кий факел. Пока унылый, он словно ожидал, когда можно
взмыть в небо ярким пламенем.
   Элизабет дрожала. Она не хотела  расплакаться,  но  явно  нервничала.
Сейчас она была одной из толпы, до тех  пор,  пока  камеры  Би-би-си  не
возьмут ее лицо крупным планом. Люси  Мэнсфилд,  бобслеистка,  несла  их
флаг. Как же она должна себя чувствовать?
   Среди  зрителей  ее,  Элизабет,  семья.  Тони,  себялюбивый  ублюдок,
пугливая Моника и два полубрата, которых  она  едва  знает.  В  их  ложе
сидели Фрэнк Стонтон и еще несколько человек из "Дракона". Но они  никак
ее  не  волновали.  Ганс  затерялся  где-то  на  трибунах,  но   не   на
официальных, отказавшись выйти на арену в составе британской команды.  Я
швейцарец, твердо заявил Ганс Вольф. Элизабет подумала: а он, интересно,
заплакал бы?
   И сразу отвергла эту мысль. Ганс Вольф  никогда  не  плакал.  Похоже,
даже в момент рождения.
   Карен, Кейт, Жаннет стояли рядом, но даже не пытались заговорить. Она
улыбнулась. Семья и команда одинаковы. Окруженная  людьми,  но  один  на
один с собой, подумала Элизабет.
   Она подумала: а что, интересно, сейчас чувствует Джек?
   Длинные с рыжинкой волосы лежали на  спине  поверх  жакета.  В  свете
телекамер они казались почти платиновыми. Может быть, это...
   - Великобритания! - раздался голос.
   Элизабет  подтянулась,  когда  колонна  направилась  к  выходу.  Люси
подняла флаг, и он затрепетал на ветру.
   Элизабет подавила волнение, улыбнулась и махнула рукой, как королева.
   В конце концов, на них смотрит весь мир.
 
Глава 33 
 
   Нина сидела в офисе и думала о будущем.
   Выбор у нее ограничен. Хотелось верить,  что  у  Тони  есть  какие-то
объяснения происшедшему. Поскольку в вестнике ей не отдали должного - ее
имя даже не упомянуто,  -  все  выглядело  просто  как  очередной  успех
команды "Дракона".
   После  многих  атак  миссис  Перкинз  наконец  призналась,  что  Тони
возвращается в Англию завтра. Он не  может  потратить  целую  неделю  на
Швейцарию, ублажая близких, в то  время  как  акции  "Дракона"  взлетали
вверх с такой фантастической быстротой.  Уж  она-то  хорошо  знала  его.
Покупай быстро, пока деньги льются потоком, пока они  не  стали  добычей
для более крупных акул, желающих обеспечить себя хлебом с маслом.
   - Вы  не  могли  бы  попытаться  соединиться  со  Швейцарией,  миссис
Перкинз? Мне необходимо срочно встретиться с мистером Сэвиджем.
   - Зачем?
   - Боюсь, это касается только меня  и  лорда  Кэрхейвена,  -  спокойно
ответила Нина.
   "Да запихни ты свои вопросы себе в задницу!" - мрачно подумала она. В
какую бы игру с ней ни играл Тони, но она пока важная персона  в  фирме.
Лимузин в аэропорту, раболепствующий швейцар да и сам факт, что  Милдред
Перкинз отвечает на ее звонки, - все означало одно: она в  числе  друзей
Тони. В общем,  миссис  Перкинз  наверняка  решит,  что  Нина  назначает
свидание. А это уже ее не касается, и она не станет мешать удовольствиям
Тони.
   - Конечно, мисс Рот, - пискнула в ответ  миссис  Перкинз  и  повесила
трубку.
   Когда Нина вернулась с ленча, на автоответчике было  сообщение.  Тони
назначил время и место: в девять вечера в "Холкине". Голос  у  него  был
довольный: он полагал, что Нина наконец образумилась. И конечно, на  уме
у него не было ничего, кроме секса.
 
*** 
 
   Элизабет стояла  на  старте  Лоберхорна  спокойно,  расслабив  мышцы,
ожидая, когда ее  вызовут.  Первая  в  супергиганте  и  двух  скоростных
спусках во Флимсе, вторая в слаломе после  Левьер.  Луиза  свалилась  на
трассе в Кассонсе. Мари ле Бланк пришла второй в супергиганте.
   Сейчас  ее   соперницы   рассеяны.   Британские   бульварные   газеты
удерживались  от  оценок,  но,  во  всяком  случае,  перестали  обливать
Элизабет Сэвидж грязью.
   Ганс был холоден как лед. Он разрешил ей сделать  короткое  заявление
на Ай-ти-ви. И все. После Флимса он сказал ей, что надо  поработать  над
слаломом. Добрый старина Ганс. Элизабет знала, что сейчас  он  внизу,  у
подножия горы, и очень переживает.
   Женщинам никогда раньше не разрешали катать дистанцию Лоберхорн, даже
на международных соревнованиях на Кубок. Люди погибали на  этой  трассе.
Лыжи запутывались в оранжевых оградительных сетках. В тумане они влетали
прямо в деревья, набрав слишком  большую  скорость  после  нескончаемого
правого  поворота.  Мужчины  ломались,  как  куклы.   Ответственные   за
безопасность орали, протестуя, но девушки сами  хотели  кататься,  а  ТВ
жаждало сенсаций. На Лоберхорне еще не было  установлено  рекорда  среди
женщин, и Жаннет Фрэйзер из Великобритании установила  его  первой.  Три
минуты пятнадцать секунд. Первый и последний рекорд в ее жизни.
   Луиза Левьер прокатилась за три и восемь. Хейди Лоуфен  -  за  три  и
семь. Мари -  за  три  и  десять.  Ингмар  Листром,  шведка,  присела  в
стартовом  домике  в  своем  бело-желтом   костюме.   Раздался   выстрел
стартового пистолета, и она бесшумно скользнула на спуск. Толпа  сходила
с ума, кричала, улюлюкала, потрясая  колокольчиками  и  трещотками.  Она
должна быть следующей.
   -  Номер  восемь.  Представительница  Великобритании,  леди  Элизабет
Сэвидж!
   Элизабет вышла на старт. Она была любимицей болельщиков, и шум  толпы
просто   оглушал.   Неодобрительные   свистки   смешались   со    звоном
колокольчиков и свистом одобрения. Все же  это  толпа  соотечественников
Хейди и  Луизы.  Пошел  отсчет  времени,  но  она  чувствовала  себя  до
странности спокойно. Нервы, которые дрожали всего несколько минут назад,
унялись, как только  она  оказалась  на  старте.  Краем  глаза  Элизабет
увидела плотную толпу за сеткой ограждения, яркие  флаги  Великобритании
на фоне белого снега, за ними олимпийские телебашни,  а  над  всем  этим
нависал черный, тяжелый каменный Шилтхорн. Он вечный и безразличный, как
все Альпы. И неизменный. Олимпиады приходили и  уходили  из  этих  долин
бесследно.
   Она оттолкнулась.
   Толчок, она наклонилась как можно ниже, почувствовала,  как  тело  ее
набирает скорость, летя, словно пуля.
   Элизабет подпрыгнула, приземлилась плавно и четко,  толпа  закричала,
но она была уже впереди на сотню ярдов.
   Сейчас надо обогнуть деревья, очень  осторожно,  присесть  еще  ниже.
Теперь через туннель. Предыдущие лыжницы снег уже  примяли,  поверхность
глаже, здесь можно развить  еще  большую  скорость.  Теперь  долго-долго
направо, промелькнуло в голове Элизабет, словно вспышка. Но она на сотую
долю секунды перед поворотом чуть накренилась влево и думала, что больше
не  выправится  из-за  силы  притяжения.  Однако   сумела:   вскинулась,
выпрямилась. Она ехала слишком быстро, чтобы видеть флажки или  отметить
одобрительные крики. И вот финиш!..
   Элизабет пролетела через  ворота,  но  не  смогла  достаточно  быстро
снизить скорость, споткнулась и упала, накрытая  поднятым  ею  же  самой
фонтаном снега. Чувствуя себя как идиотка, вскарабкалась на ноги.
   Наступил  миг  ожидания.  Элизабет  ненавидела  эти  моменты:  сердце
останавливается, ни вздохнуть, ни выдохнуть, пока не высветятся на табло
результаты. Подошел Ганс, положил костлявые руки на ее сильные плечи.
   Три-шесть, пять-пять. Толпа дико взревела. Ронни Дэвис подпрыгнул  на
три фута. На ноль сорок пятых секунды быстрее Хейди Лоуфен.  Швейцарская
команда  с  неудовольствием  отвернулась.  Телевизионщики   кинулись   к
Элизабет, и Ганс незаметно  кивнул  ей.  Она  продвинулась  еще  немного
вперед. Время, которое она отыграла, короче, чем один удар сердца, но  в
результате этого Британия  сейчас  первая.  Швейцарки  на  втором  и  на
третьем местах.
   - Леди Элизабет, Си-эн-эн.
   - Леди Элизабет, можете сказать несколько слов Ай-ти-ви?
   Вспышки  камер  светили  прямо  в  раскрасневшееся   лицо   Элизабет.
Микрофоны, как пушистые черные шарики, повисли  у  нее  над  головой,  а
кто-то пихал их рукой прямо в нос.
   - Какие вы испытываете ощущения, выиграв первый женский Лоберхорн?
   - Я не знаю, я не выиграла. Должны выступить Кристи и другие  великие
лыжницы.  Сама   дистанция   очень   волнующая,   но   сейчас   я   хочу
сосредоточиться на слаломе.
   - Все, леди и джентльмены, - сказал Ронни, давая знак служащим, чтобы
они оттеснили от его девушки всех журналистов. - Лиз, это было блестяще,
ты летела чертовски здорово. Я думал, что ты вообще улетишь.
   Ганс Вольф с упреком посмотрел на британского тренера.
   - В конце ты потеряла контроль над собой.
   - Да, но только после финиша.
   - Плохо. Это показатель того, что ты вообще можешь потерять над собой
контроль. Если такое случится на спуске, это гибель.
   Элизабет раздраженно наклонила голову. Она пылала от счастья победы и
думала, что Ганс мог бы быть чуть снисходительнее.
   - Элизабет, сегодня твой отец улетает домой, -  сказал  Ронни.  -  Он
хочет, чтобы ты позвонила ему до отъезда.
   Элизабет улыбнулась.
   - Я не хочу говорить с ним. Если он еще позвонит, скажите,  что  меня
нельзя беспокоить. Вот так просто и скажите.
   - Хорошо, - неуверенно ответил Ронни.
   Элизабет  потянулась,  взяла  желтую  бутылочку  сока  у  кого-то  из
обслуги. Тони мог отправляться ко всем чертям. Как только  у  нее  будет
олимпийское золото в кармане, она попортит ему жизнь.
   - Нам еще надо работать, - сказал Ганс, как будто мог  подслушать  ее
мысли.
   Элизабет  кивнула  и  улыбнулась.  У  них   за   спиной   размахивали
американскими флагами, толпа приветствовала Ким Феррел,  время  которой,
как и следовало ожидать, было три одиннадцать.
   - Я знаю, работа еще не окончена.
   Слова прозвучали неубедительно. Сама-то она думала,  что  все  они  -
Хейди, Луиза, Тони... Да она готова всех сейчас смести со  своего  пути.
Настал ее час.
   Она чувствовала себя непобедимой.
 
*** 
 
   Нина приехала в "Холкин" ровно в девять. Весь день  Тони  избегал  ее
звонков, но сейчас был готов к встрече.
   Она оглядела себя в зеркале  лифта,  поднимаясь  в  его  апартаменты.
Черные  волосы  забраны  вверх,  костюм  шоколадно-коричневого  цвета  с
кремовой отделкой, туфли на низком каблуке, матовые шелковые колготки  и
никаких украшений.  Косметика  в  тонах  бренди,  ягод  и  золота.  Нина
казалась на пять  лет  старше  в  таком  наряде.  Красивая,  но  слишком
серьезная.
   Лифт скользнул, бесшумно остановился и выпустил ее.
   Нина почувствовала легкий страх. Как ей хотелось  удержать  Генри,  о
Боже! Они только успели  поужинать  в  китайском  ресторане  и  провести
по-настоящему всего одну ночь, когда она вернулась в Лондон. А потом  он
улетел с Лилли во Францию. Ужин прошел не так, как хотелось бы Нине. Она
была уставшая и раздраженная после полета, в шоке от отчета в вестнике и
к тому же злилась на  Генри,  раскрывшего  их  отношения  перед  Фрэнком
Стонтоном.
   Генри был раскованный, свободный, а она чувствовала себя как шарик на
веревочке.  Они  не  ссорились  в  буквальном  смысле  слова,  но   Нина
постаралась пораньше уйти.  Недавно  гадалка  сказала  девушке,  что  ей
следует остерегаться темных сил, объединившихся против нее. Генри заявил
тогда, что ему удается все, за что он ни берется.
   Ей хотелось быть немного  поласковее  с  Генри.  Она  могла  потерять
друга.
   Нина нажала на звонок у графских апартаментов.
   Тони открыл дверь и  провел  ее  внутрь,  ласково  улыбаясь.  Комната
убрана в стиле японского минимализма, но  стол  накрыт  экстравагантными
блюдами; выдержанное шампанское  охлаждалось  в  серебряном  ведерке  со
льдом, теплые бутылки сакэ стояли рядом с тарелками  суши  <Традиционное
японское блюдо из рыбы.>. Стол украшали вазы с лиловыми орхидеями. Нинин
взгляд невольно метнулся в сторону кровати. На ней лежала большая  яркая
синяя коробка с золотой этикеткой. Что-то из ювелирных изделий.
   Ей хотелось расхохотаться. Вот ответ на все ее вопросы.
   - Я больше не покупаюсь на это, Тони, - хрипловато проговорила она.
   Он поднял бровь.
   - На что ты не покупаешься?
   - На все это дерьмо. - Нина указала на стол и на коробку.  -  Что  бы
это ни было, я надеюсь, ты уже получил свое.
   - Нина. - Тони Сэвидж спокойно сел на стул со  спинкой  из  вишневого
дерева и оглядел ее. - О чем ты говоришь? Слушай, дорогая,  надеюсь,  ты
не собираешься осложнять положение? Ты же умная девочка и понимаешь, как
это глупо.
   - Ты мне угрожаешь?
   - Я? Угрожаю тебе? Не будь дурой. Подумай, кто я и кто ты. Кажется, у
тебя мания величия, Нина Рот. Ты ведь на  самом  деле  не  такая  важная
птица.
   - Благодаря мне "Дракон" поднялся на пять пунктов за  две  недели,  -
горячо заявила Нина. - Это моя работа. Я это сделала,  Тони.  Мои  слова
написаны в отчете. Но ты даже не упомянул меня.
   - А с какой стати я должен тебя упоминать? - спросил Тони,  и  в  его
голосе послышалось раздражение. Он потянулся за шампанским, вынул пробку
и налил в два бокала. - Это не твоя работа. Это работа "Дракона".
   Сделанная на наши деньги,  продвинутая  благодаря  нашему  имени.  Мы
довольно хорошо справлялись и раньше, до твоего появления.
   - Ты должен был отдать мне должное за  проделанную  работу.  Никто  в
компании  не  добился  таких  результатов.  Ты  мне  обязан   обеспечить
продвижение и...
   - Черт побери, я ничем тебе не обязан, - заявил  Тони,  поднимаясь  и
подходя к ней. Он не кричал,  но  в  голосе  звучала  тихая  угроза,  от
которой Нина сжалась.  -  Я  вытащил  тебя  из  ниоткуда,  из  какого-то
Бруклина, я сделал тебя богатой молодой девушкой...
   - По доброте души.
   - Нина, это глупо, - ласковым голосом заметил  Тони.  -  Я  думаю,  я
довольно щедр с тобой. Прекрати, дорогая.  Не  могу  вспомнить  женщину,
которая доставляла бы мне большую радость, чем ты.  -  Он  наклонился  и
разгладил черное атласное покрывало на постели. - Ты хочешь продвижения,
больше денег.  Это  можно  устроить.  Я  что-нибудь  придумаю.  Так  что
перестань болтать ерунду насчет того, что я не отдаю тебе должного.
   Нина уставилась на Тони.
   - Так ты думаешь, я продаю себя тебе? Боже мой!
   Неужели ты считаешь меня такой женщиной?
   -  Я  знаю,  что  ты  именно  такая  женщина.  -  Сейчас  его   глаза
превратились в две черные точки, из которых исходила холодная ярость.  -
Ты доказала это в Дублине.
   - Я не прикоснусь к тебе, даже если ты останешься последним  мужчиной
на Земле! - прорычала Нина.
   - Ну конечно, ты  предпочитаешь  что-то  менее  основательное,  вроде
Генри Нэймета. - Он рассмеялся, заметив, как Нина побледнела. - Нина, ты
меня знаешь. Я люблю всегда держать руку на пульсе. Но  я  бы  на  твоем
месте на него уже не рассчитывал.
   Рот Тони перекосился в насмешливо-презрительной ухмылке.  Нине  стало
нехорошо.
   - Так ты рассказал ему, - наконец мрачно проговорила она.
   - Конечно. С некоторыми подробностями, - легким тоном сообщил Тони. -
Мы вообще долго болтали с ним по телефону,  когда  я  был  в  Швейцарии.
Люблю быть в хороших отношениях с сотрудниками.
   Нина ничего не ответила. Она почти слышала,  как  и  что  он  говорил
Генри.
   - Да, в общем, было жаль,  он  казался  смущенным,  ему  нечего  было
сказать. Вы, американцы, способны быть такими благонравными...
   -  Да  пошел  ты  к  черту,  ублюдок!  -  прошипела  Нина;  глаза  ее
наполнились слезами.
   Тони потянулся, провел пальцем по ее подбородку.
   - Но, ангел мой, у тебя есть я, и пока мы понимаем друг друга, я могу
сделать твою жизнь очень приятной.
   Нина грубо оттолкнула его.
   - Да, мы понимаем друг друга. Я поняла, что ты за тип.
   Я скорее буду трахаться с прокаженным сифилитиком.
   - Я думаю, ты меня не понимаешь. Я же не прошу тебя - я говорю  тебе.
А иначе, - холодно заявил Кэрхейвен, - с тобой покончено.  Тебя  уволят.
Ты нигде не найдешь работу, ни в одной фармацевтической компании,  стоит
мне только сказать словечко. Ты чужая в Британии. У тебя  нет  друзей  и
нет поддержки. Не думаю, что у тебя много друзей  и  в  самой  компании,
Нина. Я бы даже сказал, ты очень непопулярна. Люди  сочтут  тебя  просто
очередной шлюхой, которая на этот раз еще и работала на меня и которую я
просто уволю.
   - Я понимаю. Я действительно все понимаю, - сказала Нина, на этот раз
тише.
   - Ну и хорошо. - Тони стал загибать пальцы, отмечая пункты с улыбкой,
бесившей Нину. - Ты уволена.
   Ты изгнана из страны. Тебе нечего предъявить  за  время,  которое  ты
работала у нас. Пойдет слух о том, что ты не умеешь ладить с  людьми.  У
тебя не будет даже  скучного  ученого  типа,  к  которому  ты  могла  бы
побежать. Он тебя, моя прелесть, не так воспринял, а использованные вещи
он не хочет.
   Он поднял фужер с шампанским и протянул Нине.
   - Иди, мы забудем обо всех неприятностях,  и  ты  можешь  устремиться
вперед, навстречу очень приятной жизни и блестящему будущему.
   Нина поколебалась секунду и взяла фужер.
   - Ты ошибся насчет Дублина. Я не продавала себя.
   Я использовала тебя ради того, что ты можешь для меня сделать.
   - Ну вот видишь, Нина, мы так похожи. Мы две стороны одной медали.
   Нина улыбнулась ему в ответ. И придвинулась ближе.
   - Опять ошибаетесь, милорд, - сказала она.
   Потом выплеснула шампанское ему в лицо и вышла из номера.
 
Глава 34 
 
   Звонок зазвонил как обычно - в шесть. Нина уже направлялась в ванную,
когда поняла, что в этом нет необходимости. Ей сегодня не надо  идти  на
работу.
   Тем не менее она встала, приняла душ, надела костюм  бежевого  цвета,
колготки от Вулворда и туфли без каблуков. В пятницу утром она не  могла
себя чувствовать уютно в джинсах.
   Голова болела, но глаза были сухие. Она отплакалась в  прошлую  ночь.
Тони больше нет, ее работа растаяла, как сигаретный дым. Генри тоже нет,
и это хуже всего.
   Она подумала: почему вдруг для нее так  много  значит  этот  человек?
Глупо: несколько раз вместе поели, один раз в кино сходили  и  один  раз
любовью занялись. Сердце дало течь, а ей хотелось накрепко задраить люк.
Не потому ли Нина поклялась себе не допускать больше ничего  такого?  Но
Нэймет сумел пробраться в сердце, и теперь оно  болело.  Оно  ныло  так,
как, думала Нина, никогда больше не будет ныть. Она не допустит.
   Нина немножко подкрасилась. Не потому, что хотелось,  а  потому,  что
надо.  Тони  с  удовольствием  бы  представил  ее  себе  заплаканную,  с
покрасневшим носом, с мешками под глазами. Она ощущала опустошенность от
горя и утраты, но не собиралась кричать об этом на каждом углу.
   За окном солнце  поднималось  в  нежно-голубое  весеннее  небо.  Нина
сделала себе кофе и выслушала по радио программу  на  день.  Никогда  по
утрам ей не приходилось быть дома так долго. Нина посмотрела в  кухонное
окно и увидела пробивающиеся под забором  крошечные  цветочки.  Крокусы,
подснежники и пара желтых нарциссов.  Она  с  удивлением  уставилась  на
цветы. Откуда они взялись? У нее никогда не было времени на садик.
   Ровно в девять утра Нина позвонила в "Дракон".
   - Могу ли я поговорить с Анитой Керр из офиса Нины Рот?
   - Минуту. - Пауза, и потом:
   - У нас не значится такого офиса,  мадам.  Анита  Керр  переведена  в
другой отдел.
   Боже мой, этот ублюдок работает быстро.
   - Какой?
   - Отдел ярлыков.
   Нина почувствовала холодок  под  мышками.  Ярлыки  -  это  хуже,  чем
оказаться на улице. Аните придется проводить дни  за  двойной  проверкой
номеров - утомительнейшей работой.  Этот  отдел  находится  у  черта  на
рогах, в Слау.
   - Но она сейчас в недельном отпуске.
   - Тогда отдел кадров. Мне надо договориться и забрать личные вещи.
   - Простите, а с кем я говорю?
   - Это Нина Рот, - как можно спокойнее ответила Нина.
   В голосе девушки звучала не только насмешка, а что-то еще. Она  точно
знала, с кем говорит, но  ей  нравилось  заставлять  Нину  пройти  через
унижение.
   - Я сейчас выясню, сможет ли  мистер  Суини  поговорить  с  вами.  Не
кладите трубку.
   Нина ждала целых пять минут.
   - Извините, но его нет на месте.
   - Тогда его помощ