страницу.
   За окном крохотной спальни появились первые красные  полосы  восхода.
Над Сан-Франциско занималось утро.
 
*** 
 
   - Он бросил меня, - объявил Деклан, через час входя к ней  в  спальню
без стука. - Ты  слышишь?  Он  бросил  меня.  -  Весь  его  вид  выражал
невероятное горе.  Дек  смотрел  на  свою  соседку  по  квартире,  желая
убедиться, насколько сильно его сообщение потрясло ее.
   - Кто бросил тебя?  -  пробормотала  Меган,  не  отрываясь  от  своих
записей.
   Помятые листы  бумаги  валялись  на  кровати  поверх  старых  номеров
журнала "Спин", которые она читала на ночь.
   Меган писала без остановки, она даже не приняла душ, не сварила кофе.
У нее не было времени на всякие глупости, в том числе и на драматические
переживания Дека. Приснившийся сюжет нисколько не походил на другие. Она
уверена. Непонятно почему, но она думала именно так.
   - Джейсон, -  произнес  Деклан  с  безграничным  отчаянием.  -  Вчера
вечером мы были с ним вместе в "Коробке" и  Джейсон  ушел  с  кем-то.  С
каким-то негодяем, - злобно уточнил он. - У того парня стрижка ежиком  и
перстень с печаткой.
   Меган невольно улыбнулась:
   - Дек, ты с ним встречался ровно три раза.
   - Но я думал, что он...
   - Тот самый, единственный? Ты  вообще  в  каждом  парне  видишь  того
самого, - заметила Меган, опустив блокнот.  Она  понимала:  если  Деклан
настроен поговорить, то ей не отвертеться. - Ну давай, я  знаю,  что  ты
хочешь от меня услышать. Ты настолько хорош собой,  что  можешь  завлечь
любого, на кого положишь глаз. Так?
   - Не правда. - Голос Деклана смягчился, он бросил  томный  взгляд  на
свое отражение в зеркале. - Слушай, в последнее время я поправился.  Это
заметно?
   Меган  вздохнула  и  внимательно  посмотрела  на  прекрасную,  словно
изваянную скульптором, фигуру Деклана Хита.
   Худое мускулистое тело танцора. Глаза Дека невероятного цвета - цвета
ирландского тумана - были обрамлены густыми серебристо-серыми ресницами.
Черные волосы локонами падали на плечи и шею,  совершенно  как  у  героя
какой-нибудь романтической сказки. Собственно, таким героем он  и  хотел
быть.
   - Нет, - сказала Меган, - но выглядишь ты великолепно.
   - А почему бы тебе не одеться? - поинтересовался Деклан. -  Мы  могли
бы пойти и выпить кофе... Не смотри на меня так. Мне вчера заплатили.  Я
приглашаю. О'кей?
   Он выплыл из ее спальни, и через несколько секунд звуки  "Песни  гор"
заполнили маленькую квартирку.
   Меган оделась, без  всякого  желания  вступая  в  новый  день.  После
вчерашнего вечера она чувствовала себя отвратительно и вдобавок  боялась
того, что ей принесет  утренняя  почта.  Новые  счета  и  кучу  писем  с
отказами от нью-йоркских агентов. А может, и того хуже - ее  рукописи  с
приклеенными к ним тонкими полосками. Отказы издателей. И это  результат
напряженной восьмимесячной работы. Иногда надежда почти оставляла Меган.
Она так  много  трудилась  над  своим  романом.  Ночи,  выходные,  любую
свободную минуту, которую  удавалось  выкроить  в  библиотеке,  где  она
горбилась над столом за десять долларов в час. Иногда ей  казалось,  что
количество отказов значительно превышает число  разосланных  экземпляров
романа.
   Однако волноваться по этому поводу было рано. Поколению  бездельников
следует наплевательски относиться к материальному успеху. Надо, конечно,
работать, но только чтобы заплатить за самое  необходимое,  вроде  кофе,
музыки, клуба. Меган  и  Деклан  пополам  оплачивали  квартиру,  на  еду
тратили очень мало, одевались в самых недорогих магазинах Сан-Франциско.
Они ходили в  большинство  клубов  бесплатно  -  на  вечеринки.  Деклан,
несостоявшийся артист,  работал  неполный  день  помощником  продавца  в
магазине, а Меган, несостоявшаяся писательница, тоже  работала  неполный
день в публичной библиотеке. Они нашли свой стиль.
   Правда, Меган Силвер до чертиков надоел этот стиль.
   Ей хотелось, чтобы наконец кто-то еще, а  не  один  Дек  прочитал  ее
книгу.
   Она мигом влезла в джинсы "на вырост", которые валялись  на  полу  со
вчерашнего вечера, затянула их ремнем поверх рубашки  и  сунула  ноги  в
тяжелые грубые бутсы.
   Никакой  косметики.  Свой  туалет  она  завершила  двумя  пригоршнями
позвякивающих медных браслетов и тяжелым перстнем из горного хрусталя. У
Меган было мало  тряпок,  и  поэтому  не  надо  было  тратить  время  на
мучительный выбор: что надеть. Все ее барахлишко валялось в комнате - на
кровати, на индийском коврике, под ее  любимыми  плакатами  "Нирваны"  и
"Дарк энджел" <"Злой ангел".>. "Дарк энджел"  была  любимой  музыкальной
группой Меган Силвер, под их бешеные ритмы прошли годы учебы в колледже,
под их оглушающие композиции она работала, под мрачные аккорды рыдала  в
депрессии, их музыка выворачивала ее  наизнанку,  когда  она  занималась
любовью. Супергруппа конца девяностых, фонограмма ее поколения.
   Но  на  прошлой  неделе   группа   распалась.   Меган   до   смешного
расстроилась. И не только она. Саша Стоун, подруга Деклана,  сидя  перед
ней в кафе "Подкова", рыдала, и тушь мрачными черными ручейками текла по
нежным щекам.
   - Слушай, кончай реветь, - сказала Меган,  подсовывая  Саше  бумажный
носовой платок. - Это же всего-навсего музыкальная группа.
   - Не будь мещанкой! - резко бросил Деклан и обнял рыдающую девушку за
плечи. - Это серьезно. Любое искусство - это серьезно.
   - Зак, - дико рыдала Саша, - Зак Мэйсон предал всех, кто ему верил.
   - Но он всего-навсего певец, а не мессия, - сказала довольно  холодно
Меган. - Знаешь, я думаю, он запишет сольники.
   -  Ты  так  думаешь?  -  судорожно  всхлипнула  Саша.  В  ее   голосе
послышалась надежда.
   - О Господи! Сколько тебе лет?
   - Меган! - одернул ее Деклан. -  Саша  страдает.  Прояви  хоть  каплю
сочувствия.
   - Да в конце концов, никто не умер! - зло пробормотала Меган.
   Сколько лет Саше? Может, вопрос в том,  сколько  ей  самой?  Двадцать
четыре - и что она собой представляет?
   Кто она такая? Что у нее есть, кроме степени  по  английскому  языку,
полученной в Беркли? И она сидит в кафе со  взрослой  женщиной,  которая
рыдает лишь потому, что какая-то рок-группа развалилась.
   Именно в этот день Меган Силвер охватило внезапное беспокойство.
   Меган повертелась перед зеркалом. Она  выглядела  хорошо.  Не  как-то
особенно, а просто хорошо. Каштановые волосы мягкими  волнами  ниспадают
на шею, умные карие глаза смотрят внимательно, чистая кожа - правда,  со
следами излишеств чрезмерного ночного веселья. Под скучной  бесформенной
одеждой скрывалась  красивая  фигура,  хотя  и  несовременная.  Округлые
груди, женственные икры, слегка толстоватые бедра. Лишний  вес,  который
Меган никак не могла сбросить. Она  радовалась  хипповской  моде  -  как
здорово, что можно натягивать на себя вещи "на  вырост".  Вообще-то  она
ненавидела свое тело, свою внешность.
   Да, она не дурнушка, но в  сравнении  с  золотистыми  калифорнийскими
бабочками Меган Силвер просто жалкая моль.
   Совсем незаметная.
   Такой она и родилась. Меган была  самой  младшей  из  шести  детей  в
католической семье в Сакраменто, еще один лишний рот, который надо  было
прокормить отцу, измученному тяжелым трудом  электромонтера,  и  нервной
матери, едва справлявшейся с большой  семьей.  Нельзя  сказать,  что  ее
обижали, - на нее просто не обращали внимания.
   Меган была не такой красивой, как ее сестры-близнецы  Джейн  и  Люси,
стройные и  изящные,  словно  газели.  Она  не  была  такой  здоровой  и
спортивной, как три старших брата - Мартин, Питер и Эли. Меган  не  была
достаточно яркой, чтобы вызывать  озабоченность  родителей.  Она  росла,
встречаясь с симпатичными мальчиками, которых отбрасывали Джейн и  Люси.
Училась  средне.  Когда  Меган  сумела  пробиться  в  Беркли   и   семья
поздравляла ее,  ей  казалось,  что  она  физически  чувствует  всеобщее
облегчение оттого, что она уезжает из Сакраменто.
   Ну что ж, взаимно, сердито подумала Меган, поддергивая рубашку, чтобы
придать ей больший объем. Никогда бы мне больше не видеть ту дыру.  Чего
ради сидеть там и гнить заживо ?
   Ну да, ты ведь решила приехать сюда и гнить в Сан-Франциско, закончил
злобный, придирчивый внутренний голос.
   - Ну, ты готова? - завопил Деклан. - А то мы опоздаем!
   Меган в последний раз взглянула, на себя в зеркало, пожала плечами  и
вышла к нему.
   - Мы уже и так опоздали, - пробормотала она.
 
*** 
 
   В те дни все с трудом выбирались из постели часов в одиннадцать, если
не надо было идти на работу, а иногда даже если надо было. Господи, если
верить всем оправданиям и хриплым покашливаниям, несшимся по  телефонным
проводам  к  работодателям  каждое  утро,   можно   было   решить,   что
Сан-Франциско охватила серьезная эпидемия.
   Однако боссы принимали эти  стенания  стоически,  они-то  знали,  что
платят лентяям  чуть  больше  минимальной  зарплаты,  -  из  этих  денег
состояния  не  сколотишь.  Но   за   такие   деньги   они   получали   и
соответствующих работников.
   Люди знают себе цену, продавая себя так дешево. Все они попросту  зря
тратят время, подумала Меган, будто впереди у них целая вечность.
   Было без пятнадцати двенадцать, холодный туман начинал  рассеиваться,
тая  на  слабом  осеннем  солнце.  Деклан  важно  вышагивал  по   улице,
приветствуя всех друзей, попадавшихся на пути. Хейт  -  настоящий  центр
его вселенной, подумала Меган, глядя  на  своего  друга  и  с  обожанием
улыбаясь. Здесь он чувствует себя легко и непринужденно.  И  Деку  этого
достаточно... Но почему же ей мало?
   - Эй, Меган, Дек! Привет.
   Трей, лучший друг и бывший любовник Деклана, махнул им из-за столика,
когда они вошли. Они стали пробиваться к  нему  сквозь  привычную  толпу
поэтов, байкеров, студентов, художников,  пьяниц  и  случайно  забредших
туристов из Европы.
   Меган однажды увидела "Граунд зироу" в студенческом путеводителе, где
его определили как  "кафе  Апокалипсиса".  Прочитав  это,  она  чуть  не
расхохоталась.
   - Привет, привет, - сказал Трей. - Меган, Дек,  это  Фрэнсин,  Рик  и
Консуэла.  Консуэла  -  натурщица,   -   добавил   он   хвастливо   Трей
коллекционировал людей с такой же страстью, как  филателист  -  почтовые
марки.
   Меган  взглянула  на  девушку,  усаживаясь  за  столик.   Шелковистая
оливковая кожа, носик-пуговка,  шикарные  волосы,  гладко  зачесанные  и
собранные в пучок, и не больше ста  пяти  фунтов  под  пиджаком.  У  нее
фигура не натурщицы, сразу отметила Меган, но это  не  важно.  Красивая,
уверенная, она обладала всем,  чего  недоставало  Меган.  Захотев  пойти
работать, Консуэла получила свое место с  легкостью.  Ей  не  надо  было
убиваться в публичной библиотеке Сан-Франциско неполный день  за  десять
баксов в час.
   - Привет, - сказала Консуэла.
   - Меган - писательница, романистка, - выставил ее  Трей  на  всеобщее
обозрение.
   - Романистка? Как здорово, - равнодушно произнесла Фрэнсин.
   - Я не романистка. Я просто служащая публичной библиотеки, -  холодно
заявила Меган, не обращая внимания на яростную жестикуляцию Деклана.
   - О, она так говорит только потому, что крупные издательства пока  не
прислали ей чек на кругленькую сумму, - поспешно объяснил он.
   - Деклан - артист, - сказал Трей.
   Деклан с гордостью кивнул:
   - Ну конечно, жизнь - это и есть искусство. Я  просто  выражаю  жизнь
как могу.
   - Здорово, - сказал Рик, не поднимая глаз от чашки кофе.
   - Я думаю, тебе до сих пор не прислали чек только по  одной  причине:
эти магнаты не понимают, что  такое  честность  художника.  -  Консуэла,
видимо, решила успокоить Меган.
   - А ты откуда знаешь? - спросила Меган, убирая челку с глаз. - Ты  же
никогда ничего моего не читала.
   - Меган, - прошипел Деклан.
   - По правде сказать, они не берут мою книгу, потому что она плохая, -
безжалостно продолжила Меган.
   И в этот момент она поняла, что сделала  важное  открытие  для  самой
себя. Внезапно пришедшая мысль молнией сверкнула в  мозгу.  Ее  манерное
подростковое сочинительство, бесконечное перескакивание  с  предмета  на
предмет было утомительно-скучным. То, что раньше ей казалось  поэтичным,
на самом деле - унылая жвачка.
   - А зачем тогда ты написала свой роман? - довольно враждебно спросила
Фрэнсин.
   Трей  подался  вперед,  чтобы  не  упустить   ни   слова:   перепалка
становилась интересной.
   - Понятия не имею. - Меган пожала плечами.
   Ей стало вдруг легко, свободно и даже приятно. Наконец она призналась
себе в том, что давно знала. Она писала .в расчете  на  похвалу  друзей,
отбросив  старомодную,  как  ей  казалось,  литературную  концепцию,   в
соответствии с которой роман должен иметь сюжет. Но  результат-то  вышел
ужасный!
   - Ну и что ты собираешься делать, если ты не писательница? - спросила
Фрэнсин с вызовом, даже со злобой.
   Меган  оглядела  всех.  Такие  умные,  такие   всезнающие   и   такие
спокойно-расслабленные. Никуда не спешат.
   Потом вспомнила свой сон. Свой новый сюжет. Интригующий.  Динамичный.
Он лежит у нее на кровати, двадцать исписанных страниц.
   - Я писательница, - сказала она, - я просто собираюсь писать лучше. Я
напишу сценарий.
 
Глава 2 
 
   Возбуждение было настолько сильным, что его  можно  было  ощутить  на
вкус.
   Сейчас, в этот самый момент, Алессандро Эко правил модой. Куда бы  он
ни шел, пресса, задыхаясь, бежала вдогонку. Он был новым ярким открытием
года, любимцем полусвета, первым настоящим супердизайнером,  совершившим
внезапный и такой же  космический  взлет,  как  Донна  Каран.  Репортеры
престижнейших журналов мод "Вог", "Харперз", "Элль" и "Стайл"  замирали,
глядя на тесные корсажи, на каблуки, на маленькие, искусно скроенные  по
косой юбочки, на драматический отбор  тканей,  на  совершенное  владение
цветовой гаммой... В се это было просто потрясающе!
   Простые женщины тоже любили Алессандро: его одежда  в  более  дешевом
варианте выплескивалась на улицы примерно через два сезона после показа.
Его наряды подчеркивали изгибы женской фигуры,  грудь,  позволяли  ткани
чувственно облегать бедра. Каждая работающая  женщина  собирала  деньги,
чтобы купить хотя бы один костюм от Алессандро. Каждая из дам,  бывающих
на  приемах,   создавая   свой   гардероб,   помнила   о   нем.   Каждая
девочка-подросток покупала номер "Вог", чтобы дать волю фантазии.
   Короче говоря, успех Алессандро Эко - еще один вариант  осуществления
Великой Американской Мечты. Коллекция до сих пор неизвестного дизайнера,
как шторм, всколыхнула весь мир.
   Вот первая причина, почему здесь собрались все. Именно в Чикаго.
   Париж, Нью-Йорк,  Милан,  в  крайнем  случае  Лондон...  .Но  Чикаго?
Конечно, только Алессандро мог осмелиться на подобное. Он решил показать
свою летнюю коллекцию в Чикаго и надеялся,  что  весь  аристократический
мир соберется здесь ради него.
   Что же явилось второй причиной, по которой все  постарались  приехать
сюда?
   Издатели модных журналов и  фотографы  болтались  здесь,  общались  с
известными  голливудскими  актерами,  степенными   членами   европейских
королевских   семей,   рок-звездами,   которые    эскортировали    своих
подружек-манекенщиц.
   "Ливард-холл" был забит до отказа. Он гудел от разговоров, купался  в
волнах духов, ослеплял прожекторами,  звенел  деньгами.  Позади  первого
ряда были места для серьезных игроков. Тщедушные на вид жены заправил  с
Уолл-стрит  яростно  боролись  за  маленькие  с  позолоченными  спинками
креслица. Важно оказаться замеченной. Здесь не просто презентация  новой
коллекции Алессандро, а показ, в который вложены миллионы долларов,  его
должны увидеть все, кто этим интересуется.
   Супермодели. Лучшие из лучших. Удачный ход  в  истории  моды.  Одному
Богу известно, сколько это стоило. Люди Эко совершили невозможное, сумев
уговорить  их  участвовать  в  одном  шоу.  Их  охраняли  не  хуже,  чем
президента Соединенных Штатов. Если бы в зал  вдруг  бросили  бомбу,  то
самые красивые цветы западного мира погибли бы разом.
   Синди. Линда. Наоми. Эва.  Надя.  Шалом.  Настоящий  пантеон  богинь,
парад идеальной красоты. Всех возрастов.
   Всех типов фигур. (Говорят, Джерри вернулся, чтобы сделать  одно  это
шоу, а в середине первого ряда сидит Мик, рядом с Опрой. И это на  самом
деле происходит!) Елена, Кристи, Клаудиа, Изабелла, Ясмин! Список  можно
продолжать и продолжать! Паулина, Шираз, Лорен,  Татьяна,  Кейт...  Если
какая-то  девушка  украшала  обложку  журнала,  она  должна   быть   тут
обязательно, это восходящая звезда, которая, может быть, блестит не  так
ярко, как все эти суперзвезды, но,  выйдя  на  подиум,  она  вольется  в
непрерывный, безупречный поток совершенства.
   Намекали, что она тоже должна появиться.
   Взволнованный  шепот  пронесся  по  залу.  Огромная  люстра  погасла,
оставив сцену в  темноте.  Тонкий  лучик  прожектора  через  светофильтр
разбрызгивал все цвета радуги по сцене. Единственным звуком было тяжелое
возбужденное  дыхание  зрителей  и   приглушенный   стрекот   включенных
телекамер - они окружали подиум и заполонили проходы. Огромные экраны по
обе стороны подиума оставались темными и мертвыми.
   Все ждали.
   Как только из громкоговорителей, висевших на стенах,  раздался  голос
Ареты Франклин, сцена  вспыхнула  разноцветьем.  Синхронность  -  как  в
балете! Лепестки роз посыпались с потолка, и одинокая фигура выплыла  на
подиум.
   Наоми! Это была Наоми! Она открывала шоу в длинном  белом  платье,  в
торжественном вечернем наряде,  чего  никто  не  ожидал  от  Алессандро.
Совершенное,  с   оголенной   спиной,   присборенное,   оно   потрясающе
контрастировало с кожей цвета темного шоколада.
   Долго сдерживаемое ожидание взорвалось  сумасшедшими  аплодисментами,
засверкали фотовспышки, заскрипели  перья.  Все  вознеслись  на  седьмое
небо. Наоми сменила Татьяна в черном кожаном жакете и  сверкающих  синих
брюках. Из чего они, интересно? Из винила? Спандекса?
   Издатели модных журналов удовлетворенно вздохнули. Да, все это стоило
увидеть. В текущем сезоне по крайней мере король не будет развенчан.
 
*** 
 
   - Она этого не сделает! Она сказала, что этого не сделает!  -  стонал
Алессандро, и в его голосе слышалось отчаяние.
   Его  слова  тонули  в  общем  шуме  за  кулисами,   где   супермодели
приветствовали друг друга. Менее известные  суетились  из-за  париков  и
жаловались, что не правильно повешен жакет; вопила  музыка,  раздавались
радостные крики, две парикмахерши  истерично  рыдали,  и  Майкл  Уинтер,
правая рука Алессандро, с трудом отыскал его в этом бедламе.
   - Не могу поверить. Ведь она мне обещала еще два  месяца  назад!  Что
будет в финале и сделает так, что это шоу надолго запомнят, навсегда!  А
теперь она, видите ли,  не  выйдет!  Нет,  она  этого  не  сделает!  Она
разрушит все, ради. чего я столько трудился!
   - Шоу так или иначе запомнят навсегда, - пытался успокоить его Майкл,
стараясь голосом перекрыть шум. - Они любят тебя, Алессандро, они сходят
с ума от девушек  и  от  твоих  нарядов.  Мы  ведь  так  и  думали.  Все
манекенщицы,  что  сегодня  на  подиуме,  -  это  совершенство.  -   Для
убедительности он поцеловал кончики пальцев, собранные в щепотку.
   Дизайнер схватил помощника за лацканы пиджака.
   - Нет, это не совершенство! - вопил он. - Да, это  хорошо.  О'кей.  Я
понимаю.  Но  далеко  от  совершенства.  А  должно  быть  именно  таким,
неподражаемым. - Алессандро набрал воздуха, и Майкл поморщился. Жилы  на
шее босса натянулись, как веревки. - Мишель, они же стервятники.
   Они ждут самого лучшего,  а  если  не  дождутся,  то  свалят  меня  и
заклюют. Неужели ты не понимаешь? Да, сейчас  они  умирают  от  счастья,
поскольку видят перед собой всех этих девочек... Но если она не появится
в конце, у них возникнут сомнения. Люди станут думать, что мы не слишком
хороши. Не слишком хороши для нее.
   Майкл молчал, не желая соглашаться,