ла в мозгу дурная мысль, это агония? Вдруг
Анатолий каким-то непостижимым манером убил-таки генерала? Акустический
удар или что-нибудь в этом духе...

Наконец товарищу Семену удалось издать квакающий звук:

- Как...

Тут голос у него прорезался, и он заорал во всю свою командирскую глотку:

- Откуда знаешь про море и про корабль?! Кто, где и когда познакомил тебя с
подробностями задания?! На кого работаешь?! Отвечать!..

Из других апартаментов грянул дружный хохот. Впрочем, чуткое ухо полковника
определило, что мичман Жиба не смеется. А генерал запыхтел; схватился за
бока - нет, сложил руки за спиной - нет, вытянул по швам - и тогда выпалил
на излете, вдогонку недавнему своему ору:

- Про установку Икс знают всего пять человек!

- Ну, я в их число не вхожу и знать ничего не знаю ни о какой установке,-
честно и по-прежнему спокойно ответил Хутчиш, глядя куда-то мимо.- Но
поскольку не так давно наш гость, говоря о мичмане Жибе, упомянул флот,
стало быть, операция связана с морем-окияном. И раз твоему усатому Семену,-
как-то незаметно Хутчиш начал объясняться не с генералом, а с полковником,-
потребовался именно я, а не кто-нибудь силушкой послабже, то предполагаю,
что это либо "Курящие зомби", либо "Золотой ключ", либо "Покорение
Северного полюса товарищем Челюскиным" - пока только этим операциям
присвоен индекс первостепенности "три восклицательных знака"...

- Ма-алчать! - трагически-бессильным шепотом просипел генерал Семен,
инстинктивно потянулся к месту на поясе, где должна быть кобура, опомнился,
полез под мышку, еще раз опомнился и бессильно закрыл лицо ладонями.- Это
же гриф "государственная тайна нулевой степени"!..

- Уверяю, никто из присутствующих завтра не вспомнит, о чем мы здесь
судачим,- леденяще улыбнулся прапорщик.

Громова прихватила за глотку волна тошноты, он сдержался неимоверным
усилием воли. Ведь предсказания Хутчиша имеют неприятную особенность
сбываться... Полковник оглянулся - посмотреть, как на эти слова отреагируют
сидящие в других апартаментах. Никак. Тишина.

- Продолжим, господа! - прапорщик легко вскочил на ноги, схватился руками
за вертикальные прутья решетки и вплотную приблизил к ней мальчишеское
лицо.- Поскольку обстановка на Северном Ледовитом океане и ситуация с
народностью чукчи до конца не прояснены и требуют немалых капиталовложений,
подозреваю, что операция "Челюскин", несмотря на "три восклицательных
знака", будет заморожена на неопределенный срок. Значит, остаются "Курящие
зомби" и "Золотой ключ", то есть Японское и Черное моря. И там, и там
необходимо незамедлительное вмешательство, если Россия не хочет остаться
без Курил и без Краснознаменного Черноморского Флота. Дальше. Усатый
неосторожно упомянул о некоей установке Икс, находящейся на некоем корабле.
Делаю вывод: в мое задание входит поиск установки, демонтаж и доставка в
Россию - пока она не попала в руки иностранных спецслужб, японских или
украинских.

- Если не удастся демонтировать - уничтожить! - не соображая, что
раскрывает "государственную тайну нулевой степени", прохрипел униженный и
оскорбленный генерал. Он рванул воротничок, и пуговицы весело заскакали по
шершавому бетонному полу. Стало немного легче.

- Мне это не интересно. Только демонтаж и доставка,- холодно возразил
прапорщик.- Итак, куда мне чемоданы собирать - на Курилы или в Крым?

- Не могу... Приказ... Присяга...- булькал товарищ Семен, цветом лица
напоминающий выжатый лимон.- Не имею права... Завтра получите конверт с
боевой задачей...

- Ясно.

Хутчиш отошел от решетки, словно потеряв всякий интерес к происходящему, и
зашагал по камере - пять шагов туда, пять обратно.

Генерал шумно выпустил воздух из легких. Точно колесо прокололи.

А Громов понял, что намек десятимегатонника на возможность ликвидации
"присутствующих", то есть всех его сослуживцев, был своеобразной
провокацией: возразит генерал или нет? И лучше бы генерал возразил. Ох, не
любит Хутчиш податливых на такое предложение...

Обстановку разрядил сам прапорщик.

- Палыч,- ни с того ни с сего повернулся он к полковнику,- у тебя сигаретки
не будет?

Полковник заметно оживился, заулыбался даже, будто невинная просьба Хутчиша
послужила тайным сигналом к перемирию.

- Конечно, Толя! - преувеличенно бодро откликнулся он.- У меня "Беломор",
устроит? Давно вот обещаю дочке бросить...

- Это верно, курить надо бросать,- с ноткой назидания в голосе заметил
Хутчиш, взял "беломорину" и задумчиво повертел ее в пальцах.- Ну, быть или
не быть, вот в чем вопрос...

Генерал, стравив пар и несколько успокоившись, с интересом ожидал, что
будет дальше: по указу от тысяча девятьсот семьдесят третьего года
заключенным объекта У-17-Б спички не полагаются, а ведь полковник огня не
предложил...

Однако вместо того, чтобы прикурить каким-нибудь хитрым макаром, Хутчиш с
двух сторон надорвал патрон папиросы до середины и отогнул края в стороны -
получилась штуковинка, в профиль напоминающая букву "Т". Потом расправил
хвостики, разгладил их пальцами и скрутил пропеллером. Командиры -
полковник нервно покусывая нижнюю губу, генерал нервно крутя ус - следили
за его действиями.

Не обращая на них внимания, прапорщик сжал серый цилиндрик между ладоней,
резко крутанул его - и вдруг папироса, как игрушечный вертолетик, с тихим
шелестом взмыла к самому потолку, к забранному металлической сеткой
пыльному матовому плафону лампочки; "лопасти" слились в один белый
мерцающий кружок. Но вот вращение замедлилось, и "вертолет" мягко шлепнулся
на пол. Как майский жук.

- Шесть секунд,- нарушил затянувшееся молчание полковник Громов. И угодливо
добавил: - Лучше на этот раз, а?

- Лучше,- согласился Хутчиш, с сожалением глядя на мертвую игрушку.- Но все
равно не то. Такие дела.

- Полковник, увел бы ты меня отсюда,- подал голос генерал, окончательно
перестав понимать, что происходит. Не удержался, запустил руку под мундир и
горемычно поскреб в боку.

- Это еще не все,- безучастно возразил Хутчиш, припечатав "беломорину"
каблуком - будто червяка раздавил.- Что я получу, если выполню задание?

- Проси что хочешь,- генерал перестал чесаться.

- Учитывая, что миллион долларов, яхту, виллу на Кипре и звание Героя
России, если б мне все это вдруг понадобилось, я добыл бы за два-три дня
самостоятельно, предлагаю тебе, усатый, своеобразную игру,- он вновь стал
обращаться непосредственно к генералу, отчего полковнику совсем поплохело.-
Давайте сделаем так: после выполнения задания мне дается двадцать четыре
часа, в течение которых я буду иметь моральное право убить одного человека.

- ...

- ...

- А именно - тебя, мой усатый друг. Я все сказал. Хоу.

Полковник испуганно взглянул на товарища Семена и отступил на шаг. Генерал
сжал кулаки и прошипел:

- Бред какой-то... Вы!.. Ты в своем уме? Чушь! Да как вы!!! - И полковнику:
- Сделайте же что-нибудь!

Растормошенное эхо подхватило этот выкрик и унесло на третий пост.

- Он не уступит,- обреченно шепнул Громов.- Однажды он потребовал в
качестве оплаты вывести войска из ГДР.

- Отчего же, уступлю,- улыбнулся Хутчиш.- Ты, усатый, можешь хоть дивизию в
караул поставить, можешь хоть в Австралии спрятаться - врачи констатируют
только естественную смерть. И если за сутки я не успею - что ж, будь здоров
и получай чины дальше. Шансы оцениваю тридцать на семьдесят в свою пользу.

- А если не выполнишь задание? - нашел лазейку царедворец.

- Понимаю, куда ты клонишь, и полностью "за". В таком случае - шансы
пятьдесят на пятьдесят. Так даже интересней. За твоей спиной ФСБ, ГРУ, СВР,
МО и МВД, а я давно искал равного противника.- Он с интересом вгляделся в
побагровевшее лицо офицера.- Или, может быть, ты собираешься отменить
операцию?

Генерал молчал, с ненавистью глядя на мерзавца. Пыхтел и молчал.

И тут - так неожиданно, что вздрогнули не только командиры, но и сам
мегатонник - наступившую тишину прорезал рокочущий рык огромного зверя.
Доносился он откуда-то из стен апартаментов номер тринадцать, грозно
нарастал, неотвратимо надвигался, казалось, сейчас стена рухнет под напором
исполинского тулова и на свободу вырвется омерзительное подземное
чудовище... А потом рычание вдруг превратилось в беспомощное булькающее
сипение и - стихло.

"Ч-черт,- смекнул генерал,- это ж трубы водопроводные гудят.- Пот лил по
лицу, от пота щипало в глазах, от пота промокла не только майка и форменная
рубашка, но и повлажнел сам мундир.- Тут совсем с катушек съехать можно..."

Он почти физически ощутил многометровость толщи грунта над собой.
Подземелье давило на него железобетонной тушей, сжимало в холодных
объятиях.

Полковник тронул его за рукав:

- Пошли. Что должно было быть сказано - сказано. Я здесь за год наслушался
таких секретов, что своей смертью умереть и не мечтаю. Когда-нибудь
прихлопнут, как муху. Может, тебя это утешит.

Генерал и от него принял обращение на "ты" без возражений.

А Хутчиш повернулся к полковнику:

- Палыч, уходить будешь - свет выключи, будь добр. Все равно заснуть уже не
удастся.

Полковник машинально нажал кнопку на пульте ДУ. Свет в камере погас.

- Спасибо, Палыч.

Несколько секунд офицеры наблюдали за тем, как почти в полной темноте
прапорщик Хутчиш нацепил большедиоптрийные очки и раскрыл художественный
альбом.

"На понт берет, с-сука",- с бессильной злобой подумал товарищ Семен.

"В темноте, да еще сквозь эти жуткие очки видеть тренируется, молодчина",-
с гордостью подумал Громов.

Они пошли назад, оба опустив головы.

- Товарищ генерал! - Виноватый голос раздался из мрака апартаментов мичмана
Жибы.- Вы уж извините меня за ту выходку... Вот, возьмите назад.- Медаль
брякнулась под ноги командирам.- Вы ему теперь весь принадлежите.

Эпизод второй. Конец объекта У-17-Б

25 июля, понедельник, 12.53 по московскому времени.

Генерал с силой нажал кнопку лифта - ту, на которой была нарисована
стрелочка вверх. С ненавистью нажал. Но лифт остался стоять на месте.
Полковник, пряча улыбку, поднял руку и банальной азбукой Морзе застучал
бурым от "Беломора" ногтем по ярко освещающей лифт лампочке: цок, цок,
цок-цок... "Прошу добро на подъем".

Ни к селу ни к городу Громову вспомнилось, сколько нервов было потрачено на
достойное оборудование У-17-Б. И ведь почти все кабинеты пришлось обойти
своими ногами! Нет, серьезность объекта ни в одном кабинете под сомнение не
ставилась. Все и всюду были "за". Однако - то особый отряд стройбата
отзовут на чью-нибудь дачу (а простой стройбат по грифу секретности не
допущен, и случись что - шишки на Громова); то обнаружится, что в далеких
планах метрополитена именно здесь должна пролегать новая ветка... А сколько
времени ушло, чтобы найти НИИ, способный разработать необходимую
аппаратуру! Сколько пришлось ругаться с докторами наук, желающими
примазаться к достижениям мээнэсов! А сколько со строителями, так и
норовящими вместо тройного слоя бетона выложить стволы шахты двойным...

Лампочка мигнула и загорелась с прежней силой. Дескать, подъем разрешен.
Палыч спокойно ткнул пальцем в кнопку. Лифт утробно заурчал и степенно
поплыл вверх.

Товарищ Семен скрипнул зубами. Там, где воротник окантовывал багровую шею и
свисали нитки от оборванных пуговиц, ткань намокла от пота и сделалась
темной.

Нынче генерал привык совсем к другим лифтам: просторным, чистым, с ковровым
покрытием, зеркалами во весь рост, подчас даже с лакеем, назубок знающим,
какой этаж тебе надобен. Впрочем, все суета: и ковровые дорожки, и лакеи.
Эти же лакеи, оступись он, первыми в спину пальцем тыкать будут.

Эх, постарел ты, генерал Семен. Мальчишка какой-то, даром что
десятимегатонник, чуть не уел тебя. А раньше-то, помнишь, на боевые
операции ходил и со стокилотонниками, и даже с двухмегатонниками - и ведь
держался наравне, в панику не ударялся и лицом в грязь вроде бы не
ударял... Годы, генерал, проклятые годы...

С гулким стуком лифт остановился. Створки разъехались. Ерзающий на посту
номер один дежурный лейтенант в краповом берете козырнул умеренно
подобострастно и продолжил монолог в телефонную трубку:

- Шесть четвертых... шесть без козыря...- Очевидно, играл со штабистами в
заочный преф.

Лейтенант был молоденький, похоже, последнего выпуска. Но - уже заметно - с
гонором. Чуб отпустил, бачки как-то по-особенному подбриты. Материал формы
не из военторга. Интересно, где он краповый берет заслужил?

Не понравился лейтенант генералу. Уже тогда не понравился, когда они с
Громовым сорок минут назад, минуя первый пост, направлялись к лифту.
Лейтенантик даже не встал, не вытянулся по стойке "смирно". Разве что по
телефону не трепался. Таким бы балбесам своими пухлыми губками, карими
очами и смоляным цыганским чубом гарнизонных жен охмурять, а не охранять
У-17-Б... Кстати, номер-то у объекта какой! Можно подумать, что существуют
и У-16-Б, и У-15-Б, и Ф-14-А. Ох, и любят наши секретчики в шпионов
поиграть...

Впрочем, ворчал товарищ Семен скорее по привычке и от плохого настроения.
Ведь сам же знал прекрасно, сколько потов сошло с сотрудников американских
спецслужб, пока они расшифровывали кажущиеся им бессмысленными (и
бессмысленными являющиеся на деле) названия и межконтиненталки 8-К99, и
управляемой "воздух-воздух" Р-3С, и еще много чего...

Полковник, жестом предложив генералу все повторять за собой, подступил к
вмонтированному в шероховатую бетонную стену загадочному черному квадрату и
приложил ладонь. Генерал повторил.

Сверху механически зажужжало, и на заэкранированном шнуре спустился
блестящий металлический микрофон - вроде тех, какие раньше мелькали в
"Голубых огоньках", а с недавних пор снова вошли в моду у поп-звезд.

- Раз, раз, раз,- сказал в микрофон Палыч.

- Один, два, три, елочка, гори,- исполнил и генерал ритуал опознания по
голосу.

Микрофон исчез, а вместо него из образовавшегося в потолке овального
отверстия спустился прибор, похожий на перископ. Громов прижался к
перископному стеклышку глазом; следом и Семен. Идентификацию личности по
рисунку радужной оболочки зрачка они тоже прошли успешно.

Эту машинку сменила штуковина, отдаленно напоминающая гаишный прибор "а ну
дыхни". Товарищу генералу было известно, для чего она, но осторожность еще
никому не вредила: мало ли как повернется. Поэтому он напустил на себя
мрачный вид и устало проворчал:

- Это что еще за хреновина?

- Идентификатор микрофлоры рта. Новейшая разработка[2],- довольный, что
есть чем удивить, похвастался Громов.

- У вас выйти наружу труднее, чем войти,- пробурчал старший по званию
достаточно миролюбиво, чтобы эти слова не приняли за выражение
недовольства.

- Специфика,- философски пожал плечами младший.

Оба без проблем развязались с последним тестом. Вместе с захлопнувшимся под
потолком люком преграждающая путь стена отъехала в сторону.

- Под виста ходи с туза! - за их спинами ругался в трубку лейтенант.

Старшие офицеры вошли в комнатушку, заставленную пустыми цинковыми ведрами.
На батареях сушились половые тряпки. Стену подпирали окрашенные в голубой
цвет деревянные шкафчики, запертые на декоративные навесные замочки.
Товарищ Семен задел швабру; та сухо брякнулась о покрытый блекло-зеленым
потрескавшимся линолеумом пол. Генерал брезгливо поморщился и не стал
возвращать ее на исходные рубежи.

Полковник невольно засмотрелся на путешествующую по стене от потолка к полу
муху. Муха не слепо бежала вперед, а двигалась короткими перебежками,
словно когда-то прошла курсы молодого бойца. Рывок; остановилась у
обнаружившейся серой проплешины в побелке; потерла лапки; не нашла ничего
ни съедобного, ни опасного; следующий рывок.

Муха почему-то навела ветерана на печальные размышления о своей в общем-то
не вполне благополучной жизни. Рывок, остановка, рывок, остановка. Кому это
все надо? На что он молодость угробил?

Четвертая стена почти бесшумно вернулась на место. Теперь подсобка магазина
действительно была подсобкой - хранилищем роб, швабр, ведер и тряпок. И
ничего больше.

Офицеры, открыв каждый свой персональный шкафчик, начали переодеваться.
Закатали рукава и брючины. Фуражки убрали в полиэтиленовые пакеты. Поверх
формы накинули застиранные серо-синие халаты, а головы повязали лиловыми
старушечьими платочками. Генералу из-за усов пришлось добавочно обмотать
лицо сомнительной чистоты шарфом - не подходи, гриппую.

Гремя ведрами, куда аккуратно были спрятаны пакеты с фуражками, парочка
двинулась на выход. Генерал, в соответствии с субординацией, первым. На
поверхности он чувствовал себя гораздо уверенней. Дышал ровно и глубоко.

Открыв наружную дверь, генерал и полковник тут же оказались в людском
водовороте. Очень разумно и вовсе не случайно напротив секретного входа в
У-17-Б был поставлен прилавок с иноземными забавами: пластмассовое собачье
дерьмо, брызгающие водой калькуляторы, начиненные пистонами авторучки и
прочая дребедень. Никто не покупает, но зевак хоть отбавляй. И никому нет
дела до двух стареньких уборщиц. Кроме того, чуть правее - валютник. В
другом бы месте клиента днем с огнем, но здесь же ЦУМ!..

Лица кавказской национальности (среди них и парочка явных цыган), боязливо
озираясь на дремлющих стоя секьюрити, жарким шепотом предлагали купить
валюту по хорошему курсу. Ученая очередь угрюмо отводила глаза, терпеливо
ждала своего раунда у окошечка эксченджа. И очередь, и перекупщиков
безжалостно толкали прелые, в бисеринках пота провинциалы, пожирающие
глазами дорогое белье "La Perla", шампуни "Clariol", блузки "Gucci",
косметику "Rivoli", бижутерию "Polphin Ore"... Впрочем, покупали мало. В
ЦУМе провинциалы чувствовали себя как в музее.

- Сегодня же пришлите мне личное дело этого, как его, Хутчиша,- не
оборачиваясь отчеканил генерал Семен и растворился в толпе.

Мимо прошла тургруппа горластых немцев в шортах, из которых торчали худые,
незагорелые, обросшие оранжевым пухом ноги. В пестрых гавайках навыпуск. В
солнцезащитных очках. Обвешанные серьезной фототехникой. В группе
наблюдались три блеклые девицы - не пользующиеся косметикой и мужским
вниманием.

Полковник хотел догнать генерала и доложить, что личное дело прапорщика
Хутчиша самым загадочным образом исчезло месяц назад, но не успел. Мужчина,
не москвич, крупный, веснушчатый, рыжий, в такую жару одетый в какой-то
жуткий прорезиненный плащ, задел неуклюжим, еще советского производства
зонтом полковника Громова по ноге. И вдруг Громов почувствовал укол. А
потом вообще перестал что-либо чувствовать.

Работа была проделана без помарки. Очередь, переминающаяся у окошечка
обменника, так ничего и не поняла. Ничего не поняли перекупщики и
провинциалы. Уборщице не дали упасть на пол. Парочка плотно сбитых парней
проворно подхватила лжестаруху. Следом в подсобку проскочило методом
Казановы ("Не озирайся, и на тебя не обратят внимания") одиннадцать крепких
ребят. Все одеты так, чтоб не выделяться в толпе,- все, кроме одного -
рыжего в прорезиненном плаще.

- Скорее, сынки,- скомандовал он.

Мертвого полковника возникшим из подсумка ватным тампоном в мгновение ока
лишили грима. Один из ребяток поддел ногтем веко мертвеца и сфотографировал
"полароидом" тусклый безжизненный зрачок правого, а затем и левого глаза,
другой крепыш обрызгал из баллончика лицо Громова быстро застывающим
составом, сделал у скулы надрез армейским ножом и содрал застывший слой.
Получилась маска. Тут же третий паренек, накинув марлевую повязку, мазнул
во рту полковника одноразовой кисточкой и поместил ее кончик в термоколбу с
питательным раствором.

- Готовность номер два,- негромко скомандовал рыжий. И, ловко поймав на
лету приблудившуюся муху, лишил ее крыльев. А потом растер каблуком, чтоб
не мучилась. Ребята принялись сбрасывать гражданскую одежду прямо на
блекло-зеленый древний линолеум; под одеждой оказалась камуфляжная форма
без обычной военной символики.

Полковника проворно раздели догола и оставили лежать в углу, синего и
жалкого. Рядом с уроненной генералом швабр