ыли поярче и повеселее.
     -- Чем же вы мне поможете, господин, имя которого мне забыли сообщить?
     -- Ах,  это  мое упущение! -- воскликнула добрая госпожа Аалтонен. -- Я
не представила вам комиссара Милодара, одного из  руководителей  ИнтерГпола,
который расследует дело о нападении на тебя, дорогая Вероника.
     -- Как  приятно,  что  обо мне беспокоятся такие высокие начальники, --
ответила Вероника. -- Но я ничем вам не могу помочь. Я находилась в припадке
лунатизма, а когда очнулась, то рядом со мной была госпожа Аалтонен. Она вам
все и расскажет.
     -- Она мне все рассказала, -- признался комиссар. -- Но как  вы  можете
догадаться,  ее  рассказ  меня не удовлетворил. Так что придется выслушать и
вашу версию. Гарантирую полную конфиденциальность. То есть тайну исповеди.
     -- Мне выйти? -- спросила Ко. -- Наоборот, мне вы нужны, как лакмусовая
бумажка. Я буду слушать, что говорит Вероника, и поглядывать на  вас.  И  по
вашему лицу, может, смогу определить, когда Вероника говорит правду, а когда
лжет.
     -- Ну  тогда  я  точно уйду! -- Ко отбросила книгу и вскочила. "Ого, --
подумал Милодар. -- Сейчас в ней, наверное, метр восемьдесят. И она  еще  не
перестала  расти. Чертова акселерация! Когда же она прекратится? Все девушки
выше меня ростом!"
     -- Ты испугалась, что Вероника будет врать мне? -- спросил Милодар,  не
скрывая усмешки сатира. -- Нет, почему вы так решили! -- Ко была смущена. --
Оставайся, Ко, они хотят нас запугать, -- попросила Вероника.
     -- Ничего подобного! -- возмутилась госпожа Аалтонен.
     -- Как мне все это надоело! -- Вероника не обратила внимания на возглас
директрисы.  --  Сплошные  допросы,  подозрения,  преследования!  Не успеешь
влюбиться, как вокруг уже начинают принимать меры!
     Она была в тот момент удивительно хороша. Синие, как аквамарины,  глаза
излучали  ослепительный  гнев,  ресницы  превратились  в  стаи черных стрел,
нацеленных в сердца обидчиков, черные  кудри  разметались  по  плечам,  щеки
порозовели, а нос побелел.
     Милодар  терпеливо  ждал  ответа,  а  для  этого  Вероника  должна была
успокоиться. Когда девушка успокоилась, она сказала:
     -- Все было бы хорошо, если бы за мной не следили.  --  Сомневаюсь,  --
вдруг вмешалась в разговор Ко. -- Ты же сама говорила, что в последнее время
Джон стал каким-то нервным, агрессивным.
     -- Я  бы  не посмела войти в сторожку, -- произнесла директриса,-- если
бы вы, Вероника, не взывали о помощи изнутри.
     -- Я взывала о помощи совсем не  для  того,  чтобы  мне  ее  кто-нибудь
оказывал. Неужели вы, прожив долгую" жизнь, до сих пор об этом не знаете?
     -- Я  знаю,  что я должна верить людям, -- ответила госпожа Аалтонен со
свойственным ей  чувством  собственного  достоинства.  --  Если  мне  кричат
"помогите!" -- я спешу на помощь.
     -- А  если  он  утонул  на  самом  деле? -- спросила Вероника. Глаза ее
наполнились хрустальными слезами, высокая грудь нервно  вздымалась.  --  Кто
будет нести ответственность?
     Директриса  была  в растерянности. Она лишь захлопала белыми ресницами,
развела руками. Но на помощь ей пришел комиссар Милодар.
     -- Я полагаю, -- сказал он, выходя на  середину  комнаты,  чтобы  лучше
разглядеть  портрет  Джона  Грибкоффа,  -- что ответственность за его смерть
несет гора Эверест. Ладожское озеро тут ни при чем. -- Почему? --  удивилась
Вероника.  --  Потому  что,  надеюсь,  вашего  Джона  в  свое  время надежно
похоронили. Или вы будете утверждать, что он -- привидение? -- Я не знаю...
     -- Ваши сказки  годятся  лишь  для  романтических  девиц  и  доверчивых
дам-учительниц.  Вы  даже толком не продумали свою ложь, -- сказал комиссар.
-- Вы не готовы к допросу. А я сейчас попрошу всех выйти из комнаты и  начну
допрашивать  вас одну так, как это принято в ИнтерГполе, когда мы имеем дело
с особо опасными инопланетными преступниками. --- Ой, не надо! -- взмолилась
Вероника. -- Вы не посмеете! -- воспротивилась директриса. -- Она еще  почти
ребенок!
     -- Мы  убежим, -- заявила Ко. -- И будем жить в лесу. Пускай нас сожрут
комары.
     Милодар с интересом взглянул на подругу Вероники. Помимо  того,  что  у
них  глаза  были  одного  цвета, они были схожи стройными гибкими фигурами и
высоким ростом. Но Милодар никак не мог решить, какое сочетание  ему  больше
нравится:  синие  глаза  и  черные  локоны  Вероники  либо пшеничные кудри и
васильковые очи Ко.
     -- Тогда, -- сказал Милодар, сменив тон на  мирный,--  временно  мы  не
будем никого допраширать, а пойдем гулять. Где у вас тут гуляют?
     Женщины смотрели на комиссара, широко открыв глаза. Предложение было по
крайней мере неожиданным.
     -- Может быть, мы посмотрим на ваш причал? -- спросил Милодар.
     -- И  на сторожку, которая разрушилась от ветра, -- сказала Ко, которая
была сообразительнее остальных.
     -- Только одевайтесь потеплее, -- сказал Милодар, -- и возьмите с собой
зонтики. Собирается дождик.
     . Через несколько минут мирная группа гуляющих покинула замок.
     Дождик не собрался, облака  разогнало  ветром  --  над  Ладогой  погода
неустойчивая, порой за полчаса может измениться три раза.
     На  поляне,  расчищенной  от  валунов  перед  входом в замок, несколько
мальчишек  из  младшей   группы   под   наблюдением   высокого,   в   очках,
физкультурника   гоняли  мячик.  Молодой  человек  поклонился  директрисе  и
Милодару. Его движения выдавали в  нем  хорошего  спортсмена,  а  манеры  --
воспитанного джентльмена.
     -- Это  наш  тренер  Артем Тер-Акопян, -- сказала директриса. -- Бывший
вице-чемпион мира по серфингу. Он пишет поэму о спорте и потому нуждается  в
тихом  уютном  месте  для творчества. Мы предложили ему место физкультурника
вместо перешедшей в балет Людмилы Георгиевны.
     Физкультурник исподтишка бросил выразительный  взгляд  на  девушек,  те
потупили глаза.
     Милодар отстал на три шага от остальных, поднес к губам браслет часов и
произнес шепотом: -- Вернисаж. Вызываю Узкое. -- Узкое на связи, -- шепнул в
ответ  браслет.  -- Проверьте, насколько лоялен преподаватель физкультуры на
Детском острове по имени Артем Тер-Акопян.
     -- Проверен по форме шестнадцать, -- ответил браслет.
     -- Вы свободны, -- сообщил браслету Милодар. Он был разочарован, потому
что предпочел  бы   разоблачить   галактического   шпиона.   Так   проверяли
разведчиков, засылая их в Черную империю. И ни один еще не был разоблачен.
     Миновав футбольную лужайку, процессия направилась вниз, к причалу.
     -- Рассказывайте  по  мере  того,  как мы будем спускаться, -- приказал
Милодар.
     -- Я спускалась здесь, -- произнесла Вероника, --  потому  что  в  моей
спящей  душе  звучал  приказ  спешить  к  причалу.  Он  увлекал меня. Я была
бессильна ему сопротивляться...
     -- Она была в белой ночной  рубашке,  --  сказала  директриса.  --  Это
ужасно!
     -- Как? -- удивился комиссар. -- На свидание в таком виде?
     -- А  что  поделаешь,  если  мертвец вытаскивает тебя из постели, забыв
разбудить? -- вмешалась Ко. -- Я бы умерла от страха.
     Они шли с Вероникой рядом, держась за руки, и так как были  облачены  в
одинаковую  детдомовскую  одежду  -- серые платья в талию со строгими белыми
воротничками, -- то различались  только  цветом  волос,  во  всем  остальном
казались близняшками.
     -- Я не помню, в чем была, -- призналась Вероника. -- Я шла как во сне.
     -- Вам  было  неприятно  подчиняться  воле  этого  чудовища?  --спросил
Милодар.
     --Но я же не знала, что он -- чудовище! -- удивилась Вероника.
     -- Разумеется, чудовище. Ты  бы  слышала  свой  испуганный  голос,  моя
крошка, -- подтвердила директриса.
     -- И-  к  тому  же  ты  бежала  босиком,  --  сказал Милодар, будто был
свидетелем той сцены. -- Вы откуда знаете? -- спросила директриса.  --  Судя
по  старинным  легендам,  если девица становится жертвой страшного мертвеца,
она бегает к нему на свидания босиком и даже не чувствует, как острые  камни
уродуют ее ноги!
     --Ода,--  согласилась  Вероника.  --  Я  была  его  рабой.  Я  не могла
сопротивляться. И мои нежные ноги не чувствовали острых  камней.  Его  голос
проникал  в  мое беззащитное сознание. Это был типичный мертвец. Фиолетового
цвета!
     -- Ах! -- Ко вырвала руку у своей подруги. Ей стало страшно, директриса
закрыла ладонями лицо, но тут же  споткнулась  о  корень  сосны  и  полетела
вперед.  Комиссар  Милодар  не  сделал  и попытки поймать директрису, и этот
подвиг выпал на долю Ко,  которая  успела  обернуться,  сообразить,  что  же
происходит,  прыгнуть  рыбкой  и  принять  госпожу  Аалтонен на грудь. Чудом
массивная директриса не переломила пополам свою тоненькую воспитанницу.
     -- Простите, -- сказал комиссар Милодар, -- что я не участвовал в  этой
сцене, однако для тех, кто еще мало меня знает, я должен сообщить, что перед
вами  находится  не  тело  комиссара  Милодара, а лишь его искусно сделанная
голограмма,  то  есть  объемное  изображение.  Такие  меры  мне   приходится
принимать,    спасаясь    от    международного    терроризма   и   некоторых
коррумпированных режимов. Я слишком много знаю и слишком многим опасен.
     -- Мы и не рассчитывали на вашу помощь, комиссар, --  ответила  госпожа
Аалтонен, и они продолжили путь вниз.
     Между  сосен  голубела  гладкая  поверхность озера. Чудесный прохладный
день распростерся над Ладогой. Вот и берег.
     Сосновый бор остался позади. Все было залито скромным светом  северного
солнца.   Справа  лежала  повалившаяся  набок  сторожка.  Прямо  --  страшно
запущенный причал.
     -- Вот здесь все и произошло, -- сказала директриса.  Девушки  послушно
остановились  в  двух шагах от сторожки. Ни страха, ни вины Милодар в них не
ощущал, и это его смущало.
     -- Когда я подошла к сторожке, -- сообщила директриса, -- Вероника  уже
была  увлечена  ее...  спутником...  соблазнителем  внутрь. Ракастайя -- это
будет приличное выражение?
     -- Любовник -- это всегда неприлично, -- ответила Ко,  но  в  ее  синих
глазах комиссар Милодар уловил веселый блеск.
     Вся  эта история ему совершенно не нравилась. Нет, не нравилась, потому
что была лживой. Он еще не добрался до сути этой лжи, но весь его гигантский
опыт по выявлению личной и организованной преступности тревожно предупреждал
его:  "Милодар,  будь  крайне  осторожен.  Возможна   ловушка   космического
масштаба!"
     -- Я  остановилась,  --  сказала  директриса,  --  и  думала,  что надо
постучать. Но куда стучать?
     -- И стали подслушивать. Фу, как это некрасиво! -- воскликнула Ко.
     -- Я директриса и обязана слушать для блага  Вероники.  Если  бы  я  не
.слушала, ты уже была бы без чести.
     -- Но я вас не звала.
     -- Ты кричала и билась, как птичка в сетке! -- Но я не для вас кричала,
-- обиделась Вероника. -- Я для него кричала.
     -- И все это время вы знали, что он мертвый? -- спросил Милодар.
     -- Разумеется, -- после недолгой паузы согласилась Вероника.
     -- И никаких возражений против поцелуев с мертвецом у вас не было?
     -- А чем он хуже живых? -- агрессивно спросила Вероника.
     -- И от него этим самым... разложением, тухлятиной не пахло? -- Почему?
     -- От  мертвецов  всегда  тухлятиной  пахнет.  --  Только  не  от Джона
Грибкоффа! -- заявила девушка. -- От него пахло одеколоном "Торреадор"!
     -- Бывают же исключения, -- пришла на помощь подруге Ко.
     -- Нет, -- мягко возразил Милодар. -- Исключений, к счастью, не бывает.
Но вы продолжайте, продолжайте. Значит, вы вошли внутрь сторожки, а  он  вас
уже поджидал.
     -- Да, -- подтвердила директриса,-- он тянул к ней темные руки!
     -- Фиолетовые  руки,  --  поправила  директрису  Вероника.  -- Чудесные
фиолетовые руки.
     -- Как бы боевая раскраска, как говаривали ирокезы, -- пояснил Милодар,
хотя никто его об этом не просил. -- Он всегда такой.
     -- Мертвецам этот цвет идет, -- согласился Милодар. -- И значит,  запах
от  него шел несильный? -- Не было запаха! -- возмутилась Вероника. --А я не
спорю. Значит, вы проснулись и принюхались... -- Я не принюхивалась! -- И он
заключил вас в объятия?
     -- Да, да, да! Я уже говорила! -- А объятия были холодные?
     -- Почему?  --  не  поняла  Вероника.  --  Самые  обыкновенные  горячие
объятия.  --  У  мертвеца? Он что у вас, с подогревом? -- Но он же не совсем
мертвый. Для меня он, как Ленин для  коммунистов,  --  вечно  живой.  --  Но
коммунисты  с  Лениным не обнимаются. -- Не знаю, -- сказала Вероника. -- Но
нам с ним было приятно обниматься. Я имею в виду Джона.
     -- Спасибо за пояснение, -- сказал Милодар.--  Значит,  нам  повезло  с
мертвецом.  Пахнет  одеколоном  и  еще  с подогревом. -- Замолчите, какой вы
гадкий! -- И что он с вами стал делать в сторожке? -- Он взошел со  мной  на
ложе,  --  официально заявила девица, -- и намеревался меня любить. -- И при
этом совершенно не вонял. -- Да что вы с  этой  вонью  к  ней  пристали!  --
воскликнула  Ко. -- Если ей показалось, что не пахнет, значит, это не играет
роли.
     -- Еще какую роль играет! Представьте себе, госпожа Аалтонен не  успела
бы откликнуться на крики несчастной жертвы...
     -- Я  тихо  кричала,  --  буркнула Вероника. -- Я кричала, потому что в
таких случаях положено кричать. Знала бы, что  вы  подслушиваете,  взяла  бы
себя в руки и промолчала.
     -- Разумно,  разумно,  --  задумчиво произнес комиссар. Он пошел вокруг
сторожки,  остальные  последовали  за  ним.  С  дальней  стороны  находилась
полуразрушенная стена.
     -- Здесь привидение выскакивало наружу? -- спросил Милодар.
     --Ода!-- подтвердила его версию мадам Аалтонен. -- Он ударил, как будто
бульдозер.  Есть  такое  русское  слово?  --  Еще  как  есть!  -- подтвердил
комиссар.
     -- Могли вполне меня и погубить, -- добавила Вероника.
     -- Удивительное привидение, -- сказал Милодар. -- Не  воняет,  горячее,
как печка, убегает из сторожки, выломав половину стены. А потом?
     -- Потом  он  побежал  вон  туда,  --  показала директриса. -- Там была
привязана лодка.
     -- И привидение ко  всем  своим  бедам  еще  вынуждено  было  управлять
лодкой. --И притом неудачно, -- сказала директриса. -- Он утонул? -- спросил
комиссар.  --  Я  надеюсь,  что он выплыл, -- сказала Вероника. -- Вообще-то
говоря, он отлично плавает. Мне приходилось видеть, как он плавает.
     -- И он вернулся к себе в могилу... -- завершил беседу  Милодар.  Затем
он  обратился  к  директрисе:  -- А как вы думаете, где прячутся мертвецы на
день?
     -- Наверно, в земле, -- сказала  директриса.  --  Или,  может  быть,  в
морге, если его не успели похоронить.
     -- Вы так себя ведете, словно вы нам не верите, -- с осуждением заявила
Ко.
     -- А вы себя ведете так, -- ответил Милодар, -- будто верите во всю эту
чепуху.
     -- Это  не  есть  чепуха! -- неожиданно обиделась директриса. -- Я сама
его почти поймала.  Такой  страшный.  --  Страшный?  --  спросил  Милодар  у
Вероники.  --  Когда  как,  --  уклончиво  ответила  девушка.  --  Тогда все
свободны, -- заявил комиссар Милодар. -- Как  так  свободны?  --  не  поняла
директриса.  --  Вы хотите сказать, что желали произвести наш арест, а затем
передумали?
     -- Все правильно,  за  исключением  ареста,  --  ответил  комиссар.  --
Девушкам  пора  приступать  к  занятиям,  вам,  госпожа  Аалтонен,  надо  бы
вернуться в свой кабинет и подхватить бразды управления Детским островом.  А
я пойду гулять.
     -- Но  почему?  Вы  же расследуете очень серьезное дело! -- воскликнула
директриса.
     -- Но я же буду очень серьезно гулять, -- ответил Милодар. --  И  очень
серьезно думать, как мне разгадать это дело.
     Он  кинул  быстрый  взгляд  на  Веронику.  Та  наморщила круглый лобик.
Решение комиссара ее встревожило. Ко стояла рядом и внимательно смотрела  на
комиссара.  Она,  судя по всему, ему не поверила. Ну, что ж, сами придумали,
сами и расхлебывайте, подумал комиссар.
     И, приказав женщинам оставить его одного,  комиссар  Милодар  стоял  на
месте  до  тех  пор,  пока они не скрылись за стволами сосен, сопровождаемые
громким карканьем вороны, сидевшей на низкой ветке сосны. Тогда он  и  начал
свое расследование.

     Комиссар   был   сторонником   классической   криминалистики.   Подобно
деревенскому знахарю или старенькому сельскому доктору, он верил в  интуицию
и  лечил  общество с помощью жизненного опыта, знания человеческой натуры, а
если надо было, -- твердости характера и  пренебрежения  к  риску  и  воплям
больного.
     Убедившись в том, что никого поблизости не осталось, комиссар осторожно
вошел  в  сторожку.  Так как он был голограммой, физическая опасность ему не
угрожала, но психологически трудно ползти под рухнувшими палками,  бревнами,
досками, которые могут рухнуть в любой момент.
     Если  бы  вы задали комиссару вопрос, что же он ищет, комиссар пожал бы
голографическими плечами и ничего не ответил. Он сам не знал. Он  искал  то,
что попадется. А уж из этого он сделает нужные выводы.
     В  развалинах сторожки было темно, шуршали мыши-полевки. На опрокинутой
широкой скамье обнаружился клок белой шелковой одежды. Это был  след  любви.
Он  ничего  не  давал  расследованию,  лишь  подтверждал  то,  что свидетели
говорили правду.
     Милодар повторил путь бегства мертвеца из сторожки в  сторону  причала,
для этого ему пришлось проникнуть сквозь доски, дико проломанные телом Джона
Грибкоф-фа.  На  одном  из  изломов  Милодар обнаружил следы крови с помощью
специального малозаметного манипулятора, который, в отличие от комиссара, не
был голо-графическим. Он сложил  образец  в  мешочек  у  пояса:  определение
группы  крови  мертвеца  могло помочь следствию и, главное, доказать со всей
очевидностью, был ли это мертвец либо вполне живой охотник  за  телами  юных
воспитанниц.
     Милодар  выбрался  на  причал.  Дождь  и  роса смыли следы на досках, и
молекулярная собака Милодара не взяла следа. Впрочем --  а  что  его  брать,
если  ясно,  что  подозреваемое  лицо  скрылось на лодке. Что было, впрочем,
странным решением для мертвеца. Привидениям лодка обычно не  требуется,  так
как  любое привидение может пройти по поверхности воды. Да и лодка... Как же
он забыл!
     Милодар нажал на кнопку браслета часов и  попросил  дать  ему  связь  с
кабинетом директрисы.
     -- Госпожа Аалтонен, надеюсь, я вам не помешал? -- спросил он.
     -- О  нет,  вы  еще не успели помешать. Я только вернулась. А что у вас
есть за вопрос?
     -- Вы не можете описать мне лодку, на которой скрылся тот человек...
     -- О вене! То есть лодка... Это была голубая вене. У нас такая была для
прогулок... я не знаю, теперь не сезон для прогулки...  --  У  вас  лодки  с
номерами?
     -- Вы  задали  правильный вопрос, комиссар! -- откликнулась директриса.
-- Каждая наша вене имеет свой нумеро. Большая цифра, вам понятно?
     --Какой номер был на той лодке? Я понимаю, было темно, но все же...  --
Нумеро есть очень нехороший. -- Тринадцать? -- Как вы догадались?
     -- Жизненный  опыт, -- скромно отозвался комиссар. Он выключил связь и,
внимательно осмотрев причал, легко спрыгнул  на  берег,  усыпанный  галькой,
затем пошел вдоль воды.
     Путь   по  берегу  острова  местами  был  легок,  подобно  прогулке  по
Черноморскому  побережью,  но  иногда  комиссару  приходилось   преодолевать
немалые  препятствия.  Какое  счастье,  думал  он  в таких случаях, что я --
всего-навсего голограмма.
     В легких местах неширокий пляж, серый от гальки, был ровным, и если  на
нем  попадались  коряги,  выброшенные  штормом,  их  легко было обойти. Хуже
приходилось в тех случаях, когда к самой воде подходили скалы. Порой Милодар
брел по колено, а то и по пояс в ледяной воде, а иногда взбирался на  крутой
откос.
     На  узкой  оконечности  острова  сосновый  бор  сбегал к озеру, так что
исковерканные  тяжелой  жизнью  корни  громадны