чал комиссар Милодар. -- У меня  только
один  крейсер,  и он нужен для более важных операций! Но и Милодара никто не
услышал.
     -- Что там внутри? -- спросила Кора. -- Контрафагот, -- ответил  Тесей,
-- в свободное время я люблю играть на контрафаготе.
     Милодар разлил пиво по бокалам. Себе же нацедил из сифона воды.
     -- Вы  бросили  пить?  --  спросила Кора. -- Совсем? -- Мое заявление о
переходе в кувейтское подданство  рассмотрено  благожелательно,  --  ответил
Милодар. -- А у нас в Кувейте строгие правила: никаких спиртных напитков.
     Когда голос шеф-комиссара умолк, Милодар нажал кнопку селектора:
     -- Лейтенант, приведите сюда моего гостя. -- Он здесь?
     -- Я его с утра убрал из госпиталя. И видишь, оказался прав.
     Открылась  дверь, и вошел принц Густав. В руке он держал длинный черный
футляр.
     В отличие от Коры, которая: была в  ВР-мире  в  командировке  и  потому
сохранила  свой облик, Густав, как игрок ВР-круиза, имел право себя улучшить
в соответствии с выбранной ролью. Поэтому Кора не  сразу  узнала  в  высоком
сутулом  молодом  человеке  героя Древней Эллады Тесея, который мог свободно
поднять Кору на одной руке.
     Молодой человек будто сошел с фотографий, с тех, что Кора рассматривала
в этом кабинете полгода назад. Те же очки в тонкой  золотой  оправе.  Он  их
носит, чтобы казаться умнее, поняла Кора. Густав сразу ее узнал.
     -- Дама Орват! -- воскликнул он и радостно улыбнулся, и это была улыбка
царя Тесея,  открытая,  добрая  и  в  то же время плутовская, которая всегда
напоминала тому, кто умеет смотреть, что  с  этим  человеком  лучше  все  же
держать ухо востро.
     -- Кора,  --  поправила  его  она. -- Пожалуйста, называйте меня Корой,
хотя я совершенно теряюсь, как вас мне называть. Просто господином наследным
принцем и вашим высочеством?
     -- Я тоже умею шутить, -- ответил  принц.  --  Вы  знаете  мое  имя  --
Густав. Хотя, наверное, вам приятнее было бы называть меня Тесеем.
     -- Для  этого  вам  придется  полгода  качать  мышцы,  --  бесцеремонно
сообщила принцу Кора, и тот не стал спорить.
     -- Что-нибудь выпьете, принц? -- спросил Милодар.  --  Пива.  --  Принц
поставил футляр на пол. Он был метра полтора длиной.

     Малый  крейсер  "Честь-2",  название  которого  всегда  забавляло Кору,
потому что она  представляла  его  как  честь  второго  сорта  или  разряда,
стартовал без всяких помех через четыре часа с подмосковного поля.
     Крейсер   был  невелик  и  автоматизирован.  Кроме  пассажиров  на  нем
находилось лишь три навигатора и девица-связист, она  же  оружейник.  Девица
была  резка  в  движениях, подчеркнуто сурова, но при этом завидовала Коре и
мечтала стать полевым  агентом.  Имени  ее  Кора  за  несколько  полетов  на
"Чести-2"  так  и  не запомнила, потому что команде крейсера на каждый полет
выдавали новые фальшивые документы, отчего и сами навигаторы порой не  могли
оперативно вспомнить детали своей новой биографии.
     Каюты  Густава  и  Коры  были  невелики,  но уютны и славно обставлены,
включая  обильно  снабженные  бары,  содержимое  которых   также   тщательно
проверялось  и  заменялось  перед каждым рейсом во избежание отравы. Так что
можно догадаться, что на борту этого крейсера передвигался по Вселенной  сам
комиссар Милодар.
     Тесея  в  первый  день Кора почти не видела. Сама она диктовала отчет и
отвечала на миллион компьютерных  вопросов,  касавшихся  как  альтернативной
Древней  Греции,  так  и особенностей ВР-круиза и, наконец, положения дел на
Рагозе.
     Перед обедом Кора отыскала бывшего Тесея в  гимнастическом  зале,  этот
небольшой   зал   был   любимым   детищем   Милодара.  Тесей  крутил  колеса
тренировочного велосипеда. Кора несколько удивилась, увидев,  что,  несмотря
на  худобу  и  некоторую  сутулость,  он  хорошо  сложен,  мышцы  его вполне
рельефны, очевидно, на них нет ни  капли  жира.  По  типу  мускулатуры  Кора
скорее  отнесла  бы  принца  к  стайерам  или  даже  марафонцам, способным к
длительным упорным усилиям. -- Вы будете обедать? -- спросила  Кора.  Густав
прекратил крутить педали. Бегущая перед ним на экране дорожка погасла. -- Мы
больше  не  друзья?  -- спросил Густав. -- Мне трудно воспринимать вас здесь
как моего старого протеже Тесея.
     -- Тот был красив, отважен, непобедим и служил царем, -- сказал Густав,
слезая с велосипеда и накидывая на плечи махровое полотенце,  чтобы  идти  в
душ.
     -- Какая  чепуха!  --  искренне  возмутилась  Кора.  --  Он  был  милым
человеком,  и  мне  очень  хотелось  бы,  чтобы  вы   от   него   что-нибудь
унаследовали.
     -- К  сожалению,  я  все помню, -- сказал Густав. -- Всю свою ту жизнь.
Поэтому я ощущаю себя очень старым.
     Кора внутренне согласилась с ним. Старость  Густава  была  в  тоне  его
голоса,  во  взгляде,  в  том,  как он осторожно и выверенно двигался и даже
поворачивал голову. В отличие от Коры Густав не сохранил ни загара, ни  мышц
-- они  были  им  как  бы  получены  в  начале Игры, как бутсы или теннисная
ракетка. И теперь сданы бутафору. Раны и шрамы Коры были внешними, Густав же
получил свои на всю жизнь, только для этого надо было заглянуть ему в душу.
     -- Скажите, вам субъективно понятно, сколько  времени  мы  с  вами  там
прожили? -- спросила Кора уже за обедом.
     -- Я  жил там дольше, чем вы, потому что вырос в Трезене. -- Вы помните
и это?
     -- Смутно. Я думаю, что это программа, как бы  предварительные  условия
игры, заложенные в мою память в момент входа в роль.
     -- Тогда  у  вас  нет  оснований  чваниться  годами и веками. Я же тоже
прилетела вслед за вами, как только стало известно,  что  на  вас  готовится
покушение.  --  И  тогда  познакомились  с  моей  тетей?  -- И вашей будущей
супругой,  --  позволила  себе  улыбнуться  Кора.  Ей  было  любопытно,  как
воспримет  ее  слова  Густав.  Что он успел узнать после возвращения? Что он
помнит? Что он понимает?
     -- Я ознакомился с вашим отчетом, --  сказал  Густав.  --  И  внутренне
сравнил его с собственными воспоминаниями. -- И не совпало?

     -- Отчет -- это как медицинское пособие. Скелет. -- А факты -- кости?
     -- Факты совпадают, -- улыбнулся Густав и поправил указательным пальцем
дужку очков. Совсем как царь Тесей. -- Меня спасло то, что вы, госпожа Кора,
побывали на Рагозе и знали их всех в лицо.
     -- Не всех. Для меня загадочен четвертый член бригады.
     -- Не  узнали?  --  спросил  Густав.  -- Может быть, вы его не видели в
Рагозе? -- У него тоже династические соображения? -- Мне давно следовало  бы
догадаться,  -- сказал Густав. -- Я никуда не годный глава государства. Я не
разбираюсь в людях!
     -- Неправда! -- возмутилась Кора. -- Я наблюдала за вами много лет!  Вы
отлично разбираетесь в людях!
     Густав  замер  с  ложкой  в  руке. Он смотрел на Кору так, как царям не
положено смотреть за обедом на своих охранников.
     -- Я в тебе никогда не разбирался, -- произнес он после того, как  Кора
увидела  и  впитала  этот  взгляд, ощутив щекотание под ребрами.-- Но во мне
всегда сидело опасение, что ты намерена кинуть меня через бедро.
     -- Ну вот и все испортил, -- расстроилась Кора.  --  Мы  чуть  было  не
перешли на лирическую ноту.
     -- Тебе это было неприятно? -- Нет, царь Тесей.
     -- Не  надо.  Мне  грустно сознавать, насколько я жалок после обратного
превращения.
     -- Глупости! -- заявила Кора. --  Пустые  выдумки.  Я  видела,  как  ты
работал  в тренировочном зале. У тебя нормальное мужское тело. Даже смотреть
приятно,
     -- Если бы ты не была древней гречанкой, --  сказал  Густав,  --  я  бы
наверняка растерялся от такого замечания.
     -- Я не только древняя эллинка, -- сказала Кора. -- Но есть подозрение,
что я -- воплощение Персефоны, хранительницы царства мертвых.
     -- Чепуха!  --  рассмеялся  Густав.  --  Это  тебя пугали глупцы, а ты,
наверное, как и положено полевому агенту, не любишь  читать.  Кора-Персефона
-- покровительница  цветения,  расцвета  жизни.  Именно поэтому каждую осень
мрачный Аид затягивает ее обратно в царство мертвых. До весны.
     Они перешли в маленькую кают-компанию.  Кора  споткнулась  о  футляр  с
контрафаготом.  Густав открыл горячий бар и извлек из него две чашечки кофе.
Кора -- хороший коньяк из другого бара.  --  Твой  Милодар  --  сибарит,  --
сказал   Густав.  Они  сидели  на  небольшом  диване,  невероятно  мягком  и
расслабляющем. И Кора никак не могла понять, почему она  оказалась  на  этом
диване,  когда  ей  можно  было  бы сесть в кресло по другую сторону низкого
столика.
     -- Тебя не стесняет наша одежда? -- спросил Тесей. -- Еще как стесняет!
-- призналась Кора. -- А кто тот человек. Бронзовая Маска?
     -- Мы его увидим... Я тебе его покажу.  Нет  смысла  называть  его  имя
сейчас, если оно ничего не говорит.
     -- Жаль.  Это  как  в  плохом  детективе -- главный убийца появляется в
последний момент со стороны, потому  что  автор  не  придумал,  кому  отдать
пальму первенства.
     -- Обычно это бывал дворецкий, -- напомнил Густав.
     Он  чуть-чуть подвинулся к Коре. И замер, как бы проверяя реакцию птицы
глазами кота.
     -- Тебе было лучше, -- сказал он. -- Подумай, ведь ты все видела и всех
узнавала. Для меня же вокруг существовали лишь мои современники, мои древние
современники. Я видел тебя, я видел тупицу Кларенса  и  охотницу  за  троном
Клариссу. Но иными, чем мы. Я же не подозревал, что где-то существует страна
Рагоза и в ней трон, который мне, вернее всего, не суждено занять. И все мои
надежды  на  то,  чтобы омолодить мою страну, рухнут... Понимаешь ли ты, что
прожила несколько субъективных лет рядом с самым настоящим Тесеем. Я  помню,
как  я  боялся  ворожбы Медеи, как внутри весь дрожал. -- Внешне это не было
заметно. Рука афинского героя потянулась за чашечкой кофе, но  на  полдороге
зависла над коленом Коры, словно вертолет, заблудившийся в плохую погоду.
     Кора не обратила на вертолет никакого внимания, а спросила:
     -- И  совсем  ничего  не  отзванивало  в  твоем  сознании, или, скажем,
подсознании? Ведь твоему мозгу объективно эти люди были более чем знакомы!
     -- Больше того... ты  будешь  смеяться.  --  Густав  отвел  вертолет  к
летному  полю  --  к  плоскости  стола, откуда он забрал пассажиров, то есть
чашечку с кофе. -- Ты будешь смеяться, но  до  того,  как  я  выслушал  твой
рапорт,  я  не до конца осознавал всю серьезность положения. Я видел, как ты
сидишь в какой-то  комнате  и  с  равнодушным  лицом  рассказываешь,  что  в
такой-то  ситуации  такая-то  герцогиня  Рагоза  приняла  ВР-облик Ариадны и
передала объекту охраны клубок ниток... Я  слушал  тебя  и  в  мозгу  что-то
щелкало.  И  я вспомнил ситуацию: и ревущую толпу перед входом в Лабиринт, и
глаза Ариадны, а потом -- как я рубил этого несчастного урода.
     -- Минотавра?
     -- Конечно. Но тогда он не показался  мне  несчастным  уродом.  Он  был
зловещим   чудовищем,  символом  угнетения  моих  родных  Афин,  пожирателем
девушек! Я сражался с ним... потом слушал тебя и понимал: О боги! Ариадна же
и на самом деле моя  помолодевшая  тетка  Рагоза,  которая  сочла  за  самое
разумное  в интересах сохранения кланов присоединиться к моим врагам. Хотя я
думаю, ей пригрозили... -- Кто?
     -- А потом я слушал твои слова о Пирифое и думал: идиот, как же ты  мог
не узнать братца Кларенса! -- Братца?
     -- Это  было  его прозвище в школе для особо одаренных детей, в которой
мы учились. В Рагозе все князья и принцы по рождению получают звание  "особо
одаренных  детей"  и отправляются в особую школу. Это демократично и в то же
время дает возможность не толкаться в обществе плебеев. На  самом  деле  это
ужасное лицемерие!
     -- Разумеется,  --  сказала  Кора,  с  надеждой  глядя  на то, как рука
Густава вновь поставила чашку на столик и на этот раз по-братски  опустилась
ей на дальнее плечо, так что Коре пришлось чуть податься к принцу. Что она и
сделала весьма покорно.
     -- И  тогда мне стала ясна структура заговора, -- сказал Густав. -- И я
догадался, кто же тот, четвертый, главный организатор моего  устранения!  --
Когда вернешься, ты их всех повесишь? Густав так удивился, что, к сожалению,
снял руку с плеча Коры.
     -- Почему  я  должен  их  вешать?  Я же намерен строить демократическое
государство! -- И тебе позволят? -- Пусть  только  попробуют  возразить!  --
Тогда положи мне руку на плечо, как было! А то здесь что-то прохладно!
     -- Тебе зябко? -- удивился Густав. -- Ты же всегда любила холод. Дай-ка
я подниму  температуру в отсеке.--Ион потянулся через Кору, чтобы достать до
выключателя...
     Кора чуть-чуть сдвинулась с таким расчетом,  чтобы  Густав  не  удержал
равновесия и вынужден был дотронуться ухом до ее груди.
     Сладкий  электрический  ток  пронзил  все  ее тело, а этот идиот тут же
вскочил с дивана и принялся извиняться.
     -- Тесей, -- сказала тогда Кора, -- мне это надоело. Мы сможем с  тобой
наговориться  о  делах  и  даже  подорваться на мине, которую нам подложат в
Космопорте завтра. Но уже десять или  пятнадцать  лет  я  хочу,  чтобы  меня
поцеловал  настоящий  древнегреческий герой. Он же совершенно не обращает на
меня внимания.
     -- Честное слово? -- спросил Тесей. Нет, конечно же, он глуп!
     -- Я тебе лгу, я над тобой издеваюсь, я над тобой смеюсь  --  что  тебе
еще надо? Или ты хочешь, чтобы я... чтобы я...
     И тут она поняла, что не знает, как и чем ему угрожать, как его задеть,
обидеть,   расшевелить   и   уничтожить,   потому   что  ей  хотелось  всего
одновременно.
     Тогда Тесей осторожно, как в замедленной съемке, опустился перед  Корой
на  колени  и опрокинул при этом журнальный столик, правда этого не заметив.
Почему-то он принялся целовать ей руки, что было, конечно, очень  красиво  и
сентиментально,  но,  с  точки зрения Коры, пустой тратой времени после всех
лет ожидания.
     Так что Коре ничего не оставалось, как осторожно извлечь свои пальцы из
его рук и, сжав ими щеки бывшего царя и будущего короля, поднять его  голову
поближе к своим губам.
     Густав  не  сопротивлялся,  особенно  после того, как сообразил, что от
него требуется.
     -- Я так  ждал  этой  минуты,  --  прошептал  он.  Кора  позволила  ему
склониться  к  ней  и поцеловать ее с искренним древнегреческим энтузиазмом.
Кора подозревала,  что  длительное  пребывание  в  древнем  мире  превратило
рагозского студента в опытного любовника -- правда, пока лишь подозревала...
     Поцелуи Густава становились все жарче, и он уже как-то приспособился на
диване  рядом  с Корой, так что наступал тот момент, когда надо было решать,
начинать ли сопротивление, хотя бы из тактических соображений, либо  плюнуть
и не сопротивляться.
     ...Комиссар  Милодар,  конечно  же,  угадал ее мысли. Это, к сожалению,
отличает его от остальных людей в Галактике.
     -- Молодые люди, -- сказал он. -- Я вам искренне сочувствую, но  работа
еще  не  закончена, и я категорически возражаю против того, чтобы мои агенты
позволяли  себе  отвлекаться  на  любовь  в   то   время,   когда   работают
телохранителями.
     Кора   вырвалась  из-под  обалдевшего  Густава,  вскочила  с  дивана  и
почему-то принялась ставить на место опрокинутый журнальный столик.  Густав,
опомнившись, встал на колени на ковер, чтобы собрать с него разбитые чашки и
прочую мелочь, свалившуюся со стола. Он старался не смотреть на Милодара.
     -- Я  вам  этого, комиссар, никогда не прощу, -- искренне заявила Кора.
-- И если бы я не знала, что это вовсе не вы, а только ваша голограмма, то я
бы задушила вас собственными руками.
     -- Голограмма! -- воскликнул Густав. --  А  я-то  ломаю  голову,  когда
господин комиссар смог забраться на корабль, если мы отлетали без него.
     С  этими  словами  он  кинул в Милодара книгой воспоминаний первой жены
физика Эйнштейна, которую схватил с рояля. Комиссар инстинктивно отшатнулся,
но книга все равно прошла сквозь его плечо.
     -- Правильно, -- сказал Густав. -- Это только голограмма.
     -- Тем  не  менее  я  категорически  возражаю  против  метания  в  меня
предметов,  --  заявил Милодар. -- Я нахожусь при исполнении обязанностей, и
вы нанесли моральную травму высокому должностному лицу.
     -- Что вас принесло, комиссар? -- обиженно спросила Кора,  которая  уже
пришла в себя. Она наклонилась и подобрала с пола книгу.
     -- Разумеется,  завтрашние  дела, -- ответил Милодар. -- Я спешил сюда,
будучи совершенно уверен, что  молодые  люди  обсуждают  завтрашнюю  тактику
поведения.  Ведь  именно завтра нас может ждать засада. Все четверо убийц из
Рагозы исчезли еще до возвращения принца Густава и агента Орват. Их поджидал
быстроходный корабль. У них в запасе было несколько часов, чтобы подготовить
встречу и уничтожение принца. Поэтому естественно, что я отложил все дела  и
примчался  к  вам.  К сожалению, я застал совершенно непотребную эротическую
сцену. Я подозреваю, что в своей Древней Греции  в  результате  непрерывного
общения  с  сатирами, нимфами и другими козлами вы совершенно распустились и
думаете лишь о сексе. И мне стало стыдно... -- Комиссар понурился.
     -- А теперь позвольте мне сказать два слова. -- Принц Густав  остановил
поднятой  рукой готовую уже броситься в бой Кору. -- Я разговариваю сейчас с
вами как глава независимого государства, комиссар, и прошу об этом  помнить.
Хорошо?
     -- Хорошо,  -- произнес Милодар на тон ниже. Он был чуток на перемены в
политической обстановке.
     -- И хоть вас это совершенно не касается, -- продолжал Густав голосом и
тоном царя Тесея, -- для вашей информации могу заверить вас, что агент  Кора
Орват, которая по крайней мере трижды спасла мне жизнь и находилась при моей
особе  несколько  субъективных лет на труднейшей работе, ничем -- ни жестом,
ни словом -- не дала мне надежды на какое бы то ни было сближение с  ней.  И
никаких  иных  чувств,  кроме  глубочайшего  уважения  к  госпоже Коре, я не
испытывал. Да, сейчас, в нашем времени, в безопасной  обстановке,  наступила
реакция. И я позволил себе дотронуться до госпожи Коры. Я прошу за это у нее
прощения. Но не у вас, комиссар. Густав протянул Коре руку, и та сказала: --
Спасибо,  ваше  высочество.  --  Для  тебя  я -- твой друг Тесей, -- ответил
принц. -- Да, Тесей. Но я должна сказать, что для меня в жизни не было более
сладкого поцелуя, чем тот, который у нас с тобой  почти  получился,  но  был
прерван  этой  жалкой  копией  сексуального  извращенца, липового гражданина
государства Кувейт...
     -- Кора! --  взмолился  комиссар.  --  Давай  не  будем  переходить  на
личности.  Я к вам не приставал, а то, что позволил себе пошутить... Бог мне
судья! Любите друг друга, дети мои, и я буду счастлив.
     Голограмма позволила  себе  скатить  по  щеке  большую  слезу,  которая
сорвалась и упала на ковер.
     -- Не  обращай  внимания,  -- попросила Кора принца. -- Это его обычные
штучки.
     -- Тогда, если вы не возражаете, --  сказал  Милодар,  --  я  хотел  бы
начать обсуждение возможных событий завтрашнего дня и нашей тактики. В нашем
распоряжении не так много времени -- одна ночь. И мы будем работать.
     Черт  побери,  вздохнула  Кора,  одна  ночь!  Ну почему ее нужно губить
тактикой и стратегией? В конце концов я всего лишь влюбленная женщина.
     -- Навигатор,  --  произнес  Милодар,  --  попрошу  вас  принести   все
последние материалы по обстановке в Рагозе.
     Навигатор  вошел  почти  мгновенно -- крейсер "Честь-2" невелик. Он нес
чемоданчик с документами и кассетами.
     Интересно, давно ли он стоял за дверью? Мы совсем забыли, что  не  одни
на  корабле.  А  будем ли когда-нибудь одни? И Кора поняла, что это в высшей
степени сомнительно. Она кинула взгляд на Тесея, но тот уже перебирал  пачку
вчерашних газет и журналов, только что телепортированных через Галактический
центр.
     -- Пока  они  не  прилетели,  --  ск