дно, давай. - Ваироа поднялся. Микли  застегнул  ему  ошейник.
Оба сели. Микли успел обрести душевное равновесие. -  Кстати,  о  сексе.
Могу познакомить тебя с женщиной, которая находит тебя  интересным.  Она
не красавица, да и ты тоже. Если ты предпочитаешь  молодых  людей,  могу
устроить и это.
   - Нет.
   - Как хочешь. А мог бы и поблагодарить.
   - За что?
   - Видишь ли, мое время -  достаточно  ценная  вещь.  Я  не  могу  его
тратить попусту на каждую мрачную рожу.
   - Просто я люблю точность, - ответил Ваироа. - Нам с тобой есть о чем
побеседовать, когда будет свободное время. Ты интересное существо.
   - Ты тоже.. не знаю, насколько ты человек.
   Ваироа чуть пожал плечами:
   - Скажи мне, что такое человек?
   Микли кивнул и ткнул окурком в пепельницу.
   - У нас с тобой есть вполне определенное сходство, - задумчиво сказал
он. - Оба мы какие-то... обособленные... и одновременно  рождены,  чтобы
участвовать в вечной войне... разве не  так?  Говорят,  что  есть  такая
штука, как наследственная память...  Все  время  видишь  одни  и  те  же
кошмары...  Быть  может,  людские  расы  помнят  зло,  которое  когда-то
причинили друг другу?
   - Интересно, оказывается, и ты пользуешься словом  зло  ,  -  отметил
Ваироа.
   Микли моргнул, встряхнулся и извлек свежую сигарету.
   - Ну что  ж,  даже  если  судить  со  строго  научной  точки,  смешно
предполагать, что у рас может быть идентичная психика. Когда  отличается
все: походка, сложение, пропорции,  цвет  кожи,  способность  переносить
внешние факторы - как могут быть идентичными мозги и нервы?
   Если взять характеры собак разных пород...
   Зажужжал интерком. Микли щелкнул переключателем.
   - Простите меня, сэр, - послышался женский голос. - Мне  нужна  папка
из хранилища. О'кей?
   - О'кей. - Микли отключил инструмент.  -  Неплохо  бы  познакомиться,
прежде чем переходить к  метафизике,  -  буркнул  он.  -  Ты  не  хочешь
познакомить меня с каким-нибудь эпизодом из твоей прежней жизни?
   - Позволь мне подумать об этом минутку, - сказал Ваироа.
   Вошедшая  из  приемной  женщина  в  офицерской  форме  направилась  к
массивной, окованной железом дубовой двери погреба.
   - Будь  добр,  отвернись,  пока  она  будет  набирать  комбинацию,  -
попросил Микли.
   Ваироа крутнул кресло и притих. Когда дверь открылась, он повернулся,
бросив взгляд на  хранилище,  уставленное  стеллажами  с  документами  -
женщина как раз выдвигала ящик.
   - Нет, ты что-то путаешь, - не согласился он. - По  моим  наблюдениям
люди должны сперва познакомиться, а уж потом обмениваться  подробностями
из автобиографии. Можем начать с разговора о деле? Чем были заняты  наши
с вами отряды в Юропе?
   Микли пыхнул дымком.
   - Хочешь рассказать мне о своих делах?
   - Нет, зачем же? Однако обмен некоторыми подробностями стоит труда.
   Например,  скажи  -  основная  цель  вашего  визита  была  связана  с
заговором в Скайгольме?
   Женщина-офицер затаила дыхание. Микли нахмурился:
   - Если ты хочешь сказать, что мы участвовали в нем, отвечу - нет.
   -  Но  наш  отряд  узнал,  что  вы  побывали  в  Эспейни,   а   потом
путешествовали, встречаясь с высокопоставленными аэрогенами и  при  этом
не были первыми агентами Северо-запада  в  этих  краях.  Кстати,  именно
сообщения о вашей прежней активности заставили мое командование  послать
туда собственных следователей.
   Женщина извлекла нужную папку, закрыла ящик, потом сейф и вышла.  Тем
временем Микли произнес:
   - Подобные вещи трудно держать в  тайне.  Однако  воспользуйся  своим
здравым смыслом. Конечно, мой корпус желал бы знать,  что  происходит  в
Домене, в особенности после того, как вы, маураи, просто засели  там.  А
чем занимались там мы? - Губы его скривились в  улыбке.  -  Как  говорит
старая поговорка - на общий вопрос не дашь точный  ответ:  мы  без  шума
собирали  бесконечные  куски  головоломки,  которые  могли  сложиться  в
картину или нет. О, конечно,  мы  были  рады  увидеть  в  Домене  режим,
благоприятный нам и враждебный вам. Но что вышло на самом  деле?  Власть
захватили геанцы, вдохновляемые идеями, во всем нам  враждебными.  Зачем
нам помогать им, сам подумай?
   -  Но  вы  поддерживаете  торговые  и  культурные  взаимоотношения  с
монгами.
   - На взаимовыгодной основе. Если информация об Орионе попадет  к  ним
раньше времени, мы получим войну на два фронта; вы придете с моря, а они
- через горы. Но, увы, они, как и вы, подозревают нас в краже  урана,  и
наши отношения сделались напряженными.
   - Но кто предоставил Джовейну помощь, в которой он нуждался?
   - Все свидетельства указывают на Юань. Неужели не понятно?
   Ваироа кивнул.
   -  Мы  можем  ожидать,  что   новое   правительство   Домена   начнет
вымораживать нас, - сказал он. - Оно воспользуется своими  внушительными
ресурсами, чтобы превратить восточноюропанцев в геанство, чтобы привлечь
на свою сторону их растущую силу. Межконтинентальный  альянс...  неужели
таковы долгосрочные надежды юанезских  лидеров?  Неужели  имперский  дух
вновь оживает в солдатаях?
   - Тебя это беспокоит, - ответил Микли. - Но политики  маураев  всегда
старались искоренить  все  потенциальные  очаги  беспокойства  на  самой
ранней стадии, не давая ей возможность... так? Но что  вы  предполагаете
делать в Юропе?
   - Я не член Кабинета Ее Величества и не лорд Адмиралтейства.
   - Неважно, - сказал Микли с легкой насмешкой. - Когда Орион  взойдет,
мы защитим и вас от всякого агрессора. Видишь ли,  тогда  мы  уже  будем
заинтересованы в сохранении статус-кво, после того  как  прольем  дождем
блага космоса на все человечество.
   Ваироа поглядел на него:
   - Ты не веришь в это и никогда не верил.
   -  Конечно,  -  расхохотался  Микли.  -  Пусть  Эйгар  Дренг  и   его
единомышленники наслаждаются пустыми фантазиями. Полет мысли стимулирует
их инженерный гений... согласись, весьма впечатляющий.
   Азбучный пример того, как желание побеждает логику.
   - Итак, по-твоему, в случае  успеха  Орион  позволит  Северозападному
Союзу сделаться доминирующей силой на Земле?
   - Ну что ж, из любопытства я втихую провел  ряд  исследований  руками
людей, не склонных размахивать топорами при слове "космос". К тому же  я
стараюсь мыслить самостоятельно.
   Микли махнул рукой.
   - Конечно, - согласился он. - Мы  не  можем  поставить  гарнизоны  по
всему  земному  шару  и   не   сделали   бы   этого,   даже   располагая
соответствующей силой. Поэтому нам необходим Орион  и  крупная  система,
обслуживающая карающую длань небес. Поэтому на мирные исследования мы не
выделим почти ничего, пока не построим  отдельный  флот  специально  для
этой цели, а на это уйдет уйма  времени,  в  особенности  учитывая,  что
вложения  капитала  не  посыплются  на  столь   дорогое   и   ненадежное
предприятие. Но даже если я и не прав, Дренг  с  невероятным  оптимизмом
оценивает темпы работ. Он закрывает глаза на все возможные социальные  и
экономические неурядицы. Тем временем каждое общество,  в  том  числе  и
наше, будет преображаться. Сам Орион, положивший  руку  свою  на  старый
штурвал маураев, гарантирует это...  но  характер  изменений  предвидеть
трудно. - Он ухмыльнулся... ну точно акула. - За исключением одного:  мы
никогда... никогда не позволим  Земле  превратиться  в  обитаемый  парк,
обслуживаемый заводами,  разбросанными  по  всей  Солнечной  системе.  В
природе человека - гадить в собственном доме.
   После недолгого молчания, когда  говорил  только  вентилятор,  Ваироа
шевельнулся в кресле и негромко спросил:
   - Если ты так мало веришь в свое дело,  почему  же  служишь  ему  так
преданно?
   - Это самая веселая игра в нашем городе,  -  возликовал  Микли,  -  и
закончится она пышным фейерверком. А почему ты служишь своей цели?
   - Потому что не сомневаюсь: ты прав; если вы победите, ничего другого
нам ждать не придется, все будет, как ты сказал.
   - Какая тебе разница?
   - В моей природе  быть  наблюдателем.  -  Маурай  помолчал,  а  потом
деловито добавил:
   - Мы с тобой рождены, чтобы убивать друг друга: я  -  тебя,  а  ты  -
меня. И посему мы можем быть более откровенны между собой, чем с кем  бы
то ни было на Земле.

3.

   И снова виноделы сотворили свое смиренное чудо, Чтобы соединить вас с
годом, давно миновавшим, Унесенным порывом осеннего ветра.
   В нем память  о  пламенеющих  виноградниках,  Ясная,  как  твой  дух,
которому в путь уходить, И судьба уносит его навсегда.  Но  куда  -  Так
быстро, и рано, и так нежданно?
   Так пригубим же лето,  что  дремлет  внутри  чаши,  Вспомним  солнцем
позолоченного сокола, Что замер в небе, крылатый,  как  наши  сердца,  И
музыка, музыка без конца.
   Вином обновленный, я твой любовник навеки.

***

   Плик закончил эту песню перебором аккордов и  отложил  гитару.  Левая
рука его потянулась к стакану, правая легла на  грудь  молодой  женщины,
сидевшей возле него. Он улыбнулся и чмокнул ее в щеку.
   Аплодисменты запорхали по залу. После обеда столовую  переоборудовали
в таверну, названную "Каблук сапога". Никто не знал, как это  вышло,  но
всякий знал почему: с незапамятных времен  у  северо-западных  инженеров
была поговорка - "инструкции  напечатаны  у  тебя  под  каблуком".  (Бар
представлял собой  стойку,  на  которой  выстроились  бутылки,  и  рядом
бочонок с пивом; клиенты обслуживали себя самостоятельно, бросая  деньги
в кувшин по принципу - кто сколько может. Свет причудливых  ламп  сменил
флуоресцентные  панели,  создавая  ощущение  праздника  в  романтических
сумрачных уголках. Свежий запах сосны  помогал  изгнать  запах  горелого
жира, табака, марихуаны и гашиша.  Лишь  кучка  питухов  сидела  еще  на
скамейках в столь поздний час.) В неделю  каждому  предоставляется  один
выходной - в разные дни, но не все пользовались ими,  как  и  отпусками:
главным был Орион.
   - Для кого ты сочинил эту песню? - спросила молодая женщина.  Прежде,
когда  в  комнате  было  полно  народу,  Плик  сопровождал  свои  номера
посвящениями, зачастую достаточно откровенными.
   - Для тебя, милочка, для тебя... для кого  же  еще?  -  мурлыкал  он,
отпив огнедышащего местного виски.
   Лисба Ямамура свела брови, пригубив шерри.
   - Мм-м, в таком случае ты зачем-то назвал меня Лозой и утверждал, что
мы знакомы с незапамятных времен.
   - Поэтическое преувеличение, - соврал Плик.
   Крепкая  девица  с  пикантным,  чуть  азиатским  лицом...   живая   и
смышленая, работала в технической  библиотеке.  Она  искоса  глянула  на
него.
   - Выдумываешь ты все. А по-моему, это ты написал для другой  женщины,
там в Юропе, и просто перевел на англиш, пока мыл тарелки.
   Днем Плик работал на кухне, где не хватало рук, а вечерами пел - ради
выпивки и  чаевых;  здесь  он  преуспевал,  поскольку  развлечений  было
немного.
   - Нет, что ты, - возразил он. - Не буду спорить, основу  произведения
я  задумал  там,  пользуясь  некоторыми  литературными   мотивами,   но,
повстречав даму, достойную чувств...
   - Ладно... - улыбнулась она, - Буду  вежливой:  считай,  что  я  верю
тебе... очаровательный негодник. - Губы его скользнули  по  благоуханным
иссиня-черным волосам. - К тому же ты иностранец. Это волнует. Мы  здесь
живем в такой изоляции...
   - Так ты завтра не работаешь?
   - Нет, у меня выходной.
   - Я тоже. Можно бы и развлечься. А ты не торопишься? Мне так одиноко.
   - А твои друзья...
   - О, мои сотрудники и соседи по холостяцкой секции  -  народ  добрый,
внимательный, но, откровенно говоря, чужды мне; к  тому  же  все  они  -
мужчины. Иерн и Роника приглашают меня к себе выпить и поболтать, но  не
часто. Почти все время они заняты делами и  друг  другом.  Ваироа  же...
после освобождения Ваироа наблюдает.
   - А капитан Карст? Я слыхала...
   Плик скривился:
   - Зачем я ему? Этот кот всегда найдет себе более жирную мышь.
   Лисба чуть отодвинулась от него.
   - Кого ты имеешь в виду? Маурая?
   Икнув, тот выпил.
   - Нет, псов, бегущих по его следу. Он должен перехитрить  их,  успеть
забежать к ним в конуру и загрызть их щенков. А мыши - это  мы,  простые
люди,  беспомощные  и  несчастные,  миллионноликие.  Более  того,  когда
загорится наш мир, он свернется клубком и, согревшись у  огня,  примется
мурлыкать.
   - Мне не нравится твоя речь. - Она отодвинулась подальше.
   - Прошу прощения. - Он выговаривал слова подчеркнуто  точно.  -  Быть
может, я что-то сказал не так. Слишком много выпил.  А  давай  не  будем
допивать и...
   - Э, нет, подожди, мистер! - Она выпрямилась и яростно  взглянула  на
него. Те, кто еще оставался  в  зале,  не  могли  слышать  их  негромкие
голоса; все разговаривали, не обращая ни на  кого  внимания.  Уединение,
редкое в комплексе Орион, ценилось в Союзе. - Я хочу понять, о  чем  это
ты... Микли Карст для нас вроде героя; ты ведь не знаешь всего,  что  он
сделал ради проекта. Если же он для тебя плох, значит, плохи и все мы.
   А я в этом сомневаюсь.
   - Я тоже, я тоже, - торопливо сказал Плик. - Не будем  обсуждать  его
геройство. Вы делаете  это  из  самых  честных  побуждений,  намереваясь
облагодетельствовать весь мир. Ты довольна?
   -  Э,  нет.  -  Ноздри  девушки  расширились.  Даже  в  сумраке   ему
показалось, что она побледнела. - Ты хочешь сказать, что мои коллеги и я
подобны слепым глупцам, служащим делу, способному повлечь за собой новый
Судный День? Это симптомы той же самой истерии, что въелась  в  плоть  и
кровь маураев... Я думала о тебе лучше. На самом деле.
   Плик ощетинился.
   - Все дело в том,  -  рявкнул  он,  -  что  каждый  "Орион"  способен
погубить  несколько  городов.  Кто   будет   контролировать   командиров
кораблей...  и  сколько  времени  они  будут  летать?  А  потом  навезут
радиоактивных материалов из космоса, настроят термоядерных реакторов  на
Земле, запустят на полный ход ту  самую  биотехнику,  пользуясь  которой
создали бедного Ваироа. Вы освобождаете демона - вы и ваш народ.  Демона
энергии.
   - Силу не обязательно использовать во зло.
   Плик качнул головой, выпил и сел.
   - Эти слова почти что бессмысленный шум, моя дорогая, В самом  лучшем
случае - неуместный. Мы никогда не используем силу. Это  она  использует
нас, потребляет нас, даже после того как исчезнут вызвавшие ее  причины.
Сила существует ради себя самой, она - собственный  бог.  Ты  полагаешь,
что Орион сделает вас свободными. Быть может, так и будет, но только  на
время. А потом, потом...
   Лисба поднялась.
   - Доброй ночи, - отрезала она.
   Он схватил ее за запястье.
   - Подожди, пожалуйста!  Я  не  хотел  тебя  обидеть.  Знаешь  что!  -
вскрикнул он. - Это не я говорю, а спиртное.
   - Вот что скажу тебе: я устала слушать его. Спокойной ночи! - сказала
и ушла.
   Плик поглядел ей вслед, перевел взгляд на захмелевшую компанию.
   Изобразил приятную улыбку и громко объявил:
   - Она не может усомниться в собственной правоте, как и  все  вы.  Так
что все мысли лучше держать при себе.
   Он поднял бокал...

4.

   Самым жестоким врагом беглеца стал туман: здесь не так уж  и  холодно
даже в разгар зимы. Острова укрывали его от сильного ветра. Дожди  редко
бывали сильными, хотя без них не проходило ни дня. Несколько раз  тонкой
пеленой выпадал снег, таявший едва ли не в воздухе, Тераи шел и в  такую
погоду, и лишь закат заставлял его искать убежище.
   Но потом спустились облака, полные прохладной мороси.  Они  поглотили
мир, спрятали его за серой бесформенной пеленою, лишили Тераи утренних и
закатных часов, сократив и без того недолгий  день.  Слепой,  ничего  не
видящий в нескольких метрах перед собой, он не мог  наметить  свой  путь
через высоты и глубины, что лежали  впереди.  Оставалось  брести  вперед
наудачу, держась поближе к воде, чтобы слышать шум волн;  иначе  он  мог
заблудиться.  Но  низкие  облака  глушили   прибой,   искажали,   путали
направление. Однако истинным кошмаром  была  влага,  пропитавшая  одежду
его, саму плоть до мозга костей, куда не мог  забраться  ветер:  сырость
заставляла его кашлять, дрожать, вспоминая о южных  морях  -  о  далеком
несбыточном сне.
   Он не мог остановиться и подождать на месте, пока облака разойдутся.
   Это могло бы стоить ему слишком  дорого.  В  удачные  дни,  по  своей
оценке, Тераи одолевал километров по  тридцать,  но  такие  победы  были
редки. Часто местность замедляла движение. Необходимость заставляла  его
останавливаться,  готовиться  к  ночлегу,   вырывать   из   дебрей   все
необходимое  для  жизни,  и  опытными  руками,   вооруженными   орудиями
каменного века, придавать кускам ее нужную форму. Есть на небе туман или
нет - он должен идти вперед.
   Берег протянулся полоской вдоль подножия гор, корни их, погружаясь  в
воду, вновь и вновь долбили ровный  пляж,  невысокие  гряды  приходилось
перелезать... на смену им приходили фиорды, которые следовало  обходить,
и реки - их он переплывал или переходил вброд. У Тераи не  было  другого
пути. Взяв к востоку в поисках легкой дороги, он  скоро  бы  заблудился,
тем более что небо оставалось постоянно завещанным облачной  пеленой.  В
предгорьях его могла погубить первая же метель, если лавина, падение или
медведь гризли  не  расправились  бы  с  ним  до  того.  Здесь  же  вода
направляла его путь, а лесистые склоны поддерживали его жизнь: оленей  в
это время года хватало. Он надеялся наткнуться на поселок  или  рыбацкую
лодку и попросить помощи. В пути, потратив изрядное количество  времени,
Тераи придумал историю, которую расскажет, если встретит людей.  Повесть
сия должна быть надежной и... столь  же  дикой,  как  и  его  внешность.
Истощенный, обветренный, покрытый шрамами, босой, грязный, облаченный  в
мокрую шерсть и сырые шкуры,  сшитые  вместе  сухожилиями  -  одежду  он
менял, когда она грубела, а  не  когда  разила  запашком  -  с  дорожным
посохом в руке, грубым кисетом на груди, полным камней - чтобы бросать и
резать ими, с запасов  пищи  в  грубом  плетеном  мешке  за  спиной,  он
способен потрясти самого ничтожного из дикарей, населяющих эту глушь.
   Впрочем, он-то дикарем не был, он был мужчиной и маураем, у  которого
есть цель, оправдывающая любые испытания, и дом, который ждал его.
   Каждый день он напоминал себе об этом, чдобы не сдаться.
   Тераи Лоханнасо брел вперед под плачущими облаками...

5.

   Огонь приветливо потрескивал за слюдяным оконцем в двери керамической
печки.  От  нее  исходило  тепло.  В   трубе   что-то   низко   жужжало,
расположенный там вентилятор поглощал часть энергии поднимающегося дыма,
большая часть которой поступала в теплообменник и  возвращалась  в  дом.
Свет ложился на обои, занавески, картины, мебель, ковер... отражался  от
оконного стекла, отвергая ночь, затаившуюся снаружи.
   Пахло обедом, по гостиной плыли ароматы кофе и бренди.
   - Но ты уверена, что присутствие Иерна ничего не раскроет? -  спросил
Том Джемис. - Ему придется встречаться с людьми в своих поездках.
   Кенай - это большая деревня, здесь будут говорить прежде всего о том,
что ты не представила своего жениха, но, оказавшись на юге,  они  смогут
упомянуть его при чужих ушах.
   Роника  улыбнулась  отчиму.   Этот   рослый   мужчина,   лысеющий   и
седобородый, чем-то напоминал Лауни Биркена - и сгатью, и сердцем.
   - Да, об этом я должна поведать  вам,  -  сказала  она  ему  и  своей
матери.
   - Можете не беспокоиться, мы соблюдаем всю необходимую осторожность.
   Сам Микли Карст одобрил и нашу поездку, и ее  прикрытие.  Иерн  -  из
свободной Мерики - из Корадо   -  его  я  встретила  в
путешествии, о котором не имею права рассказывать. Не забывайте,  что  в
Орионе работают и несколько иностранцев.  Но  официально  -  он  ученый,
специалист  по  экологии.  Зовут  его  Ерно  Сунну  Фернан,  что  должно
объяснить все возможные его ошибки в языке. Акцент его сойдет за диалект
англиша,  которым  пользуются  возле  мейканской
границы, там, где чувствуется влияние