дующего  Капитана  Скайгольма.   Мы
полагали, что им станешь ты. Но хочешь ли ты в самом  деле  занять  этот
пост?
   - Что? - вырвалось у него.
   - Подумай, прошлым вечер6м ты вывалил на меня целую  гору  мыслей.  В
том, числе и о том, как всегда  хотел  путешествовать  и  что  должность
Капитана гвоздем приколотит тебя к месту, но, дескать, это твой  долг  и
огромный вызов твоим способностям. Но ведь с той  поры,  однако,  многое
переменилось; а не хочешь ли  ты  вместо  этого...  возглавить  полет  в
космос?
   Он стоял ошеломленный.
   - В Домене полно  Таленсов,  из  которых  получатся  вполне  недурные
Капитаны, - продолжила она. - И ты выполнишь свой  долг,  если  поможешь
любому из них взять в свои руки власть над Скайгольмом. Однако  знай:  у
нас здесь, мягко скажем, нехватка гениальных пилотов. А Орион  нужен  не
только Северо-западному Союзу. Человечеству представился последний  шанс
выйти во Вселенную.
   Задумавшись на минуту-другую, он ответил едва слышно:
   - Ты права. Ты вернула меня к жизни.
   Она поцеловала его.
   Он потер глаза костяшками пальцев.
   - Ты прекрасно понимаешь меня, - вздохнул он. - Только,  наверное,  я
более тебя знаком с политикой, невзирая на все твои дела с Карстом. Я не
стану проявлять подобный оптимизм в отношении вашего предприятия.
   - После всего, что  ты  узнал,  -  негромко  ответила  она,  -  я  не
рассчитывала на это. Только я не считаю людей всего  лишь  просвещенными
обезьянами. Безусловно, мы нагадим и  в  космосе,  как  сделали  это  на
Земле. Главное - мы окажемся там - вне пределов Земли - и  пусть  гаснет
Солнце.
   - И узнаем, и свершим, и осмелимся... - Иерн громко  расхохотался.  -
Какая пара ораторов из нас получится! - И вновь они стояли,  молчаливые,
на ветру. - Ну что  ж,  Роника,  самая  любимая  во  всей  Вселенной,  -
улыбнулся он. - Я служу Ориону... всем сердцем. Будет  ужасно,  если  мы
проиграем: не войну, а Орион. Отчасти потому, что я полагаю,  что  место
вдше именно там, отчасти потому - ты права - именно этого я хочу  больше
всего на свете, если не считать твоей любви - а в основном потому, что я
люблю тебя, а здесь лежит твое сердце. - Она повернулась к нему. - Но  я
нахлебался досыта, - остерег он, -  я  не  буду  терпеть  никаких  новых
мерзостей.
   - И я тоже, - обещала она сквозь неожиданные слезы.

2.

   После долгих многодневных  хлопотливых  сборов,  после  двух  дней  и
ночей, проведенных в тесном и душном воинском эшелоне,  было  невероятно
здорово  вновь  вдохнуть  воздух.  Кал-Гар   - пограничное поселение  в  юго-западном  Чакри,  где
кончалась железная дорога, нельзя  было  назвать  святилищем  красоты  и
восторга; руины, оставшиеся от Смертных Времен, заставляли его  казаться
меланхоличным, в противоположность  руинам,  высившимся  над  громадными
суетливым  Чай  Ка-Гоу.  Суровые  ветры  продували  побелевшую  равнину,
кружился сухой  снег,  облака  то  разрывались,  то  соединялись,  чтобы
повиснуть над ней невысоким сводом гробницы. И  все  же  Ганна  Уанговна
ощущала себя на свободе.
   Отчасти это было верно. И еще  на  востоке,  уже  в  поезде,  молодые
испуганные солдатаи постоянно нуждались в ней, их новобранцами везли  на
войну, которой они не понимали. Едва познакомясь в неведомом лагере, они
ехали,  спрессованные  в  вонючей  грохочущей  мгле  товарных   вагонов,
передавая друг другу разные пакостные слухи. Учена и пророчина, переходя
от группы к группе, разговаривала  со  всеми  и  с  каждым,  возглавляла
медитации; заставляла всех вспомнить, что биться им  предстоит  за  Гею.
Скалясь на нее, их страх отступал и забивался в темные  уголки  душ,  но
свою непреклонную ясность она могла излучать, только черпая  из  ключей,
бьющих в ее сердце.
   В Кал-Гаре вновь началась суета; люди и кони дружно рванулись наружу.
   Но стало повеселее, чем перед  отправлением,  Два  дня  солдатаев  по
очереди отпускали изучать  винные  лавки,  игорные  дома,  прочие  места
увеселений, которые предоставлял им форпост, а Ганна могла в одиночестве
побродить по прерии, подышать чистым воздухом, а потом  вернуться  вовсе
купе и поспать. Тем временем Орлук Жанович и его собратья  по  командным
постам организовывали поход.
   Западные, самые многочисленные подразделения полка Бизона,  пришли  с
Севера, через Большареку, чтобы стать под  его  команду.  Войсками  Пяти
Наций командовал Великий  Нойон  Юани.  Эти  элитные  части  можно  было
мобилизовать быстро и надежно. Им предстояло вступить в  Северо-западный
Союз через несколько перевалов в Скалистых горах.
   Потом они должны были занять  позиции  по  обоим  краям  долины  реки
Фрейзер  ,
преградив дорогу врагу - и на юг, и на  север.  Остальные  полки  должны
были собрать свои силы и привести их туда; после того солдатаи  знакомым
еще предкам путем пройдут до плоскогорий возле Юкона, а потом повернут к
морю, чтобы захватить Орион и сковать гиганта.
   Не многие знали цель. Разъяснения маураев не дошли до  всех  сельских
домов; но даже горожан не слишком смущала идея космического корабля.
   Общее мнение сходилось на том, что норри вновь затеяли игру с тем  же
дьявольским яичком, что и предыдущее поколение, но на этот  раз  маураям
потребовалась помошь в  новой  Энергетической  войне.  А  после  победы,
бурчали между собой солдатаи, и всю поклоняющуюся бесу  страну  надлежит
оккупировать и успокоить.
   Армия монгов развернулась в  походный  порядок  и  змеей  потекла  на
запад.

***

   Ганна никогда не видела гор, а слова и рисунки не  могли  донести  до
нее даже призрака их красы.
   На четвертый день пути она ехала  вместе  с  Орлуком  и  его  штабом,
отделенным примерно в третьей части колонны от своего  фургона.  Она  бы
предпочла побыть в одиночестве. Среди  этих  мужчин,  окруженная  вечным
шумом, она не могла полностью обратиться к Единству, с трепетом озираясь
вокруг, как было с ней, в начале пути. Однако  вчера  передовые  патрули
столкнулись   с   северянами,    спустившимися    с    высот.    Сегодня
самолет-разведчик обнаружил врага в небольшом  укреплении,  до  которого
оставалось еще километров двадцать.
   Орлук выслушал последние новости, вложил свое мини-радио  в  чехол  и
кивнул с каменным удовлетворением:
   - Бой начнется прежде, чем  закончится  день,  -  сказал  он.  -  Они
разворачивают полевую артиллерию, в том числе пару довольно внушительных
ракетных остановок, а пехота окапывается.
   - Ox, нет! - прошептала Ганна.
   Офицер расхохотался.
   - А вы надеялись, что они встретят нас розами? - усмехнулся он.
   - Майор, в подобном стиле с преподобной госпожой не разговаривают,  -
осадил его Орлук.
   Тот застыл в седле.
   - Прошу прощения, сэр.
   - Извинитесь перед ней, не передо мной. Она сделала больше любого  из
нас, чтобы поддержать дисциплину в этом отряде.
   - Преподобная госпожа, я поступил безрассудно, укоряю себя.
   - Не надо, - возразила Ганна. - Все это  неважно.  Мне...  мне...  не
следовало так говорить. Мы должны двигаться дальше.
   Орлук обратился с неожиданной неловкостью:
   - Дело в том, преподобная госпожа, что особого боя  не  будет:  перед
нами обычная добровольная милиция северян, к тому  же,  их  чуть  больше
батальона. Я предполагаю, что они будут дразнить нас обстрелом и пулями,
когда мы подойдем поближе. Но в такие игры играют  вдвоем,  и  мы  можем
вызвать  несколько  истребителей-бомбардировщиков,  если   те   причинят
излишнее беспокойство. Все зависит от обстановки, можно или подавить  их
стрелков, или уничтожить сам форт.
   -  Сэр,  -  сказал  другой  офицер,  -  я  хотел  бы  предложить   не
задерживаться для этого. До сих пор нам  сопутствовала  удача.  Снегопад
может причинить нам куда больше вреда и задержать нас дольше, чем жалкие
крепостцы за спиной.
   Пока им действительно везло, раздумывала  Ганна.  Всю  дорогу  погода
была ясной, хрустел морозец. Они обходились  без  лопат,  северяне  сами
расчистили дорогу после последнего бурана. С другой  стороны,  хотя  это
была только пехота, она полагала, что ее дорогие крепкие  мальчики  едва
ли пострадают от всего, чем может грозить им  высокогорье,  и,  конечно,
продолжат путь. Весеннее  равноденствие  только  что  миновало  -  через
несколько дней начало весны...
   - Возможно, - согласился Орлук и громко рассмеялся. - Как же давно  я
не воевал в горах! Хорошо вернуться в знакомые места!
   "И как я понимаю его - теперь". Сочувствие волной окатило душу Ганны.
   Она почти могла уже забыть колонну, шагавшую, выступавшую, ехавшую на
стенавших колесах к небу. Она уже  видела  в  них  еще  одно  проявление
жизненной силы, столь же прекрасное - на  собственный  лад.  Кожа  седла
поскрипывала под ней, мышцы коня ходили  под  коленями,  сладкий  аромат
животного смягчал морозец, поводья в руке и грубая шерсть  под  ладонью,
когда она прикасалась к лошади, утверждали жизнь в ней самой.
   Заполнявшие  всю  дорогу  шлемы  кивали  над  мундирами,  им  вторили
винтовки  на  плечах  пехотинцев,  пики  наездников  колыхались  подобно
пшеничному полю под ветром, знамена и вымпелы мерцали яркими пятнами  (О
флаги доблести и почета! На одном из них  было  и  ее  имя),  фургоны  и
полевые орудия грохотали, влекомые упряжками мулов. Редкие  броневики  в
блестящей броне казались драгоценными камнями - тут, там,  здесь...  Эхо
шагов и гомон плыли над  дивизионом,  Ганна  подумала,  что  звук  этот,
наверное, напоминает прибой тем, кто видел океан.
   Справа веселым голоском подтевала колонне  река.  Серо-зеленые  струи
разбивались  россыпью  бриллиантов  на   камнях,   кружили,   вихрились,
вздымались у берегов. Слева за рекой высились горы, невероятные в  своей
высоте   и   величии.   Сине-серые   бастионы   вставали    из    снега,
беспредельно-белого, искрившегося  мириадами  звездочек,  а  в  тенях  -
синего, как небо над головой. Отсюда ей не было видно вершин,  но  белые
короны сверкали впереди и за ней, великолепные и величественные.
   Солнце склонялось к полудню, освещало  ущелье,  согревало  пророчину.
Над головой кружил орел.
   "Иерн рассказывал мне об Альпах в Юропе.
   Неужели же это скверно -  стремиться  подняться  ввысь?  Сам  Каракан
Ефремовик цитировал древние записи; космические путешественники  прежних
дней видели сверху планету, казавшуюся  им  в  космосе  домом,  живым  и
бесконечно драгоценным".
   Ровное уханье послышалось между скал впереди.
   - Они пытаются остановить наш авангард, -  сказал  Орлук  безмятежно,
словно обсуждая, сколько взять за скот. - Мы наметили,  чтобы  передовые
линии отступили, увлекая врага за собой, а мы тем временем  приблизимся,
сохраняя порядок. Трубы!
   Назад полетело слово. Трубы пробудили дикие края.  Эхо  прокричало  в
ответ. Общий рев пробежал по колонне, заглушая крики сержантов.
   - А теперь, что бы ни происходило, преподобная госпожа,  -  обратился
Орлук к Ганне, - вы  будете  находиться  возле  лейтенанта  Баяна.  -  И
добавил, обращаясь к молодому человеку:
   - Лейтенант, не забудьте, что вы отвечаете за безопасность пророчины.
Не забудьте и того, чти в наших рядах она стоит целого подразделения.
   - Ах нет, - возразила Ганца. - Пожалуйста... - Боль пронзила ее.
   ("Наших?  Тогда  какова  наша  цель?  Разрушение   этих   космических
кораблей?
   Да, конечно, мы не можем позволить  безрассудным  северянам  овладеть
всей  Землей.  Но  разве  же  нельзя  потом...  нам,  и  тебе,  Иерн  из
Скайгольма...") - Посмотрите туда.
   Крик заставил Ганну посмотреть вверх. Там что-то  летело.  Серебряная
на лазури комета с длинным хвостом, прекрасная до остановки сердца.
   Прикрыв глаза, Орлук пригляделся.
   - Ракета, - объявил он. - Ну что ж, у северян их немного, к  тому  же
эта явно летит мимо.
   "Ракета, - отметила Ганна. - Неужели восходящий Орион будет похож  на
нее?"
   Небо взорвалось...

***

   Собрав силы, она неуверенно поднялась на ноги - нагая. Сорвав одежду,
взрыв бросил ее на дорогу. Асфальт  облепил  раздробленную  кость  левой
руки, там, где осталась плоть.
   Но сперва следовало забыть о муках.  Казалось,  что  не  существовало
ничего, кроме муки - огонь, который будет сжигать ее вечно. Откуда-то из
бесконечных глубин своей души она извлекла  мандалу...  Земля  крошечным
прохладным и голубым диском покоилась среди звезд космоса.
   Ей ответила мантра - живущая, танцующая и вечная  любовь...  живущая,
танцующая и вечная любовь.
   Придя в  себя,  она  увидела  дымок,  курящийся  над  распростертыми,
обугленными комьями, бывшими когда-то людьми. Пары клубились над  рекой,
хотя она перестала кипеть.
   Все  прочее...  пурпурное,  раздутое,  обваренное,  но  еще  живое...
ползло, пошатываясь, бродило вокруг, издавая какие-то  звуки.  Ганна  не
могла  разобрать  их,  должно  быть,   лопнули   барабанные   перепонки.
Недоставало и правого глаза. Она прикоснулась пальцем к глазнице и сразу
отдернула, ощутив под рукой что-то липкое, стекающее на голую кость  под
ним.
   Левым глазом смутно, но все же достаточно отчетливо она могла видеть,
на что стало похоже ее тело.
   Неважно. Она шатнулась в сторону, в пыли и пепле, тянущихся к облаку,
встающему  над  горами  огромным  грибом,   Темное   пятно   на   земле,
распростертые крылья - не орел ли, низвергнутый  с  небес?  Нет,  должно
быть, просто раскроенный череп с выжженными  мозгами.  Какие-то  силуэты
возились у ее ног в пыли. Она  направилась  вниз.  Там  в  отдалении  от
нулевой точки должен был найтись кто-то, способный понять ее.
   Спустя некоторое время она обнаружила их. У одного не было  лица.  Он
сидел, держа на руках своего товарища, на котором  осталась  лишь  часть
кожи, но который мог видеть и простонать:
   - Это она, да, это добрая госпожа.
   Ганна опустилась возле них.  Левый  сустав  не  позволял  ей  принять
позу-лотоса, и  единственной  оставшейся  рукой  она  не  могла  должным
образом благословить их. Однако...
   - Да будет мир и да возвратимся мы к Гее. Мы возвращаемся к  Гее,  от
которой и пришли мы, которая и есть мы. Да будет все красиво,  да  будет
все красиво...
   Выдохнув эти слова, она рухнула замертво.

3.

   Аудитория была набита до отказа -  и  сиденья,  и  проходы:  взгляды,
взгляды и взгляды. Вентиляция не могла унести тепло и  запах  разогретых
тел. Было душно от множества дыханий. Стоя на ногах возле выхода, Иерн и
Роника изучали, казалось, слившуюся воедино людскую массу...  освещенную
сцену.
   У микрофона стоял Эйгар Дренг. Его широкие  плечи  поникли,  и  слова
едва выползали из него. За спиной его два знамени на  стене:  зеленое  -
символ живых лесов - и белое - символ  горной  чистоты  Северо-западного
Союза; Волк и разорванная цепь его Ложи.
   - ...Пока я не получил новой информации.  Повторяю,  вчера  вторжение
монгов было остановлено; уничтожены все  силы,  которые  они  привели  к
нашим восточным пределам в Скалистые горы. Это было  сделано  с  помощью
тактического ядерного оружия. Войска  эти  представляли  собой  отборные
части полков, и едва ли монги в скором времени смогут вывести  новые  на
поле боя. Сообщают об ужасе, охватившем страны монгов. - В голосе его не
было триумфа. - Наши службы новостей  принимают  сообщения  об  ужасе  и
ярости, охвативших... цивилизованный мир. В Виттохрии  Шеф  заявил,  что
ничего  не  знал  о  бомбардировке,  и  отрицал   причастность   к   ней
правительства; во всем поддержал маураев и призвал норрменов разыскать и
наказать всех  виновных.  Впрочем,  не  слышно  и  о  том,  чтобы  толпы
штурмовали Собрания Волка или атаковали его  членов.  Напротив,  в  ряде
сообщений говорится о  праздниках  на  улицах.  В  Велантоа  королева  и
премьер-министр выступили с совместным заявлением. Все вы слышали и его,
и все прочие речи... словом, дело - дерьмо. - Он распрямился. - Да, Волк
выслал на восток свои отряды -  именно  туда,  где  ожидалось  вторжение
монгов. Я сам не знал этого до вчерашнего дня...  Устроить  засады  было
несложно. Не знал я, что предназначенное для Ориона ядерное топливо было
отдано для изготовления оружия. Но, учитывая всю вынужденность  подобной
меры, я не понимаю, почему партия с белым флагом  не  отправилась  перед
этим  на  мирные  переговоры  с  монгами...  Не   понимаю,   зачем   нам
потребовалось убивать их  десятками  тысяч.  Правда,  они  действительно
представляли угрозу для нас, а я не военный.
   А сейчас я уступаю, трибуну главе нашей службы безопасности  капитану
Микли Карсту из морской разведки. Он обещал рассказать нам больше.
   Эйгар тяжело сошел со  сцены,  Микли  вспрыгнул  на  нее.  Он  был  в
мундире, медали на груди блестели, в движениях его чувствовалась лихость
победы. Микли схватил микрофон, как если бы это было оружие, и склонил к
нему свою седую волчью голову.  Свободная  рука  его  жестикулировала  -
размахивала, указывала, рубила, резала, а голос звенел:
   - О'кей, леди и джентльмены, друзья мои по Ориону. Я объясню вам  все
почему. Потом вы можете разодрать меня на части, если хотите,  поскольку
это я, именно я, и никто другой устроил погром. Не один, конечно... но я
был вдохновителем, устроителем, поощрял и подталкивал  все,  что  шло  с
трудом, и потому отвечаю за все... Более того - горд этим!
   Аудитория застонала. В стоне звучал оргазм.
   - Начнем  с  самого  начала,  -  как  молотком,  стучал  Микли.  -  Я
предчувствовал,  что  мы  можем  оказаться  в  отчаянной   ситуации.   В
действительности иного нельзя  было  ожидать.  Орион  всегда  был  игрой
отважных мужчин и женщин,  решивших  рискнуть  всем  ради  свободы.  Так
поступили вы, мои друзья, так поступила наша страна... И разве наше дело
не  заслуживает  минимальной  страховки,   предусмотренной   на   случай
катастрофы?
   Чем так ужасна атомная энергия? Она чище и безопаснее,  чем  уголь  и
синтопливо; она отвечает долговременным требованиям высокоиндустриальной
цивилизации, в отличие от солнечной энергии, в ней ключ к двери, ведущей
в космос. Это знали ваши родители, которые пытались воспользоваться ею в
мирных  целях.  Маураи  сокрушили  их,  поскольку  подобное  предприятие
сокрушило бы их собственную уютную гегемонию. Вы знаете истину сами. Вот
почему мы сооружаем Орион - чтобы освободить наших  соотечественников  и
всю человеческую расу.
   Дальше я хочу спросить вас, чем  плохо  организованное  использование
ядерного оружия? Неужели человек, получивший в  грудь  копье  или  пулю,
мертв в меньшей степени? Неужели быть сраженным шрапнелью  или  пламенем
огнемета менее больно? С чем мы имели дело все эти столетия,  как  не  с
табу? Это предки маураев одарили нас этим словом; как вам известное табу
- это бесполезный запрет.
   Микли подождал, чтобы все прочувствовали его слова, и  продолжил  уже
спокойнее:
   - Нет, мы  не  собираемся  забрасывать  земной  шар  многомегатонными
бомбами, учиняя на Земле новый Судный День. Мы не сделаем  этого;  кроме
того, у нас просто нет средств. Мы сделали только одно - как и следовало
- просто защитили себя.
   Монги, подобно маураям, явились на нашу землю агрессорами, они напали
на нас без всяких причин. В Энергетической  войне  свободные  мужчины  и
женщины сражались, чтобы защитить свои дома  и  свободу.  Они  потерпели
поражение не из-за недостатка отваги, а потому, что руки их были связаны
табу. Но тогда война велась один на один. А сейчас, как и всегда, нам не
хватает войск, чтобы защитить нашу восточную границу  от  монгов,  когда
маураи  взяли  нас  за  горло  на  западе.   Поэтому   Ориону   пришлось
предоставить своим немногим защитникам средство, которого потребовала их
преданность.
   Директор Дренг спрашивал - и весьма правильно - почему  мы  не  могли
припугнуть врага одним из таких зарядов, чтобы предупредить его.
   Директор Дренг вполне понятным  образом  потрясен.  Его  занятость  и
быстрота развития событий помешали ему обдумать эти вопросы. Я  надеюсь,
что вы сделаете так теперь, Эйгар Дренг.