пок прекрасный и даже восхитительный, но,
вполне вероятно, именно он подтолкнул северян к следующему шагу.
   Они отправили в море военный корабль, вооруженный ракетами с ядерными
боеголовками. И корабль этот, как  наверняка  и  планировалось,  погубил
примерно около четверти или даже более нашего Великого Флота,  считая  и
вспомогательные  корабли.  В  последнем  атомном  взрыве  погиб  и   сам
броненосец, но вместе с нашим флагманом и главнокомандующим.
   Джовейн застыл от такого удара: он не знал,  что  делать.  Яго  карал
свои легкие дымом.  Лоренс  перекрестился,  Маттас  изрыгнул  дюруазскую
непристойность.
   Помолчав, Реви продолжил бесстрастным голосом:
   -  Можно  усомниться  в  способностях  покойного  главнокомандующего,
допустившего столь грубые ошибки и небрежность на службе Ее  Величества.
Но я думаю, что оценки верны, и уничтоженное  вражеское  судно  было  не
только единственным носителем ядерного оружия, но и отправилось  на  дно
вместе с их последним резервом. Вы, быть может, помните, что в сообщении
Ферлея-Биркен  содержалось  описание  космического  корабля  "Орион"   с
основными техническими параметрами.
   Через них мы узнали потребности корабля в делящихся материалах, можем
и оценить верхний предел того, что они могли запасти.  Безусловно,  враг
израсходовал все, что мог выделить на боеголовки. Он едва ли  пожертвует
космическими кораблями ради нового  оружия.  К  тому  же  он  испытывает
дефицит  надежных  средств  доставки,  а  это  сведет  к   нулю   эффект
бомбардировок.
   - Никто не может предсказать,  как  поступит  безумец,  -  проговорил
Джовейн, - тот, кто приказал этому кораблю выйти в море, не мог обладать
разумом.
   Реви мрачно усмехнулся:
   - Безумие, сир, дело весьма  относительное,  можно  представить  себе
человека, способного на подобный  поступок  из  демонической  гордыни...
однако, невзирая на цену, эффект был достигнут.
   - В самом деле?
   - Подумайте сами. О бомбардировках теперь не может быть и речи  -  до
тех пор пока мы не построим новые авианосцы  или  не  оккупируем  Ляску,
соорудив на ней воздушные базы. На то и другое  уйдет  больше  года,  по
меньшей мере, даже  если  мы  примем  иностранную  помощь,  которую  нам
предложили. Аналогично обстоит дело с массовым десантом на  полуострове.
Тем временем северяне могут продолжать свою  работу.  Да,  они  лишились
опытного корабля, но второй наверняка соорудят куда быстрее,  зная,  что
первый повел себя превосходно. Им потребуется не так уж  много  времени,
чтобы создать свою космическую эскадрилью.
   Покончено и с нашей блокадой. Хуже потерь - упадок  боевого  духа.  С
флота сообщают, что экипажи и слышать не хотят о том, что ядерное оружие
израсходовано. Отвращение к атому пронизывает каждого человека, всю нашу
культуру. А северяне теперь могут со  своих  южных  территорий  снабжать
север и посылать туда  подкрепление  по  морю  или  суше.  Мы  не  можем
контролировать всю страну - только отдельные анклавы,  тем  более  когда
народ ощутил вкус победы.
   Теперь,  что  касается  реакции  дома  и  за   рубежом.   Война   эта
непопулярна.
   Сообщают  о  возмущении  и   демонстрациях   во   многих   маурайских
сообществах... все испытывают ужас, но и известное бунтарское восхищение
отвагой врага. Полагаю, что полет Ферлея и Биркен  воспламенил  миллионы
фантазий; а мы поклялись разобрать эти корабли все до единого.  Меня  не
удивит,  если  Бенегал  постарается  уклониться  от  заключения  с  нами
союзного договора. И ставлю под заклад  свой  годовой  заработок  -  так
поступят свободные мериканы на юго-западе.
   Реви пронзительно оглядел всех, остановившись на Джовейне.
   - Вкратце подытожу, -  объявил  он.  -  Ситуация  в  настоящее  время
складывается  так,  что  северяне  скорее  всего   преуспеют   в   своем
предприятии; горстка безответственных авантюристов сумеет овладеть  этой
планетой. Они, быть может, столкнутся с  теми  же  трудностями,  которые
встретили вы, Капитан, но наша цивилизация, какой мы ее знаем, исчезнет.
   - Если не... - пытался объяснить Маттас.
   - Да, - перебил его Реви. - Мы уже обговаривали этот вопрос с вами.
   Внезапное озарение обрушилось на Джовейна.
   - Подождите! - собственный голос показался ему  тоненьким  визгом.  -
Скайгольм?
   - Да, Ваше Достоинство, - сказал первый маурай. - Ваш аэростат -  это
дирижабль. Мы можем провести его над полюсом, и через неделю он окажется
над врагами. Нам не  потребуется  точность  при  стрельбе,  мы  обладаем
безграничным источником солнечной  энергии.  Мы  сможем  вести  лазерный
огонь столько времени, сколько  понадобится  для  того,  чтобы  поразить
огнем врага, выжечь все его опорные базы в этих  краях;  заставить  этих
механиков залезть под землю со всеми своими железками; прожечь скалы над
ними и вынудить врага сдаться.
   - Всемогущий Дью, - вырвалось у Лоренса. Он вновь перекрестился.
   - Ничто не сможет помешать нам, - вскричал Яго. - Ничто.
   - Нет-нет, подождите, подождите, - запинаясь  проговорил  Джовейн.  -
Тем временем здесь... Домен может пасть жертвой моих заклятых врагов...
   - Разве это уже не произошло? - парировал Реви.
   - Тогда Иерн сможет свободно приземлиться в Франсетерре. Все они роем
кинутся к нему.
   - Какую опасность может представлять один-единственный  невооруженный
космический корабль? А вы, сир, вернетесь непобедимым  героем.  И...  я,
безусловно,  могу  гарантировать,  что  Маурайская  Федерация  поддержит
человека, который спасет ее мир.
   - И который спасет Гею, - подкрепил его заявление Маттас. - Спасет ее
от второго Судного Дня. И покарает врагов за жестокость, проявленную  не
только к человеческим существам, но и к самой Гее.
   "Скайгольм, - звенело в голове у Джовейна. - Самая могучая крепость и
машина во  всем  свете.  Капитан  его  может  решить  судьбу  следующего
тысячелетия..  и  не  только  -  если  обнаружит  решимость,  подобающую
мужчине... - Отвага взыграла,  Джовейн  вскочил  на  ноги.  -  Так  я  и
поступлю!" И, охваченный душевным смятением,  увидел  солнечные  стрелы,
которыми будет мстить,  разить  и  жечь,  жечь  и  разить...  он  -  как
отмщающий Бог...

5.

   И снова в "Сапожном каблуке" было людно. Речь на собрании на этот раз
Эйгар Дренг окончил выкриком:
   - Мы можем победить... и - во имя  Господне  -  мы  победим!  Да,  мы
понесли тяжелые потери, но враг потерял больше. Он не скоро  вернется  в
наши края; завтра мы вновь приступим к делам и будем  работать,  подобно
троллям, но этой ночью... мы будем праздновать, праздновать нашу  победу
и скорбеть о  тех  отважных  мужчинах  и  женщинах,  чьими  жизнями  она
оплачена. Пейте в память о Микли Карсте, Брайене Скарпе... и  всех,  кто
умер, чтобы Волк мог вырваться на свободу. В их память да взойдет Орион!
   Дренг находился в этот вечер в общем зале и сидел на стуле, словно на
троне.  Его  мясистая  рука  сжимала  стакан  с  виски,  короткие   ноги
притопывали, а голос  перекрывал  шум.  Помещение  могло  вместить  лишь
небольшое  количество  людей,  даже  не  всю   милицию,   отпущенную   в
увольнение. Большинство бродило по коридорам, по рукам  гуляли  бутылки;
северяне горланили песни, выплясывали, обнимались, роняли  слезу-другую,
но заканчивали все добрыми криками или смехом.  Было  жарко,  в  воздухе
клубился табачный дым, но,  должно  быть,  это  зимний  ветер  так  всех
ободрил.
   Целые приливы сталкивались в дверях, людские волны колыхались  вокруг
бара. Посреди моря  людского  выросло  пугало.  По  коридорам  Плик  мог
двигаться быстро, но здесь толпа остановила его. Гнев появился на лицах,
зазвучали проклятия,  грозно  стиснулись  кулаки...  но  тишина  волнами
расходилась от центра.
   - ...Предатель, шпион, разорвать его на части, повесить!
   - Эй там, замолчите! - бухнул Эйгар. - Пусть его.  -  Вопли  и  суета
вокруг затихли. - Вы же свободный народ, а не шваль, подобная  городским
серфам монгов. В том,  что  случилось,  вины  Плика  нет.  Пусть  его...
отпустите, вам говорю!
   Толпа отодвинулась от  англемана,  подталкивая  друг  друга,  наконец
вокруг него оказалось свободное  пространство.  Эйгар  пригласил  его  к
себе:
   - Иди сюда, друг.
   Когда певец приблизился, директор предложил ему свою бутылку:
   - Глотни за нас.
   Плик наклонил сосуд.
   - Ах, - вздохнул он. - Да благословит вас  Господь,  сэр.  Уже  этого
благодеяния хватит, чтобы оправдать тот риск, которому  я  подверг  свои
ребра. Вы ко мне предельно добры.
   - Мне было приятно  слушать  твои  сочинения.  И  я  не  считаю  тебя
ответственным за поступок твоих друзей.
   Плик ответил ровным взглядом:
   - Вы правы, сэр, но все же они остаются моими друзьями.
   - У тебя есть право на симпатии.
   - О, у меня их нет... за исключением  симпатий  к  невинным  жертвам,
убитым, задушенным, отравленным, и тем, которые еще погибнут.
   - Ну что ж, лучше спой,  только  последи  за  языком,  -  посоветовал
Эйгар.
   -  Сегодня  все  перенервничали,  а   я   не   могу   выделить   тебе
телохранителя.
   Если хочешь, ступай к бару.
   Плик не смог быстро пробраться через окружавшую его плотную  толпу  и
потому услышал ровный голос офицера, стоявшего возле директора:
   - Кстати, об украденном космическом корабле, сэр. Я полагаю, что пора
переговорить об опасности, которую он представляет.
   - О'кей, я как раз хотел тебе это сказать, а потом хватит о деле.
   Выпьем, - предложил Эйгар. - Все подробности,  если  хочешь,  обсудим
завтра. Но по-крупному - я не считаю, что корабль находится в опасности.
Ферлей уверял всех в своем миролюбии и в отсутствии симпатии  к  нам.  Я
верю ему. Кроме того,  с  радарных  постов  слежения  сообщили,  что  он
отправился во внешний космос.
   - Он вернется, сэр. А в "Орионе-2" находятся атомные бомбы.
   - Он не может сбросить их на нас. Для этого  сперва  надо  переделать
двигательную систему, ему это не по зубам. Может быть, маураи помогут?
   Нет, подобный поступок в корне  противоречит  их  этике.  К  тому  же
Ферлей и Биркен бежали, потому что  не  могли  смириться  с  применением
ядерного оружия на войне. - Эйгар закусил губу. - Не могу сказать, чтобы
я сам безоговорочно осуждал их.
   - Но тем не менее...
   - О, я не полагаюсь на одну только психологию. Ферлей может в целости
и сохранности посадить корабль на территории Федерации. Маураи  способны
наделать из топлива боеголовок и обратить их против нас. Но не  забудьте
- эти устройства не слишком мощны. Иначе бы они давно испарили  корабль.
Даже если из всех этих килотонн слепить единый боеприпас и взорвать  его
в непосредственной близи - погибнет одна  из  наших  пусковых  шахт,  не
более того. Они достаточно удалены друг от друга и  прекрасно  защищены.
Вот  если  поделить  делящееся  вещество   на   достаточное   количество
боеголовок и чтобы нацелить их... но маураи не знают, куда  именно  надо
стрелять... а также у них нет  точных  бомбовых  прицелов.  После  войны
Судного Дня серьезных военных действий в  воздухе  не  велось.  Нынешняя
технология примитивна.
   Я полагаю, что  и  маураи,  и  Ферлей  обладают  достаточным  здравым
смыслом, чтобы самостоятельно осознать все это.
   - Но сам корабль представляет  собой  потенциальное  оружие,  сэр,  -
возразил офицер.
   - Вы  имеете  в  виду  реактивную  струю?  -  спросил  Эйгар.  -  Да,
теоретически Ферлей может поставить корабль  вертикально  и  по  очереди
выжигать наши шахты. Но  на  подобный  подвиг  не  способен  даже  такой
мастер, а у него нет даже второго пилота, только один  инженер.  Но  все
это теория. Что ж,  чтобы  успокоить  людей,  подобных  вам,  Джейко,  я
приказал милиции доставить сюда ракеты.
   - Ядерные?
   Эйгар отрицательно махнул:
   - Нет! Меня проинформировали, что мы расстреляли весь наш запас  этих
грязных штуковин, и  откровенно  скажу-я  только  рад  этому.  Небольшие
твердотопливные  ракеты  с  химическими  боеголовками.  Они  поднимаются
примерно на десять щелчков.  Космическому  кораблю  придется  опуститься
ниже,  чтобы  причинить  нам  реальный  ущерб.  И  единственная  ракета,
попавшая в его тыльную часть, собьет корабль.
   Кулак его грохнул по столу. Бутылки и бокалы подпрыгнули.
   - Но повторяю, я не ожидаю от него подобных попыток, - сказал  он.  -
Ферлей прекрасно все понимает. И, по-моему, влюблен в  этот  корабль  не
меньше меня самого. Быть может, и больше, поскольку он увел его, повезло
ему, сукину сыну. Джейко, мы продумали разные варианты.  -  Эйгар  жадно
приложился к своему бокалу. - ...Черт  побери,  оставь  меня  наконец  в
покое, дай набраться.
   Плик забился  поглубже  в  толпу.  На  него  по-прежнему  поглядывали
враждебно, но никто более не обижал.
   Ощутив прикосновение  руки,  он  увидел  Лисбу  Ямамуру,  девушку  из
библиотеки.
   - Привет, - проговорила она едва ли не застенчивым тоном.
   - Чего... привет! - Он был удивлен. После той,  уже  давнишней  ссоры
они иногда встречались, но без особой симпатии. - И как ты?
   - Пока еще не поняла. А ты?
   Плик чуть пожал плечами, слегка улыбнулся.
   - Если тебя мучает жажда - в чем я не сомневаюсь, - предупреждаю, для
того чтобы пробраться к бару, потребуется не меньше получаса, -  сказала
она. - Быть может, возьмешь у меня, чтобы утешиться?
   - Спасибо. - Он взял ее бокал и скромно  пригубил.  -  Но  чем  же  я
заслужил такое внимание?
   Она поглядела на него.
   - Должно быть, теперь тебе здесь очень одиноко, - произнесла она.
   - Хм, ну...
   - Больше никто не хочет слушать твои песни, так ведь?  А  ты  сочинил
чего-нибудь новенькое? Ведь такие события могли вдохновить тебя?
   Впрочем, наверно, умнее всего помолчать.
   Из   зала   донесся   хор   сильных    молодых    голосов.    Мелодия
распространялась, крепла, к ней присоединялся голос за голосом.

   Сотрясая небеса,
   Горы, долы и леса,
   К звездам двинет "Орион",
   Из темницы выйдет он.
   Смерть тиранам!
   Смерть злым духам!
   Пусть бежит на волю Волк!
   Мы добьемся,
   Мы добьемся,
   Мы добьемся свободы! Свободы! Свободы!

   Плик качнул головой. Губы его побледнели.
   - Нет, - сказал он, - ничего подобного этому я сочинить не смогу.
   - Неужели? - спросила Лисба. - Волнующая мелодия, но слова, по-моему,
так себе.
   - Частушка, - ответил Плик, дослушав  заглушившую  все  прочие  звуки
песню. - Неужели ты не понимаешь? Я все-таки поэт или претендую  на  это
звание. Я призываю демонов, а потом с тем  или  иным  успехом  изображаю
все, что видел. Но так лают сами демоны. - Плик отнял у нее свою руку.
   - Извини, наверняка я снова обидел тебя.
   - Нет, не очень... Я разыскала тебя, потому  что  вспомнила,  что  ты
и...
   О, я не подведу ни свою Ложу,  ни  Орион,  но  мне  кажется,  что  ты
понимаешь, что происходит, надеюсь, поможешь мне понять... - Лисба взяла
его за руки, наклонилась поближе. - Я живу одна в комнате для незамужних
женщин, - проговорила она быстро. - Конечно, конурка, но она  моя,  и  у
меня припасена бутылочка вина. Пойдем, прошу тебя...

6.

   Буря бушевала над Западной Юропой до заката. Фейлис сидела дома  (что
еще остается хрупкой женщине?) и слушала, как выл ветер, грохотал  гром,
как дождь с градом выбивал  барабанную  дробь  по  крыше  и  хлестал  по
улицам. Когда вспыхивала молния, водопады, струящиеся по окнам,  зловеще
мерцали, словно бы снаружи что-то горело. В доме Орилаков в Турневе было
холодно: диверсанты вывели настроя городскую электростанцию, принимавшую
энергию от Скайгольма. В  отблеске  свечей  она  жалась  к  керамической
печке, но вокруг было темно, как в  саркофаге.  Редкие  немолодые  слуги
скользили мимо Фейлис, замечая ее, только если она звонила;  говорили  с
ней, только отвечая, и старались обойтись несколькими словами.  Аппетита
у  нее  не  было,  Фейлис   едва   замечала,   что   кухарка   проявляла
невнимательность к ней.
   Винный погреб и бар  предлагали  более  привлекательные  соблазны.  К
вечеру, когда непогода чуть ослабела, Фейлис  почувствовала  облегчение,
согрелась, взяла книгу в постель. Сборник  любимых  стихов  заставил  ее
возрыдать  о  скорби  и  ужасе,  что  правят  миром;  о  бедных   людях,
встретивших столь ужасную смерть  на  другой  стороне  планеты.  Бедняга
Джовейн, труд его жизни рушился, хотя он едва приступил к  нему.  Бедный
отец, которому, должно быть, ужасно не хватает ee;  бедная  Фейлис,  муж
которой  летает  по  небу  с  какой-то   дикаркой,   демонстрируя   свою
супружескую неверность всей человеческой расе. Тем не менее она  поняла,
что сумела воспитать  в  себе  достаточно  великодушия,  чтобы  простить
блудного мужа, если  он  вернется  к  ней...  Спала  она  плохо,  мешали
кошмары.
   Перед  рассветом  один  из  них  и  пробудил  ее.  Фейлис  проснулась
задыхаясь, покрытая холодным потом. За окнами было светло, светлее,  чем
в полнолуние... свет и тени лежали на ковре. Было прохладно,  тихо,  она
даже слышала, как скрипит  старый  дом  всеми  своими  сочленениями.  Ее
ночная свеча догорела.
   Она не смогла заставить себя заснуть, лежала в одиночестве  и  ждала,
когда служанка принесет утренний шоколад. "Хорошо бы выйти,  -  подумала
она. - Почему бы не пройтись? - Фейлис помедлила  в  нерешительности.  -
Ах, эти террористы. Но пока ничего плохого они не  сделали;  ну,  побили
нескольких солдат и поломали кое-какие машины. Ни один человек в  Домене
не станет набрасываться на женщину из политических соображений.
   Плохо с ней еще никто не обходился, ее просто избегали,  а  когда  от
разговора нельзя было  отказаться,  держались  корректно.  Наружу.  Надо
выйти на природу. В мир, который дарит Гея".  Фейлис  быстро  оделась  -
простое платье и плащ  с  капюшоном,  чтобы  скрыть  лицо  от  случайных
прохожих, фонариком осветила себе дорогу по лестнице,  открыла  наружный
подъезд и вышла.
   Лестница у ног, мостовая,  стены  и  крыши  напротив  отражали  свет,
излучаемый колоссальным диском Скайгольма. Далекие газовые фонари тонули
в его нереальном свете.  На  беззвездном  небе  белыми  хлопьями  бежали
облака. Улица была пуста, мимо проскочил кот, пугливо глянувший  на  нее
опаловым глазом. Она ступила на тротуар и пошла прочь от дома.
   Шаги ее отдавались в молчании. Дыхание курилось парком.
   "По-моему... да, надо спуститься к реке. - Фейлис ускорила шаг.
   Движение изгнало воспоминание о кошмарах и чуточку освежило. -  Жизнь
у меня не окончилась. Да, кругом трудности, одни несправедливости, и это
вечное отсутствие сострадания у всех... они так больно ранят меня, но  я
оправлюсь от ран. Я достигну Единства, и тогда еще  повстречаю  мужчину,
которого жду.
   Если же нет..."
   Она вышла на  набережную.  Деревья,  балюстрады,  статуи,  к  которым
прикоснулось время. За ними мерцала Лу, а за ней тянулся  ровный  склон,
поднимавшийся с садами и фермами к гребню, который занимал Консватуар.
   На таком удалении шпили его казались миниатюрами из  слоновой  кости,
но под ними обитали мудрость, красота и покой столетий. Восток  розовел,
приветствуя солнце, колокольный перезвон донесся от  Башни  Ученых,  как
это делалось в течение половины тысячелетия. Она не понимала, слышит  ли
далекие звуки ушами или же сердцем. "Да, - подумала  она,  -  мое  место
именно там".
   Она обратила свой взор к  Скайгольму.  Светящийся  и  священный,  еще
несколько минут он будет в одиночестве править  на  небе.  На  лике  его
мерцало больше огоньков, чем обычно. И  что  это  такое  задвигалось  по
краям?
   "Что? Нет, нет, нет!"
   Колокольный  звон  смолк.  Фейлис  визжала,  не  понимая,  сумеет  ли
когда-нибудь остановиться. Скайгольм медленно тронулся, уходя на  север,
набирая, набирая скорость... наконец он исчез из  виду,  и  небо  обрело
неведомый людям облик.

Глава 25.

1.

   "Орион-2" обогнул Луну, перед ним встала Земля. Солнце теперь было за
их спиной, и Иерну с Роникой родная планета казалась амулетом из  б