недавно  находился  склад
парфюмерного  магазина, в нем еще пахло мылом и шампунем. Стены были покрыты
блестящей белой краской, и это было не очень приятно, потому что  свет  ламп
отражался от неровностей стен и от этого в глазах мерцало.
     Здесь  снова  возник  Миша Гофман. На этот раз он был в одних плавках и
лежал на хирургическом столе, направив к потолку опавший животик.  Коре,  не
выносившей ничего медицинского, сразу стало страшно.
     -- Что вы будете с нами делать? -- спросила она слабым голосом.
     -- Каждому свое, -- ответил Милодар. -- Я правильно говорю?
     Хирург  -- громила с преувеличенным подбородком и утонувшими в глубоких
глазницах глазами -- молча кивнул и  потом  обратился  к  Мише  Гофману:  --
Будете  терпеть  или  дадим  наркоз?  --  А  больно? -- спросил Миша. Кора с
некоторым облегчением подумала, что не она одна ослабла духом.
     -- Пошли, пошли. -- Милодар потянул Кору в следующее помещение, где  ее
ждала неожиданная, но приятная встреча.
     -- Ах!  --  воскликнуло  при виде Коры существо с громадными сетчатыми,
словно у стрекозы, глазами,  настолько  тонкое  в  талии,  что  казалось  --
вот-вот  верхняя  половина тела отделится от нижней и начнет самостоятельное
существование.
     -- Ванесса! -- И тут Кора поняла, что  ее  старая  подруга,  темнокожая
муха Ванесса не даст ее в обиду.
     Они  обнялись  с Ванессой, к неудовольствию Милодара, который не терпел
задержек. -- Приступайте! -- приказал он. -- Мы посовещались  с  профессором
Пироговым,  --  сказала  Ванесса,  -- и решили, что постараемся обойтись без
имплантаций для Коры Орват.
     -- Еще чего не хватало! Ведь в этом-то и суть дела, чтобы  мы  получали
через нее информацию.
     -- Если  они  достаточно  развиты,  чтобы  пользоваться переходом между
параллельными мирами, -- загудел украшенный бакенбардами Пирогов, -- то они,
без сомнения, произведут анализ тела попавшей к ним сотрудницы  и  обнаружат
наши приборы. На этом ее функции закончатся.
     -- Ничего  страшного.  Пока  они  будут  проверять  и анализировать, --
возразил Милодар, -- мы будем получать бесценную информацию.
     -- Но вы погубите агента! -- воскликнула Ванесса. -- Этот агент пока не
представляет ценности, -- ответил Милодар, а когда все присутствующие, кроме
Коры, на него зашикали и  начали  кричать  о  гуманизме  и  здравом  смысле,
Милодар  махнул рукой и произнес: -- Делайте как знаете! Все здесь умники, а
отвечать мне придется!
     Затем он ушел из комнаты, и Коре было Слышно, как со своего  одра  Миша
Гофман спрашивает его:
     -- Чего ушли, комиссар? Погодите, мне так хотелось задать вам несколько
вопросов! А вы мне ответите -- или да или нет!
     Но Милодар не остановился, и его шаги стихли в отдалении...
     -- Единственное,   что   мы   сделаем,  моя  дорогая,  --  прошелестела
темнокожая муха Ванесса, -- мы внедрим в  тебя  микроскопический  датчик  --
чтобы  знать,  что  ты  жива,  и представлять, на каком расстоянии и в каком
направлении от нас ты находишься. Хотя, конечно  же,  эти  показатели  могут
быть  неточными: мы же не знаем, искривляется ли пространство в параллельном
мире.
     -- Вот именно, -- сказала  Кора.  --  Так  что,  может,  обойдемся  без
датчика?
     -- Он  мал  и  сделан  из  костной  ткани зубробизона, так что никакими
исследованиями в твоем организме его не отыщешь. А может оказаться, что  для
твоего спасения необходимо будет знать, где ты находишься.
     На  этом Кора прекратила сопротивление и позволила произвести над собой
экзекуцию -- ей дали проглотить махонькую  ампулу,  в  которой  и  скрывался
костяной датчик.
     В  комнату  заглянул  Миша.  Он  был бледен, но бодр. -- Ты тоже будешь
проникать в параллельный мир? -- спросила Кора,  ощутив  укол  ревности,  --
ведь это она должна была идти на подвиг ради судеб Галактики.
     -- Я как твой дублер-космонавт, -- ответил Миша Гофман. -- Если с тобой
что-то  случится,  не  дай  бог,  конечно, то я пойду следом. Мы же не можем
оставить этот объект без контроля.
     После  окончания  операции  "заглатывание"   Коре   ввели   комплексную
сыворотку  от всех известных вирусов и бактерий. Сделано это было на случай,
если что-то или кто-то из них  встретится  там,  за  поворотом.  Затем  была
сделана  еще  одна  серия  уколов  --  а  именно:  отныне и в течение месяца
потребности Коры в сне, воде и пище будут в десять раз ниже, чем  обычно,  а
жизненный тонус выше.
     После  этих  процедур  Кора  на  полчаса  заснула,  а очнулась от звука
знакомого доброго голоса.
     -- Пора, Кора, -- сказала Ксения Михайловна, склонившись над кушеткой.
     Кора легко поднялась с жесткого ложа. Она чувствовала себя так легко  и
бесплотно,  словно  стала  трехлетней,  когда могла пропрыгать весь день без
передышки и не почувствовать усталости.
     -- Я тебе расскажу сценарий перехода, а ты, пожалуйста,  возражай  мне,
спорь -- у нас с тобой есть полчаса, чтобы достичь согласия.
     -- А  комиссар  Милодар вернется? -- спросила Кора. -- Комиссар Милодар
улетел, -- ответила бабушка. -- И  это,  я  думаю,  хорошо,  потому  что  он
отрицательно  действует  тебе  на  нервы  в стрессовых ситуациях. Она лукаво
улыбнулась, и Кора искренне сказала: -- Спасибо, Ксения  Михайловна.  И  тут
Кора  вспомнила,  что  она -- взрослая, разумная женщина, которой предложили
влезть в смертельно опасную авантюру, мотивируя  это  необходимостью  спасти
Землю  и  всю  цивилизацию.  А  на  самом  деле нажимая на клавишу страсти к
приключениям, обнаруженную в ее душе.
     -- Простите, -- обратилась Кора к Ксении Михайловне. -- Допустим, что я
согласилась и попала в параллельный  мир.  То  есть  он  существует  и  даже
затягивает людей отсюда. И я туда попала. А дальше что?
     -- Дальше  все  просто,  как  в самом обыкновенном шпионском романе, --
ответила бабушка из семейства Романовых. -- Ты должна внедриться в тот  мир,
то  есть  по  возможности  понять,  что  же  им от нас нужно, по возможности
оценить опасность, которую представляет существование этого мира для  Земли.
Затем с помощью Миши Гофмана или сама по себе ты должна дать о себе знать. И
главное,  от тебя требуется вернуться обратно живой и дать возможность, себя
допросить исследовать. -- А исследовать-то зачем?-- спросила  Кора.,  --  По
нескольким причинам, о которых тебе самой положено догадаться. Во-первых, мы
должны  понять,  не  стала ли ты жертвой чуждых нам вирусов или болезней, не
являешься ли ты биологической опасностью для Земли.
     Кора поежилась. Собственная судьба казалась ей  куда  более  печальной,
чем еще час назад.
     -- Во-вторых,  --  продолжила  бабушка  железным  голосом, -- мы должны
будем понять, не являешься ли ты агентом, возможно,  не  подозревающим  того
агентом  чуждого  нам  мира, не превратилась ли ты в психологическую рабыню?
Ведь это было бы опасно, не так ли?
     -- И если нужно, меня  придется  уничтожить?  --  спросила  Кора  почти
серьезно. И ответ она получила совершенно серьезный:
     -- Нам бы очень не хотелось тебя уничтожать. Ты хорошая девочка.
     -- Все  ясно, -- сказала Кора. -- Как я понимаю, моего мнения никто уже
не спрашивает!
     -- Нам бы хотелось, чтобы твое решение было добровольным. А пока ты как
ни в чем не бывало пойдешь со всеми обедать.

     Кopa пошла обедать со всеми в татарское кафе у нижней дороги.
     Миша Гофман, душа компании, был печален -- он сказал, что его  вызывают
в  Москву,  где  его  срочное  присутствие  потребовалось  на  репетиции дня
Военно-Морского флота. Охотник Грант пришел без своей девушки,  сказал,  что
она  простудилась.  Поэты  громко  шептались: они задумали играть в буриме в
тайной надежде создать поэму о  современном  Икаре,  который  превратился  в
птицу.
     Когда они вышли из кафе, у входа увидели толстую женщину в накинутой на
плечи кашемировой шали. Женщина продавала пышные георгины.
     -- Ах,  --  произнесла  Кора  выученный  по  сценарию  текст.  -- Какая
прелесть!
     Все согласились, что цветы и в самом деле -- прелесть.
     Согласившись, медленно двинулись дальше, рассуждая,  куда  пойти  --  к
морю  или  погулять  по  горам.  Такое  поведение  нарушило  сценарий Ксении
Михайловны, которая полагала, что кто-то из мужчин обязательно  купит  букет
георгин  у агента Мелании Джонсон, специально доставленной с корзиной цветов
из Никитского ботанического сада.
     Но  Ксения  Михайловна  надеялась  на  сообразительность  Коры.  И   не
ошиблась.
     -- Если  никто  из  мужчин  не догадается купить нам по цветочку, я это
сделаю сама! -- воскликнула она и забрала  большой  букет,  по  рассеянности
забыв даже сделать вид, что платит за цветы.
     Это сделал Миша Гофман, догадавшийся к тому времени, что покупка букета
входит в генеральный план ИнтерГпола.
     Несколько  пристыженные  мужчины  остановились,  не  зная, то ли купить
оставшиеся цветы, то ли возвратить Мише  истраченные  им  небольшие  деньги.
Пока они размышляли, Кора продолжила игру.
     -- Вероника,  --  заявила  она.  -- Я чувствую, что надо сделать с этим
букетом!
     И тут Вероника, словно прочтя мысли Коры, невольно подыграла ей.
     -- И я знаю! -- сказала она. -- Мы  отнесем  их  в  Птичью  крепость  и
подарим  Всеволоду. -- Вот именно! Подарим Всеволоду. Кора шла впереди, неся
половину букета. На шаг сзади -- Вероника,  несла  вторую  половину.  Затем,
лениво беседуя о своих делах, шли мужчины.
     -- Если  я  сегодня исчезну, -- произнесла удивительно чуткая Вероника,
-- они завтра обо мне забудут.
     -- Нет, -- постаралась утешить ее Кора, -- ты слишком красива. Тебя они
не сразу забудут.
     Вероника замолчала. Она не  знала,  то  ли  быть  благодарной  Коре  за
признание  ее  красоты,  то  ли  обидеться на слово "не сразу", означающее в
результате, что забвение неизбежно.
     Солнце уже согнало с  неба  утреннюю  голубизну  --  день  обещал  быть
жарким,  когда  они  вышли по тропинке к Птичьей крепости. Площадка, кое-где
огороженная сохранившимися с древности  каменными  плитами,  уже  нагрелась,
пыль,  поднимающаяся  от  шагов, пахла сладко и горячо. Далеко-далеко внизу,
синее в тени скалы Дева, замерло море.
     Кора  не  посмела  первой  подойти  к  обрыву  --  это  было   чувство,
заставляющее  неопытного парашютиста искать темный уголок в чреве десантного
самолета в надежде на то, что тебя не заметят и забудут.
     Но краем глаза она не могла не  видеть  приставшую  к  компании  Ксению
Михайловну,  еще  вчера  такую  милую  и добрую старушку, а сегодня невольно
выглядевшую палачом, держащим в руках свернутую веревку.
     Зато Вероника, не подозревавшая о том, какие чувства клокочут в головке
Коры, смело прошла к самому обрыву и  положила  букет  на  каменный  барьер,
отделявший площадку от пропасти.
     -- Милый  Всеволод,  --  пропела  Вероника,  устремив  взор в голубизну
бесконечности, -- если ты астральным образом слышишь нас, то наши чувства  и
звуки речи доносятся к тебе на Валгаллу.
     -- Какая  начитанная  девочка,  --  счел нужным произнести Миша Гофман.
Он-то знал, что такое Валгалла, проходил в хоровом училище на музграмоте.  А
так  как  в  Детском доме музграмоту усердно преподавали всем детям, имевшим
музыкальный слух, то Кора тоже знала о Валгалле. Впрочем, как и Вероника.
     -- Не перебивайте,  --  огрызнулась  Вероника.  --  Любую  песню  можно
испортить.
     -- В  самом  деле,  молодой  человек...  --  с укором произнесла Ксения
Михайловна.
     Кора понимала, что  руководительница  разведки  заинтересована  в  том,
чтобы наивная Вероника создала подобающую для эксперимента атмосферу.
     -- О, лети наш дар тебе, дорогой летчик, отыщи человека среди облаков и
птиц, прижмись к его бесплотному сердцу...
     Вероника  схватила  букет,  стала выхватывать из него отдельные крупные
цветы и метать их в пространство, как сеятель пшеницу.
     -- Но они постоянно дежурят?  --  почему-то  спросила  Кора,  хотя  эта
проблема уже не раз обсуждалась прошедшей ночью. -- Вдруг они не заметят?
     -- Там  есть  люди,  --  прошептала в ответ Ксения Михайловна. -- Ты же
знаешь, я проследила. -- Мне страшно.
     -- Я понимаю, но кроме тебя этого не сделает никто. А ну, пошла!
     Последние слова лучше обращать бы  к  лошади,  но  Кора  восприняла  их
покорно, как лошадь. Видно, ей дали какие-то лекарства, подавляющие волю.
     Сейчас  должна  произойти  случайность...  веселая  компания  пришла  к
обрыву, чтобы почтить память исчезнувшего вчера инженера, но  тут  случилось
непредвиденное...
     -- Пошла! -- повторила Ксения Михайловна, не боясь, что ее услышат.
     -- Постой!  --  крикнула  Кора,  вспомнив  заученные  слова  и действия
сценария. -- Дай мне кинуть. Я тоже хочу!
     Она выхватила у Вероники последний цветок и легко вскочила  на  парапет
-- каменную плиту. Она кинула цветок далеко и сильно вперед так, чтобы самой
потерять   равновесие...  но  в  последний  момент  инстинкт  самосохранения
оказался сильнее.
     Тело ее, уже готовое сорваться с обрыва, начало конвульсивно  дергаться
на  краю  пропасти,  стараясь удержаться, и, наверное бы, ничего из прыжка в
преисподнюю не получилось, если бы не неловкий Миша Гофман, который  кинулся
сзади  к  Коре  с  криком: -- Остановись! Упадешь! Одним прыжком он оказался
возле ног девушки и постарался схватить ее, да  так  неудачно,  что  толкнул
вперед  --  достаточно  сильно  толкнул,  чтобы  Кора  окончательно потеряла
равновесие и птицей полетела с обрыва,  медленно  поворачиваясь  в  воздухе,
словно  была  не человеком, а ватной куклой, которую подхватил сильный порыв
ветра и на мгновение задержал ее падение вниз, как бы стараясь вернуть  тело
к  крепости...  но  безуспешно.  И  в страшной роковой тишине, охватившей от
ужаса не только людей, но и птиц, и даже насекомых,  она  стала  падать  все
быстрее, быстрее, стремясь к морю или камням, окаймляющим скалу у воды.
     И  уже  подлетая  к  воде,  тело Коры вспыхнуло ярким светом, настолько
ярким, что все,  кто  в  ужасе  глядел  на  это  роковое  падение,  невольно
зажмурились.  А  когда открыли глаза вновь -- через секунду, через несколько
секунд, от Коры осталось лишь неясное и исчезающее на глазах сияние, вернее,
воспоминание о сиянии.
     Но море не всколыхнулось от удара о него тела, кровь  не  расплескалась
по  камням,  оторачивавшим  подножие  скалы,  --  и  только  несколько чаек,
испуганных падением девушки, отлетели подальше в небо,  и  неизвестно  было,
есть ли среди них дух Коры...

     К счастью, Кора не успела толком сообразить, что погибает, потому что в
ее сознании  смешались убеждение в собственной безопасности, которое внушала
ей Ксения Михайловна,  и  нормальный  ужас  человека,  которого  сбросили  с
гигантской скалы.
     Но по мере того (это заняло десятые доли секунды), как беспомощное тело
Коры приближалось  к гибели, разум, не в силах преодолеть внутреннего страха
перед смертью  и  справиться  с  ускорением,  отказался  видеть  и  понимать
действительность. А снова он включился лишь после того, как Кора разбилась о
скалы, утонула в море или превратилась в птицу, -- то есть после того, как с
ней произошло Нечто... Кора открыла глаза.
     Она  лежала  на склоне холма или горы, а может, просто на склоне. Возле
глаз росла подсыхающая, бурая трава, небо было обыкновенным, летним,  может,
чуть  серее, чем положено. Воздух был жарким... нет, он был иным, чем у нас,
на Земле, в него  накапали  каких-то  не  очень  ароматных  добавок,  с  чем
придется  мириться. Но в целом никаких особых перемен в мире не произошло --
то есть параллельный мир и на самом деле оказался миром параллельным,  а  не
перпендикулярным и не перекошенным, как того можно было опасаться.
     Затем Кора поняла, что ушиблась. Все же это было падение -- не сильное,
не болезненное,  но она оцарапала локоть и ударилась лодыжкой о камень. Кора
села, потирая лодыжку.
     Вокруг было пусто. Никто на нее не смотрел,  никто  не  кружил  над  ее
головой, если не считать коршуна или подобной ему птицы, парившей высоко над
склоном горы, похожей на Ай-Петри.
     "Странно,  --  подумала  Кора, -- я предполагала, что параллельные миры
должны быть идентичны. Я ожидала очутиться в  Крыму,  в  Симеизе,  только  в
несколько  ином  Симеизе,  и  даже  встретить  своих  друзей,  а может, саму
себя..."
     Кора села. Солнце было тусклым, будто где-то разыгралась пылевая  буря.
У  ее  ног пробежал муравей, совсем такой же, как на Земле, он тащил хвойную
иголку,  тоже  подобную  земной.  Это  как-то  утешало.  Хотя  не  исключало
существования чудовищ.
     Преодолев  боль  в  лодыжке.  Кора поднялась. Почему-то она не боялась.
Может, потому, что стояла середина  дня,  лето,  светило  солнце  и  муравьи
занимались своими делами.
     Локоть  почти  не  болел  и  не  кровоточил,  лодыжка  поскрипывала, но
умеренно. Стоя, Кора огляделась.
     Чем-то окружающий пейзаж напоминал крымский, но не  пейзаж  Симеиза,  а
более  восточные  берега, где горы теряют остроту и обрывистость и стекают к
морю, как плюхи овсяной каши. Но море оставалось и в параллельном мире --  и
также ловило верхушками волн ослепительные зайчики солнца.
     Так  как  никто  не  спешил  пригласить  Кору  приобщиться к красотам и
достижениям нового мира, но  никто  и  не  нападал  на  нее,  то  ничего  не
оставалось, как самой пойти наверх, от берега.
     Чем  выше поднималась Кора, тем становилось жарче и тем злобней жужжали
вокруг мухи и слепни, и тем больше ей казалось, что все происходящее  с  ней
-- какая-то  глупейшая  шутка,  злой  розыгрыш  -- то ли рожденный с темными
целями в недрах полиции, то ли придуманный кем-то из ее спутников по веселой
компании.
     Первым более-менее крупным существом,  встретившимся  ей  при  подъеме,
оказался  выглянувший  из-под камня скорпион -- в жизни она еще не встречала
на  побережье  скорпионов.  Скорпион  был  невелик,  но  напугал   Кору   до
полусмерти,  куда  больше,  чем  прыжок  с  обрыва. Хорошо еще, что ее ночью
снабдили одеждой, которая, чтобы не заметили окружающие,  была  точно  такой
же,  как  ее  старая одежда, но отличалась прочностью и была приспособлена к
экстремальным ситуациям. Туфли, например, внешне были теми же, что вчера,  а
на  самом  деле  их  шершавая подошва, подобно клейкой ленте, могла удержать
Кору на вертикальной плоскости скалы или стены. Подошвы были  рассчитаны  на
десять тысяч километров пути по самому отвратительному бездорожью.
     Так   что  Кора,  обежав  скорпиона  по  широкой  дуге  и  стараясь  не
приближаться к подозрительным камням, поспешила выше  по  склону  в  надежде
выйти на дорогу или к каким-то людям, которые ей наконец все объяснят.
     Этот  путь  привел  к  осыпи,  широкой  и  светлой,  поблескивающей под
солнцем. Над осыпью вились мухи, и Кора решила обойти осыпь подальше, потому
что если скорпионы, тарантулы и гадюки решили избрать себе убежище, то осыпь
была для них оптимальным вариантом.
     Но далеко она не  убежала,  потому  что  камни  в  осыпи  привлекли  ее
внимание.  Они явно были обработаны, и настолько интересно, что, несмотря на
опасность. Кора осторожно подошла к осыпи поближе.
     Вся осыпь, достигающая метров двухсот в длину  и  почти  столько  же  в
ширину,  состояла из изваянных в мраморе, гипсе и бронзе человеческих голов,
а  также  различных  частей  тела,  принадлежавших  большей  частью   одному
человеку, хотя, впрочем, уверенности в том не было. Пожалуй, более всего это
было  похоже  на отвалы мастерской сумасшедшего скульптора, который никак не
мог удовлетвориться своей работой и,  доведя  до  совершенства  бюст  своего
постоянного  натурщика,  приходил в бешенство, бил по нему молотком, а потом
сбрасывал с обрыва.
     Кора пригляделась к голове, которая сохранилась более других,  --  лишь
на  носу  и  волосах  были  сколы. Голова изображала челов