--  Я  совершенно
серьезен. Я убежден на двести процентов, что тебе сейчас ничто не  угрожает.
-- С чего ты решил?
     Машины  одна за другой поехали в сторону футбольного поля. Над морем на
востоке небо начало золотиться от приближения солнца.
     -- Знаешь ли ты, что военные намерены немедленно или, по крайней  мере,
очень скоро отправить всех нас обратно на Землю?
     -- Но  это  же  чепуха! Как и их идея отправить туда отряд коммандос за
трофеями. Это все -- детские игры.
     -- А тогда послушай, что тебе скажет Кора.  Ей  пришлось  два  раза  за
последние сутки разговаривать с Гофманом. Ты его знаешь.
     -- Я  всех  знаю.  И  что  же вам сказал Гофман, милая леди? -- спросил
Гарбуй.
     Удивительно, но его возраст угадать было невозможно. Щеки были  надуты,
на  толстом  лице  не  было  ни морщинки, а в то же время он казался пожилым
человеком.
     -- Гофман умер, -- сказала Кора. -- Поэтому мы так спешили вас увидеть.
     -- Как так умер? Что с  ним  произошло?  Почему  мне  не  доложили?  --
Мальчик  рассердился,  на  секунду  он  забыл,  что перед ним не подчиненные
медики, а пришельцы из параллельного мира. -- Расскажи ему все, --  попросил
Калнин. -- Все?
     -- Все  и  подробно,  и не трать времени даром. Кора отметила для себя,
что профессор перешел с ней на "ты", но это произошло естественно.
     Видя, что Кора продолжает колебаться, Калнин добавил сердито:
     -- У тебя есть другие помощники?  Спасители  и  избавители?  Может,  ты
предпочитаешь обратиться к полковнику Рай-Райи?
     Тогда  Кора  рассказала  Гарбую  о двух своих визитах к Мише Гофману, о
записке кровью. Краем глаза она поглядывала на  виллу  "Радуга"  и  прервала
рассказ,  когда  из  нее вышли два медика в светлых фартуках, сопровождаемые
офицерами. Офицеры несли за ними чемоданчики. Машина, в которую они уселись,
так же, как два первых джипа, взяла курс на лагерь.
     -- А теперь они хватятся: где  наш  любимый  руководитель  проекта?  --
произнес Калнин и, как показалось Коре, с издевкой. -- Помолчи!
     -- Они пока оберегают твой сон -- ведь без тебя операция по возвращению
беженцев к родным очагам может не состояться. Или ты уже подготовил кадры?
     -- Их  еще готовить и готовить, -- сказал Гарбуй и обернулся к Коре. --
Рассказывайте дальше. Значит, вы решили, что Гофман мертв...
     Окончание  рассказа  заняло  еще  минут  пять.  Коре  пришлось   дважды
повторить последние мысли Гофмана-- те, что она уловила без звука.
     Солнце  уже  поднялось  над морем и слепило глаза. Птицы перекликались,
как на митинге. Кора подумала, что Миша, наверное, так и  лежит  там,  хотя,
может  быть,  те  медики,  что  поехали в лагерь, сейчас колдуют возле него,
выясняют причину смерти.
     -- Одного я не понимаю... -- сказал Гарбуй. Но кончить свою мысль он не
успел, потому что его перебил Эдуард Оскарович:
     -- Ты не понимаешь, какого черта им надо было травить Гофмана!  --  Ума
не приложу!
     -- Я  в  том  вижу  две  причины, -- сказал Эдуард Оскарович. -- Первая
проста, ты до нее додумался бы сам: им надо было выяснить, не отличается  ли
реакция  человеческого  организма,  я  имею в виду земной организм, на некий
вирус от реакции аборигена.
     -- Речи о смертельных вирусах не шло, -- сказал толстый мальчик. -- А в
чем вторая причина?
     -- Вторая -- их убеждение, внушенное тобой, мой ангел, в том, что  Миша
Гофман -- подосланный сюда агент из будущего. -- Они боятся?
     -- Они  рассудили,  что лучше пожертвовать им, чем мною или Корой. -- И
эксперимент удался. Гарбуй повернулся к Коре: --  Когда,  вы  говорите,  ему
сделали укол? -- Вчера он уже был болен.
     -- Эффективный вирус. Мы такого, пожалуй, не проходили.
     -- И  не  могли  проходить,  --  ответил  Калнин. -- Надо было выбирать
другой факультет.
     -- Значит, вернее всего сутки --  инкубационный  период  и  сутки  сама
болезнь. А что -- неплохо придумано.
     Кора переводила взгляд с одного ученого на другого, но не во всем могла
уследить за ходом их быстрой беседы.
     -- Но  бактериологическая  война  зависит от такого числа факторов, что
рассчитывать на то, что она  уничтожит  население  планеты...  или  хотя  бы
дезорганизует ее оборону, вряд ли приходится.
     -- Мы  не  знаем,  насколько  живуч  этот  вирус,  -- сказал Калнин. --
Насколько быстро распространяется. Мы еще ни черта не знаем,  и  узнать  это
сможешь только ты.
     -- Ты  что,  всерьез  предлагаешь  мне вернуться? -- Там, где пехота не
пройдет, -- произнес загадочную фразу Калнин, но Гарбуй продолжил ее:
     Где бронепоезд не промчится, Тяжелый танк не  проползет,  Там  пролетит
стальная птица!
     Вы   можете   продолжить?  --  спросил  Гарбуй  у  Коры.  Почему-то  он
развеселился, помолодел. -- Я не помню таких стихов,  --  сказала  Кора.  --
Наша  далекая  потомочка,  -- сказал Гарбуй, -- не помнит таких стихов. И не
знает, что это не стихи, а боевая песня. Значит, ты считаешь, Эдик, что  мне
надо вернуться?
     -- Если бы ты не заварил эту кашу, -- сказал Калнин, -- то не было бы и
такой опасности.
     -- Только не надо мне говорить, что ты меня предупреждал.
     -- Я  тебя  предупреждал,  --  серьезно ответил Калнин. -- Но ты не мог
меня послушаться.
     -- Не мог, -- согласился Гарбуй. -- А они меня не шлепнут на подходе?
     -- Ты знаешь, что не шлепнут. Хотя потом,  когда  все  образуется,  они
тебя обязательно шлепнут. Как твоего любимого президента.
     -- Помолчал бы, Эдик. Президент был светлым человеком.
     -- Особенно  если не вспоминать, по каким трупам он пришел к власти. --
Это было двадцать лет назад. -- Срок давности истек?
     Кора смотрела на двух пожилых мальчиков,  которые  вспоминали  какие-то
свои детские истории.
     -- Ну,  ладно,  я  пошел,  --  сказал  Гарбуй. -- Ты расскажи Коре, что
знаешь. Или не рассказывай. Ты вольная птица.
     -- Я не птица, я ворон, -- сказал Калнин. -- Ты уверен, что мне следует
возвращаться?
     -- Я думаю о другом, --  сказал  Калнин.  Он  снял  очки,  протирал  их
носовым  платком,  близоруко  щурясь  на Гарбуя. -- Я думаю, как лучше всего
вести себя нам с Корой.
     -- Вы должны вести себя так, чтобы нарушать их планы,  но  не  дать  им
догадаться  об  этом.  -- Спасибо за дельный совет, -- усмехнулся Калнин. --
Возвращайтесь домой и ждите, что будет дальше, -- продолжал Гарбуй. -- А как
только вы мне понадобитесь -- придете на помощь. Надеюсь, вы понимаете,  что
я остался совершенно один.
     -- А что они собираются делать? -- спросил профессор.
     -- К  сожалению, я знаю не больше тебя. -- Толстый мальчик заторопился.
-- Послушай, Эдик, я не хочу, чтобы они меня хватились. Уже семь часов.
     -- Ты прав, -- согласился Калнин. -- Но все  же  ответь  мне,  как  они
собираются выполнить свою угрозу? Как они будут доставлять вирус на Землю?
     Гарбуй склонил голову, словно впервые увидел Калнина.
     -- Значит, ты не знаешь? -- Не знаю.
     -- И  не  предполагаешь?  -- Подозреваю. -- Поделись с нами. -- А ты-то
знаешь? -- Я убежден. -- И что же?
     -- Зададим этот вопрос девушке. -- Какой вопрос? --  спросила  Кора.  В
этой дуэли реплик она поняла суть спора.
     -- Каким  образом  вы  намерены  завоевать  Землю,  если  вы куда более
отсталая планета, чем Земля? И в вашем распоряжении не так много времени?
     -- Но в моем распоряжении есть вирус, -- напомнила Кора. -- Вот именно!
-- Тогда я переправлю вирус на Землю.
     -- Как?
     -- Вместе с носителем. С каким-то больным животным... --  Или?  --  Или
человеком!
     -- Ну,  вот,  -- сказал Гарбуй, обращаясь к Калнину. -- Устами младенца
глаголет истина. Если у нас с тобой были какие-то сомнения, то теперь  я  их
не вижу. Мы заражаем вирусом наших пришельцев...
     -- Поэтому нам вчера вернули нашу одежду, -- вмешалась Кора.
     -- Вернули  одежду?  -- Гарбуй и этого не знал. -- Да, вернули одежду и
сказали, что нам пора домой. -- Черт побери, как  же  они  заразят  вас?  --
Гарбуй размышлял вслух.
     -- Существует  немало  способов заразить нас, -- ответил Калнин. -- Они
зависят от того, каким путем передается вирус. Так что  тебе  надо  доказать
им,  что  ты  ничего  дурного  не подозреваешь, но постараться узнать, каким
образом вирус передается.
     -- Да, -- согласился Гарбуй, -- ты прав, Эдик. Они могут  передать  вам
его  в пище, через вентиляцию... -- Но так, чтобы не заразиться самим. -- Не
ломитесь в открытые двери, -- сказала Кора. -- Мише  Гофману  сделали  укол.
Они  заведут  нас одного за другим в подвал и сделают нам уколы. Потом у нас
будет несколько часов инкубационного периода, и нас забросят домой.  И  если
они правы, то на Земле наступит хаос... -- Иди, -- сказал Калнин.
     -- А что вы будете делать? -- спросил Гарбуй Эдика. -- По крайней мере,
я знаю одно, -- сказал профессор, -- в лагерь нам возвращаться пока нельзя.
     -- А как же остальные? -- спросила Кора. -- Мы должны их предупредить!
     -- Скажи,  пожалуйста,  о  чем  ты  их предупредишь? -- поинтересовался
Калнин. -- Чтобы они опасались заражения вирусом. -- Но ведь пока Виктор  не
скажет  нам,  как  распространяется  и  передается вирус, мы не знаем, о чем
предупреждать! Не есть? Не дышать? Не давать делать укол? Как спастись?
     -- Значит, пускай они погибают, а мы будем  жить?  --  Если  вы  будете
живы,  --  Гарбуй  опередил  профессора, который хотел возразить Коре, -- то
сможете помочь остальным. Мертвые вы никому не нужны,  кроме  генерала  Лея,
потому что вы источник смертельной инфекции.
     -- Так  что же делать? -- воскликнула Кора. -- Оставаться здесь и ждать
вестей от меня, -- сказал Гарбуй.
     -- Не совсем так, -- поправил  его  Эдуард  Оскарович,  --  мы  пройдем
триста метров в ту сторону, откуда видны лагерь и бараки. Важнее не спускать
глаз  с  лагеря.  Может  быть,  увидим  что-нибудь интересное. -- Хорошо, --
согласился Гарбуй. -- С Богом, -- сказал Калнин, -- возвращайся скорее. -- Я
постараюсь, -- сказал Гарбуй. И ускорил шаги. Они смотрели, как он скрылся в
зелени. -- Как будто смотришь  кино,  --  сказала  Кора,  когда  Гарбуй  уже
скрылся. -- А Гарбуй его настоящая фамилия?
     -- Нет, -- сказал Калнин, -- его фамилия Гарбуз. Но когда он стал здесь
большой  шишкой, его имя переиначили на местный лад. -- Вы с ним учились? --
догадалась Кора. -- Тебе хотелось бы узнать,  как  все  произошло  на  самом
деле? -- спросил профессор. -- Разумеется!
     -- Я надеюсь, что для краткой версии времени у нас будет достаточно, --
ответил  профессор.  --  Только  давай перейдем на ту тропинку, откуда можно
наблюдать за нашим лагерем. -- А вы начинайте, сразу начинайте. -- Хорошо.
     Они пошли обратно к лагерю.  Утро  уже  расцвело,  расшумелось  песнями
птиц, веселым ветром и косыми лучами солнца, бьющими сквозь листву. Над ними
прошел на бреющем полете вертолет, потом еще один...
     -- Снова  прилетели  генералы? -- спросила Кора. Но профессор ничего не
ответил до тех пор, пока тропинка не подошла ближе к склону и  оттуда  можно
было  посмотреть вдаль, в сторону моря. И тут они увидели, что на футбольном
поле возле виллы "Радуга" стоят уже несколько вертолетов. Солдаты  выгружают
из  них тюки и ящики. Еще дальше группа солдат собирала нечто вроде большого
миномета. Солдат было много, и видно было, как вдали от  берега  поднимается
еще   отряд  моряков  в  серой  одежде  с  голубыми  отложными  воротниками,
вырезанными волнисто, чтобы подчеркнуть флотский характер формы.
     -- Они собирают целую армию, -- сказала Кора. -- Ты  наблюдательна!  --
заметил профессор. -- Но для чего?
     -- Я  почти  уверена,  что  они хотят все же отправить этих людей в наш
мир.
     -- Значит, они не боятся вируса? Значит, у них есть противоядие?
     -- Может быть, ты права. Будем надеяться, что Виктор об этом узнает. --
Виктор Гарбуз?
     -- Виктор Филиппович Гарбуз, ровесник Октября. -- Что это значит?
     -- Это значит, что он родился в 1917 году. Мне так странно порой, каких
обычных вещей ты не знаешь. -- А я должна знать, что такое ровесник Октября?
-- Наверное, нет. Ты же помнишь, что такое дни Термидора или Мартовские иды?
     -- В Мартовские иды убили Юлия Цезаря. Я читала об этом роман  Торнтона
Уайлдера. -- Новый роман?
     -- Нет,  он  был  написан в ваши времена. Может, вы даже были знакомы с
этим писателем?
     -- Нет, не пришлось. Боюсь, что если  он  американский  писатель  и  не
очень   прогрессивный,   его   у  нас  не  переводили.  --  Писатели  бывают
прогрессивными и агрессивными?
     -- Не  мели  чепухи!  --  возмутился  профессор.  --  Писатели   бывают
прогрессивными  и  реакционными!..  Впрочем,  ты  лучше меня не слушай. А то
получается, что мы говорим с тобой на разных языках. -- Это плохо?
     -- Для меня это замечательно. Для Гарбуза -- не знаю. А для Нинели это,
наверное, трагедия. Так что все или почти  все  согласны  вернуться  в  свое
время. А для меня сорок девятый год -- смерть.
     Они  вышли  на  широкую  тропинку,  которая  вела к лагерю, и профессор
Калнин принялся рассказывать о том, как физики Калнин и Гарбуз  оказались  в
параллельном мире.

     Путешествие   до   лагеря   заняло  десять  минут,  и  этого  оказалось
достаточно, чтобы профессор Калнин рассказал Коре удивительную историю.
     Эдуард Оскарович Калнин и Виктор  Филиппович  Гарбуз  были  ровесниками
Октября.  Оба  были  мальчиками  из  социально  сомнительных  семей:  Гарбуз
происходил из малороссийских мещан, а Калнин был из  латышей.  Оба  мальчика
увлекались  математикой  и  физикой  и  умудрились поступить в Петроградский
университет, закончив который в конце тридцатых годов расстались  --  Гарбуз
поселился  в Харькове -- на Украине, Калнин работал у Иоффе в Питере. Жизнью
они были довольны, потому что им дозволяли заниматься любимым делом,  а  те,
кому положено бдеть, в этом деле ничего не смыслили.
     -- В  войну  мы  на фронт не попали, у нас обоих была бронь, -- говорил
профессор, и Коре чудились какие-то бронированные машины, в  которых  ездили
герои  рассказа,  к тому же не сразу можно было догадаться, что такое война.
Первая, вторая или третья мировая? Очевидно,  по  датам  получилась  вторая,
когда тиран Гитлер захватил половину России, но тиран Сталин его выгнал.
     -- После  войны  мы  встретились  и  сдружились  в  почтовом  ящике,  в
Симферополе. Вот отсюда и начинается рассказ. Почтовый ящик  --  это  значит
секретное военное место.
     -- Спасибо,  --  сказала  Кора.  --  Господи,  как это далеко от нас! И
странно понимать, что желания и чувства этих  людей,  жизни  которых  должны
были завершиться давным-давно, влияют на судьбу Коры и всей Земли.
     -- Сначала    идея   параллельного   мира   была   чистой   сумасшедшей
математической абстракцией. Ее было так же легко доказать, как опровергнуть.
Наши коллеги высмеивали нас, но для нас с Гарбузом это была игра, игра  ума.
И  со временем эта игра обретала все более четкий математический аппарат. Мы
начали верить в теоретическую возможность параллельного мира и даже готовили
статью об этом...
     Они вышли к заросшей кустами площадке, которая  нависала  над  лагерем.
Отсюда до ограды было метров сто и еще двести -- до барака.
     Сквозь листву было видно, что перед административным корпусом стоят два
джипа.  Из  двери  барака вышел инженер Той. За ним шагал доктор в мясницком
фартуке. Воздух был по-утреннему чист и свеж --  видно  было  далеко-далеко.
Инженер  Той  направился к административному корпусу, который утром выглядел
вовсе не зловещим, и  трудно  было  даже  представить,  что  где-то  там,  в
подвале,  лежит  мертвый  Миша  Гофман.  -- Мы подождем здесь, -- предложила
Кора. -- Да, отсюда хорошо наблюдать, -- откликнулся профессор. И  продолжил
свой  рассказ:  --  Витя  первым  догадался,  что  за нашими формулами может
скрываться физическая реальность. Параллельный мир не только существует,  но
соприкасается   с   Землей   и   даже  оказывает  некоторое  влияние  на  ее
гравитационное поле. А еще через  год  мы  вычислили  точку  соприкосновения
миров.  Мы  пытались  поделиться  своим  открытием  с  нашими  коллегами. Но
явление, открытое нами,  было  столь  грандиозным,  нам  настолько  повезло,
когда, пойдя на белку, мы случайно застрелили медведя, что нас всерьез никто
не принял. Нас даже прозвали "не от мира сего". Смешно? -- Наверное.
     -- Ты боишься ошибиться? Я скажу что-то несмешное, а ты засмеешься?
     -- Нет,  не  боюсь. -- Кора смотрела на лагерь, и ей хотелось быть там,
независимо от того, что ее ждет.
     -- Потерпи, -- догадался профессор. -- Гарбуз скоро придет.  --  Придет
ли?
     -- Надо  же  на что-то надеяться. Нельзя быть самым слабым. -- И это вы
мне говорите?
     -- Именно я. Ты позволишь мне закончить рассказ? -- Извините.
     Внизу в лагере все было тихо. Коре  показалось,  что  она  слышит,  как
звенят  миски  на  кухне,  --  но  это было лишь воображением -- до завтрака
оставался еще час. И наверное, их еще не хватились.
     -- Как мы ни проверяли наши расчеты -- а  ты  пойми,  что  у  нас  даже
элементарной  вычислительной  машины не было, -- все сходилось на том, что в
районе Южного побережья Крыма есть точка соприкосновения миров. И если точно
ее установить, то есть шансы наладить связь с этим миром,  который,  на  наш
взгляд, должен был во многом соответствовать нашему, но быть все же иным. Ты
не  представляешь,  что  такое  радость  большого  открытия! Мы находились в
эйфории. Мы написали в журнал, мы пытались втолковать  суть  дела  коллегам,
которые  стали бегать от нас. Неизвестно, как бы все кончилось, но Выхухолев
услышал об этом от Ларисы. -- Кто такой Выхухолев?
     -- Второй муж Ларисы. Лариса -- бывшая жена Гарбуза. Она ушла от него к
Выхухолеву, а  тот  понял,  что  под  другим  миром  мы  имеем  в  виду  мир
империализма  и  хотим  туда убежать. -- Зачем? -- спросила Кора. -- Ну ведь
ясно! -- Да не ясно же! -- Все хотели убежать! -- Куда?
     -- Господи!  --  вскричал  профессор  Калнин  с   некоторым   оголтелым
весельем.  --  Разве  ты не знаешь, что Земля делилась на два мира -- на мир
загнивающего капитализма и на мир победившего социализма.
     -- Кого победившего?
     -- Более тупой женщины, чем ты, Кора, я, к счастью, в двадцатом веке не
встречал, -- заявил профессор. -- Ты не знаешь, какой чин был у  добровольца
госбезопасности  Выхухолева,  ты  не  знаешь, что мир победившего социализма
необходимо постоянно защищать от мира  разлагающегося  капитализма,  который
так приятно смердит... но мы, к сожалению, все знали. -- Вы решили убежать?
     -- В  тот  момент  мы  еще  ничего не решили, потому что не знали наших
возможностей. Но мы понимали: шел к  концу  сорок  девятый  год  и  вера  во
всесилие  и  безгрешность режима начала давать трещины. Мотором, конечно же,
был Виктор. Он всегда был решительней меня. Мы оказались в расчетной  точке.
У  нас  были приборы, сделанные нами же. Мы определили точку соприкосновения
миров, мы собрали местные легенды... Птичья  крепость,  птичья  скала...  Ты
знаешь. -- Конечно.
     -- Ты ведь тоже шла сюда сознательно? Кора кивнула.
     -- Мы   провели  там  около  двухнедель...  и  что-то  дернуло  Виктора
позвонить на службу. А там удивились: разве  вас  не  взяли  --  всех  ваших
знакомых  трясут.  Виктор  позвонил  Ларисе,  и та стала требовать, чтобы он
сдался органам. Виктор понял, что она его предупреждает в меру своих сил. Мы
не знали, когда за нами придут, -- вернее всего, в  ближайшие  часы.  Мы  не
стали  даже возвращаться в комнату, которую снимали. Мы взяли с собой только
приборы и расчеты... И кинулись бежать. -- Вы кинулись с обрыва?
     -- Зачем? -- удивился Калнин. -- Мы знали, как спуститься с  него.  Там
есть  точка,  где соприкосновение происходит на выступе обрыва... нет, мы не
самоубийцы. -- И перешли?
     -- И очнулись на берегу...