рея.
От нее не сохранилось ни одной картины. В этом храме находилась очень важная
святыня -- полукруглый камень, метеорит по происхождению,  носящий  название
Пуп  Земли.  Отсюда  и  пошло  это  странное  выражение. Для греков все было
просто: оказывается, Зевс как-то занялся геодезией, для чего с  западного  и
восточного  краев  Земли по его приказу было одновременно выпущено два орла.
Они встретились именно в районе Дельфийского оракула, и с тех пор все знали,
что центр Земли находится именно здесь. Кора  невольно  улыбнулась:  значит,
греки  были  убеждены,  что  Земля плоская, или она в то время на самом деле
была плоской?
     В одном греки ошиблись -- Кора отлично помнила, что ее бабушка Настя  в
раннем  детстве  внушала Коре, что центр Земли находится на Красной площади.
Каких орлов и с каких концов Земли бабушка выпускала для этой цели, осталось
неизвестным.
     В глубине храма сидели  пифии  --  так  назывались  жрицы  Дельфийского
оракула.  Сначала  там  была  одна  пифия,  а  потом,  когда  она  не  стала
справляться с работой, наняли еще двух, чтобы работали в три смены.
     Предсказывали пифии таким образом. Сначала они должны были выпить  воды
из   священного   источника   Кассотиды,  затем  сжевать  несколько  листьев
благородного лавра и усесться на золотой треножник, который стоял прямо  над
трещиной, откуда тянулся ядовитый дымок, зародившийся в недрах Земли. Теперь
трещина  закрылась,  и  определить  состав  газа,  который  приводит пифию в
возбужденное  состояние,  невозможно.  Но  трезвые   греческие   наблюдатели
утверждали,  что  пифия,  нажевавшись листьев и надышавшись газами, начинала
нести непонятную чепуху, а окружающие старались  сообразить,  что  ее  слова
означают.  Для толкований рядом стояло несколько дельфийских жрецов, которые
специализировались в дипломатии. Они переводили бред на нормальный греческий
язык, но всегда старались оставить предсказание как  можно  более  туманным.
Впрочем,  лучшие  предсказатели  всегда  так  делали.  В  историю вошел один
замечательный случай хитрости дельфийских жрецов. Как-то к  оракулу  приехал
лидийский  царь  Крез,  богатейший,  как  известно,  скопидом той эпохи. Ему
вздумалось повоевать с  персами,  и  он  интересовался,  чем  это  для  него
кончится.  Итак, пифия надышалась газом и начала бормотать что-то невнятное.
Жрецы посоветовались  и  сообщили  царю,  что  оракул  устами  пифии  сказал
следующее:  "Крез,  Галис  перейдя,  великое  царство  разрушит".  Галис был
пограничной речкой, а великое царство, как понимал Крез, было Персией.
     Оставив жрецам немало  драгоценностей  за  хорошее  предсказание,  Крез
отправился  воевать  и  по дороге, по словам Геродота, повстречал известного
мудреца Солона, которому сообщил, что теперь он не только богатейший,  но  и
счастливейший человек в мире. На что Солон мрачно ответил: "Вот когда будешь
помирать, тогда и подводи итоги". Или что-то подобное.
     Крез  посмеялся  над  пессимизмом известного ученого и поспешил перейти
реку Галис. Перешел, потерпел сокрушительное поражение от персов,  был  взят
Ксерксом  в  плен  и  вскорости  задушен. Но перед смертью еще успел поднять
международный скандал, требуя сатисфакции от пифии и жрецов оракула. На  что
жрецы вежливо ответили:
     -- В  жизни  мы  еще  не  делали  более  точного  предсказания.  Мы  же
предсказали,  что  великое  царство  Лидия  будет  погублено  в   результате
заносчивости  Креза,  так  и случилось. Надо слушать, что тебе говорят, а не
то, что хочешь услышать. Вот к таким людям и  отправился  за  советом  Эгей.
История  умалчивает  о  том,  какой  вопрос  Эгей задал оракулу, но, судя по
ответу, догадаться нетрудно.
     Вот что ответила пифия (в редакции жрецов и обработке поэта):
     "Нижний конец бурдюка
     не развязывай, воин могучий, Раньше, чем  ты  посетишь  народ  пределов
афинских".
     -- Что  это значит? -- вопрошал царь Эгей. -- Я хочу жениться, а вы мне
про бурдюки!
     Но жрецы больше ничего не сказали, и расстроенный Эгей поехал домой.
     Путь его, как проверила по атласу Кора, лежал на юго-восток, в  сторону
Фив  и Афин. Но вместо прямой дороги он удалился на юг, в Арголиду, и как-то
остановился переночевать в городке Трезене, где правил  царь  Питфей.  В  те
времена  в  Греции  царей  было почти столько же, сколько крестьян. По нашим
меркам, Трезена была небольшой деревней, но раз Питфей считал себя царем, да
еще хвастался родством с некоторыми второстепенными  богами,  то  к  нему  и
относились соответственно -- ведь древние греки были доверчивыми людьми.
     Питфей   Эгея,  конечно,  знал,  тот  наверняка  приезжал  в  Афины  за
покупками. За ужином гость пожаловался на Дельфийского оракула. Что  еще  за
бурдюк? Что еще за пределы афинские? Питфей насторожился. Предчувствие удачи
укололо  его. Он принялся подливать вина уставшему с дороги гостю, и в конце
концов тот согласился перейти в опочивальню.
     Как только Эгей уснул, Питфей призвал к себе свою дочку по имени  Этра.
Дочка  как  дочка,  ничем  не  приметная,  замуж  отдать  трудно, потому что
приданое незначительное, а сама красотой не блещет. А тут такой случай!
     -- Дочка! -- горячо прошептал Питфей. -- Маме ни слова,  она  этого  не
перенесет.  У  меня  есть  к  тебе  деловое предложение, которое сделает нас
богатыми и знатными.
     -- Говори, папа, -- ответила умная девушка. -- В гостевой опочивальне у
меня храпит царь Афин Эгей. -- Слыхала.
     -- Ему только что предсказали в храме Аполлона вот  что.  --  И  Питфей
повторил дочке предсказание.
     Сначала  она  не  поняла,  но, когда папа раза два стукнул ее жезлом по
голове, она воскликнула:
     -- Нижний конец бурдюка -- это та штучка, которая есть у мужчин, да? --
Умница! -- А развязывать, это значит... -- И ты будешь в  этом  участвовать!
-- Ну  что  вы,  папа,  я  же  девушка!  -- Сегодня ночью ты станешь матерью
великого принца и будущего царя столичного города!
     -- Ах, папа, мне так стыдно! -- ответила Этра, но более  не  спорила  с
родителем.
     Папа  лично отвел дочь в опочивальню, где храпел Эгей, подтолкнул к его
ложу, а дальше девушка сама занялась обработкой спящего гостя.
     И это ей удалось, что говорит о некотором жизненном опыте  Этры.  Хотя,
возможно,  подумала Кора, я клевещу на принцессу. Порой можно обойтись и без
жизненного опыта.
     Утром Эгей с некоторым удивлением увидел на своем ложе женскую головку.
     Он вскочил с ложа, и разбуженная Этра тоже вскочила,  стараясь  тонкими
ручками прикрыть обнаженное тело.
     Тут,  разумеется,  вбежал  отец  Питфей и поднял страшный скандал ввиду
того, что Эгей, напившись допьяна, нарушил закон гостеприимства,  обесчестил
дочь хозяина и теперь намеревается сбежать.
     -- Ничего  не  помню,  честное слово, ничего не помню, -- сказал Эгей и
пошел завтракать.
     За завтраком Питфей открыл глаза гостю на события прошедшей ночи.
     -- Припомни-ка, мерзавец, -- сказал он молодому царю, -- что тебе пифия
предсказала.
     -- Нижний конец бурдюка не развязывай, воин могучий, -- произнес  Эгей.
-- И это... Раньше, чем ты посетишь народ пределов афинских.
     -- Теперь  слушай  правду  жизни,  --  сказал Питфей. -- Народ пределов
афинских -- это мы, трезенцы, от нас до вас морем  полдня  ходу.  Понял?  --
Понял.
     -- Нижний конец бурдюка, это, прости, твоя мужская часть. А развязывать
ее --  это  значит переспать с женщиной. Прямее пифии тебе сказать не могли,
они сами девушки, стесняются. -- Понял, -- сказал угнетенно Эгей. -- Значит,
ты, надругавшись над моей невинной дочкой, по  сути,  выполнил  предсказание
пифии. Развязал в пределах. Так что я тебя прощаю, и давай играть свадьбу.
     Эгей,  который,  в сущности, не был .подлецом, даже обрадовался, потому
что хотел иметь семью и  ребенка.  Но  он  разумно  возразил  потенциальному
тестю:
     -- Я  не могу подвергнуть риску жизнь твоей милой дочки. Как только мой
брат и племянники узнают, что я женился, да еще  на  твоей  дочери,  они  ее
убьют. У тебя какое войско?
     -- Ну какое там войско -- может, с десяток гоплитов наберется.
     -- А  их  пятьдесят богатырей, один другого страшнее. -- Тогда бери мою
дочь и бегите куда-нибудь подальше, скрывайтесь в горах и лесах, по  примеру
героев   древности,  в  конце  концов  твои  высокие  родственники  за  тебя
вступятся...
     Говоря это, на самом деле Питфей так и не думал -- своей дочке он желал
трона в Афинах, а в крайнем случае остается  надежда,  что  прошедшей  ночью
удалось  зачать  наследника  престола.  На то же самое надеялся и Эгей. Не в
силах обещать Этре венец  и  семейное  счастье,  он  согласился  оставить  в
Трезене  доказательство  своего отцовства. Он снял сандалии и отстегнул свой
меч. Обыкновенный меч, неплохой, а на рукоятке родовой герб  --  изображение
змей.  Потом  он  сказал  Питфею:  "Вот  когда мой сын родится да подрастет,
пускай он отвалит камень и достанет из-под него обувь и оружие.  И  идет  ко
мне. Я его сразу узнаю".
     И  с  этими  словами Эгей поднял значительную скалу и придавил ею меч и
сандалии. Затем поцеловал на прощание Этру, велел ей беречь будущего ребенка
и ускакал в Афины...
     А Коре надоело читать сказки, и она отправилась на танцы в общий салон.

     День за  днем  Кора  читала  не  только  популярную  литературу,  но  и
источники на древнегреческом языке, и потому она скоро прониклась особенной,
дурманящей, ветреной, жаркой атмосферой Древней Эллады.
     Ей  уже  не терпелось возвратиться к никем не читанным страницам старых
книг и узнать, что еще придумал наивный интриган Питфей. Впрочем, о его  уме
высоко  отзывались  современники.  А  как  дела  у Этры? Не округлился ли ее
животик под девичьим хитоном? А  как  удастся  оправдать  такую  неожиданную
беременность?  Правда,  древние  греки в таких случаях нередко валили все на
пролетавшего мимо бога -- боги были страстными, любвеобильными и  совершенно
необязательными. Сделают ребеночка и тут же подсовывают его неведомо кому на
воспитание.
     Но  в  тот вечер Коре не пришлось продолжить увлекательное чтение и она
не узнала, чем же кончилась история с дурнушкой  Этрой.  Потому  что,  когда
Кора,  полюбовавшись веселыми танцами в салоне, направилась в бассейн, чтобы
окунуться перед сном, дорогу ей преградил охранник дамы Рагозы.
     -- Госпожа агент, -- сказал он, глядя мимо такого ничтожного  существа,
как  Кора,  --  ее  высочество  снизошло до встречи с вами. Так что спешите,
охваченная счастьем.
     -- Слушайте, передайте вашей даме, что со мной так не разговаривают.  Я
еще  не  решила,  снизойти  ли  мне до встречи с герцогиней. Так что спешите
обратно, охваченный счастьем.
     -- Как так, как так? --  озлобился  охранник,  наморщив  низкий  лоб  в
попытке понять, что же произошло.
     Кора  опытным  взглядом  окинула  его  мышцы  и  поняла,  что  он ей не
соперник. Мышцы у него были накачаны, но совершенно не развиты. Такого кинет
любой мальчишка в секции дзюдо.
     -- Выполняйте, -- сказала Кора  и  продолжала  свой  путь  по  широкому
пустому  коридору  к  своей каюте за купальником. --А то с тобой случится то
же, что с твоим напарником.
     Охранник неосмотрительно догнал ее и схватил за локоть. -- А  ну,  тебе
говорят...
     Дурак,  что  схватил  за  локоть,  этим  он  облегчил  Коре задачу. Она
легонько двинула локтем, и охранник улетел назад по коридору и так  неудачно
врезался  своей  маленькой, коротко постриженной головой в стену, что прошло
минут десять, прежде чем он смог подняться  и  вернуться  к  своей  госпоже,
чтобы доложить ей о неудачной миссии.
     Тем  временем  Кора успела переодеться и дойти до бассейна, небольшого,
пятидесятиметрового, совсем пустого в это время суток, когда  большая  часть
пассажиров  уже  почивает,  а  остальные  коротают время в ресторанах или на
дискотеках либо балуются эротическими или географическими трипами  в  ВР  --
малыми приключениями наподобие снов.
     Когда,   проплыв   под   водой   полсотни   метров,  Кора  вынырнула  у
противоположного края бассейна, она увидела, что там на  складном  стульчике
сидит  дама  Рагоза,  у  ее  ног на бортике бассейна -- большая бутыль водки
"Абсолют", ведро со льдом и два бокала. -- За встречу, -- сказала она  Коре.
-- Мы  с  вами  путешествуем  в  разных  классах,  --  ответила Кора и снова
нырнула. Когда  она  показалась  на  поверхности,  герцогиня,  субтильная  и
хрупкая, как никогда прежде, стояла на краю бассейна.
     -- Подождите,  --  окликнула она Кору. -- Ведь не я вам покупала билет.
Очевидно, ваша  организация  экономит  на  комфорте  агентов,  и  это  очень
прискорбнее  Д  вы  мне  понравились, и когда перейдете на работу ко мне, то
будете всегда летать вместе со  мной  в  "люксе".  Как  вам  нравится  такая
перспектива?
     Конечно  же,  дама  Рагоза  была совершенно права, и это было тем более
обидно, что Кора уже несколько лет блюла абсолютную  верность  ИнтерГполу  и
лично  Милодару,  получая  при  этом  в  основном  тычки и зуботычины. Любой
охранник в банке или на автостоянке получал вдвое больше ее.
     С этой грустной мыслью Кора нырнула на  дно  бассейна  и  залегла  там,
временно  отключив  дыхание.  Так  она могла пробыть под водой минут десять.
Через пять минут Коре стало скучно, и она решила, что герцогиня уже ушла.
     Ничего подобного. Герцогиня сидела на  стульчике  и  сосала  из  бокала
водку.  Господи, подумала Кора, какие у нее тонкие ножки -- всю жизнь ходи и
трепещи, что сломаются.
     -- Я на вас не обижаюсь, -- крикнула она Коре. --  Я  понимаю,  что  вы
человек подвластный и безропотный. К тому же одинокая женщина.
     -- Почему  одинокая?  --  удивилась Кора, откидывая голову назад, чтобы
волосы падали на шею прямо и ровно. -- В любой момент...
     -- Ах,  сколько  тысяч  лет  мы,  женщины,  повторяем  ,эту  фразу,  --
вздохнула герцогиня, -- но это не скрашивает нашего одиночества.
     -- Я  была  замужем,  --  сообщила  Кора.  --  И  это  не доставило мне
удовольствия.
     -- Неточно, -- возразила  герцогиня.  --  Сначала  это  доставило  тебе
удовольствие,  но оно кончилось раньше, чем тебе этого хотелось. В этом горе
всех неудачных браков. Мы забываем первые ночи, а  помним  последующие  дни,
хотя в любви достойно лишь начало.
     Кора  выбралась  изводы и села на край бассейна. Герцогиня протянула ей
бокал. -- Неспортивно пить в бассейне, -- сказала Кора. -- Никто не  увидит.
Все  ушли  спать.  А  дверь сторожит мой охранник. Кстати, простите, что ему
пришлось сделать вам больно. -- Мне? Больно?
     -- В коридоре, когда  он  передал  вам  мое  вежливое  приглашение,  вы
ответили  ему  грубо,  и  он  был  вынужден  чуть-чуть сжать ваши прекрасные
пальчики.
     -- Ну и мальчик, ну и лжец! -- вздохнула Кора. -- Вы не  могли  бы  его
позвать сюда?
     -- Пожалуйста,  --  удивилась герцогиня и щелкнула пальцами. В пальцах,
видимо, была микрокнопка, потому что через секунду дверь в отсек  отворилась
и появился охранник. На его лбу темнела небольшая шишка.
     -- Он  самый,  --  сказала  Кора.  --  Пускай подойдет и покажет, каким
образом он сжал мои прекрасные пальчики.
     -- Не обращайте внимания, -- сказал охранник. -- Я вас уже простил.
     -- Надеюсь, он у вас не трусоват? -- спросила Кора. -- Гера, подойди  к
девушке,  --  рассердилась герцогиня. -- Что еще за спектакль? И не делай ей
очень больно. Я же знаю, какой ты бываешь грубый.
     Пожалуй, поняла Кора, он для нее больше чем охранник.
     Гера подошел  и  остановился  в  трех  шагах.  --  Нет,  ты  показывай,
показывай.  --  Кора  рассердилась.  Она  не  любила,  когда  за  ее  спиной
распространяли сплетни, и тем более унизительные. -- Мучай меня!
     Эти слова, произнесенные с женским  подвыванием,  видимо,  возымели  на
Геру действие, и он ринулся к Коре. Что и требовалось.
     Она  чуть отступила в сторону, выставила ногу, подтолкнула летящий мимо
нее снаряд весом  в  сто  килограммов,  и  тот  ухнул  примерно  в  середину
бассейна,  выплеснув  половину  воды,  едва  не утопив субтильную герцогиню,
которой удалось спасти лишь бутыль  с  водкой,  а  сам  скрылся  на  дне,  и
герцогине,  после  того  как она пришла в себя, пришлось умолять Кору, чтобы
она вытащила Геру из бассейна, пока тот еще жив. После этого  Кора  с  дамой
Рагозой  отошли  в  сторонку  к  деревянной  скамейке  и принялись за мирным
разговором распивать бутылку. Причем, надо признать,  что  пила  в  основном
дама  Рагоза,  а  Кора,  хоть  и  была специально натренирована в этом деле,
частенько пропускала очередь и проливала водку на пол --  ей  было  противно
вспоминать вчерашнюю попойку у Милодара.
     -- Придется  мне менять охрану, -- с грустью произнесла дама Рагоза. --
Не оправдывает моих надежд. -- Не расстраивайтесь, -- ответила Кора. -- Я же
профессионал, иначе бы меня и не следовало посылать  на  важные  задания.  А
ваши  местные  козлы  для  драк  и  мордобоя  вполне  годятся. -- Они хорошо
стреляют, -- добавила дама. -- Вот видите, и стреляют хорошо. Из рогатки? --
Из чего?.. Ах, вы шутите! Из бластера! --  Расскажите  мне  об  оракуле,  --
попросила  Кора.  --  Я сейчас как раз читаю о древнегреческих оракулах, а у
вас, оказывается, есть свой!
     -- Я с самого начала поняла,  что  вы  мне  не  доверяете,  --  сказала
герцогиня. -- Вас послали, чтобы меня разоблачить?
     -- Нет, чтобы уточнить ваши показания и понять, Откуда к оракулу попали
сведения, которые вас встревожили.
     -- С неба, -- уверенно сообщила герцогиня. -- Он имеет прямой контакт.
     -- Вот я и хочу проверить выключатель, -- сказала Кора.
     Они  выпили,  глядя,  как  приходит  в себя Гера. -- Женщина в наши дни
должна уметь постоять за себя, -- заметила дама Рагоза.
     -- Я надеюсь, что вы умеете это делать, -- ответила Кора.
     -- Вопрос правильного воспитания. У нас, девочка, в  благородной  семье
обязательно  проходят  курс мести. -- И сложный курс? -- Три-четыре года. --
Разные предметы?
     -- Конечно, мы проходим  интригу,  яды,  изготовление  ловушек,  теорию
доносов -- много предметов. -- И отравленное оружие?
     -- И  разумеется,  отравленное оружие. -- Дама Рагоза ловким незаметным
движением вытащила из  широкого  пояса  кинжал,  упругий  и  тонкий,  острый
настолько,  что  его  жертвой  стал  пролетавший  мимо  комар -- Кора успела
заметить, как лезвие отхватило ему ножку.
     Кинжал исчез в одежде герцогини так же незаметно, как появился.
     -- Вы опаснее меня, -- призналась  Кора.  --  Конечно,  --  согласилась
герцогиня, -- я же благороднее тебя.
     Для Коры это не было аргументом, но спорить она не стала.
     -- Я  хочу  тебе  рассказать о моем племяннике, -- сказала дама Рагоза,
когда они почти  покончили  с  бутылкой.  --  Густав  --  чудесный,  честный
мальчик,  он  не  хочет  быть  нашим  королем.  Вот  если  ты  его найдешь и
поговоришь с ним по душам, то поймешь, что для него самое важное -- физика и
счастье народа.  --  Это  несовместимо,  --  возразила  Кора.  --  А  в  нем
сочетается.  Посмотри  на  его  фотографии.  Дама  вытащила из своей сумочки
изящную книжечку с  фотографиями  принца  Густава.  Вот  он  в  младенческом
возрасте  лежит  в  колыбельке,  согнув  в  коленях ножки и делая пальчиками
какие-то неспешные движения. А улыбка у него глупая-преглупая.  Вот  мальчик
подрос.  Он стал курчавым и серьезным. Он стоит, опершись локтем на какой-то
декоративный столб, на нем  рубашонка,  подпоясанная  ремешком,  и  короткие
штанишки.  А  вот принц, одетый в гвардейскую форму, готовый принимать парад
полка, шефом которого состоит. Мундир сидит на нем кривовато, каска  налезла
на брови, выражение лица страдальческое.
     -- Парады  и  смотры  он  не  выносил,  --  пояснила  герцогиня,  --  и
участвовал в них из чувства долга, потому что народ ждал от него этого.
     Следующая фотография -- пр