их  падение
вниз по склону оставило на ней множество порезов и царапин.
   И на нем тоже, отметил Дэвин.  Рубашка  опять  порвалась,  и  он  снова
сильно поцарапался, во второй раз за этот день.  Была  какая-то  шутка  на
этот счет, что-то смешное, но он не мог вспомнить. Пока не мог.
   Тем не менее он остался жив. И сделал то, что ему поручили. Ему удалось
наконец глубоко вдохнуть, и как раз в этот момент показались бегущие вверх
по тропе Алессан и один из квилейских солдат. А  сразу  за  ними  Дэвин  с
удивлением увидел бегущего Эрлейна.
   Он попытался было встать, но мир беспорядочно закружился вокруг него, и
его подхватил Алессан. Квилейский стражник перевернул убийцу на спину.  Он
стоял и смотрел на женщину сверху, а потом демонстративно плюнул  прямо  в
окровавленное лицо.
   Дэвин отвел глаза.
   И встретился взглядом с Алессаном.
   - Мы видели снизу, как ты прыгнул. Прежде чем проделывать  такие  вещи,
нужно заиметь крылья, - сказал принц. - Тебе никто не говорил об  этом?  -
Выражение его серых глаз  противоречило  небрежному  тону.  -  Я  за  тебя
испугался, - мягко прибавил он.
   - Я больше ничего не мог придумать, - оправдывался Дэвин. Он  ощущал  в
себе прилив гордости. Пожал плечами. - Это пение сводило меня с  ума.  Мне
надо было как-то его прекратить.
   Улыбка Алессана стала шире. Он обнял Дэвина за плечи и сжал  их.  Баэрд
тоже так сделал, тогда, в конюшне у Ньеволе.
   В ответ на его шутку рассмеялся Эрлейн.
   - Пошли вниз, - сказал чародей. - Надо промыть твои царапины.
   Они помогли ему спуститься по склону. Квилеец нес  женщину  и  ее  лук.
Дэвин увидел, что тот сделан из очень темного  дерева,  почти  черного,  и
вырезан в виде полумесяца. На одном его конце висел связанный пучком локон
седеющих волос. Дэвин вздрогнул. Он догадывался, чьи это волосы.
   Мариус стоял на ногах, держась одной рукой за спинку кресла, и смотрел,
как они спускаются. Его глаза едва скользнули по мужчинам и по  убийце  на
руках у  солдата.  Холодные  и  мрачные,  они  были  прикованы  к  черному
полумесяцу лука. Вид у него был устрашающий.
   Тем более, подумал Дэвин, что сам он вовсе не был испуган.
   - Думаю, необходимость в словесных танцах миновала, - сказал Алессан. -
Я тебе сейчас скажу, что мне нужно, а ты скажешь мне, сможешь  ли  ты  это
сделать, и больше ничего не надо говорить.
   Мариус поднял ладонь, прервав его.
   Теперь он сидел на подушках на золотой ткани вместе с остальными. Блюда
и корзинки убрали. Двое квилейцев унесли  женщину  обратно  через  перевал
туда, где ждали солдаты их роты. Четверо других несли охрану на  некотором
расстоянии. Здесь, на юге, ранней весной солнце в полдень  стояло  высоко,
почти в зените. День оказался мягким, щедрым.
   - Я слишком неуклюж для словесных танцев,  Голубок,  -  мрачно  ответил
король Квилеи. - И тебе это известно. Вероятно, тебе известно еще кое-что:
как меня огорчает необходимость отказывать тебе в любой  просьбе.  Мне  бы
хотелось сделать это иначе. Мне бы хотелось рассказать  тебе,  чего  я  не
могу сделать, чтобы ты не просил об этом и не вынуждал меня отказывать.
   Алессан кивнул. Он молчал, наблюдая за королем.
   - Я не могу дать тебе армию, - откровенно  сказал  Мариус.  -  Пока  не
могу, а возможно, никогда не смогу. Я еще слишком зелен как  король,  и  у
меня дома слишком шаткое положение, чтобы самому повести войска через  эти
горы или даже отдать им такой приказ. Мне придется за очень короткое время
изменить традиции, существовавшие несколько столетий. А я  уже  не  молод,
Голубок.
   Дэвин почувствовал прилив возбуждения и попытался его подавить. Слишком
серьезной была ситуация для таких детских чувств. Он  едва  мог  поверить,
что находится здесь, так близко от событий столь грандиозных, в  самом  их
сердце. Он искоса взглянул на Эрлейна, потом вгляделся пристальнее: на его
лице он увидел ту же искру интереса. Несмотря на возраст чародея-трубадура
и долгие годы странствий, Дэвид всерьез  сомневался,  приходилось  ли  ему
когда-либо соприкасаться с такими великими событиями.
   Алессан качал головой.
   - Медведь, я бы никогда не стал просить тебя об этом.  Не  меньше  ради
нашего блага, чем твоего собственного. Не хочу, чтобы меня вспоминали  как
человека, который привел только что рожденную мощь Квилеи на север Ладони.
Если когда-нибудь армия перейдет из  Квилеи  через  этот  перевал  -  а  я
надеюсь, что мы оба уже давно будем покойниками до наступления этого  дня,
- я от всего сердца желаю, чтобы ее разгромили и отбросили назад с  такими
тяжелыми потерями, что ни один король с юга никогда больше не  захотел  бы
повторить эту попытку.
   - Если на юге еще будет король,  а  не  наступит  опять  четыреста  лет
владычества Матери и ее жриц. Очень хорошо, - сказал Мариус, - тогда скажи
мне, что тебе нужно.
   Алессан сидел, аккуратно скрестив ноги и переплетя длинные пальцы  рук.
Для любого наблюдателя он выглядел так, будто  не  обсуждал  ничего  более
важного, чем репертуар вечернего выступления.
   Но Дэвин заметил, однако,  как  побелели  косточки  его  крепко  сжатых
пальцев.
   - Сначала один вопрос, - сказал Алессан, контролируя свой голос.  -  Ты
получал письма с предложением открытой торговли?
   Мариус кивнул.
   - От обоих ваших тиранов.  Подарки,  поздравления,  щедрые  предложения
снова открыть старые торговые пути по морю и по суше.
   - И каждый из них убеждал тебя в том, что другой не заслуживает доверия
и не твердо стоит у власти.
   Теперь Мариус слегка улыбнулся.
   - Ты перехватываешь мою почту, Голубок? Именно это они и писали.
   - И что ты ответил? - спросил Алессан, прямой, как  ст