ения мыслительного
процесса.

- Курилы - ерунда,- отмахнулся Шкипер.- Бравые японцы таким образом только
свой кодекс Бусидо тешат. Не кодекс, а комплекс неполноценности какой-то.
Дескать, никому никогда ничего не прощаем. А на самом деле они давно
смирились. Мы даже за это пить не будем - за то, чтоб Курилы нашими
остались. Все решилось еще в девятьсот третьем, даже до русско-японской.

- А газеты эти откуда взялись? - пошел ва-банк Сердюк.

- Наверно, водолазы подбросили,- сам же и засмеялся над шуткой слегка
захмелевший мастер.- Я про водолазов целую книгу написал. Про Джозефа
Карнеке. "В сером скафандре с алыми подошвами, легкой водолазной
походкой..."

Кирилл слушал вполуха. Не выдержал, тяжело встал, вышел в коридор. Резко
оглянулся - никого. Заглянул в ванну. Под ванну. Зашел в туалет. Обернулся.
Спустил воду. Вышел на кухню. Никого. Вернулся.

- Я вот думаю,- тревожно озирая комнату, поделился думой ученик,- что
стекающая вода может попортить книги на стеллажах в твоем шалмане.

- Не беспокойся,- отмахнулся учитель и разлил по второй.

Пронзительно зазвонил стоящий на убогом табурете рядом со стопкой книг
телефон. Михалыч привычно, не поднимаясь из кресла, снял трубку.

- Але.

Лицо его приобрело растерянное выражение.

- Тебя,- удивленно протянул он трубку.

- Было бы нелепо думать, что это не по работе и не очень важно! - соврал
Кирилл и поймал себя на том, что чуть не покраснел от тупой шутки.- Я на
всякий случай дал твой телефон. Извини, Шкипер, что без спросу.

- Не припомню, чтобы я тебе давал домашний номер,- пробормотал Шкипер под
нос.

- Алло, Кирилл? - раздался в трубке знакомый голос.

- Ну? - бесстрастно ни опроверг, ни подтвердил это утверждение Кирилл, хотя
мысленно вздохнул с облегчением. Значит, живы. Здоровы. Он не один.

От телефонной трубки ощутимо воняло чесноком. Тем не менее брезгливый
лейтенант был вынужден потеснее вжать пластмассу в ухо.

- Слушай. Что-то не то происходит. Мы получили из... главного офиса приказ,
подтвержденный паролем, оставить на час помещение для какой-то важной
встречи. Возвращаемся, а здесь полно воды. И дверь нараспашку. У тебя там
все в порядке?

Прежде чем ответить, Кирилл взвесил фразу, а потом холодно, но с подтекстом
произнес:

- Не уверен.

- Понимаешь, кран закрыт. Батареи целы. И полно воды.

Подтекста на той стороне не поняли. Сволочи, о себе только думают.

- Это не мои проблемы,- холодно отрезал Кирилл.

И внутренне возликовал. Всю вину удастся свалить на "слухачей", и, может
быть, повезет отделаться выговором без занесения. Карьера спасена!

- Понимаешь, все "глазки" закоротило. Мы не видим, что у вас там творится.
Может, тебя на мушке держат?

- Хватит чушь нести! - отрубил Кирилл и с треском повесил трубку.

Какая тут, на фиг, мушка, сами пост прошляпили... Но ведь действительно
что-то не то творится. Мистика. И задание-то плевое, качай информацию из
диссидента. Нынче такое задание - дефицит. За такими заданиями в очередь
становятся... И вдруг - мистика какая-то. Откуда?..

Михалыч как-то странно посмотрел на ученика и повторил:

- Не припомню, чтобы я тебе давал домашний номер!

- Брось, Шкипер,- отмахнулся фээсбэшник.- Тебе по диссидентской твоей
натуре всюду агенты мерещатся. Помнишь, как мы в пивной познакомились? Ты
тогда оверкиль совершил.

- Ну извини, извини,- подобрел Михалыч, словно заранее ждал, чтобы его
успокоили.- Давай лучше выпьем.- Виновато пряча глаза, он покосился на
телефон, потом на стопку книг рядом с телефоном. И радостно возопил: - Вот
она где! А я-то гадаю, куда ее сунул! Это учебник офицера турецкого флота
шестьдесят четвертого года издания. А интересен этот учебник тем, что в нем
вероятным противником рассматривается наш флот. Российский. Тогда -
советский. Так вот, в случае начала военных действий у турецкого флота
обнаруживается одна, всего лишь одна задача. Не атака Севастополя, не
охрана родного побережья, а патрулирование у Босфорского пролива. И
несмотря на то, что флот у турков хилый, эта задача при поддержке
босфорских береговых укреплений легко выполнима. О чем это свидетельствует?

Михалыч азартно схватил стакан и хлопнул его залпом.

Хлопнул свою дозу и Кирилл, судорожно думающий совсем о другом. Можно ли
найти злой, а стало быть, человеческий умысел в свалившихся сегодня на
голову событиях?

- О чем? - машинально подыграл он.

- О том, что при любом раскладе с началом военных действий Черноморский
флот теряет стратегическую перспективу. Наши корабли можно даже не топить.
Запер на выходе из Босфора - и все. Они никому, кроме турецких рыбаков, не
опасны... А теперь ответь: кому нужен флот, не способный решать
стратегические задачи? Не можешь? Тогда я отвечу. Бесцельное, но
дорогостоящее существование Краснознаменного Черноморского было бы
оправдано только в одном случае: если б боевые задачи флота укладывались в
рамки превентивной доктрины. Иными словами, если б корабли были оснащены
достаточно мощным оружием первого удара.

- А по-моему, нам уже пора закусывать,- прервал ученик пламенную речь
наставника.- Картошка уже поди сварилась. Если блюдо обладает недостаточно
пикантным вкусом, добавьте колбасы.

Распаленный поднятой темой, Михалыч вопреки собственным правилам не
отправил на кухню ученика, а отправился сам:

- А такого оружия на тех посудинах нет и быть не может, иначе я бы знал,
стало быть, в оборонной доктрине флота наличествуют... Е-мое, ты только
глянь!

Полный смутных подозрений, фээсбэшник выдвинулся следом: что там еще?

- Осторожней! - прикрикнул учитель.- В лужу не вступи. Тебе ее контуры
ничего не напоминают?

- А что такое? - косясь по сторонам и неловко топчась на месте,
полюбопытствовал агент.

- Ты присмотрись. Это же точь-в-точь контуры Черного моря!

Кириллу стало совсем нехорошо. Он почувствовал, как волосы шевелятся на
голове. Захотелось втянуть побольше воздуха, закрыть глаза и переждать,
пока все кончится. Действительно, лужа не просто напоминала, а один в один
совпадала с контуром Черного моря. Как иллюстрация из атласа. Чертовщина
какая-то... А я ведь не крещеный, с тоской подумалось лейтенанту...

Чуть в стороне от лужи агент разглядел мокрый след. Подступил, приставил
рядом со следом ногу. Мой? Не мой.

Нехорошо, ой как нехорошо стало лейтенанту ФСБ Кириллу Сердюку. Черт с ней,
с должностью, с завтрашним выговором. Или с увольнением. Все гораздо хуже.

Впервые в жизни он столкнулся с чем-то необъяснимым. Затмение какое-то.
Разве ж так с людьми можно? В висках застучала кровь, сердце в большой
груди завертелось белкой. Мозг покрылся коркой льда, об которую стали с
дробным грохотом ломиться короткие пульсирующие мысли: "Выгонят!.. В сером
скафандре с алыми... Нельзя поминать лукавого к ночи..."

Разом протрезвевший Михалыч прошаркал на кухню. Ученик, как сомнабула,
следом. Михалыч что-то сказал, но агенту в этот момент почудилось, будто
подул сквознячок от открываемой входной двери; он оглянулся - нет,
показалось, заперта дверь - и потому не расслышал учителя.

- Что ты говоришь?

- Тайна Черного моря...- задумчиво повторил Андрей Михалыч Сверчков.

Эпизод шестой. Я шагаю по Москве

26 июля, вторник, 15.37 по московскому времени.

Поймите женщину с трудной судьбой кассира и с весьма романтическим складом
мышления, который, в силу внешних обстоятельств, был вынужден
трансформироваться...

Не так.

Жила-была девушка. Даже девочка. Закончила школу. Году эдак в шестьдесят
четвертом. То да се, развенчание кукурузы... Спустя три-четыре годика
пламенные юноши перестали читать ей стихи вечерами на парковых скамейках.
Нашли себе помоложе. Спустя еще года два девочка оказалась никому не нужна
- не то чтобы самому обаятельному и привлекательному, но хотя бы который не
слишком уж часто выпивал. Тем более - мама зудела.

Годы прошли, и превратилась эта девочка...

Марья Антоновна оторвала усталый взгляд от очередной бумажки с
пенсионерскими трудно разбираемыми закорючками, получила деньги.

Отсчитала сдачу и неприятным, севшим за день голосом рыкнула:

- Следующий.

Благообразный дедушка прозрачными от ветхости пальчиками в бурых старческих
веснушках сгребал с прилавка три синенькие бумажки. А в это время Марья
Антоновна, радуясь минутной паузе, перевела взгляд поверх деревянной,
вытертой ладонями посетителей стойки, поверх немного пыльного стекла с
читаемой справа налево черно-смоляной надписью "КАССИР" и широкой бойницей
для общения с клиентами, поверх сопящей очереди - туда, где за распахнутой
настежь и зафиксированной половинкой ноздреватого кирпича дверью сберкассы
клонился к закату постылый рабочий день. Где ее ждал ежевечерний моцион по
супермаркетам.

Сегодня она купит не ножки Буша, а треску.

Зря она стала работать в центре, рядом с Красной площадью. На окраинах все
дешевле. И потом, здешние старички - в прошлом начальнички, с такими
следует повежливее, не то начнут донимать жалобами сановитых друзей
детства.

Внезапно взор Марьи Антоновны споткнулся о молодого симпатичного (ах, где
мои семнадцать лет?) человека, одетого в очень представительный, сразу
видно, что импортный, серый костюм. Молодой человек вел себя странно.

В очереди он не стоял и, кажется, не собирался ее занимать. Он не
интересовался курсами валют. Он остановился у доски с "наглядной
агитацией", где изо дня в день засиживались мухами плакаты вроде "Потому
что сто долларов - это всегда сто долларов", и аккуратно, ногтями, принялся
выдирать кнопки, фиксирующие на доске одну из глянцевых листовок.

Сердечко Марьи Антоновны екнуло. А вдруг это ограбление? Ее ведь еще ни
разу за почти тридцать лет монотонной работы не грабили. Конечно, такой
приятный молодой человек не станет стрелять в усталую женщину. И она не
настолько глупа, чтобы давать повод.

Чуть ли не в лицо Марье Антоновне ткнула счет за телефон полная,
распаренная многотрудным ожиданием своей очереди старуха в очках на
резинке. Скоро и я превращусь в такое чудовище, мельком подумала Марья
Антоновна и склонила голову, надеясь не только искоса досмотреть странные
манипуляции молодого человека, но и найти в них смысл.

Ах, как хочется, чтобы это все-таки оказалось ограбление! Ну же, молодой
человек, смелее доставайте из-под полы пистолет, стреляйте в потолок и
запрыгивайте на стойку, как это делал обаяшка Патрик Свейз в фильме... в
фильме... как же он назывался-то? Ну, про этих, которые на досках по волнам
катаются. Вы обязательно должны заявить: "Спокойно, это ограбление! Всем на
пол, вашу мать!", а потом приставить ствол к затылку потянувшегося к
тревожной кнопке старшего кассира Владислава Петровича, за то, что он вечно
старается переложить долю своей работы на подчиненных, и вкрадчиво
спросить: "Ты что, герой?.."

Анатолий наконец отодрал глубоко впившуюся в доску последнюю кнопку, снял
плакат с рекламой международной платежной системы VISA International,
аккуратно свернул плакат в трубочку и большим пальцем честно вогнал назад в
дерево освободившиеся кнопки. Одна, две, три, четыре.

После чего он, естественно, заметивший внимание кассирши, подмигнул ей и
приложил палец к губам: пусть это останется нашей маленькой тайной.

Кассирша открыла рот, но не крикнула, а хлопнула челюстью, как аквариумная
рыба. Она боялась навредить молодому человеку, потому что у нее было доброе
сердце.

- Вы деньги примете, или что? - сварливо поинтересовалась баба в очках на
резинке, и Марья Антоновна отвела взгляд от молодого симпатичного.

Хутчиш вышел на улицу. Вздохнул, выгоняя из легких влажную духоту
сберкассы, поднял глаза. Кажется, дождик собирается. По низкому небу от
краев к центру сползались тучи, царапаясь о кремлевские башни. Теснясь и
толкаясь, как посетители в сберкассе. Пухлые, мутно-серые, похожие на
подушки и одеяла в мятых, несвежих наволочках и пододеяльниках.

Анатолию сегодня дождь был нужен, как амулет искателю целебных кореньев.
Дождь должен был обернуться его оружием. Но оттого, что приходилось
опираться не на точный математический расчет, а на эфемерный прогноз
метеорологов, Хутчиш испытывал недовольство собой. Настоящий воин никогда
не станет полагаться на изменчивую погоду. Настоящий воин не ступит на
тропу войны, пока не соберет запас пеммикана[6], не проверит, крепки ли
мокасины, поет ли тетива лука. Хотя были в этой неопределенности и свои
приятные стороны: не надо действовать по заранее разработанному плану,
скучая, делать заранее просчитанные шаги, отвечать на заранее предсказанные
ходы противника, а можно фантазировать, импровизировать, на ходу
выстраивать поведение.

Поэтому внешне Анатолий был спокоен, как сытый питон. Ни один мускул не
выдавал бурю противоречивых чувств в его душе.

Он обвел глазом улицу в надежде присмотреть себе какое-никакое укрытие от
грядущего дождя и вздохнул второй раз. С досады. Его засекли. Засекли на
четвертой сберкассе. Он же рассчитывал, что успеет обойти хотя бы десяток.

Шагах в тридцати впереди, у красно-белого, похожего на гигантскую урну
киоска "Кока-колы" споткнулся на месте и тут же замер, уткнувшись в ценник,
кургузый толстячок с гипсовым слоеным пирогом на левой руке.

Тучи собрались в тесный кружок, словно разыгрывающие мяч игроки регби. Шпик
заставлял себя думать о чем угодно, только не об искомом субъекте. Слежка -
дело тонкое. Поэзия косых взглядов, танец неприметных движений, гамбиты
предугаданных ходов. А под занавес - аплодисменты купюрами.

- "Спрайт", будьте добры.

Спрятав платок, толстяк здоровой рукой протянул юной продавщице скомканную
пятерку и покосился в сторону сберкассы. Заметил или не заметил? Интересно,
что он делал в сберкассе? Может, встречался с сообщниками? И что это за
белая палка у него в руках? А может, у него в сберкассе явка? Не забыть бы
отметить в отчете.

Агент наружки Дмитрий Умкин (по кличке "Умница", как же иначе?) потянулся
за сотовым телефоном, вчера выданным под расписку и сегодня втиснутым в
задний карман джинсов. Неудобно как с одной рукой-то...

Рука замерла на полпути.

А вдруг субъект засек слежку? Ведь предупреждали, что он крайне опасен. И
невинное движение руки может принять за попытку достать пистолет. И начнет
пальбу. А попасть в толстяка Умкина проще простого. Как некстати вчера он
по настоянию жены затеял ремонт нужника на даче!

- "Спрайт" будете брать? Что ж вы очередь задерживаете? - пока относительно
вежливо напомнила о себе юная продавщица, хотя никакой очереди не было и в
помине.

Что странно: жарища-то какая! Не иначе, дождь будет. Или ливень.

- Буду.

Агент виновато схватил картонный стаканчик. Немного расплескал.

Юная продавщица поморщилась, но, увидев гипсовую повязку, промолчала и
начала промакивать прилавок некогда белой губкой.

- Сдачу не забудьте.

Отхлебывая отдающий водопроводом, приторно сладкий и недостаточно холодный
"Спрайт", Дмитрий поверх стаканчика осторожно глянул в сторону сберкассы.

Черт побери! Субъект испарился. Со злостью швырнув полный стакан в
фирменное бело-красное мусорное ведро, Умница выхватил из заднего кармана
джинсов телефон и неловко, большим пальцем принялся набирать номер.

Набрал. Приложил черную коробочку к уху. В трубке сохранялось полное
молчание. Черт побери, забыл включить. Эх, не обучали его этому, не
обучали. Не забыть бы отметить в отчете.

Дмитрий включил телефон и повторно выстукал номер.

- Алло. Привет любимой супруге от Умницы. От Умницы, говорю, приветик! Я
нашел такой, как ты заказывала. Да, шкаф. Да, славянский. Только здесь
очередь дикая, как бы не раскупили... Мебельный магазин почти на углу
Ленивки и Лебяжьего. Захвати баксов двести и дуй сюда. А то у меня не
хватает. Не хватает, говорю, двести баксов!..

Полегчало. Как-никак четверть гонорара он уже заработал. Наташка теперь
получит, если, черт побери, поступит в институт, новую дубленку. И еще
останется, чтобы младшенького, спиногрыза проклятого, в школу прилично
снарядить...

Дмитрий быстро затопал по горячей слоновьей коже асфальта, жадно
вглядываясь во встречные лица, подозрительно ощупывая взором чужие спины,
то и дело зыркая на противоположную сторону улицы. Сломанная рука сладко
ныла на перевязи в предвкушении двадцати миллионов, заработанных умственным
трудом рублей. Миновал сберкассу. Мимоходом стрельнул глазами в распахнутое
жаркое нутро: не нырнул ли преследуемый обратно? Не похоже. Метнулся за
угол. И все-таки что за палка белела у субъекта в руках? Думай, Умница,
думай.

Филер Умкин в настоящее время работал на охранную службу банка
"Хазарнефтегаз" и выслеживал предводителя шайки хакеров. Так ему объяснил
безымянный заказчик, когда вручал фоторобот.

Супермаркет. Нанайский ресторанчик "Яранга". Думай, Умница, думай.
Мебельный салон... Умкин удумал - толкнул дверь с прилаженным посредством
скотча меню; на него дохнуло экзотическими маринадами. В общем-то прилично
пахло, не общепитом. Окинул взглядом пыльный, заваленный старыми стульями
гардероб и по крутой деревянной лестнице на одном вздохе взбежал на второй
этаж. Черт побери...

- Слышь,- отсапываясь, спросил он у могучего сонного охранника, стерегущего
вход в пустой зал.- Здесь мой приятель только что не появлялся? Молодой
такой, худой, в сером костюме?..

Выдумать что-нибудь пооригинальнее не хватило ни времени, ни дыхалки.

Охранник смерил Умницу взором, перекатил во рту справа налево терзаемую уже
с полчаса "Ригли сперминт" и лениво поделился:

- Не-а. У нас посетитель ближе к вечеру идет. Ты вечером приходи, тогда
посетитель косяком валит.

Последние слова охранник говорил уже в затылок торопящегося агента. Затылок
и все, что пониже, на охранника впечатления не произвели. Рубашонка
простенькая, джинсики задрипанные. Не-а, не придет такой посетитель
вечером.

Охранник сладко зевнул и принялся размышлять, слабо ли ему доплюнуть до
конца лестничного марша.

И очень хорошо, что размышлял долго, потому как по ступенькам уже
поднимался новый посетитель. Вот бы прикол получился, если б плюнул. С
одного взгляда и ежу понятно, что это - Посетитель. В крутом сером костюме.

- А вас только что приятель здесь искал,- с налетом панибратства и
по-халдейски заискивая, доложил охранник.- Однорукий бандит.

- Если б вы знали, как меня достали поклонники. Не говорите никому, не
надо,- поделился Анатолий, на охранника не взглянув, а лишь поощрительно
потрепав по плечу. И то ли вздохнув, то ли всхлипнув, прошествовал в
совершенно пустой зал.

Не спеша огляделся. Облезлые шкуры белых медведей на стенах; куцые рога
олешек где только можно, кондиционер настроен на "вечную мерзлоту".
Заведение средней руки. Но сойдет. Выбрал столик у окна, однако так, чтобы
из окон и с крыши дома напротив ничего было не разглядеть. Отодвинул стул,
не дожидаясь помощи уже спешащего официанта, и сел. Лицом к входу. Когда
садился, незаметно стряхнул пыль с брючины. Свинюшник в этом гардеробе...

Да уж, если выследили не на десятой, а на четвертой сберкассе, то,
используя формулы Шредингера-Гейзенберга, можно вычислить, что на поиски
брошено около двух тысяч агентов наружки. Разыскивающих кто залегшего на
дно вора в законе, главаря полуразгромленной группировки, кто
международного террориста Абу, а кто - агента белорусской разведки.
Прибавим равномерно рассредоточенных по городу человечков эдак сто
ликвидаторов и что-нибудь около пятидесяти снайперов на крышах.

И нечего пенять на усатого Семена. Генералу подобная охота не по зубам.

В игру включился кто-то неизмеримо более сильный.

Что ж, главное - силу неведомого врага - Хутчиш разведал. Теперь можно
спокойно отобедать и - на севастопольский поезд. После лекции историка
Сверчкова Анатолий твердо уверился, что загадочная установка находится на
одном из кораблей именно Черноморского флота. Разумеется, билеты покупать
на Курском вокзале не стоит. Зачем посвящать вражескую "наружку" в свои
планы?

Настроение понемногу улучшалось. Теперь Анатолий не был один