ял листок из руки Густава. И
прочел:
     "Я, великий непогрешимый оракул, вечный  Будда  вечной  жизни  Амипшюс,
предсказываю, что я умру 2 августа... 234 года Галактической эры".
     Наступила  абсолютная  тишина,  потому  что  множество людей на площади
шевелили губами, стараясь сообразить, когда же это второе августа  наступит.
И потом кто-то крикнул: -- Но это же сегодня! -- Это сегодня!
     -- Сегодня!  Сегодня!..  --  ревела  толпа.  --  Поэтому  я и торопился
попасть сюда именно второго августа, -- сказал Густав.
     И тут началось самое страшное. Кора ничего не успела сделать. И  Густав
тоже  был  бессилен -- никто не ожидал, что толпа с такой яростью кинется на
всесильного, а потому столь  ненавистного  оракула.  Сотни  рук  тянулись  к
предсказателю....
     Кора пришла в себя на пустой платформе. Над ней склонился Густав. -- Ты
жива?
     Лавируя  среди  редких  оглушенных  и ошарашенных зрителей, к платформе
подкатил побитый, обшарпанный, но еще крепкий  микробус  Космофлота.  Мишель
помог  Густаву  внести  Кору  внутрь.  Она  уже пришла в себя настолько, что
уселась в кресло.
     -- Что было дальше? -- спросила Кора. -- На меня кто-то наступил,  и  я
отключилась. -- Они его понесли... -- сказала Вероника. -- Куда?!
     -- Мы можем поехать за толпой, -- предложил Мишель.
     -- Не надо, -- сказал Густав. -- Я все знаю. Я предвидел заранее.
     -- Что,  ваше  высочество? -- удивился Мишель. -- Я уверен, что славные
граждане  моего  королевства,  собравшись  в   толпу,   исполнят   последнее
предсказание  оракула  Оливера  Джадсона.  --  Ты  их не остановил? -- вдруг
вскрикнула Кора. -- Как я мог это сделать, если сам едва успел  отскочить  в
сторону?  И  честно  говоря,  в  тот момент меня куда больше беспокоила твоя
судьба, чем финал этого подлеца. -- Ты жесток.
     -- Я не могу позволить  себе  прощать  тех,  кто  меня  убивает.  --  И
остальных... троих?
     -- Для остальных есть смягчающие обстоятельства, -- усмехнулся Тесей.
     Кора  уже  научилась  различать  улыбки этих двух царей. Но разговор на
этом оборвался,  потому  что  микробус  вынужден  был  остановиться,  --  на
площадку   ворвалась   гвардейская   бригада  на  бронированных  мотоциклах,
призванная найти и спасти наследника престола.
     Густав высунулся  из  микробуса  и  крикнул  командиру,  чтобы  бригада
следовала за ним к резиденции.
     Так  они  и ехали по загородному шоссе. Впереди -- потрепанный микробус
Космофлота, перед ним и за ним гвардейская бригада -- на мотоциклах, похожая
на преувеличенный почетный эскорт. Только через  несколько  километров  Кора
сообразила. -- Мишель, поворачивай обратно. -- Почему?
     -- Я хочу вернуться на "Честь-2". -- Почему? Она же не улетает сегодня,
-- удивился Мишель.
     -- Жаль,  --  ответила Кора. -- Но мне приятнее будет ночевать на борту
"Чести".
     -- Невозможно, -- сказал Мишель. -- Экипаж уже в  городской  гостинице,
мы их отправили на машине агентуры ИнтерГпола. Корабль заперт на ключ.
     Густав  хранил  молчание,  уставившись  в  окно. Он угадывал знакомые с
детства пейзажи и как  бы  заново  знакомился  с  аллеями  и  кущами  пальм,
разбегающихся от шоссе.
     -- В  какой  они гостинице? -- спросила Кора. -- В "Сириусе". -- Я тоже
переночую там. С ними. -- Но вам забронирован номер в "Люксе".  "Люкс"  куда
лучше.
     -- "Сириус"! -- приказала Кора так, что Мишель не посмел ослушаться.
     Густав,  как  назло,  молчал  и  нельзя  было  высказать все, что о нем
думаешь. Только когда машина остановилась у "Сириуса" и мотоциклы  наполнили
собой  и  невероятным  грохотом  широкую улицу, он вышел из микробуса, чтобы
помочь Коре.
     -- Ты не примешь ничего из рук убийцы? -- спросил он.
     -- Я постараюсь не принимать, -- сказала Кора. -- Желаю  тебе  счастья,
-- сказал Густав. -- Тебе же -- долгого царствования на благо подданных.
     Густав  снова заглянул в микробус. -- Вы меня подбросите до резиденции?
-- спросил он.
     -- Разумеется,  --  ответил  Мишель.  Вероника  высунулась  из   окошка
микробуса и протянула Коре банкнот.
     -- Этого тебе хватит на ужин и выпивку, -- сказала она.
     -- Спасибо. -- Кора приняла деньги. -- Я отдам завтра.
     --- Не  надо.  Спасибо  тебе  за  нашего принца. -- Если бы я знала, --
сказала Кора. -- Ты ничего не понимаешь,  --  сказала  Вероника.  --  Может,
приедешь к нам поужинать? -- Нет, простите, я устала.
     Мотоциклы  ревели  так,  что  Кора  устала  говорить  с  Вероникой. Она
помахала ей на прощание. Гвардейская бригада приняла этот жест за  приказ  к
выступлению, и кортеж покинул площадь.

     Кора  встретила  в  холле одного из навигаторов, он пригласил ее в бар.
Навигатор не видел, что происходило на площадке, -- они уехали,  как  только
сдали  корабль  наземной  службе.  Кора рассказала ему, как Густав возвратил
себе трон. Пришел второй  навигатор  с  оружейницей,  и  пришлось  повторить
рассказ.  Тут  начались вечерние новости по телевизору, и Кора поняла, что в
баре  слишком  многие  на  нее  глазеют.  Она  попрощалась  с  навигаторами,
договорившись встретиться с ними в девять за завтраком.
     Она поднялась к себе в номер, простой и безликий, как каюта на корабле,
приняла  душ и потом, открыв окно и потушив свет, уселась у открытого окна и
смотрела  с  четвертого  этажа  на  вечернюю  жизнь  улицы,  очевидно  более
оживленную, чем обычно, -- ведь такой день!
     В  конце  концов  какое она имеет право судить Тесея? Тесей убил немало
разбойников. Кто-то должен  убивать  разбойников.  Ты,  Кора,  все  путаешь:
студента  Густава  с  физического  факультета  и  царя Тесея, которого ты до
какой-то степени сама воспитывала. По крайней мере  воспитывалась  вместе  с
ним.  Но  ты была там, в Элладе, для того, чтобы, выполнив задание, сбросить
его и память обо всем, как старую кожу, а он провел там жизнь,  чтобы  стать
не  только  Густавом,  но  и Тесеем. И преуспел на этом поприще. А ты, Кора,
очень рассердилась. Черная тень  образовалась  на  фоне  синего  неба.  Кора
угадала Густава. Он спрыгнул в комнату.
     -- Прости,  --  сказал  он, вглядываясь в густой полумрак комнаты, -- я
снял номер рядом и перешел по карнизу.
     -- Ты с ума сошел! -- испугалась Кора. -- Ты же мог сорваться.
     Она кинулась ему навстречу, чтобы исколотить его за такие глупости.
     Но он неправильно истолковал ее порыв и обнял. Нежно и крепко. Так  что
ей  некуда  было  деться  и  пришлось ответить на его поцелуй. -- Прости, --
прошептал Густав, -- я был жесток. -- Я не могу тебя осуждать.
     -- Если ты не будешь меня осуждать, значит, ты меня совсем не любишь.
     После этого они довольно долго молчали, потому что целовались.
     Следующая фраза принадлежала Коре,  но  была  сказана,  когда  они  уже
очутились в постели:
     -- Ты давно хотел удовлетворить свое любопытство, Тесей?
     -- Если это называть любопытством, то что назвать любовью?
     Кора  предпочла  поверить  Густаву,  потому что вера была ей желанна, а
ждать этого свидания, которое растянулось на столько лет, ей было невмочь.
     -- Да, -- шептала она  Густаву,  когда  рука  его  несмело  и  трепетно
дотронулась до ее груди, а потом скользнула к бедрам...
     В  глаза  Коре  раздражающе  била  непонятная надпись световой рекламы,
которая каждую секунду меняла цвет.
     -- Погоди,  милый,  --  прошептала  Кора.  Она  вскочила  с  постели  и
задернула  шторы.  Тогда в комнате стало абсолютно темно, настолько, что они
оба исчезли, остались лишь  ощущения.  Кора  сбросила  туфли  и  кинулась  в
постель. Ее тело точно знало, где его встретят жадные руки Тесея.
     -- О Тесей! -- прошептала она. -- Наконец-то мы вместе.
     -- О Кора! -- воскликнул Тесей. -- О миг свершения!
     -- Погодите,  погодите,  --  произнес сухой голос Милодара. --Я попрошу
вас прервать ваши объятия. Вы успеете к ним вернуться.  У  меня  же  нет  ни
одной лишней секунды.
     Голос комиссара возник в темноте совсем рядом с кроватью.
     Кора  вырвалась  из  объятий  Густава  и попыталась вскочить, но Густав
дернул ее к себе и, плотно приложив губы к ее уху, неслышно прошептал: -- Он
нас не видит. Не помогай ему. -- Кора, я все слышу, -- ответил Милодар. -- Я
слышу, как скрипнула кровать. Кора, немедленно откликнись. Кора, зажги свет.
Я считаю до пяти. Если ты не зажжешь свет, считай, что ты уволена. Раз, два,
три, четыре, четыре с половиной... четыре и три четверти... Принц Густав, от
вас, как от зрелого государственного деятеля, я не ожидал такого  поведения.
Вы  же  знаете,  что  я  голограмма. Я не могу зажечь свет! Вы меня слышите!
Учтите, что я упрямее вас. Несмотря на мою  крайнюю  занятость,  я  останусь
здесь  и буду ждать, пока вы не соблаговолите в конце концов отпустить моего
сотрудника.  В  Галактическом   центре   требуют   немедленного   отчета   о
драматических  событиях.  Сегодня же ночью. Кора, ты на службе, черт побери!
Сначала ты наговоришь отчет, я тебе даю номер телефона  --  там  ждут...  Да
слышите  ли  вы,  в  конце  концов!  Густав потянул Кору за руку к двери. --
Главное, -- прошептал он, -- оторваться от преследования. Голограммы  бегают
не быстрее людей, а расположение помещений в этой гостинице мне знакомо.
     Они  выбежали  босиком  в  коридор,  и,  когда  добежали  до угла. Кора
увидела, как сквозь запертую дверь номера в коридор выходит, зажмурившись от
яркого света, голограмма ее шефа.
     Но они уже скрылись за углом, потом  на  грузовом  лифте  поднялись  до
последнего  этажа,  по  пожарной  лестнице  спустились  на  два  этажа ниже,
пробежали сквозь три служебных помещения, снова  оказались  в  коридоре,  и,
наконец, Густав втолкнул Кору в какой-то номер и закрыл дверь.
     -- Света зажигать не будем. И будем надеяться на счастье.
     -- Мы  где? -- спросила Кора. -- В моем номере, -- ответил Густав. -- В
том, который я снял, чтобы встретиться с тобой.
     Они уселись рядом на кровать и  несколько  минут  молчали,  держась  за
руки.
     Любовный  энтузиазм  возвращался  медленно,  неспешно, и первый поцелуй
прозвучал  лишь  минут  десять  спустя.  Но,  правда,  последующие   поцелуи
посыпались  как  из  пулемета  и  слились  в  один.  Впопыхах Кора даже и не
заметила, что она совершенно обнажена  и  лежит  в  объятиях  Тесея  на  его
кровати.
     -- Ой, мой дорогой, -- прошептала она... и слилась с ним в одно...
     Дверь  в  коридор  отворилась, и в комнату ввалилась фигура, источавшая
отвратительный запах. Фигура нащупала выключатель у двери. Вспыхнул  верхний
свет.
     Кора и Густав сидели, поджав колени и натянув одеяло до подбородков.
     Измазанный  в  экскрементах  и  каких-то  помоях,  обвешанный  грязными
тряпками  и  клочьями  бумаги,   неузнаваемый,   как   рождественская   елка
сумасшедшего  золотаря,  в  номере  стоял  совершенно  обессиленный  и почти
неживой оракул, Будда вечной жизни, Оливер Джадсон.
     -- Приютите меня! -- взмолился он, продирая глаза грязным рукавом и  не
понимая еще, куда он попал. -- Я несколько часов пробирался канализационными
каналами -- меня скинули туда изверги. -- Теперь можно его убить? -- спросил
Густав.  --  А вот теперь его убивать нельзя, -- ответила Кора. -- Теперь он
настолько провалился со своими предсказаниями, что на некоторое  время  стал
безопасен.  А  потом,  как  и положено просвещенному монарху, ты найдешь ему
применение. Пока что вызови сюда телевизионщиков.
     Оракул, потеряв сознание, свалился у двери.  Густав  вызвал  бригаду  с
телевидения, чтобы она могла показать народу его ненавистного любимца.
     Густав  же  с Корой босиком спустились по пожарной лестнице и, пробежав
незамеченными два квартала, скрылись в густом городском парке, в  это  время
суток совершенно пустом, если не считать парочек под кустами.