онник, может быть избран... - Он глотнул.  -  К
тому же Иерн - мой личный враг, и я способен сделать кое-что  ради  Геи.
Ненависть может питать Жизненную Силу, не правда ли?
   Диас Гарсайя кивнул.
   - Полагаю, что так, - ответил он. - Я не  адепт,  как  вы  знаете.  Я
офицер и служу моему Женералу. Мы хотим только одного - чтобы  следующее
правительство Домена с большей  благосклонностью  отнеслось  к  законным
интересам  Эспейни,  чем  это  делало   прошлое.   Если   в   дополнение
правительство ваше станет геанским...  что  ж,  тогда  мы  действительно
сможем заложить ядро новой цивилизации. - Он затянулся сигарным  дымком.
- Очень хорошо, - проговорил он, - давайте обсудим подробности. Никто не
знает, что произойдет. Например, кандидата  менее  противоречивого,  чем
Иерн Ферлей, будет сложнее отодвинуть в сторону, но в случае...
   Вы  хотите  получить  оружие.  Эспейнь  не  может  предоставить   его
непосредственно: в таком случае разведка Скайгольма немедленно  отметит,
что мы производим больше, чем используем,  и  выяснит  место,  куда  оно
направляется. Однако в Мерике  мы  связаны  с  Юанью,  где  можно  найти
посредника, который устроит сделку. А в наших горах очень удобно  втайне
тренировать людей... Словом, переходим к деталям, сзр.
   Джовейна просто распирало от счастья.

4.

   Лоза, Лоза моя, пусть сгустки  солнечного  света  Оставят  запыленные
бутыли, напомнив нам Закаты льдистые и  виноградник,  И  кисти,  налитые
алым  соком,  Что  слаще  поцелуев,  Которыми  мальчишка  наделяет  свою
девчонку, Когда скрестятся легких две тропы, И не считай им цену!
   Альдебаран среди Гиад не столь уж ярок, Как пламенный  кларет  , что сердце согревает.
   Ни золото, ни белизна зимы на море Не схожи с мягким током шардонэ.
   Так пей же, пей - доколе не настало время уходить.
   - И вновь наши смиренные виноделы сотворили свое повседневное чудо...
   - Плик на время умолк... - Ба! - фыркнул он, извлекая  сокрушительный
дискорд из своей лютни и хлопнув инструментом по столу.  -  В  изобилии,
так что нам хватит. Налей-ка доверху, моя дорогая.
   Сидевшая напротив  Сеси  удивленно  глядела  на  него  из-за  свеяей,
пытавшихся разогнать сумрак. Примеру ее на скамьях за  ближайшим  столом
последовало  четверо  посетителей  -  моряк,  пара  рабочих  и   пейзан,
приехавший на рынок - более в "Золотом петушке" никого не было.
   Посетитель повалит попозже, когда мужчины пообедают дома, как  сейчас
это делал хозяин, аслаждавшийся обедом наверху в обществе своей семьи.
   - Почему ты остановился? - спросила барменша. - Прелестная песня.
   - Ерунда, - фыркнул англеман, - избитая донельзя. В ней нет ни  капли
вдохновения. Потом мне просто вдруг надоело квакать банальностью о  вине
и любви, когда можно выпить. - И с внезапной игривостью добавил:
   - А потом заняться любовью!
   Сеси качнула головой:
   - Разве твоя песня  предназначалась  не  мне?..  Ты  умолк  прямо  на
середине.
   Плик вздохнул:
   - Да, я намеревался воздать тебе  должное,  но  эта  песня,  увы,  не
достойна моей Лозы. - Плнк покачал головой, прищелкнув  языком,  склонил
набок. - Обещаю тебе сочинить  что-нибудь  получше.  -  Он  помедлил.  -
Кстати... могла бы и предоставить мне повод для вдохновения. Сама знаешь
какой, пышечка. Начнем с бокала бургундского.
   - Я заплачу, Плик, - предложил на брежанеге рабочий.
   - Спасибо тебе, Ропарж, - ответил поэт на том же  языке.  -  Если  ты
способен  повторить  угощение  еще  разок,  тогда  я,  возможно,   сумею
сотворить другую песню... настоящую, чтобы забурлила кровь в жилах.
   - Только на нашем линго, ладно? А то  я  не  слишком  хорошо  понимаю
англей. А как насчет твоей "Бандитской баллады"? - Ропарж  повернулся  к
своим компаньонам. - Тебе она тоже нравится, не так ли, Конег?  И  тебе,
загородник, понравится... не сомневаюсь. Бодрит.
   Плик подумал.
   - Так она ж подрывная. - Многочисленные  куплеты  песни  превозносили
подвиги - боевые, за пиршественным столом и в постели - полулегендарного
разбойника Жакеза, пять столетий назад  ставшего  наконечником  копья  в
отпоре, оказанном пейзанами угнетателю Местромору. - Она популярна среди
ваших - я слышал, как ее орали на окраинах Кемпера  и  в  селах.  Стоит,
должно быть, того, чтобы пели.
   Ропарж поскреб в своей гриве и задумался. Конег буркнул:
   - Ях-ух. А ты знаешь, как теперь  харч  вздорожал?  И  жилье,  и  все
прочее. А зарплата стоит на месте. А может, наша Лига заставит  главного
мастера повысить нам расценки? Нет?
   - Но городские Лиги настаивают... - начал фермер.
   Конег ядовито закивал:
   - С тем же успехом они могут просто походатайствовать  за  нас  перед
святыми через голову Местромора.
   - Что твоим драгоценным святым твои беды...  Они  их  не  волнуют,  -
взорвался моряк.
   Человек этот не первым в  здешних  стенах  говорил  без  уважения  об
аэрогенах, но Сеси показала матросу язык, а Плик проговорил:
   - Они в этом не виноваты, дело в их собственных законах. По  договору
об аннексии они не имеют права вмешиваться в домашние дела  штата.  Если
они попробуют пойти на это, вы, брежане, взвоете, как и все в Домене.
   - Нечего все валить на нас, все равно мы выращиваем харч, -  возразил
пейзан.  -  Нас  давят  не  меньше,  чем  вас,  однако  нашу  ассоциацию
кастрировали только  на  половину  яйца.  Но  она  все  равно  не  может
остановить поток дешевого зерна с юга в Ар-Мор. Мы  разоримся,  если  не
сумеем закупить хоть немного современных комбайнов на десять лошадей;  а
ты знаешь, сколько они стоят?
   - Да забудь ты свою Лигу, - буркнул моряк. - На хрен ее. На хрен  все
Лиги. Когда-то они были полезными... в старые времена людям  приходилось
держаться друг друга, но теперь  они  -  только  ярмо  на  твоей  шее...
Настырное ярмо, вечно сующее нос в чужие дела.
   - Отрадно представить себе ярмо, что лезет в чьи-то  дела...  в  этом
есть, бесспорно, эльфийское очарование, - заметил Плик.
   Сеси отправилась, чтобы принести ему вина.
   - А чем же заменить их? - спросил Ропарж.
   - Ничем, - отвечал моряк. - Просто упразднить их. Упразднить вместе с
главными  мастерами,  со  всяким  клепаным   чиновником,   которого   мы
унаследовали от прошлого. Пусть люди добывают себе пропитание сами и как
умеют; пусть плывут или тонут, коли  не  могут  плыть.  Если  они  хотят
работать вместе - чудесно. Но пусть делают  это  по  своей  воле,  пусть
всегда имеют возможность и право выйти из дела.
   Пейзан в удивлении глазел на матроса.  Горожане,  более  привычные  к
странным мнениям, призадумались. Сеси принесла Плику  полный  бокал.  Он
основательно приложился.
   - Теперь не знаешь, кому можно верить, - наконец произнес Конег.
   - Я рассказал вам, как это  делается  в  Мерике...  в  Северозападном
Союзе, - произнес моряк. - И вполне обходятся, так ведь? Не то  чтобы  я
сам бывал там... я даже не рассчитываю оказаться  в  этих  краях.  Но  я
разговаривал с их экипажами, которые добирались до наших берегов.
   Дверь на  лестницу  распахнулась.  Холодный  ветерок  пронзил  дымный
воздух таверны. За дверью в бледных сумерках падал снег. На улице, как и
повсюду в городе, горели цветные  фонари:  до  солнцестояния  оставалось
только три дня. Две персоны закрыли за собой дверь и спустились в зал.
   Снег запорошил их плащи и шляпы. За ними влачились тени,  огромные  и
тревожные,  как  мрак  вокруг  очага.  Плик   пригляделся   и   внезапно
воскликнул:
   - Ну вот, заговорили о  тузах  и  вытянули  флешь-рояль!  Вот  вам  и
знатоки своей  собственной  персоной,  если  вы  хотите  продолжить  ваш
разговор о  Северо-западном  Союзе.  -  Худощавая  фигура  поэта  сперва
распрямилась, а потом изобразила поклон. - Приветствую вас, сзр и  леди,
- произнес он на англес. - Выпейте с нами. Не сомневаюсь, что вы  пришли
сюда именно за этим, а посему приглашаем вас - присоединяйтесь!
   Пара приблизилась.
   - Наши благодарности, - ответил мужчина с акцентом на бойком франссе.
   - Наверное,  собравшиеся  предпочитают  этот  язык?  Он  подталкивает
иностранцев к вежливости.
   Возле стола он остановился: невысокий, довольно уродливый  человек  с
кривым лезвием носа, ледниковыми глазами, короткой седой бахромой вокруг
скверных зубов. Одежду вошедшего,  как  и  его  спутницы,  описать  было
сложно. Все внимание мужчин немедленно обратилось к ней,  и  не  потому,
что женщины в этих краях редко выходили  в  брюках.  Высокая  блондинка,
молодая и симпатичная, казалась какой-то диковатой,  хотя  вроде  бы  не
давала оснований для этого.
   По-прежнему   размахивая   бокалом,    Плик    вежливо    представлял
собравшихся...
   - Перед вами восхитительная Сеси, по достоинствам прозванная Лозой...
   Она  готова  обслужить  вас.  Чего  изволите?   Я   заказывают   если
джентльмены не захотят разделить расходы.  Офицеры  из  Северо-западного
Союза не часто заскакивают в нашу любимую гостиницу. Откровенно  говоря,
мы их здесь никогда не видели, так  ведь?  Это  честь  всему  заведению,
прошу.
   Мужчина скроил неожиданно любезную улыбку и помахал компании.
   - Меня зовут Микли Карст, - произнес он.
   - Роника Биркен, - представилась женщина. - Сэр, неужели вы тот самый
поэт, о котором мы слыхали? - Ее франсей, откровенно говоря,  никуда  не
годился.
   - Время от времени сочиняю куплеты, - ответил Плик.  Они  уселись  за
стол, и Сеси приняла заказ:
   - Все, что  тебе  заблагорассудится,  моя  очаровательная,  только  в
пределах возможностей этого тощего кошелька.
   Микли Карст извлек пачку сигарет, пустил было ее по кругу, но получил
отказ: Плик попросил Сеси принести ему глиняную трубку и  запалил  ее  с
помощью зажигательного устройства, вызвавшего многие комментарии.
   Затянувшись, иностранец спросил:
   - А как вы вдруг узнали, откуда мы? Ложи не часто гостят в Юропе.
   - Так, но корабль из  вашей  страны  прибыл  сюда  два  дня  наад,  -
объяснил Плик, - и весьма внушительного вида. - Он добавил  для  Сеси  и
пейзана:
   - Пойдите посмотрите, если представится случай. Огромный катамаран  с
четырьмя мачтами да еще с самолетом. - Он метнул взгляд в пришельцев,  в
особенности на Ронику. - Несколько членов вашего экипажа забрели  к  нам
вчера. Я пел - им, похоже, понравилось. Осмелюсь предположить,  что  вы,
должно быть, от них узнали обо мне и пришли послушать.
   Роника кивнула.
   - Правильно, - сказала она. - Мне нравится хорошая песня. Быть может,
вам хочется услышать какую-нибудь из наших?
   - Вне сомнения, даже если я не пойму ни слова. - Плик извлек кисет  с
табаком и начал вновь набивать трубку. - Ваши люди, двое из них,  сумели
осилить крохи англся, сказали, что сперва вы побывали прямо  в  Северной
Эспейни и, прежде чем направиться сюда,  провели  три  недели  в  гавани
Бильбы . Но с  какой
целью, они умолчали. А вы можете внести ясность?
   Микли развел ладони.
   - Мы прибыли сюда, так сказать, в дипломатических целях, - проговорил
он. - У меня и моих спутников были дела  в  Эспейни.  Зеваки  в  Кемпере
могут  не  спешить,  поскольку  наш  корабль  наверняка  пробудет  здесь
несколько месяцев, пока экипаж не закончит все свои дела.  Иные  из  них
относятся к торговле - скажем, речь идет о  тарифах,  другие  же  просто
представляют  взаимный  интерес.  К  сожалению,  не  могу  сказать   вам
большего.
   Но большее никого и не интересовало. Аристократы Домена,  аэрогены  и
наземники не занимались своими делами на публике.
   - Ладно, - ответил Плик, - надеюсь,  что,  когда  дела  приведут  вас
снова  в  Кемпер,  вы  посетите  "Золотой  петушок".  А  пока   займемся
единственно стоящим делом из всех, а именно - выпьем.
   Вечер выдался особенный, но не из тех,  подробностям  которых  стоило
придавать значение. И мало кто помнил,  что  к  концу  вечеринки  Роника
Биркен вскочила со стула и, подняв бокал, провозгласила тост  за  восход
Ориона. Микли Карст немедленно  стащил  ее  вниз.  Никто  не  знал,  что
подобное могло означать - у иностранцев странные причуды.

Глава 9.

1.

   Когда его яхта вошла в бухту, Тераи Лоханнасо взялся за такелаж и  на
минуту повис на расчалке, отдаваясь на волю стихий.
   Ветер нес навстречу ветер  и  соль,  пронзая  свет,  омывавший  плоть
теплом; порывы подгоняли белопенные гребни. Живой  сапфир  то  звездился
бриллиантовой пылью,  то  отливал  изумрудом  там,  где  солнечный  свет
встречал валы - живой, текучий, подвижный; где-то далеко впереди  буруны
смеясь набегали на берег, отдавая ему свою пульсирующую мощь.
   Над  головой  кружили  и  взмывали  чайки.  Впереди   горы   подковой
охватывали берег, у подножия их гнездился городок. Вершины  гор  поросли
лесом, летней зеленью  в  тысяче  оттенков  ее.  Только  там,  где  река
вырывалась к морю, редкие покосы ждали  косаря.  Над  ними,  на  западе,
громоздились высокие облака,  золотое  прикосновение  заходящего  солнца
растворяло их белизну в глубокой  синеве.  Восхищенно  вскрикнув,  Тераи
оттолкнулся и нырнул. Шлюп направился дальше, Тераи чисто вошел в  воду,
прорезая ее до холодных глубин, где,  лаская  его  тело,  янтарная  вода
сделалась   аметистовой.   Поднимаясь   к   поверхности,   он    заметил
приближающийся  длинный  силуэт;  Хити,  домашний  дельфин,  весь   день
сопровождал яхту,  подталкивал  корпус,  попрошайничал  с  каждым  новым
прыжком - молил, настаивал уже кого-нибудь присоединиться к нему.
   Они вынырнули на поверхность одновременно. Кормчий Рану, старший  сын
Тераи, повернул лодку... мелькнул гик, большой  парус  и  рея.  Девушка,
приглашенная Рану, обнимала его за плечи. Второй  сын  Тераи,  Ара,  был
ангажирован подобным же образом... возле старшей дочери  Мари  стоял  ее
приятель. Стройные, легкие,  загорелые,  блестя  кожей,  едва  прикрытые
купальниками, они стояли вдоль борта, а их темные волосы трепал ветер.
   Приятно было посмотреть. (Младшая Парапара предпочла провести  первый
день школьных каникул на детской вечеринке, намекая  тем  самым,  что  в
десять лет ее уже волнует эротическая атмосфера, которой по возрасту она
еще не в состоянии разделить.) - Эхой! - воскликнул  Тераи.  -  Бросайте
якорь - поплаваем!
   Младшие обменялись взглядами.
   - Если ты, папа, настаиваешь... - откликнулся Рану с  неловкостью.  -
Но мы бы хотели на берег. Мы намеревались... во всяком случае, я  думаю,
что нам лучше...
   Тераи ухмыльнулся. "Чего еще следовало ожидать? В  таком  возрасте  и
восьми часов  плавания  с  древним,  по  их  мнению,  старцем  хватит  с
избытком. Веселье было и кончилось, теперь все  нуждаются  в  уединении,
чтобы заняться любовью".
   - Ну, как хотите, - ответил он, помахав рукой,  чтобы  показать,  что
нисколько не задет отказом. - Я  останусь  здесь  -  ненадолго  -  а  вы
отправляйтесь куда вам вздумается.
   - Папа, а ты уверен в том, что поступаешь разумно? - спросила Мари.
   Тераи подплыл ближе.
   - Моя дорогая, - крикнул он из воды.  -  Я  и  сейчас  могу  побороть
каждого из твоих братьев три раза из трех; а Хити  довезет  меня  домой,
если я устану.
   "Еще я могу как следует повеселить вашу мать; но сперва  так  хочется
вволю поплавать. Слишком далеко был я от дома".
   Он ездил на электоральный съезд представлять свое племя уривера.
   Королева состарилась, и здоровье уже подводило ее,  а  в  эти  бурные
времена разумный заранее обсудит,  кого  почтить  возведением  на  трон;
конечно, сила монарха теоретически была весьма ограниченной,  однако  на
практике  производила  могучий  эффект,  когда   король   или   королева
обращались  к  мана   - моральной  силе  своего  ранга.
Тераи прежде неоднократно отвергал требования  старейшин,  уговаривавших
его в качестве магната представлять  уривера  в  парламенте.  Тогда  ему
пришлось бы оставить флот, не имея при этом склонности к  политиканству,
а  тем  более  к  формальной  политике  консенсуса,  привычной  в  столь
консервативной цивилизации, как маурайская.  Однако  он  считал  себя  в
долгу перед своим племенем, забывая о том, что уже отдал всей  стране  в
целом.
   Рану расхохотался.
   - Ну что ж, завтра с утра можно будет и побороться, -  сказал  он.  -
Ладно, папа, лодку я оставлю у причала. Но мы, наверное,  не  придем  на
обед.
   - Хорошо, иначе  я  бы  разочаровался  в  вас,  -  ответил  Тераи,  и
суденышко отправилось дальше под взрыв общего веселья.
   "Хорошие ребята, - подумал он. - Только, по-моему, у  них  ничего  не
выйдет,  разве  что  у  Рану  с  Алисабет  -  молодежь   всегда   жаждет
разнообразия, прежде чем утихомириться - но  я  бы  не  возражал  против
брака любого из моих детей с нынешним приятелем или приятельницей. -  Он
наморщил нос. - Эти, кажется, не из тех,  которых  я  часто  встречал  в
городах".
   "Почему? - подумал он, быть может, в тысячный раз. - Зачем  они  рвут
со  старыми  нормами;  как  обезьяны,  копируют  иноземцев,  бурчат   "о
моральном падении мира, замкнутого в клетке износившихся  институций"...
а поступление  рекрутов  во  флот  уменьшилось  до  небывалых,  пугающих
цифр... Ах да, Энергетическая война потрясла  всех;  она  и  мне  самому
доказала - мы не ангелы. Но нас вынудили -  разве  не  так?  И  если  мы
намереваемся передать чистую  и  безопасную  планету  тем  самым  детям,
которые ныне жалеют ее...  Но,  Лесу  Харисти,  война  ведь  закончилась
двадцать лет назад!"
   Прикосновение клюва Хити вывело его  из  задумчивости.  Тераи  ощутил
благодарность. Задумчивость была чужда  его  природе,  тем  более  когда
мысли ранили. Вместе с дельфином Тераи направился в бухту.  В  ней  было
полно  лодок.  Заметившие  его   экипажи   подступали   поближе,   чтобы
приветствовать. Возле рифа он нырнул, прибегнув к помощи спутника, чтобы
восхититься подводными глыбами и яркими рыбами. Сегодня он смог остаться
под водой лишь около трех минут, но ведь он попросту  освежал  в  памяти
сцены, изученные с аквалангом.
   Что  за  дивный,  таинственный  и  многоликий  мир!..   И   насколько
душераздирающе уязвима наша планета!
   Чуточку  утомленный  нырянием,  Тераи  взобрался  на  спину  Хити   и
последний  километр  ехал  верхом  до  причалов.  Поднявшись   на   борт
опустевшей яхты, он обнаружил нарезанную ветчину - угощение  для  своего
"коня", вытерся полотенцем, надел рубашку, брюки, сандалии. Сейчас ничто
не волновало плоть Тераи: ни  молодость,  ни  нагая  кожа.  Быть  может,
подумал он, начинают сказываться годы - не только в седине и морщинах...
***

   Небольшой городок в основном жил  торговлей,  было  в  нем  несколько
небольших фабрик... подобно жителям отдаленных островов и в  отличие  от
нозеланнеров люди племени уривера обычно предпочитали  жить  семьями  на
земельных участках, разбросанных по обширной  территории;  земледелие  в
значительной мере обеспечивало их существование как непосредственно, так
и в производстве продуктов для торговли. Переехавшие сюда  из  отечества
отдавали тяжкий и долгий труд свой горстке предпринимателей.
   Легкие  дома,  украшенные  причудливой  резьбой,  выстроились   вдоль
вымощенных кирпичом улиц, круто  поднимавшихся  кверху.  Дети  играли  с
животными, музыкальные инструменты и  голоса  пели  на  верандах,  хохот
наполнял таверну, на площади плясали. Деревья раскинули  ветви  над  его
головой: пальмы, каури, матаи, ивы; в ветвях перепархивали певчие птицы;
цветы и лианы окружали почти каждый дом; вечернее благоухание  цветов  и
соблазнительные запахи кушаний говорили - ты дома.
   Повсюду канаки и вахины приветствовали Тераи... приглашали к  себе  в
гости поболтать, выпить,  но  он  вежливо  отклонял  предложения.  Тераи
стремился домой, его ждал тодди с ромом,  жена  и  постель;  нужно  было
порадоваться маленькой Парапаре, когда та вернется домой...  а  потом  -
обед перед камином, и пусть огонь пляшет на бревнах, весело потрескивая.
Конечно, приглашения радовали его: иные из старинных семей утеряли связь
с простым народом, безусловно, Лоханнасо в этом