Персефона инкогнито. Это бывает с богинями. Если она решила  отправиться  на
корабле  Тесея,  это  только  принесет  удачу.  Даже дурная по специальности
богиня остается полезной богиней, если попала к  тебе  в  союзницы.  Девушки
полагали,  что у Коры с Тесеем начинается роман, но кто из них жертва, а кто
охотник оставалось тайной.
     Тесей крикнул, чтобы все грузились на  корабль,  и  началась  последняя
суматоха,  которая  продолжалась еще часа полтора, прежде чем корабль выбрал
каменный якорь и гребцы дружно взмахнули гибкими веслами.

     Путешествие до Крита прошло, в общем,  благополучно,  если  не  считать
шторма,  налетевшего  в первый же день и сильно напугавшего девушек, которые
никогда еще не бывали в море. Аппетит пропал, девушки  сидели  зеленые,  как
сирены, и готовы были покончить с собой, только чтобы прекратить эти муки.
     К  их счастью, кормчий Феак вспомнил, что, отправляясь в путь в спешке,
девицы забыли принести жертвы на алтарь Аполлона.
     Кормчий тут же направил корабль к  берегу  и  умудрился  проскочить  на
высокой волне в небольшую тихую бухту. Там все вылезли из корабля, воскурили
жертвенный  треножник,  принесли небольшие, но искренние жертвы, и тотчас же
небо прояснилось, волны улеглись, и можно было продолжать путь дальше, что и
удалось сделать с опозданием на  три  часа,  потому  что  Феребея  и  Эрибея
убежали в лес собирать грецкие орехи с двумя гребцами.
     Тут  Кора  впервые  усомнилась  в  том,  что принц Густав совершенно не
помнит о своей прошлой жизни.
     -- Какое счастье, -- сказал он себе под нос, стоя на прибрежной  гальке
и  шаря  глазами  по  кустам, откуда должны были появиться загулявшие жертвы
Минотавра, -- какое счастье,  что  проблема  девичьей  невинности  здесь  не
играет еще решающей роли.
     Он обернулся, увидел, что неподалеку стоит Кора, которая могла услышать
эти слова, и, смутившись, быстро пошел к кораблю.
     Феак  долго  ворчал  на  гребцов, потому что до темноты оставлялось уже
недолго, и обычно на ночь корабли приставали к берегу.  Но  опытный  кормчий
после  краткого  совещания  с Навсифоем ушел в открытое море и, хотя корабль
покачивало и было весьма прохладно, повел  прямо  к  Криту.  Ровный  сильный
ветер  дул в парус, казавшийся черной квадратной дырой в звездном небе; тихо
и слаженно пели гребцы, помогая себе песней. Потом по  приказу  Феака  стали
сушить весла и улеглись спать.
     Коре  не  спалось.  Она  сидела на носу корабля и смотрела, как синяя в
свете звезд пена взмывает валиками у заостренного выгнутого носа корабля,  а
в воде отражается Луна и наиболее яркие звезды. Тесей подошел к ней.
     -- Иди  спать,  богиня, -- сказал он. -- Завтра будут красные глаза. --
Богини никогда не спят.
     -- Странно, -- сказал  Тесей.  --  Зачем  ты  притворяешься,  что  мало
знаешь?
     -- Зато  я  знаю,  что  Тесея  надо беречь, потому что у него есть злые
враги.
     -- У настоящего воина должны быть враги. Но я,  к  сожалению,  не  знаю
своих врагов. -- А Медея? А Минос?
     -- Я  их  не  боюсь.  Как  не боялся разбойников. Меня тревожит другое:
страх внутри, в груди, страх перед тем,  чего  я  не  знаю.  Ты  мне  можешь
объяснить это? -- Нет, -- солгала Кора.
     -- Жаль.  У  меня странное чувство к тебе, Кора. Будто мы с тобой давно
знакомы, будто мы с тобой из другого мира, из другой  сказки.  А  ты  знаешь
куда больше, чем говоришь.
     Он  положил  руку  ей на плечо. Рука была теплая -- сквозь тонкую ткань
Кора почувствовала тепло его ладони. Он чуть притянул  ее  к  себе,  и  Кора
послушно прижалась к нему. Ей было хорошо и надежно.
     -- Ты  не  такая, как другие девушки, -- сказал Тесей. -- В Трезене или
Афинах.
     Он поцеловал ее в щеку -- хотел в губы, но она успела отклониться.
     -- Тебе неприятно? -- спросил Тесей. -- Я  не  хочу  быть,  как  другие
девушки... в Трезене и Афинах.
     -- Может,  ты  и  вправду богиня? -- Я твой ангел-хранитель, -- сказала
Кора. -- Какую весть ты мне несешь? -- спросил Тесей. Кора  улыбнулась.  Она
забыла,  что  в  древнегреческие времена слово "ангел" означало совсем иное,
чем принято в религиях, которые пришли на смейу греческим  богам.  Ангелы  в
Элладе были лишь вестниками, с их помощью боги объявляли о своих решениях.
     -- Иди спать, -- прошептала Кора, --завтра трудный день.
     -- Я  хотел,  чтобы у меня каждый день был трудным, -- сказал Тесей. --
Почему? -- Я хочу стать мужчиной.
     -- Значит, ты еще мальчик, -- сказала Кора, потому что она была  мудрее
великого героя древности, она была женщиной.
     Тесею  все  равно  не  спалось,  и он ушел на корму, к Феаку. Там они о
чем-то говорили, но слышны были лишь обрывки  слов  --  ветер  уносил  звуки
назад.  Кора  лежала  на сложенном белом парусе и смотрела на звезды. Звезды
были расположены несколько иначе, чем будут через три с лишним  тысячи  лет,
но созвездия можно было угадать.
     Низко  над  кораблем  пролетели  две  гарпии -- их отвратительный запах
пронесся как удушливая  волна.  Далеко-далеко  запели  сирены.  Но  вряд  ли
кто-нибудь,  кроме  Коры,  слышал  их.  Тесей  был  занят беседой с кормчим,
остальные мирно спали. Чайка села на  вершину  мачты,  и  Кора  подумала  --
просто ли это чайка или некто принявший этот образ?
     -- О  горе,  горе,  горе! -- пробормотала чайка. Она сорвалась с мачты,
сделала круг над кораблем и растворилась в ночи.

     Дедал на своем пароходе обогнал Тесея, поэтому о прибытии  афинян  были
предупреждены заранее.
     Царь  Минос,  как только ему донесли, что приближается афинский корабль
под  черным  парусом,  выехал  на  боевой   колеснице   на   холм,   который
господствовал над портом.
     Как только корабль мягко дотронулся до причала высоким загнутым носом и
по команде  Феака  весла  улеглись  вдоль  бортов,  Минос  толкнул  в  плечо
колесничего, и тот погнал колесницу к причалу.
     Царь успел к причалу как раз в тот  момент,  когда  по  сходням  сходил
Тесей.
     Кора,  державшаяся  сзади,  имела  возможность  разглядеть  знаменитого
критского царя. Минос имел облик тирана, словно боги специально собирались и
выдумывали, как бы убедительнее сотворить такое чудо.
     Высокого роста, по крайней мере не ниже Тесея и  Коры,  он  был  скорее
могуч,  чем  толст,  и  если  его сравнивать с горой, то он был скорее горой
мяса,  чем  жира.  Телом  он  был  схож  с   борцами-тяжеловесами,   которые
раздавливают  соперника  своей массой. И венчала это закованное в сверкающие
золотые латы тело толстощекая голова с низким морщинистым  лбом  и  редкими,
медного цвета, кудряшками. В цвет им была и бронзовая короткая борода. Глаза
у  Миноса были маленькие, черные, пронзительные и бессмысленные, как у мыши.
Если  добавить  к  этому  толстые   мокрые   губы   и   выпяченный   вперед,
преувеличенный подбородок, то и получится образина, именуемая Миносом.
     Проникшись  неприязнью  к  Миносу,  Кора  подумала,  каково  же  сейчас
остальным его жертвам -- милым девушкам и  стройным  юношам,  воспитанным  в
Афинах  в  зажиточных  семьях,  где даже рабов пороли редко. В самом деле, к
радости Миноса, он всегда наслаждался впечатлением ужаса, которое производил
при первой встрече, молодые заложники не могли преодолеть  дрожи.  Даже  сам
Тесей с трудом сдерживался, чтобы ничем не показать охватившего его страха.
     -- А  ну!  --  закричал Минос, поигрывая хлыстом с золотой рукоятью. --
Кого привезли вы на этот раз, ничтожные мои слуги! Показывайте товар!
     По знаку Тесея,  который  не  имел  причин  отказать  Миносу  в  наглом
приказе,  молодые  заложники сошли с корабля и выстроились неровной шеренгой
на причале. Кора более всего боялась, что обман обнаружится и Минос  поймет,
что вместо одной из девиц ему подсунули юношу. Но этого не случилось, потому
что взгляд Миноса сразу упал на пухленькую Перибею. Глаза его расширились, и
из угла рта потекла струйка слюны.
     -- Кого  я вижу! -- закричал царь. -- Кого я вижу! Девица моего сердца!
Услада моих ночей! Ты освобождаешься от смерти. Ты будешь жить в моем дворце
и нежиться на лучших пуховых подушках мира!
     Собственные слова привели Миноса в полный восторг, и  он  начал  топать
ногами,  как  избалованный  мальчик,  требующий  конфетку.  Утреннее  солнце
отразилось в золотых начищенных поножах, и лучи его разлетались по  причалу,
слепя собравшихся там людей.
     Минос  протянул  ручищу  и  рванул  к себе прелестное, растерянное и до
смерти перепуганное  создание.  --  Ты  счастлива?  --  зарычал  он.  --  Ты
довольна? -- Нет, -- пискнула, обретя наконец голос Перибея. -- Лучше пускай
меня растерзает Минотавр.
     Толпа  придворных,  воинов  и зевак, собравшихся на пристани, ахнула от
такой наглости, и тогда вперед шагнул Тесей.
     -- Приветствую тебя, великий царь  Крита,  --  произнес  он,  стараясь,
чтобы голос его не дрогнул.
     -- А,  кого  я вижу! -- рассмеялся Минос, не отпуская ручки Перибеи. --
Мальчишка из Афин, который решил добровольно влезть на рога моему теленочку?
     -- Великий царь, -- сказал Тесей. -- Мы прибыли сюда, потому что  Афины
согласились,  помимо  своей  воли,  отправлять  в  жертву Минотавру юношей и
девушек. В жертву, государь, а не для твоей необузданной похоти.
     -- Что он сказал? -- спросил Минос, оборачиваясь к своим  придворным  и
ожидая услужливого хохота. Но как ни странно, на причале царила тишина. Даже
придворные  Миноса  не  смели  осмеять  слова  царевича  Афин. -- Я оказываю
благодеяние  девице,   --   произнес   недовольно   Минос,   не   дождавшись
аплодисментов.  --  И тут мне начинают указывать, что мне положено делать, а
что не положено. Я сейчас умру от смеха!
     Последние слова были откровенным приказом подданным  также  умирать  от
смеха.  В  толпе послышалось жидкое хихиканье, кашель и иные странные звуки,
которые при желании можно было принять за смех.
     -- Как наследник афинского престола  и  как  сын  Посейдона,  я  обязан
заботиться об афинских девах и привезти их невредимыми обратно родителям, --
сказал  Тесей.  На  этот  раз  Минос  не  смеялся.  -- Ты, по-моему, 'совсем
обнаглел, мальчишка, -- сказал он тихо.  --  Ты  нетолько  утверждаешь,  что
победишь  Минотавра,  но  и  указываешь,  как мне себя вести! Ты самозванец!
Любой нищий в Элладе скажет, что твой дед, ничтожный  Питфей,  придумал  эту
сказку о двух отцах. Я сомневаюсь даже, что твой отец Эгей.
     Кора понимала Тесея. У него не было иного выхода. Если он останавливает
Миноса  сейчас,  у  него  сохраняются  шансы  на  победу.  Но если он сейчас
сдается, тогда он -- ничтожный раб Миноса. А  гибель  его  и  прочих  афинян
неизбежна. Если в этой схватке можно кидать, как козырные карты, любую ложь,
любую похвальбу, то Тесей не только волен, но и обязан так себя вести.
     -- Если  ты -- сын Посейдона, -- сказал Минос, -- то докажи это нам. --
Я рад доказать тебе это, царь. -- Тогда смотри.
     Минос с трудом стащил с толстого пальца массивный  золотой  перстень  с
топазом  и, размахнувшись, кинул его с причала в море, где волны, поднимаясь
горами, загуляли белыми бурунами и, превращаясь в ревущие  валы,  неслись  к
берегу.
     -- Если твой отец -- Посейдон, -- произнес Минос, -- то он поможет тебе
найти  и  принести  сюда  мой  перстень.  Если -- нет, то твоя девочка будет
сегодня в моей опочивальне, а ты проведешь ночь в вонючей  яме  моей  тюрьмы
для рабов.
     "Дайте  мне хороший металлоискатель! -- мысленно закричала Кора. -- Без
него никогда не отыскать перстня в крутящемся песке и мутной воде прибоя".
     Но мысли Коры остались ее  достоянием,  а  Тесей  тем  временем  быстро
стащил  через  голову  хитон,  стараясь не упустить глазами точку, в которой
перстень коснулся воды. Выбора у него не было, и агент ИнтерГпола Орват была
бессильна ему помочь.
     Толпа на причале и на склоне холма была безмолвна: одни -- в надежде на
немыслимую удачу, другие -- в  злорадном  нетерпении.  Сам  прыжок  в  волны
прибоя  был  смертельно  опасен.  О, как Коре хотелось верить в Посейдона! А
верить  приходилось  лишь  в  могущество  компьютера.  Если   тот,   подобно
Посейдону, пожелает проявить свою власть над воображаемым миром.
     Тесей  отстегнул  пояс  с  мечом,  и ножны прозвенели по камням причала
серебряной обшивкой.
     Коротко, в десять шагов, Тесей разбежался по причалу и прыгнул в мутную
зеленую волну, сразу пропав в смеси воды, песка и пены.
     И сразу все заговорили, зашевелились, стали продвигаться к краю причала
и к кромке воды, но шум человеческой толпы был скрыт в шуме моря, он  звучал
лишь одним дополнительным инструментом в оркестре.
     Рядом  с Корой оказался Минос, который тоже двинулся по причалу, словно
пытался рассчитать место,  куда  Тесея  выбросит  волна.  Рядом  с  ним  шли
женщины, наверное его семья. ;
     Кора  не  могла  внимательно  приглядываться к ним, потому что основное
внимание было приковано к воде... Но взгляд агента всегда  внимателен.  Одна
из  трех женщин, сопровождавших царя, была старше других, крупнее, увереннее
в себе, в ее красоте было что-то диковатое, звериное, и если уж для  кого-то
из  троих  мастер Дедал придумал необычное брачное ложе, то, конечно же, для
нее, царицы Пасифаи. Похожа на нее была  одна  из  дочерей.  Она  была  выше
матери,  вдвое  тоньше  ее,  и  то,  что  казалось  на  лице матери грубым и
животным, в ее лице было лишь воплощением страсти, того сочетания черт,  что
заставляют  мужчину остановиться и обернуться, а если в нем живет самец, то,
бросив все дела и прежние привязанности, кинуться за ней. Кто это --  Федра?
Ариадна?  Вот  и  третья.  Изысканно-нежная,  каждое движение тонких пальцев
отточено, само совершенство, даже  складки  туники  движутся  как  бы  сами,
живые,  робко  дотрагиваясь  до  удивительного  по изяществу тела... Девушка
кинула мимолетный взгляд на Кору, не узнающий, скользящий и чужой, и тут  же
все  в  Коре  зазвенело  сигналом тревоги -- почти узнавания: эти фарфоровые
щеки сегодня еще упругие и горячие, эти серебряные кудри, волнами тончайшего
шелка ложащиеся на узкие беззащитные  плечики...  Значит,  такой  вы  хотите
увидеть себя в ВР-круизе, в охоте за любимым племянником, госпожа герцогиня?
     Разумеется,  возможна  ошибка.  Но  мы будем действовать так, как будто
никакой ошибки не произошло.
     Кора словно очнулась от гипноза. Сколько времени прошло?
     Внутренние, точные до долей секунды часы сообщили: --  Минута  и  шесть
секунд... семь, восемь, девять, десять...
     Кора  стала  продвигаться  к  кромке  причала,  понимая,  что еще через
двадцать  секунд  ей  надо  будет  нырнуть   в   эту   круговерть   пены   и
взбаламученного песка --без особой надежды отыскать там безжизненное тело ее
героя. И пока она будет, сдерживая дыхание, рыскать в зеленой мути, остается
надежда,  что  принца Густава отыщут мониторы, отметят прекращение дыхания и
тут же вытащат его наружу, вырвут из игры. Если не опоздают, если  не  будут
повреждены  клетки  мозга...  если  он  не  размозжит себе голову о каменную
причальную стенку...
     В этот момент принц Тесей выскочил из воды -- почти по пояс. Глаза были
выпучены, рот приоткрыт, он стремился втянуть  в  себя  воздух,  потому  что
легкие готовы были разорваться... Один вздох, второй...
     Тесей могучими гребками преодолел расстояние до песчаного пляжа рядом с
причалом.  Он  поднялся,  пошатываясь, -- воды было по пояс... пошел дальше.
Потом повернулся, отыскав глазами Миноса,  и  поднял  вверх  два  пальца  --
указательный и большой. Между ними был зажат золотой перстень.
     Зарыдала,  забилась в истерике пухленькая Перибея -- она уже похоронила
себя. Резко повернулся и пошел прочь царь Минос.  За  ним,  утками,  --  его
семейство.  Лишь  тонкая  и  прозрачная  его дочь... Ариадна? -- обернулась,
глядя на обнаженного богатыря.
     -- Великий царь! -- крикнул  Тесей,  перекрывая  шум  прибоя.  --  Ваше
величество! Возьмите свой перстень. Мой отец Посейдон возвращает его вам.
     Минос  был  вынужден  остановиться. Он не мог игнорировать дар морского
бога.
     Тесей протянул руку и кинул перстень в открытую ладонь Миноса.
     -- Вечером жду вас на пир в моем дворце, -- сказал Минос. -- Завтра  же
наступит великий день жертвоприношения.
     Кора подумала, что чудо, происшедшее у нее на глазах, не столь уже чудо
для тех,  кто  убежден  в  том,  что  боги и существуют, и определяют судьбу
людей. Случившееся скорее всего можно было бы сравнить  с  ситуацией,  когда
царь Минос требует удостоверение: метрику, паспорт -- у приехавшего молодого
человека. И тот вынужден этот паспорт предъявить.
     То,  что  Тесей  чуть  не  утонул  при  этом,  кого это касается, кроме
Минотавра, теряющего завтра новую жертву?
     Тесей остановился рядом с Корой. -- Трудно было? -- спросила она.  Кора
не  верила  в  реальность Посейдона, что было нелогично и даже глупо, потому
что если ты всего два дня назад распивала славное вино не только  с  великим
Дедалом,  но  и  с двумя кентаврами, то не грех бы допустить и существование
морского бога. Но Кора предпочитала оставаться на позициях здравого  смысла,
даже когда не оставалось ни позиций, ни смысла.
     --Я  и не мечтал отыскать, -- ответил не менее трезвый, чем она, Тесей.
-- Я шарил руками в песке, а быстро это не. сделаешь. И когда воздуха уже не
оставалось и я понял, что сейчас придется  подниматься  без  кольца,  пальцы
нащупали что-то круглое, это мог быть камешек.
     -- К  счастью,  это  оказался  перстень,  ---  сказала  Кора.  -- Прошу
уважаемых афинян проследовать в отведенные для них  покои,  --  провозгласил
критский придворный.
     Тесей  поднял  руку,  прощаясь  с гребцами. Те оставались на корабле, а
причал был оцеплен двумя шеренгами тяжелых воинов Миноса  --  тот  не  хотел
рисковать.  Гребцы  ответили  нестройными  криками.  Тесей  был  их вождем и
героем. Феак за всех обещал сделать все как надо. Ведь на долю гребцов могло
выпасть немало испытаний.
     Остальным предстояло провести последнюю  ночь  в  восточных,  покинутых
даже  челядью  и  отданных  летучим  мышам,  крысам и тарантулам помещениях.
Холодный дождь молотил по дырявым крышам, глиняный  пол  кое-где  отсырел  и
стал скользким. Идти на корабль за одеялами было далеко, да Тесей и не хотел
никого  отпускать  туда,  опасаясь  подвоха  со  стороны критян. Так что все
сбились в двух комнатах --  девушки  в  маленькой,  внутренней,  куда  можно
попасть  лишь  через  внешнюю,  в  которой  спали  юноши.  Притом  всю  ночь
кто-нибудь бодрствовал.
     На рассвете возле комнат  послышались  шаги.  Зазвенело  оружие.  Тесей
громко  приказал  всем  проснуться  и занять места у дверей. Тогда все стало
тихо. Только шумел дождь.
     Утром, когда холодный туман окутал дворец, к Тесею пришла гостья.
     Женщина была закутана в длинный, до земли плащ, накинутый и на  голову,
так что видны были лишь нос, рот и подбородок.
     Она  сказала  часовому,  что  ей  нужно поговорить с Тесеем. Часовой не
хотел пускать ее, но Тесей, который не спал, услышал их разговор и  вышел  к
женщине. Кора сидела у стены и слышала их разговор.
     -- Тесей,  -- сказала женщина знакомым надтреснутым глуховатым голосом.
-- Я не могла заснуть всю ночь, и ты тому виной. -- Кто ты?
     -- Я открою тебе свое имя. Но поверь мне, что я  твой  друг  и,  может,
единственный настоящий друг на острове. -- Зачем ты пришла?
     -- Отойдем на несколько шагов. Я не хочу, чтобы нас могли увидеть.
     Кора  поднялась  и  прижалась к щели, пересекавшей стену. Две фигуры --
высокий массивный Тесей  и  изящная  маленькая,  по  грудь  ему,  закутанная
молодая  женщина  --  стояли  лицом  к  лицу.  Голубой  туман полз у их ног,
закрывая до колен. -- Сегодня я  впервые  увидела  тебя  на  набережной,  --
прошептала  женщина.  --  В  моем сердце что-то дрогнуло. Я поняла, что ты и
есть мой избранни