.."

Через две минуты в приемнике опять щелкнуло, и все стихло. Даже статические
помехи.

Несмотря на эвфемизмы, новое задание было ясно: ликвидация субъекта
отменяется. Теперь надлежит оберегать его, как твою мать. Приручить,
оградить от контактов со всеми прочими агентами. Нашпиговать дезой под
завязку и спровоцировать на шаг, который навсегда дискредитирует и его, и
русскую разведку. Свяжет субъекта "Буратино" по рукам и ногам. Чтобы земля
под ним горела. Чтобы простой рабочий, оставив станок, выходил
патрулировать свой подъезд, свою улицу, свой спальный район. Чтобы простая
секретарша тут же, когда в офисе мелькнет кто-то, хоть одним родимым
пятнышком на субъекта похожий, звонила куда следует. Чтобы из неизвестного
героя смельчак превратился в зачумленное чудовище.

Короче, нужен скандал. И Господин Доктор предложил ей наводку - "несколько
капель из горного ручья". Соответствовала ли эта наводка действительности
или являлась дезой до последнего слова, Алиса не знала. И не хотела знать.
Равно как и - почему Господин Доктор неожиданно передумал и приказал играть
по новым нотам, более сложным. Она получила задание и должна его выполнить.
"Отбой, Вискас,- сказала рыжеволосая, балансируя на металлическом двутавре
телебашни.- Спускаемся. Теперь у нас другая партитура..."

Пока спускались, она продумывала дальнейшие действия. Дискредитировать
противника - задача нелегкая, но в принципе выполнимая. Как говорит наш
дорогой шеф, и борца сумо можно научить нырять за жемчугом. Эх, Чикатило
уже поймали. А было бы здорово: списать на субъекта зверства престарелого
душегуба! Но Вискас подсказал ей более крутой вариант - с террористами.

Вариант сорвался из-за самих же террорюг.

И вот теперь, после телефонного звонка в службу безопасности Смольного,
шестеренки наконец завертелись. Рубикон перейден. Ставки сделаны. Мосты
сожжены. Кости брошены. И т.д.

Зайдя за павильоны цвета старой фотографии, Алиса увидела в отдалении
имитирующего праздное любопытство охранника. С независимым видом тот
покрутился вокруг "опеля", потоптался, воровато оглянулся и постучал,
прислушиваясь к рождающемуся из багажника звуку.

"Идиот,- мельком подумала Алиса.- Ладно там, сигнализация. А если "бомба"
должна сработать от прикосновения?" Охранник протяжно зевнул, раздраженно
пожал плечами, сплюнул под колесо пустующей тачки и вернулся в Смольный.

Алиса шла не спеша, машинально стараясь не наступать на черные, сочащиеся
мертвой водой трещины в асфальте и грустно склонив голову, чтобы никто из
редких прохожих не разглядел блестящую в уголке глаза слезинку. Парковая
сирень кивала ей вслед фальшивыми сердечками листьев. Ветер ласково шептал
на ушко глупости, пытаясь отвлечь от печальных мыслей. Даже солнышко на
мгновение выглянуло из-за туч, чтобы поднять девушке настроение. Но тщетно.
Не смогло светило растопить сковавший душу лед.

Желтый, словно пораженный гепатитом, Смольный дворец прятался за липами,
тополями и елями. Помимо цвета, было еще что-то болезненное в этом здании.
Наконец Алиса поняла: возведено оно в той же архитектурной манере, что и
большинство российских санаториев для сановных, но безнадежно хворых
пациентов. Впечатление довершали арки центрального входа, выстроившиеся в
шеренгу редкими старческими зубами. Жизнь есть тлен...

Из высоких вращающихся дверей Смольного вынырнули два охранника и мимо
памятника Ленину и клумб торопливо просеменили за ограду, к припаркованному
"опелю".

Миша Струпов снова осторожно постучал по багажнику. Глухо, как в танке. А
сигнал есть сигнал. Миша протянул старшему дежурному связку включенных в
опись КПП ключей: не хочешь ли попробовать открыть?

- Открывай,- лейтенант Виктор Мотылин отступил на коротенький шажок.

Лейтенантом он был уже два месяца. Не то чтобы зазнавался, но субординацию
блюл. А впереди сияла усеянная звездами лестница в небо: старший лейтенант,
капитан, майор... И следовало не ловить ворон, а карабкаться, карабкаться и
еще раз карабкаться вверх.

А ведь на какие хитрости в поисках вероятного патрона не пускался юный
золотушный лейтенантик! Об истории "вот мама посылку из села прислала, не
изволите ли отведать, товарищ подполковник?" и вспоминать стыдно. История
"а вот лейтенант Дрындин, напившись, про вас говорил..." тоже ничем хорошим
не кончилась.

В общем, не везло молодому лейтехе. Может, потому, что харизмой не вышел?
Худой, шклявый, болезненный - чуть сквозняк, чихает. Кожа дряблая, почти
прозрачная. Волосы мышиного цвета. Издалека с шинелью сливаются. Пробовал
покраситься, так потом пришлось наголо подстричься - застебали коллеги.

- Может, лучше саперов?

Миша, безрадостно моргая слипающимся глазами, переступил с ноги на ногу. В
бомбу он не верил, но чем черт не шутит. Раз в год и "опель" взрывается.
Червячком в животе юлил легкий мандраж. Глисты первыми покидают тонущий
корабль...

- Двенадцатый звонок за месяц,- зло процедил лейтенант.- Я в Управлении
появиться не могу, чтобы какая-нибудь зараза не подколола. И так за глаза
нашу смену "Бурей в пустыне" называют. Открывай!

И отступил еще на один шажок. Смерть страшнее позора.

Миша скорчил недовольную гримасу. И все-таки он понимал лейтенанта. И
подозревал кое-что, о чем Виктор, слава Богу, не догадывался. Вот визгу-то
поросячьего было б.

Мишка Струпов имел все основания полагать, что по крайней мере четыре из
двенадцати анонимных звонков лежат на совести его брошенной подружки Зоси.
Зося оказалась на редкость мстительной девкой. А тут опять о бомбе сообщили
женским голосом... Ну, Зося, гляди, доиграешься.

- Эй, долго ты будешь в носу ковыряться?

Миша Струпов тяжело вздохнул и принялся по очереди тыкать ключами из связки
в щель замка. Себя он утешал тем, что даже если внутри заряд и окажется, то
взрыв произойдет по велению часового механизма, а уж никак не из-за того,
что открыли багажник.

Вчера они с Андроном сняли двух подруг, привели в общагу. Под "Алазань" с
водярой устроили по углам параллельный палкодром на панцирных ложах. А тут
вдруг Инга решила своего жениха навестить. В три часа ночи. Дылда ревнивая.
Ой, что было! Эх, жаль, теперь свадьбы не будет. А ведь Инга одна живет, в
трехкомнатной хазе на Кораблях.

У Миши засвербили свежие царапины под формой. Хорошо хоть, не в харю
вцепилась. Красотой своей Струпов дорожил. Перед зеркалом отрабатывал
страстный взгляд. И регулярно получал нагоняи за неуставной роскошный чуб
от начальства. А говорят, прибалтийки нрава холодного. Хрена тут
холодного...

Ну а по большому счету, никакой бомбы в багажнике быть не должно. По
полученным из отдела пропусков оперданным (спасибо Насте, надо б к ней с
коробкой конфет, что ли, подвалить... хотя - не с конфетами к ней нужно, ох
не с конфетами...), сочно-синий "опель" принадлежит оч-чень важному
иностранцу, заявившемуся в экс-мэрию с весьма конкретным визитом к весьма
конкретному лицу. Так что, скорее всего, там окажется дипломат с ворохом
нигде не учтенных "гринбаксов", а никакая не бомба,- так кумекал сержант
Струпов.

На седьмом ключе замок сдался. Поднимая крышку, Миша непроизвольно отвел
глаза вбок, словно сварщик без щитка, и увидел вдалеке соблазнительную,
заманчивую, притягательную девичью фигурку в салатного цвета пиджачке.
Впрочем, Миша тут же про нее забыл, потому что повернулся к содержимому
багажника. В багажнике оказалась не бомба и не дипломат с бабками, а
человек. Голый по пояс. Связанный бельевыми веревками. С кляпом во рту.
Человек мигал красными глазами, как сова, застигнутая врасплох
фотовспышкой. Серая, грязная челка приклеилась к пухлому лбу.

Это был типичный альбинос, достойный представитель арийской расы. Разве что
ростом не вышел.

- Ich bezahle jede Summe, egal wieviel,- жалобно заскулил связанный
креативный директор фирмы "Опель", едва изо рта у него вынули кляп.- Solche
Barbaren bei Bestechungsangelegenheiten brauchten sie schon einbisher mehr
Feingefuhl[54]? - стенал освобождаемый по мере того, как с него кольцами
опадали веревки. Слезы унижения оставляли грязные дорожки на щеках. Белесые
ресницы слиплись в лучики.

Витя и Миша на посулы ничего не отвечали. Знай себе, нахмурив брови,
разматывали путы. Не столько по ментовской традиции ("Проследуем в
отделение, там разберемся"), сколько потому, что ни один, ни второй зи дойч
не шпрехал, а веревки оказались зафиксированы изрядно мудреными узлами.
Потянешь здесь - немец чуть не задохнется, потянешь тут... стоп,
назад-назад.

Растеряны оба гвардейца были выше крыши. И маскировали обалдение
подчеркнутой суровостью. Освободив иноземца, они немедля повели его в
здание. Однако в вопросах собственности немец оказался предельно рационален
и щепетилен и сперва плотно закрыл багажник. Потом порылся в карманах мятых
брюк, вынул и сдавил брелок сигнализации. Тачка ответно пискнула, мигнув
фарами. И только после этого досрочно освобожденный позволил увести себя
под руки - шагать самому у него получалось не гуд. Ноги затекли, и тысячи
бешеных муравьев под кожей нестерпимо кусались.

Стоило троице войти в Смольный, к "опелю" подошла давешняя, замеченная
Мишей рыжеволосая красавица с глазами на мокром месте, без проблем открыла
дверцу собственным ключиком и села за руль. Сигнализация галантно
промолчала. Девушка тронула сцепление, повернула ключ зажигания. Немецкая
машинка, как отлично выдрессированная немецкая овчарка, почуяв твердую руку
хозяина, подобострастно заурчала. Из выхлопной трубы вылетело облачко
тюлевого синевато-серого дымка.

Огненногривая незнакомка несколько секунд сидела не двигаясь, печально
склонив прелестную головку, потом заставила себя вынуть из бардачка пять
дискет и переложила их в сумочку с хромированными уголками. Бросив на
бывший институт благородных девиц взгляд, полный неизъяснимой грусти, она
отпустила педаль сцепления, нажала на газ и медленно укатила прочь, в
загримированную тучами даль.


По первоначальному замыслу, Хутчиш должен был погореть на террористах.
Отличный был план, не подкопаешься.

Под предлогом, что Алисе вдруг срочно понадобилось припудрить носик, Вискас
вызвался бы ее сопроводить до WC, а многотонный квартирант остался бы за
столом с Рахидом-па-шой один на один. Спустя три минуты, после анонимного
сигнала на закрытой частоте, база террористов подверглась бы дружескому
визиту группы "Альфа". По закону гор абреки грудью встали б на защиту
гостя. Спустя еще девять минут с обеих сторон оказалось бы достаточное
количество трупов, и в дальнейшем Хутчиш прочно должен был ассоциироваться
с мусульманскими радикалами. Но - не случилось. Рахид-бек не к месту
воспылал страстью, а у Шахерезады в запасе не нашлось подходящей сказки,
чтоб остудить пыл сластолюбца...

Хотя, может, оно и к лучшему. Одно дело - пришить Хутчишу соучастие пусть и
в громкой, но невыразительной террористической деятельности, и совсем
другое - покушение на губернатора. Тут уж супермену станет не до установки
Икс. Поэтому в ход пошли "капли из горного ручья", подсказанные Доктором.

А вот то, что Алиса снова угнала тачку, "опель" на этот раз, принадлежащий
креативному директору по восточным территориям фирмы "Опель", было чистой
воды самодеятельностью. Пошептавшись с Вискасом, наемники пришли к одному и
тому же выводу: уровень случайно почерпнутой информации не оставлял им
надежды выжить по завершении операции. Господин Доктор не миндальничает со
свидетелями.

Поэтому, хошь не хошь, а чтобы уцелеть, начинай свою игру. Но не забывай до
последней минуты изображать преданность. Лис преданность изобразила. А
сейчас и Вискас с другого телефонного автомата подливал масла в огонь:
трезвонил по всем экранированным дежурным телефонам, вплоть до ГАИ, и
сообщал о маньяке, проникшем в Смольный.

Устранив суперагента, Господин Доктор сделает следующий ход и даже не
заподозрит, что А и В ознакомились с информацией на дискетах. И даст
следующее задание. А уж когда нужно будет спрыгнуть с разогнавшегося
поезда, Алиса сумеет выбрать. Пусть и ценой никчемной жизни
напарника-детектива. Вот только паренька жалко...

Поворачивая руль, девушка бросила прощальный взгляд на дворец. В холодном,
пропоровшем тучи солнечном луче здание выглядело чистым до стерильности.
Как выпотрошенный патологоанатомом и приготовленный к погребению покойник.


В это время дежурный лейтенант, наивно полагающий, что честь закрыть грудью
амбразуру дота и спасти губернатора достанется только ему, испытывал в
плечах приятный зуд. Словно кто-то большой и добрый, не снимая с Вити
форму, уже прилаживает к его новым погонам звездочки. Вместе с сержантом
они выяснили, что герр Хенкель, освобожденный ими из узилища собственного
автомобиля, действительно является креативным директором фирмы "Опель". Что
он действительно проживает в гостинице "Санкт-Петербург". Что у него
действительно назначена неофициальная встреча с господином Терниным Д.В.

И, что самое главное, означенный герр Хенкель уже двадцать минут как
находится в здании - о чем есть соответствующая запись в журнале.

Значит, маньяк связал настоящего герра и под его именем проник в Смольный.

Но докладывать начальнику охраны администрации Санкт-Петербурга лейтенант
не спешил, хотя инструкция - вот она, пылинкой режет глаз.

В руках лейтенанта топорщил пахнущие ветхостью страницы схваченный с полки
немецкий разговорник. Наконец-то пригодился. Перед лейтенантом раскачивался
на стуле освобожденный капиталист и сквозь зяблый стук зубов выстреливал в
молоко краткие немелодичные фразы. Сержант примостился на краешке стола,
держа невостребованный стакан воды. Фриц оказался брезглив. В конце концов,
именно его брезгливость убедила стражников, что перед ними подлинный герр.
А вот кто сейчас на третьем этаже, в кабинете Тернина,- это еще предстоит
выяснить. Хотя поначалу они пошли ложным путем. Лампа в глаза герру,
парочка пощечин герру, спарка "добрый следователь - злой следователь", то
да се. Ну, кто старое помянет...

Кое-как, больше из жестов, чем из слов, но достаточно быстро дежурной
охране удалось просечь, что, когда герр Хенкель, отправляющийся в Смольный
из гостиницы "Санкт-Петербург", сел в подогнанный к ступеням "опель", его
на родном языке окликнул некто. После чего герр Хенкель очнулся в
багажнике, стреноженный по рукам и ногам.

Бесконечно счастливый, что ему наконец-то поверили, герр креативный
директор хватал за руки и заглядывал в глаза сидящих - одного за столом,
другого на столе - и пыхтящих беломором милиционеров. "Sie mussen mir
helfen meine professionale Ehre zu retten[55]!" - высокопарно умолял он. И
от столь красивых слов тесная прокуренная дежурка превращалась в блиндаж на
передовой линии фронта. Фронта борьбы за справедливость.

Над застеленной сиротским одеялом койкой набирала силу кантата о славе
русского оружия. Гром победы, раздавайся! Лейтенант уже чувствовал себя
увитым орденскими лентами, отяжеленным весом кольчуги из медалей. От
манящей перспективы жестоко взопрели ноги. И некстати вспомнилось, что на
правой пятке прорвавшийся носок грозит ноге волдырем.

Проверяя, правильно ли он все понял, Виктор полистал разговорник, спросил у
герра Хенкеля: "Wie komme ich den Drezden Gallery[56]?" - и изложил
сержанту озаривший полушария план задержания маньяка:

- Надо Дмитрия Владимировича под каким-нибудь предлогом вызвать из
кабинета!

Заявись маньяк в кабинет к кому другому, лейтенант бы действовал более
прямолинейно, не слишком заботясь о жизни заложника. Однако с Дмитрием
Владимировичем подобная фишка не катила. Как гласили разносимые пугливым
шепотом слухи, можно было не только погон лишиться, но и головы.

- Надо,- не стал перечить сержант, оставляя при себе мнение, что не худо бы
и начальника охраны оповестить.

- Вот и займись,- приказал лейтенант.- Как вызовешь, объявляй по громкой
связи тревогу. А я на задержание.

Чтобы прибавить себе уверенности, Виктор снял со стены рябой матюгальник и
повесил на грудь. Достал из кобуры табельный "макаров" и храбро загнал
патрон в ствол. Герр Хенкель испуганно наблюдал за его манипуляциями.
Испуганно, но с интересом: будет что потом рассказать Марте и киндерам.
Виктор с пистолетом наголо вышел из помещения охранки. Солдат свободы.

И тут его барабанные перепонки подверглись массированной атаке тревожных
сирен.

Не понял!

Каково же было сперва удивление, а потом и негодование лейтенанта, когда он
узрел группу захвата в касках и с пластиковыми прозрачными щитами,
просачивающуюся цепью сквозь трезвонящие благим матом аэропортовские
прямоугольники металлоискателей. То прибыли бойцы с Литейного, 4.

Следом напирала толпа белозубых, коротко стриженых омоновцев. В серых
рубашках с закатанными рукавами, с короткими модификациями "калашей" на
корсетах бронежилетов. Омоновцы цокали металлическими набойками шнурованной
кирзы, хищно вращали глазами и были готовы растерзать на кусочки
растерянных штатных охранников Смольного в недорогих однотипных
костюмчиках, с бирочками на правом боку - за то, что чуть припозднились и
бригада из главка оказалась первой в очереди.

Какой-то руоповец воздел над головой ручной пулемет, словно реку вброд
переходил, а перед ним и перед прочими руоповцами надрывали глотки и рвали
поводки десяток овчарок. Их пасти пузырились, как яичница на сковородке.

Лейтенант кинулся к штатному охраннику, влекомый сверхзадачей затребовать
доклад: почему, трах-тибидох, не доложили? Но по ноге пребольно проехались
рифленым ботинком, и стало ясно, что сейчас не до докладов.

Такого столпотворения Смольный не видывал с октября семнадцатого. По толпе
шарахались самые противоречивые версии происходящего. Кто-то пришел брать
группу вооруженных рязанских скинхэдов, прибывшую в город под видом
туристов, а кто-то - объявивших акцию протеста бывших сотрудников разведки
ГДР.

Как водится, среди толпы обнаружились общие знакомые.

- О, Олежка, здорово! Какими судьбами?

- Какими-какими... Не слыхал, что ли? Обманутые распространители газеты
"Правда на дне" Смольный оккупировали... Эй, ошалел? А ну не толкайся!

- Санек, черт лысый, куда прешь со своей бандурой? Осади назад.

- Лыжню!

- Леха, ты, что ли?

- А кто ж еще? Как всегда - впереди на лихом коне...

- Ну, тебя под маской и не признать.

- Не слышу!

- В маске, говорю, не узнал тебя!

- Не напирай, не напирай, всем по маньяку достанется!

- А вы че последними прибыли? Сигнал четырнадцать минут назад поступил!..

Руоповцы с омоновцами по пути в Смольный забились на ящик коньяка - кто
окажется ловчей и первым возмутителя губернаторского спокойствия повяжет.
Одной овчарке отдавили лапу, и она цапнула обидчика до крови, прямо сквозь
высокий черный ботинок. Гимнастической лентой извивался бинт из походной
аптечки. Воздух и стены вибрировали от лязга оружия, хриплых команд,
грохота подошв и соленых шуток.

Дежурный лейтенант Виктор Мотылин постеснялся бежать обратно в караулку под
натиском превосходящих сил союзников и поэтому решил скоренько возглавить
атаку - главным образом, чтобы не быть затоптанным. Маловразумительных
воплей из его матюгальника никто не слышал и не слушал, однако группы
захвата с планировкой оплота власти знакомы не были и позволили местному
увлечь себя. Вооруженная от придонных течений до пенистого гребня волна
рванулась вверх по вишневой ковровой дорожке, к лестнице на второй этаж.


Двумя же этажами выше, в просторном, светлом кабинете Дмитрия Владимировича
Тернина царили покой и умиротворение. Неярко серебрился, отражая дневной
свет, добротно натертый паркет. Диван и кресла у стены были обтянуты белой
материей. До революции кабинет, скорее всего, занимала классная дама.

Хозяин кабинета и тот, кто представился как герр Хенкель, неторопливо и с
достоинством обсуждали возможность инвестиций концерна "Опель" в экономику
города. Фриц говорил на ломаном русском.

Позиция немецкого гостя казалась простой и недвусмысленной. Фирму не
интересовала перспектива во