логи
доложили, что завтра день будет ясным.
   - Угу. О'кей, Капитан,  для  милиции  довольно.  Если  вы  позволите,
завтра утром она уйдет.
   - Великолепно! Я счастлив. Естественно, из соображений гуманности  мы
позволим им это. Но позвольте сделать вам еще  одно  предупреждение.  Мы
будем следить  за  ними,  и  попытки  обмана  будем  считать  нетерпимой
провокацией.
   - Да-да, безусловно. - Разговор обратился к маршрутам  и  графику.  -
Норрмены сойдутся к Тионеку, и  маурайские  корабли  заберут  их,  чтобы
доставить, скорее всего, в Сиэттл...  На  марш  и  погрузку  потребуется
несколько дней.
   - Тем временем... - Счастье раздувало грудь  Джовейна.  -  Кстати,  о
вашей установке. Я предлагаю вам  увести  ваших  людей  туда  же,  пусть
плывут домой. Но маураям потребуются проводники, чтобы добраться до вас.
   Эйгар криво усмехнулся.
   - Ах нет, Капитан, - возразил он. - Речь идет не о нас - мы остаемся.
   - Что? -  выкрикнул  Джовейн.  Он  восстановил  спокойствие.  -  Ваше
положение безнадежно. Повторяю, Скайгольм не прекратит огня, пока вы  не
сдадитесь или не погибнете. Ваше же собственное  правительство  объявило
вас вне закона. Будьте же разумны: сдавайтесь, сохраните жизни людям,  и
амнистия будет ожидать большую часть вашей группы.
   - Слова "объявлены вне закона" имеют в этой стране особое значение, -
проговорил Эйгар, обращение к традиции давало силу.  -  Мы  не  запираем
людей в клетки и не выдаем их официальным убийцам: человек,  объявленный
вне закона, лишен права жить, и всякий может  сделать  с  ним  все,  что
угодно. Эта мера достаточно эффективно предотвращает преступления, и она
обходится дешевле, чем все остальные. Но объявить человека вне закона  -
дело серьезное, предварительно следует  долгий  процесс  с  учетом  всех
правил, которые смогли придумать наши предки, дело столь важное, что его
нельзя  доверять  правительству.  К  тому   же   в   настоящем   времени
Северо-западный Союз правительства не имеет...
   - Не проповедуйте анархизм! - выдохнул Джовейн. - В Скалистых горах и
в заливе Ляски мир увидел, куда вы его ведете. Настало время  прекратить
подобные дела.
   - Ах так! - Эйгар обхватил ладонью подбородок. - Иными  словами,  вас
не удовлетворит демонтаж "Ориона"?
   -  Конечно,  нет!  После  уроков  последних  нескольких   десятилетий
Северо-западный Союз следует сделать цивилизованной нацией.
   Преступники,  изготовлявшие   и   использовавшие   подобное   оружие,
предстанут перед судом... Сам я не сомневаюсь, что вы, доктор Дренг,  не
участвовали в этом позоре. Ведите себя правильно, и  я  думаю,  что  суд
оправдает вас. Я не вижу причины наказывать людей за ошибки.
   - А вы уже обсудили подобную политику с Маурайской федерацией?
   - Только в общих чертах. Но намерения  достаточно  очевидны:  они  не
собираются воевать с вами каждые двадцать лет!  Мое  правительство  тоже
примет участие в мирной конференции.
   - У вас есть силы, чтобы настаивать на этом?
   - Да. -  Душу  Джовейна  будоражил  триумф.  -  Итак,  готовы  ли  вы
заключить перемирие?
   - Нет, - возразил Эйгар Дренг. - Орион еще не отомстил.
   - Вы безумны! - завопил голос ему в ухо.
   - Упрям - да, безумен - нет. Мы хорошо снабжены, прекрасно вооружены,
а вы не знаете,  куда  именно  надо  стрелять.  Потребуются  недели  или
месяцы, чтобы убедить нас или дождаться  маураев.  За  это  время  может
случиться все, что угодно. Я читал  достаточно  много  книг  по  военной
истории, Капитан. Нередко случалось, что  терпевший  поражение  гарнизон
вдруг выигрывал осаду. Но я надеюсь, что вы не воспользуетесь эвакуацией
милиции для шантажа.
   - О да,  о  да.  Мировое  общественное  мнение...  -  Джовейн  тяжело
вздохнул. - Вы полагаете, что я способен нарушить  свое  слово?  Если  я
буду дожидаться здесь маураев, мой Домен рассыплется  так,  что  его  не
соберешь. Если я буду навскидку стрелять по вашим  пусковым  шахтам,  то
нанесу Гее ужасный ущерб. Вы надеетесь заставить меня выбирать? -  Эйгар
не ответил. - Я сделаю все необходимое, чтобы  раздавить  ваше  порочное
общество,  -  зло  проговорил-Джовейн.  -  И  у  меня  еще  есть  третья
возможность. Здесь наверху я властвую над колоссальной территорией:  над
Землей, населенной вашими людьми; над водами,  в  которых  плавают  ваши
корабли; к тому же Скайгольм способен передвигаться: он же явился к вам,
не так ли? Я буду карать всю вашу нацию, пока она  не  восстанет  против
вас.  Не  природу,  а  сооружения:  города,  деревни,  фермы,  дороги  и
рудники... все, что построили люди, причем с хирургической точностью,  -
грозился Джовейн. - Там за заливом, лежит другой полуостров,  выглядящий
достаточно населенным.
   Дренг, заявляю вам самым серьезным образом: если вы  не  сдадитесь  к
завтрашнему полудню, когда рассеется облачная пелена, к завтрашней  ночи
тамошние селения станут пустыней. И это будет всего лишь началом.
   Эйгар тряхнул головой, словно получил удар дубинки.
   - Итак, вы заставляете нас вновь воспользоваться ядерным  оружием,  -
спокойно сказал он.
   - Довольно! - завопил Джовейн. - Я не желаю слушать этих слов. Вы  не
должны заражать Гею... - На миг его дыхание дрогнуло, но сумел закончить
ровйым голосом:
   - Доктор Дренг, вы переутомились.  Давайте  закончим  так:  обдумайте
все, спросите мнения ваших людей, а потом - ну что ж, перед  полуднем  я
рассчитываю  переговорить  с  вами.  Вы  поняли  меня?..  Очень  хорошо,
спокойной ночи.
   Клик. Эйгар Дренг долго сидел в задумчивости, глядя в пустоту.

***

   - Кажется, пора уходить, - вздохнул Плик. - Поздно даже для меня.
   Лисба  прижала  его  к  себе.  Она  оглядела  собственную   комнатку:
крикливые картинки на стенах, постель, кресло, шкаф, вешалка,  крошечный
столик, умывальник. Господи, как убого и грустно вокруг.
   - Нет, пожалуйста, не  надо,  -  попросила  она.  -  Можешь  лечь  на
кровать, а я положу на пол свой спальный мешок.
   Он погладил ее волосы.
   - Я запрещаю тебе это, - сказал  он.  -  Не  для  того  я  всю  жизнь
воспевал женщин... Что на... что взбрело тебе в голову? Я признаюсь, что
этот вечер был не  только  утешительным,  но  и  восхитительным,  как  и
прошлые, по крайней мере в моих глазах. Тем не менее твое предложение  -
самая незаслуженная честь для меня.
   Она припала к нему:
   - С тобой я не одинока. Эти ужасные  слухи,  эта  штуковина  в  небе,
завтрашнее  утреннее  собрание...  Неужели  тебе  самому  приятно  будет
пробудиться в одиночестве?
   Он вздрогнул.
   - Нет. Но ты... ты можешь легко пригласить кого-нибудь посимпатичнее,
трезвенника, без тоски сердечной по барменше, оставшейся в Юропе. Ну что
я для тебя?..
   - Ты? Ты поешь песни, веселые или безумные, но тем не менее песни,  и
ты всему придаешь какую-то странную осмысленность...
   - Моя дорогая, - вздохнул он. - Я не пророк, и ничего хорошего нас не
ждет. Изгнанный принц часто возвращается слишком поздно или  просто  для
того, чтобы умереть. Но ради твоего покоя я не скажу  более  ничего.  На
наших  глазах  умирает  весь  мир,  чтобы  возродиться,  но  в   образе,
совершенно нам незнакомом, а роды - как известно - болезненнее смерти.
   - Я хочу, чтобы ты был здесь.
   - Ну-ну, - сказал он неровным голосом. - Старый Плик, бесполезный  во
всех прочих вопросах, может поделиться только крохой тепла... Но что  бы
с нами ни случилось, Сеси... Ладно, Лисба, это великолепное  ложе  будет
сегодня твоим. Давай попробуем, может быть, уместимся на  нем  вместе...
Он обнял ее одной рукой, а другая - потянулась к бутылке.

Глава 26.

1.

   - Ах нет, нет, нет! - простонала Роника. -  Они  не  могут...  Вы  не
должны...
   Голос Эйгара Дренга полз из приемника:
   -  Мы  должны.  Во  всяком  случае  мы   сделаем   это.   Подавляющим
большинством голосов принято решение драться. Что, если Джовейн блефует?
Никогда прежде Домен не воевал с мирными жителями! Ну а если он  решится
на это, ну что ж: мы  надеемся,  что  свободный  народ  сможет  выстоять
против него, пока не взойдет Орион. На всякий  случай  мы  предупредили,
чтобы на Кенайском полуострове все оставили дома.
   - Но если они потеряют все, что имеют... О,  я  надеюсь,  что  маураи
вышлют за ними корабли, но люди будут в отчаянии и.. нельзя разбивать их
жизни, подобно хрусталю... ради собственной выгоды. Вы  замещаете  здесь
правительство.
   Горечь хлестнула назад.
   - Не надо приказывать  мне,  что  делать.  Мы  бы  не  попали  в  эту
ситуацию, если бы ты не предала нас.
   Роника осела в свое кресло и закрыла ладонями лицо. Из кресла  пилота
Иерн услышал, как пролетел тихий стон.
   Он посмотрел наружу. Корабль висел носом к  планете,  на  высоте  ста
пятидесяти километров. Освещенная солнцем Земля манила своей красотой.
   Прямо под ним  раздвигалась  гряда  облаков.  В  разрывах  проглянуло
бирюзовое игривое море... Земля - бурая, рыжая, покрытая свежей зеленью.
На глазах его облака расступались. На севере небеса  были  чисты  -  над
лесами и полями Юконской котловины, над серебристой жилкой  реки  вплоть
до снежных пиков, вздымающихся в  лазури,  переходящей  в  полную  звезд
черноту.
   Над облаками повис блеклый шар. На таком удалении он  казался  диском
примерно в половину полной луны. Там и сям металл на ней отбрасывал свет
свирепыми искорками.
   -  Вызываю  Скайгольм,  вызываю  Скайгольм,  -  скрежетнул   Иерн   в
собственный  передатчик.  -  Джовейн,  отвечай:  ты  не  посмеешь  этого
сделать! Честь аэрогенов и духи предков запрещают тебе!
   Безусловно, его слышали в аэростате. Иерн  говорил  на  частотах,  на
которые был постоянно настроен главный приемник. В ответ на его  прежнее
обращение верховное командование маураев согласилось подсоединить его  к
своей всемирной радиорелейной сети, пока  Иерн  кружит  вокруг  планеты.
Слушали агенты Джовейна, слушал и сам Капитан, как Роника  разговаривает
со своим прежним начальством. Но Джовейн не отвечал... не отвечал.
   "Орион" вновь уходил на  север  по  почти  полярной  орбите,  которая
пронесет  его  над  Нозеланном  и  -  когда  Земля  повернется   -   над
Франсетерром.  Съежившийся  аэростат   остался   внизу   со   злодейским
полумесяцем на лике. Корабль торопливо погружался в ночь.
   Роника плакала. Слезы текли по  щекам  и  капельками  рассеивались  в
микрогравитации.  Лучи  заходящего  солнца  искрились  на  них,  как  на
бриллиантах. Собственные слезы Иерна - непролитые - застряли в горле.
   - Это не блеф, - сказал он  тяжелым  тоном.  -  Я  не  знаю  Джовейна
достаточно хорошо, но понимаю, учитывая психологию аэрогенов,  насколько
серьезно он ввязался в эту историю. Обычно никто не  угрожает,  если  не
готов исполнись свои угрозы. Кроме того, возможны личные  мотивы.  Месть
заставила его пренебречь разговором со мной. Я должен  увидеть,  как  он
разрядит свои лазеры - это еще одна доза мести.
   - Милостивый Иезу, - прошептала Роника... неверующая.
   - Волкам следовало бы сдаться, чтобы сохранить хотя бы свои жизни, на
прочее рассчитывать нечего. Но это не будущее, а труп. Что же выходит  -
они фанатики, такие же безумцы, как их враги?
   Она подняла голову.
   - Не говори этого! - взорвалась. - Это свободный народ! - Она  осела.
- Некогда я принадлежала к ним.
   Он схватил ее за плечо:
   - Ты до сих пор принадлежишь к ним, дорогая.  Дренг  был  с  тобой...
справедлив... учитывая всю тяжесть его положения.  -  И  скорбным  тоном
добавил:
   - Мы с тобой полагали, что поступаем правильно:  иначе,  вне  всякого
сомнения, болото лжи и бесчестия засосало бы всех.
   Под его рукой она напряглась и поежилась.
   - Ну да! Это же мой народ,  мой  народ!  -  скорбела  она.  -  Теперь
погибнет все, о чем они мечтали, и их ждет рабство.
   "Преувеличение, - подумал он. - Покорность, а не  рабство,  и  маураи
будут мягкими господами.
   Тем не менее господами.
   Плик.
   Почему я вдруг вспомнил Плика, с какой это стати?
   Той ночью в Сиэттле, в  дождливом  краю,  я  видел,  как  восстает  в
величии прежний мериканский дух, столетиями дремавший, повергая в  дрожь
основания мира... Вот потому-то и скорбит моя возлюбленная:  она  плачет
по душе, которая оставит ее народ.
   Ее народ, стремившийся к звездам".
   Его кольнула мысль: "Какая же душа останется в Скайгольме?"
   Темнота, в которую влетел корабль, затопила  его;  Иерн,  едва  дыша,
повис в ней со сжавшимся сердцем.
   Роника ухватила его за руку. Он увидел рядом  с  собой  ее  лицо,  на
котором горе покорилось любви и заботе, и услышал:
   - Иерн, дорогой, что с тобой? Все в порядке?
   - Да, я... да... - Он попытался взять себя в руки. - Да, я только что
задумал ужасную вещь.
   Она обхватила себя за плечи:
   - Что?!
   Собирая силы, он отвернулся, никогда  не  приходилось  ему  совершать
большей жестокости, чем высказывать эти слова здесь, в небе на  спокойно
несущемся блестящем корабле... Просторно раскинулся  арктический  океан,
морщинистый, покрытый  белыми  пятнами.  Айсберги,  пришедшие  с  севера
облака припадали к волнам, синева их отливала заточенной сталью.
   Наконец он сказал ровным тоном, глядя мимо нее:
   - Мы можем спасти их. Твою родню и даже,  быть  может,  Орион.  Чтобы
совесть твоя была чиста. - Втягиваемый воздух  мило  свистнул  между  ее
зубами. - Конечно, мы можем потерпеть неудачу, - добавил Иерн. - .Да,  в
любом случае, если мы рискнем, то скорее всего погибнем.

2.

   - Ваше Достоинство, - проговорил  голос  Эшкрофта  Лоренса  Мейна,  -
полдень миновал, ваш ультиматум отвергнут, а погода  в  настоящее  время
помогает нам. Мы готовы продолжить обстрел.
   - Приготовьтесь, - ответил Джовейн. - Но не начинайте огонь,  пока  я
не приду в центральный командный пункт.
   Он выключил интерком и сел за стол. "Почему? - удивился  он  себе.  -
Мое присутствие там не является необходимым. Я  могу  оставаться  здесь,
отдавать приказы и не видеть, что происходит.
   Я должен, - знал он. - Я нуждаюсь в этом мучении. Я думал, что молчу,
чтобы помучить Иерна; нет, я просто не смел ответить..."
   Тишина поглотила его  -  если  не  считать  вечного  шепота  небесной
твердыни. Джовейну чудились в нем какие-то  слова,  которых,  к  счастью
своему, он не мог расслышать. Он поспешно поднялся, задев кресло  ногой.
"Никаких колебаний, - приказал он себе. - Выполняй свое  решение,  верши
собственную судьбу".
   Минуту, впрочем,  он  побыл  в  своем  кабинете,  Взгляд  его  обежал
реликвии, перешел к Декларации, прикоснулся к портрету Чарльза...  после
всех этих веков на основателе почти не было лица. Джовейн  повернулся  и
широким шагом отправился к  выходу.  Минуя  пустоту  переходов  и  ребра
аэростата,  он  пришел  в  зал,  полный  пультов,  приборов  и  экранов.
Иностранные техники колдовали над пультами. Было нервно и холодно. Брата
Фейлис не было видно. Он находился среди своих гвардейцев; Маттас,  Реви
и Яго присутствовали, как подозревал Джовейн, по причинам, не ясным  для
них самих. Маурай и эспейньянец отдали ему честь, как подобает лицу  его
ранга. Маттас припал к экрану. На нем виднелся молочный край  облака,  а
под ним - хребты, долины, береговая линия, залив... пятно, которое  было
Кенаем.
   - Начнем с города, пусть горит, - предложил учены. - А потом дадим им
возможность одуматься... понять, что мы не шутим, прежде чем  приступить
к деревням и фермам.
   Иррациональный гнев зашевелился в Джовейне. "Кто здесь  Капитан?  Кто
приказывает здесь? - Ужас:
   - Никто".
   Джовейн подавил его, но не смог удержаться от слов.
   - А если они не сдадутся после второго этапа? Каким будет третий?
   Маттас перевел на него взгляд.
   - Прежде чем отправляться домой,  придется  выжечь  все  вокруг,  как
вчера в той долине за проливом. Дадим им наглядный урок.
   - Гея...
   - Гея это и мы.
   Джовейн облизнул губы... Сухие и потрескавшиеся.
   - Итак, - обратился он к главному технику, - приведите свои установки
в боевую готовность, открываем огонь.

***

   Ослепительное сияние затмило солнце. Собрание Ложи Волка  разлетелось
и рухнуло огромным костром. Вспыхивал дом за домом, деревянные  мостовые
превращались в уголь, вскипал асфальт. От  причалов  валил  густой  дым,
черный,  едкий,  раздирающий  ноздри.  Корабли  пылали  на  воде.  Волны
набегали на них, тщетно пытаясь сбить пламя. Со  склонов  гор  доносился
грохот пожара!
   Атака прекратилась. Уцелевшие обитатели уничтоженного города  увидели
вдали  столб  клубящегося  дыма  над  пурпурной  тарантеллой.  Некоторые
рыдали, другие проклинали незваных гостей,  но  по  большей  части  люди
просто молча застыли во  влажной  траве;  дети  плакали,  а  кое-кто  из
взрослых пытался помочь пациентам, вывезенным из госпиталя.
   А потом застыло молчание  в  небесах...  но  примерно  через  полчаса
молнии ударили снова, снова и снова,  проходя  из  конца  в  конец  этой
земли...

***

   В вычислительной каюте Иерн откинулся от  пульта,  потирая  онемевшие
пальцы. Роника за своим пультом успела закончить раньше.
   - Сделано, - сказал он.
   Она кивнула и нажала на последние кнопки. Числа и графики порхнули по
экрану.  Застучало  печатающее  устройство.  Проверив  результаты,  Иерн
обратился к ней:
   - Итак, свою попытку мы предпримем на втором витке. Сперва,  конечно,
придется немного скорректировать орбиту.
   Роника слегка улыбнулась:
   - Хорошо. Это время мы потратим на себя. Он отстегнулся, направился к
ней, и на полпути они  сошлись.  Соединив  руки,  поплыли  вместе  среди
машин. Сегодня она не стала расчесывать волосы, просто заправила  их  за
воротник своего комбинезона. Движение заставило их вырваться на свободу,
золотая волна заструилась над головой лентой - в дуновении вентилятора -
полем спелой ржи. И глаза ее зеленели как море, а смуглая кожа была  как
сама земля, и пахла она солнечным светом.
   - О Дью, какая жалость... - вырвалось у него, - как жаль, что ты тоже
уйдешь.
   - Мы здесь уже побывали... если я уйду, то вместе  с  тобой.  Но  кто
может сказать заранее, что именно так  и  случится?  Ты  такой  искусный
пилот...
   - Но в такой ситуации?.. При всей буре чувств  нетрудно  и  ошибиться
при входе.
   Еще раз слезы рассыпались с ее лица крошечными планетками -  их  было
немного - поплывшими к нему.
   - Пошли, мой самый любимый. Пошли.
   И она увела его в  грузовое  помещение  и  утешила...  просто  крепко
обняв.

3.

   Горы вздымались... Синие, серые пики, украшенные снегом и ледниками.
   Туман прятал их величие, но это - кости планеты, они выстоят.  С  них
спускался  темно-зеленый  лес,  уходил  на  запад  к   равнине.   Зелень
становилась светлее там, где полуостров встречался  с  заливом.  За  ней
беспокойным огнем пылали высоты.  Гроза  приближалась  с  юга,  ее  тьма
заслонила солнце, и мрак  уже  лег  на  землю.  Ветер  сурово  пел  пред
облаком, вздыхал в ветвях, сбивал пламя  с  горящего  Кеная  и  дым  над
фермами. Он раздувал языки огня, пожиравшие лес, но умиротворявший дождь
следовал по пятам.
   В  полумраке  бледный  Скайгольм  казался  гигантским.   Одурманенный
непогодой, он теперь разил непродуманно и осторожно -  бил  просто  куда
попало. Уже не оставалось  целых  домов,  энергия  дугами  ниспадала  на
город. Быть может, стрелы сверху не искали людей... или  же  прицелы  их
затуманились. Нет, они не жалели  тех,  кто  мог  оказаться  внизу.  Они
намеревались быстро и навсегда  погубить  нацию,  которая  вновь  зажгла
факел Судного Дня.
   Кенайский народ бежал на  восток:  галопировали  кони,  раскачивались
фургоны,  бежали  люди.  Верховые  уносили  детей,  посаженных  в  седло
материнской рукой. Но не было укрытия от разящих лучей.
   Вспыхнул яркий свет.
   Глядевшие вверх увидели над собой маленькую звездочку, яркую,  словно
солнце. Тени легли перед ними. Свет озарил облака. Звездочка погасла.
   - Что это, во имя самого глубочайшего ада Нана? - воскликнул Реви.
   -  Какая-то  эл