Маршалл смертельно ранена. Она жертва, она ждет хищника вроде
него, который, оказавшись рядом, восстановит равновесие в природе.  Все,
ему пора браться за дело. Да, Роксана Феликс - умная женщина.
   Наблюдая, как Снежная Королева подписывает  себе  смертный  приговор,
Джейк Келлер не смог удержаться от улыбки.
   - Спасибо, - вежливо поблагодарил он, забирая бумаги. -  Замечательно
все-таки. Как все это мило - я имею в виду ребенка Тома  и  Джордан.  Ты
тоже так считаешь?
   - Конечно, - с трудом проговорила Элеонор, заставляя себя  посмотреть
в глаза вице-президенту.
   Джейк Келлер ответил совершенно бесстрастным взглядом.
   - За все время, сколько я знаю  Тома,  никогда  не  видел  его  таким
счастливым, - сказал он.
   Потом снова дружелюбно улыбнулся и вышел.
 
*** 
 
   Меган гордо вышла из "БМВ", кинула ключи служащему, приказав отогнать
машину на стоянку. Парень обычно  казался  ей  чопорным  и  надменным  в
серебристо-серой форме "Артемис".
   - Припаркуй сзади, - резко бросила она. - И  ближе  к  выезду.  Может
быть, сегодня мне придется уехать рано.
   Он изумленно взглянул на нее. Потом еще раз. И даже в  третий.  Меган
заметила удивление и сомнение в его взгляде - на самом ли деле это Меган
Силвер? Заледеневший комок нервов внутри ее начал потихоньку оттаивать.
   Сегодня был первый день  репетиций.  Они  продлятся  в  Лос-Анджелесе
неделю, в них заняты Зак с Роксаной и несколько актеров, занятых в ролях
второго плана. А потом вся съемочная группа  отплывает  на  Сейшелы,  на
натурные съемки. Дэвид сказал, что  и  она  понадобится  -  ей  придется
переписывать сценарий по ходу дела, и, судя по его словам, работы  будет
более чем достаточно.
   С момента запуска фильма это был первый  день,  когда  она  могла  не
работать и отдохнуть и увидеть большинство занятых в фильме актеров.  Не
говоря о Фреде Флореску, самом влиятельном режиссере своего поколения  и
новом боссе. Встреча с ним волновала и пугала Меган. Она  видела  фильмы
Флореску. У них был стиль, они имели успех, о Флореску  говорили  как  о
новом Спилберге. Его последняя картина принесла сто пятьдесят  миллионов
долларов. Почти чистый доход, поскольку  Флореску  снимал  его  с  очень
малым бюджетом.
   Что касается фильма "Увидеть свет",  он  будет  делаться  на  хорошие
средства - благодаря  ее  экзотическому  сюжету.  Меган  надеялась,  что
мистеру Флореску все-таки понравится сценарий такой как есть.
   Оправившись от удивления, служащий "Артемис" коснулся головного убора
и открыл дверцу машины Меган.
   - Мадам, - сказал он с восхищением.
   О да, насмешливо подумала Меган, направляясь к месту встречи  группы,
павильону звукозаписи. Сцена повторится. Сейчас все увидят  новую  Меган
Силвер.
   Да, она стала совершенно  другой.  Теперь  она  будет  и  вести  себя
соответственно. Может, конечно, ей не переплюнуть Роксану Феликс, но  по
крайней мере она заставит эту дрянь задуматься.
   Съемочную  группу  было  заметно  издалека.  За  двести  ярдов  Меган
услышала возбужденный говор, увидела  начальников  производства,  мелких
подхалимов,  которые  отчитывались  перед  этим  ничтожеством,   Джейком
Келлером, суетились вокруг него. Меган придержала шаг, чтобы как следует
сориентироваться. Освоиться. Она увидела Дэвида - он выглядел прекрасно:
холеный, в светло-коричневом костюме от Армани. Он стоял рядом с  парнем
с черными длинными волосами, в джинсах и  майке  с  надписью  "Нирвана".
Должно быть, это Флореску? Да, он. Ох!
   Зак, в майке "Металлика" и джинсах, смотрел на режиссера, и  на  лице
его было написано уважение.
   Меган хмыкнула. Надо же! Зак Мэйсон кого-то уважает!
   И Роксана. Не более  исключительная  сегодня,  чем  обычно.  Какие-то
притворно-скромные брюки из бледно-голубото шелка, под цвет им лодочки и
темные очки. Она рядом с Заком. Ну, сука, сегодня ты меня не  разозлишь.
Ни за что.
   Там были и другие актеры, и Меган не  смогла  справиться  с  собой  -
слегка  покраснела.  Никогда  ей  не  доводилось  видеть  сразу  столько
известных лиц: Мэри Холмс, Джек Ричарде, Роберт Финн, Сет Вэйс.  Но  она
быстро овладела собой. Все они здесь  по  одной-единственной  причине  -
она, Меган, написала для них подходящие роли... Это прежняя Меган должна
была бы преисполниться восторгом, а новая и глазом не моргнет.
   Меган медленно подошла к ним, раскачивая бедрами.
   - Привет, мальчики, - холодно бросила она. - Извините  за  опоздание.
Фривэй был забит на несколько миль.  -  Меган  сделала  паузу,  упиваясь
потрясением на лицах узнавших ее коллег. -  Дэвид,  почему  ты  меня  не
представишь? Я вряд ли всех знаю. А это никуда не годится.
   - Меган? - спросил Зак Мэйсон.
   - Меган! - ахнул Дэвид Таубер.
   - А кто же еще? - Она пожала плечами.
   Таубер не мог поверить своим глазам. Меган исчезла.
   Прежняя  мышка,  робкая,  невидимая  маленькая  Меган  с   невероятно
красивыми каштановыми волосами, просторными  майками,  длинными  юбками.
Вместо нее появилась высокая  стройная  женщина  с  красивой  фигурой  и
загорелой кожей. Длинные стройные ноги на высоких каблуках кончались под
мини-платьем из черной лайкры в облипку, ничего не оставлявшим для  игры
воображения. Оно обрисовывало ягодицы и груди, казавшиеся большими из-за
ультра-лифчика. Все это Меган швыряла в лицо Роксане, делала  вызов.  Но
удивление на этом не  кончалось.  Пояс  Гуччи  свободно  облегал  осиную
талию,  на  левом  запястье  болтались  часы  "Пьяже".  Длинные   мягкие
каштановые локоны  исчезли,  вместо  них  была  ослепительно  платиновая
стрижка, Мэрилин Монро  могла  бы  ей  только  позавидовать.  Обычно  не
тронутое косметикой лицо было очень тщательно и профессионально сделано.
Дорогой макияж, румяна с бронзовым отливом, темно-зеленые тени для  век,
полные блестящие губы, обведенные по контуру, блестели, как влажный алый
бантик.
   Она  выглядела  очень  сексуально.  Требуя  внимания,  Меган  как  бы
открывала новое, свежее, желанное тело, словно выставляла  его  напоказ.
Но появилось в ней что-то более значительное, чем волосы другого  цвета.
Дэвид готов был начать трахаться с Меган по приказу  Роксаны  Феликс,  и
нельзя сказать, что эта перспектива его не устраивала.
   Сейчас он понял, что сделает  это  с  удовольствием.  С  новой  Меган
Силвер, признавал Дэвид, он не прочь иметь дело.
   Как и Глория Рамирес, Меган была крепкая. Как и он. Как Роксана.  Как
та амбициозная девочка, с которой он трахался на прошлой неделе.
   Меган Силвер больше не маленькая идеалистка.
   Она тверда как никогда.
   - Меган, ты выглядишь потрясающе, - признался Дэвид, чувствуя, что  у
него возникает эрекция. - Разве я не прав, Роксана?
   - Очень впечатляюще, - ледяным тоном произнесла Роксана Феликс.
   Таубер стал представлять ее  Фреду  Флореску  и  остальным,  и  Меган
испытала незнакомое ей потрясающее чувство, когда все смотрят  на  тебя,
когда мужчины таращат глаза и шарят ими по телу. Она испытала совершенно
новое ощущение - быть объектом желания. Мужчины пялились на нее.
   Все, кроме одного. Меган пожала руку  последнему  представленному  ей
человеку и украдкой поглядела в сторону Зака Мэйсона.
   Он тоже не  отрывал  от  нее  глаз,  но  в  его  взгляде  она  прочла
потрясение, отвращение и презрение.
   "Ну и пошел ты! - в гневе подумала Меган и повернулась к  Дэвиду.  Он
обшаривал ее новым голодным взглядом,  тем  самым,  который  она  хотела
увидеть с тех пор, как впервые встретилась с  ним.  -  Я  Дэвида  всегда
хотела. Не тебя".
   Зак Мэйсон для нее ничего не значит. Ведь так?
   Так.
   Меган уверенно взяла Дэвида Таубера под руку и широко улыбнулась. Так
широко, как могла.
 
*** 
 
   Она остановилась у  дома  Дэвида  без  пятнадцати  двенадцать,  резко
осадив "БМВ" и повернув к его парковке,  уверенная,  что  сумела  заодно
показать загорелое бедро, когда давила на тормоз. Боже, даже машину  она
теперь водила иначе.
   Но все это работало!
   - Спасибо, что подбросила, - сказал Таубер, и от Меган не ускользнула
хрипотца в голосе и впечатляющий бугорок спереди под брюками.
   Вот это да! Она заводит его!
   - Нет проблем, - ответила она самым обыденным голосом.
   - Ты знаешь, я подумал, может, поднимешься  выпить  со  мной  чашечку
кофе? - предложил Дэвид.
   Меган посмотрела ему в глаза и прочла в них желание.
   Страстное желание. Он хотел именно ее.
   Как бы Роксана сыграла эту сцену?
   - Если я пойду наверх, мне захочется  больше,  чем  кофе,  -  сказала
Меган.
   Таубер улыбнулся  той  самой  улыбкой,  которую  она  желала  увидеть
столько месяцев! Он отстегнул ремень безопасности, наклонился к Меган и,
найдя ее грудь, принялся тереть и гладить соски. Губы и  язык  оказались
возле самого рта Меган, ее тело отвечало на его  опытные  движения.  Она
подалась вперед, прижалась к  нему.  Все  сомнения  отступили,  осталось
только страстное желание физической близости.
 
Глава 23 
 
   Элеонор Маршалл ринулась в  женский  туалет,  заскочила  в  ближайшую
кабинку и с трудом закрылась изнутри - пальцы дрожали  и  не  слушались.
Она опустилась на колени  и,  задыхаясь,  схватилась  обеими  руками  за
унитаз. Ее вывернуло. Спазмы волна  за  волной  сотрясали  тело,  и  она
стояла на коленях, дрожа и корчась, пока все не прошло. В горле саднило,
желудок, кажется, звенел от пустоты.
   Элеонор  спустила  воду   и   глубоко   вздохнула,   тщетно   пытаясь
успокоиться. Потом  потянулась  в  потайной  карман  красивого  бежевого
пиджака и вынула три предмета, которые принесла с собой.  Зубную  щетку,
тюбик пасты и маленький флакон с освежителем для рта.
   "Обычно мужчины-начальники, которым приходилось  много  работать  под
стрессом, реагируют на переутомление язвой желудка,  -  устало  подумала
Элеонор, - Почему у  меня  такого  не  может  быть?  Женщине  еще  проще
заработать язву".
   Она почистила зубы и сполоснула рот прямо в кабинке, благодаря  Бога,
что никого нет, никто не слышит ее. Эти приступы случались  у  нее  рано
утром, когда нет даже секретарш. Но Элеонор боялась дня,  когда  ужасные
спазмы в животе схватят ее посреди совещания или во время ленча.
   Когда в туалете полно народу. Ей трудно будет скрыть свое  состояние,
поползут слухи: Элеонор Маршалл больше не  выдерживает  напряжения,  она
слабеет, каждый день ее тошнит на работе...
   Элеонор медленно встала, оглядела  голубовато-белые  холодные  стены,
пытаясь взять себя в руки и вернуться в кабинет. Сейчас уже  лучше.  Она
еще раз спустила воду, открыла дверь и посмотрелась в  зеркало.  Бледная
как простыня, но выглядит неплохо.  Брючный  костюм  от  Ральфа  Лорена,
белая крахмальная блузка от Донны Каран  и  черные  лодочки  от  Уолтера
Стайгера.
   Элегантность и строгость, как всегда.  Самая  подходящая  одежда  для
Элеонор Маршалл, президента "Артемис студиос", бесчувственной  и  всегда
владеющей собой.
   Она улыбнулась. Ну что ж, ее вселенная рушится, но  по  крайней  мере
она одета как полагается.
   Джордан Кэбот Голдман беременна от своего  мужа.  Она  носит  ребенка
Тома. Ребенка мужчины, которого любит. И мужчины, на которого  надеялась
она,  Элеонор,  с  молчаливым  отчаянием  уже  пятнадцать  лет   подряд.
Человека, с которым она наконец соединилась в любовном порыве и  провела
самую прекрасную ночь в своей жизни. Человека, которого она  никогда  не
сможет иметь рядом. И у нее нет никакой возможности избежать  страданий,
игнорировать его, не встречаться с ним, выбросить  его  из  головы,  как
сделала бы любая другая любовница. Нет. Она вынуждена видеться  с  Томом
каждый день. Ежедневно быть свидетелем бесконечного потока поздравлений.
Цветы засохнут в конце концов. Но этим все не кончится. Каждый  продюсер
или а; сит, который с ним встречался,  начинал  разговор  с  этой  темы,
каждое совещание открывалось поздравлениями, добрыми пожеланиями, а чаще
всего советами и шутками, которыми обмениваются отцы.
   Джордан стала приходить в офис, и хотя  Элеонор  старалась  держаться
подальше, она все равно не могла не видеть соперницу  хотя  бы  изредка.
Лицо  Джордан,  невероятно   молодое,   светилось   здоровьем,   она   с
удовольствием   принимала   поздравления.   От   этого   Элеонор    было
по-настоящему больно. Видеть, как Том  вскакивает  и  открывает  Джордан
дверь, кидается за стулом для нее,  не  дает  поднимать  ничего  тяжелее
фарфоровой кофейной чашки. Он обращался с женой, как с самой драгоценной
вещью в мире, самой хрупкой, которая может разбиться в любую секунду.
   Она не просто потеряла Тома Голдмана. Она испытывала ужасное чувство,
когда  изо  дня  в  день  на  открытую  рану  сыплют   соль.   Как   это
несправедливо!  Джордан  двадцать  четыре  года,  она  беременна  первым
ребенком, сыном или дочерью Голдмана, и потом будут  еще  дети.  Элеонор
где-то прочитала, что двадцать четыре года для американки - это  средний
возраст для замужества. Двадцать  пять  -  самое  прекрасное  время  для
рождения первенца. Итак, блондинка с голубыми глазами, эта  американская
Барби, все делает правильно. А ей, Элеонор Маршалл, почти сорок, она  до
сих пор одинока и до сих пор без детей.
   Год назад она бы и не  обратила  внимания  на  свой  возраст  и  свою
бездетность.  Ничто  подобное  Элеонор  не  волновало.  Но  беременность
Джордан изменила все. Она обострила спрятанные в глубине души сожаления,
и теперь Элеонор не могла думать ни о чем другом.
   Ее тоска по ребенку стала наваждением. Она думала  о  нем  постоянно.
Разве Элеонор могла заниматься делами?
   Джордан  сказала,  Джордан  сделала.  И  так  целый   день.   Элеонор
вспоминала историю  о  Елизавете  Английской.  Когда  ей  сообщили,  что
королева Шотландии Мария родила принца,  она  отвернулась  к  стене.  На
вопрос,  в  чем  дело,  она  ответила:  "Королева   Шотландская   родила
прекрасного сына.
   А я бесплодная деревяшка".
   Бесплодная  деревяшка...  Именно  такой  чувствовала  себя   Элеонор.
Бесплодная. Пустая. Потерянная.
   Ей было бы  легче,  окажись  она  похожей  на  женщин  вроде  Изабель
Кендрик, которые хотели быть замужем, иметь детей, положение в обществе.
То есть занять место в ковчеге,  в  который  берут  только  парами.  Да,
Элеонор могла  бы  иметь  пару,  если  бы  захотела.  Пол  Халфин  готов
жениться, холеный, преуспевающий, с уже купленным обручальным кольцом  и
билетом в уверенную, респектабельную жизнь.
   Элеонор  разгладила  мягкие  лацканы  кашемирового  пиджака.  Сколько
женщин готовы на все ради такой возможности.  Даже  на  убийство...  Она
пыталась быть благодарной судьбе, которая подарила  ей  такой  шанс.  Но
никогда она не хотела брака ради брака. Она собиралась  выйти  замуж  по
любви. Она жаждала видеть своим мужем Тома Голдмана.
   Она хотела, чтобы ее ребенок  был  яркой,  сверкающей  звездочкой,  в
которой светились бы ее собственные гены, соединившиеся с генами лучшего
из возможных отцов.
   Умнейшего, интереснейшего, интеллигентного и страстного мужчины. Тома
Голдмана.
   Месяц назад Элеонор, возможно, и выбросила бы все это из  головы,  но
предостерегающие слова доктора Хэйди о шести  месяцах  звенели  в  ушах.
Надо было что-то решать с Полом. В конце концов, разве Том Голдман давал
ей надежду? Он женился на своей глупой принцессе. Вот и все...
   Но разве не было намеков в офисе? Встречи у  Изабель?  И  потрясающей
ночи в Нью-Йорке, когда  он  потянулся  к  ней  и  своим  прикосновением
разбудил ее тело и взорвал душу?
   Она могла бы принять решение, успокоиться, смириться, осесть. Но  Том
отнял у нее такую возможность. В те замечательные часы он словно  открыл
ей наконец, что такое жизнь,  открыл  все,  что  она  в  состоянии  была
почувствовать... Открыл ее самой себе.
   Сукин сын, подумала Элеонор и с трудом сдержала набежавшие слезы.  Ты
сделал мое положение в десять раз хуже.
   Ты сделал мою боль невыносимой.
   Качая головой, Элеонор открыла дверь туалета и быстро  пошла  в  свой
кабинет. Из автомата взяла пластиковый стаканчик кофе, вынула из сумочки
нетронутый завтрак. У нее  не  было  времени  поесть  перед  выездом  на
работу, потому что  в  эти  дни  она  приезжала  на  студию  в  половине
седьмого. Так было надо. На работе кризисная ситуация.
   Она отпила водянистого кофе и взялась за  отчет  по  фильму  "Собачьи
дни". Комедия, которую она купила  за  полмиллиона  долларов  и  которую
теперь надо сильно переделать. Режиссер  сцепился  со  сценаристом,  три
ведущих актера ушли в последнюю  минуту,  оставив  Элеонор  решать,  что
делать  дальше.  В  контракте  режиссера  Мэри  Тронт   был   пункт,   в
соответствии с которым "Артемис"  теряла  два  миллиона  долларов,  если
Элеонор запретит картину. Но если фильм провалится, потери  вырастут  до
трех миллионов.
   И "Собачьи дни" - это только одна из неудач. Студия потерпела еще два
фиаско по маркетингу в Юго-Восточной Азии. Они продвигали  там  "Тяжелую
артиллерию", прошлогодний хит "Артемис", приключенческий фильм  из  тех,
что обычно  хорошо  идут  в  Азии.  Но  название  в  переводе  оказалось
неудачным, оно противоречило местным обычаям  почитания  предков.  Кроме
того, Элеонор обвинили в подтасовке цифр, и ей пришлось  нанять  бригаду
юристов, чтобы остановить запущенный маховик и не довести дело до суда.
   Вот такая теперь у нее жизнь... Элеонор невыносимо жалела себя, глядя
на плывшие перед глазами слова и цифры, в которые  она  никак  не  могла
вникнуть. В последний месяц одна катастрофа за другой.  Они  разразились
сразу  после  триумфального  выступления  на   заседании   правления   в
Нью-Йорке. Неудача за неудачей. Элеонор утратила  способность  управлять
студией, руководить ею как надо. А Том  Голдман  всегда  рассчитывал  на
нее. Он выбрал именно Элеонор для  этой  работы.  Постоянно  приходилось
тратить  время  и  силы,  чтобы  придумывать,  как  решить  возникшую  в
последнюю минуту проблему.
   В кабинете было прохладно: лопасти  кондиционера,  бесшумно  крутясь,
гоняли ветерок по комнате,  защищая  Элеонор  от  жара  яркого,  жгучего
солнца, но прохлада не помогала ей сосредоточиться. Элеонор  понятия  не
имела, как это могло случиться. Она чувствовала себя беспомощной, словно
дело, которым занималась столько лет,  выскальзывало  из  рук...  А  как
иначе  объяснить,  что  неприятности  возникают  именно  тогда,   когда,
казалось бы, все уже решено?  Бюджет  она  сама  одобрила,  бумаги  сама
подписала...
   Как же она могла допустить такие грубые просчеты? Элеонор  спрашивала
себя, и лоб ее при этом хмурился. Ведь собранность - ее  вторая  натура.
Как же могло такое случиться?
   Волнение охватило Элеонор. Сейчас  не  время  для  неудач.  Стоит  ей
ослабить внимание, как  акулы  мгновенно  почуют  добычу,  и  тогда  она
потеряет не только Тома, но и работу.
   Элеонор начала делать заметки по "Собачьим дням".
   Губы сжались в твердую линию. Ну,  если  они  рассчитывают,  что  она
выбросит белый флаг, то им придется, черт побери, долго  ждать.  Она  не
могла помешать Тому Голдману  разбить  ее  сердце  -  известно,  любовью
управлять нельзя, именно поэтому она так опасна.  Но  "Артемис  студиос"
находится под ее контролем, и она не собиралась  выпустить  ее  из  рук,
сколько бы пожаров ни пришлось погасить.
   Она всю жизнь боролась, чтобы пробиться  наверх.  И  уж  конечно,  не
собиралась сдаваться сейчас.
   В дверь постучали.
   - Войдите, - рассеянно сказала Элеонор. - Мария, это  ты?  Мне  нужен
контракт Мэри Тронт и стенограмма обсуждения сценария. И еще я до смерти
хочу настоящего кофе.
   - Ты хочешь только кофе? - ласково спросил Том Голдман.
   Элеонор испуганно вздрогнула и подняла глаза. К ней  подходил  Том  с
обычным бумажным пакетом. На нем был тот же черный  костюм,  который  он
надевал в Нью-Йорке, золотые часы "Картье"  и  гарвардский  галстук.  Он
выглядел великолепно.
   -  Никаких  пончиков,  -  сказал  Голдман,  вынимая  два   стаканчика
проф