осмертно.

Анатолий прекрасно понимал, против кого именно выступили "кроты" и в кого
целили их начиненные пластиковой взрывчаткой автоматы. Да, это был вызов.
Таинственный злодей вырыл топор войны. И прапорщик Анатолий Хутчиш не
считал бы себя мужчиной, если б остался в вигваме. Иду на вы.

В темноте закапала вода. Все быстрее.

Пусть это и не было отражено в пропавшем самым загадочным образом личном
деле мегатонника, но им часто двигал обыкновенный азарт. Даже излишне
часто. И сейчас Хутчиш, что называется, завелся. В абсолютном мраке
подземелья (даже аварийное освещение отрубилось) никто бы не разглядел
выражение его лица. А стоило: то была злая улыбка, не сулившая пощады
врагам.

В плафоне хранился нехитрый скарб, при наличии умелых рук позволяющий
обойти все предугадываемые в дальней дороге новомодные электронные
преграды. Несколько заточенных и загнутых особым образом проволочек, пара
банальных, извлеченных из обычного приемника микросхем, кусок резины, тюбик
зубной пасты...

Рассовав снаряжение по карманам, Хутчиш на ощупь вынул из кварцевых
наручных часов батарейку и в определенном месте приставил к патрону
лампочки: от начала резьбы три сантиметра вверх и один направо. Успел:
растекающаяся по трещинам вода из лопнувшего водопровода пока не закоротила
контакты. В двух шагах, в абсолютном мраке щелкнул автоматический замок,
запиравший решетку,- плафон, помимо скарба, хранил смонтированный ночами
дубликат пульта управления аппаратурой апартаментов.

После того как дверь открылась, Анатолий небрежно бросил часы на кровать.
Пусть подождут здесь моего возвращения. Все равно батарейка села вмиг. И
потом - воины часов не наблюдают.

Что ж, все готово. Теперь можно и на выход.

Хутчиш не любил ходить в самоволки и содержание отряда многотонников на
объекте У-17-Б воспринимал как вынужденную, но необходимую меру. Ведь их -
бойцов последнего рубежа - тренировали на износ. А возможности
человеческого организма не бесконечны. И подчас случаются срывы. Вот, как,
например, семисоткилотонник старшина Кучин однажды вдруг вместо выполнения
задания снял охрану на ракетном складе в Североморске и подорвал себя
вместе со складом...

Но Хутчиш терпеть не мог, когда Ярослав Григорьевич, прежде замполит, а
ныне зам по воспитательной работе, вместо добротной информации по старинке
поставлял своим подопечным лажу. Поэтому и Хутчишу, и его сотоварищам
частенько приходилось в нарушение всех приказов и, естественно, тайком
выбираться наружу (на какие только хитрости они не шли, чтобы обмануть
бдительных часовых!), находить квартиру, хозяева которой в отлучке, и жадно
смотреть телевизор.

- Толик,- сказал из соседней камеры сержант Кудлатый,- будешь возвращаться,
халвы купи мне.

- А мне какой-нибудь роман Кивинова. Говорят, райское наслаждение,-
попросил из апартаментов напротив рядовой Шикин.- Никогда не читал этого
Кивинова. Как думаешь, это учебная тревога была или настоящее нападение?

Шикин, заурядный дылда-переросток, призванный на службу из далекого
сибирского городка, оказался после начального этапа воинской науки неплохим
парнем, и Хутчиш даже немного ему покровительствовал. Когда Кучин, первый в
отряде задира и скандалист, решил на правах старослужащего, что Шикин
обязан убирать его постель, чистить сапоги и бегать за водкой, прапорщик
Хутчиш вмешался и вытребовал у старика Громова, чтобы рядового Шикина
поселили от Кучина как можно дальше. А потом Шикин отправился на первое
задание. По возвращении рассказывать о задании он, ясное дело, права не
имел, но ребята проведали: что-то связанное со строительством тоннеля под
Ла-Маншем.

Шикин выполнил задание на отлично. Ребята перестали смотреть на молодого
бойца свысока, а приятельские отношения между рядовым и прапорщиком
остались.

Вообще-то Шикину, конечно, не в подземелье на страже Родины следовало
сидеть, а картины писать. Особенно портреты. Имелась у паренька к этому
природная склонность. Сам старик Громов, когда в очередной раз менялся
министр обороны, снимал портрет со стены и, не мудрствуя лукаво, пер на
себе в апартаменты номер одиннадцать. А к утру с холста уже благосклонно
взирал новый министр. Причем "шикинский" всегда оказывался на порядок
краше, чем настенные портреты в иных кабинетах. И некоторые штабные
подхалимы предлагали полковнику Громову за портрет серьезные деньги.

Хутчиш на прощание ласково провел ладонью по корешкам книг на полке.
"Тенистые аллеи" господина лауреата Нобелевской премии Ивана Бунина. Не
забывай меня, дорогой друг Саша Соколов. Свидимся ли когда-нибудь,
уважаемый том испанской поэзии в русских переводах?

- Может, учебная, а может, и нет,- за его спиной ответил Кудлатый на вопрос
Шикина, подставляя тазик под воду, капающую с потолка его "офиса".- Но я
работал на поражение.

- Я тоже... Не, на учебку не тянет. Ведь Жибу-то положили, изверги...

- Да уж, того Жиба,- расслышал Хутчиш голос старшины Кучина.- Сам дурак. Не
знал, что ли, что оружием "крота" пользоваться западло. А ты чего не
стрелял, Толян? Думаешь, учебка была?

Хутчиш промолчал не потому, что не хотел врать или недолюбливал Кучина.
Скажи он правду,- дескать, да, нападение было настоящим,- и все бойцы в
мгновение ока ринутся наверх и устроят сабантуй, эхо которого докатится до
самых до окраин. Но вызов бросили лично Анатолию. Со своими врагами он
должен разобраться сам. Промолчал он еще и потому, что уже находился в
автономке. Приступаю к выполнению задания, ухожу на перископную глубину.

Грустно взглянув на измочаленную взрывом титановую сетку апартаментов
мичмана Жибы, прапорщик вздохнул и пошел к шахте лифта, заваленной
обломками бетона. Даже не стал обыскивать воняющие горелым останки
нападавших.

- Я вот тоже думаю, что учебная,- продолжал старшина Кучин.

Почесав оспинно-рыхловатую после взрыва в Североморске щеку, он вынул из
стены невидимый во мраке каменный блок, за которым от начальства прятался
"Пентиум II". Включил. Стало малость светлее. Компьютеру вода не грозила.
Все провода были заботливо обернуты тройным слоем резины - подземелье все ж
таки.

Именно из-за этого компьютера у Кучина испортились отношения с
сослуживцами. Те всем отрядом помогали старшине протащить машину мимо
постовых, подсобили провести независимую линию питания и телефон, а он
вдруг резко переменился и стал жлоб жлобом. Вышел через Интернет на
нью-йоркскую биржу и теперь с утра до вечера наживался на фьючерсных
контрактах. Попросишь, дай, мол, на полчасика машинку - второй "Квейк"
одолеть, а в ответ услышишь: "Некогда, иена падает, боюсь момент
прозевать".

Хотя, к чести старшины, если случалось боевое задание, он посылал свои
фьючерсы-мучерсы к чертям собачьим и мчался выполнять задание, что бы там с
котировками на бирже не происходило. Два раза из-за этого у него спалились
неслабые денежки. "Плевать, еще наживу",- усмехался старшина, колупаясь в
обгорелой щеке.

Из апартаментов номер семь послышался голос мичмана Володи Мильяна:

- Что-то их учебные тревоги жидковаты стали. Скудеют закрома родного
Минобороны. Вот год назад, когда наши хоромы решили затопить... Я эту так
называемую тревогу никогда не забуду. Попался бы мне тот умник, который
предложил пустить воду не из Москвы-реки, а из канализации...- Мичман
готовился в самоволку и по сему случаю приводил форму в порядок. Поскольку
утюга в наличии не имелось, он выглаживал стрелки на брюках разогретой на
зажигалке вилкой.- Эй, Кучин, одолжи на дорогу значок "50 прыжков". Покорю
какую-нибудь девицу, попрошу, чтобы и для тебя подружку позвала.

- Ага,- не отрываясь от экрана дисплея, откликнулся прижимистый Кучин.- Я
тебе в прошлый раз белые перчатки одолжил, и какого цвета ты мне их вернул?
Лучше из жибинской коллекции Орден Суворова возьми.

Чуткое ухо Анатолия уловило неясное плямканье из апартаментов номер четыре.
Это рядовой Зыкин, думая, что в темноте никто не проведает, сосал
присланную из дома банку сгущенки. Молодой еще, глупый. Ничего,
образумится.

В трех ближайших к выходу апартаментах затянули песню - коротали время до
прибытия спасателей:

- Черный во-о-орон, что ты вье-о-ошься над мое-э-эю голово-ой...

Прапорщик Доровских отчаянно фальшивил.

Анатолий не присоединился к хору: ждать спасателей ему было недосуг.

За спиной Хутчиша выбрался из своих апартаментов старший матрос Гореев. В
титановой сетке он выпилил узкий лаз с помощью волоса, вымоченного в
перенасыщенном солью растворе и высушенного под мышкой, чтобы на волосе
образовалась цепочка острозубых кристалликов соли.

Вот у кого не было проблем в жизни, так это у Гореева. Кроме одной. Через
месяц он уходил на ДМБ и нынче вовсю корпел над дембельским альбомом.
Работа эта не простая, надо, чтоб все по-людски: бархатная обложечка,
заклепочки латунные, фотографии друзей-соратников...

А выбрался он посмотреть, не осталось ли после визита непрошеных гостей
чего-нибудь, что можно применить в оформлении альбома. К сожалению, не
осталось.

- Толян, слышь, если раньше чем через месяц возвращаться надумаешь,
прихвати мне квадратный метр синего бархата. Или габардина. И, это,
проволоки бы с белым изолятором. Я б себе такой аксельбант связал -
закачаешься.

Сам стармос на поверхность уже не хаживал: по сроку службы не положено.

Анатолий заглянул за угол. Да, обвал что надо. Достойный пера... Из-под
груды булыжников выглядывал носок сапога постового. Криво усмехнувшись,
Хутчиш повернулся и пошел назад. Не потому, что перед ним возникла
непреодолимая преграда. Непреодолимых преград не бывает, точно так же, как
не бывает бессмертных солдат. На самом деле из апартаментов он выбирался
ради одного: узнать, что именно взорвало лифт - пыхнул ли командир
"кротов", не менее своих крысят нашпигованный пластиковой взрывчаткой, или
же сработала одна из штатных систем блокировки У-17-Б.

К сожалению, системами блокировки и не пахло. Неведомый кукловод дернул за
бикфордову веревочку, жертвуя пешку. Жертвуя предводителем "кротов". Стало
быть, через шахту лифта наверх нельзя - смотри пассаж о бессмертных
солдатах.

Хутчиш вернулся в родной "кабинет" и недовольно поморщился, осматривая в
потолке неширокую трещину - там, где вверх уходила труба от умывальника.
Трещина была так себе. Честно говоря, он рассчитывал на большее, когда
предпринимал определенные шаги, чтобы апартаменты номер тринадцать
достались именно ему.

Анатолий затратил немало времени и сил на изучение чертежей объекта У-17-Б
(как они попали ему в руки, это уже другая история), и наконец нашел то,
ради чего старался. Из чертежей явствовало, что в случае ненаправленного
взрыва в шахте лифта последует смещение пластов грунта. И разлом должен
пройти аккурат по "тринадцатке".

Но делать нечего, и не в такие щели пролезали. Благодаря методу Гудини на
подъем ушло не так уж много времени - час тридцать три минуты. Обстукиваешь
камни вокруг себя камушком. Где звук показывает пустоту, аккуратно, не
спеша откапываешь нишу и складываешь туда преграждающие путь наверх обломки
бетона. Потом обломки из ниши сбрасываешь под себя. И так раз за разом,
медленно, но верно выбираясь наверх. Пара пустяков.

В другой раз Анатолий, может быть, и рискнул бы. Есть более быстрый метод -
"бильярдный". Опять же: обстукиваешь камушки вокруг себя, после чего резко
бьешь по нужному. Тот бьет по другому, другой - по третьему. И лавина
камней сначала медленно, потом все быстрее сползает вниз, мимо тебя. Если,
конечно, ударил по правильному камню. Но Хутчиш не имел права рисковать.

"Персональная" щель привела его на пост номер один, позади стола с
окоченевшим уже лейтенантом. Хутчиш выкарабкался по пояс и кликнул
толкущихся неподалеку от шахты лифта работяг.

Наверху царил полный бардак. Одна стена была убрана: заходите, люди добрые,
берите что хотите. В обоих помещениях суетилась уйма народу. Грузный
кривоногий генерал-майор орал в сотовый телефон, словно находился в
блиндаже на передовой под артобстрелом, и, хотя местом его дислокации
оставалась комнатенка уборщиц, малейшие нюансы разговора долетали до
мегатонника без искажений:

- Что ты, раз-перетак, мне про приказ долдонишь!.. Отменяю я все приказы!..
Под трибунал пойдешь, раз-перетак, если у меня через десять минут не будет
сканера!.. Да ложил я с подскоком на этого твоего Крестного Отца!.. Так ему
и передай!.. Да будет тебе приказ, будет в письменном виде!.. В таком
письменном виде будет, что не поздоровится!..

Генерал с первого взгляда попал в разряд неопасных.

Хутчиш даже знал фамилию этого крикуна - Ганебный, и еще знал, что
генерал-майор Ганебный числится начальником гражданской обороны Черемушек.
Официально числится.

Другой генерал - просто генерал, а не генерал-майор, в полевой форме -
ходил кругами, с интересом осматривая пост, заглядывал в открытые глаза
мертвого лейтенанта, в пустые ведра уборщиц и повторял как заведенный:

- Ну вы, блин, даете, мужики... Ну вы, блин, даете...

От этого "наблюдателя" ждать неприятностей не приходилось также.

В дальнем углу поста, над рацией цвета хаки со стрекозиной антенной
колдовали два связиста:

- "Каштан", "Каштан", вас не слышу...- и морщились от царящего галдежа.
Безопасные, как котята.

Хутчиш понимал, что настоящие его враги рассредоточены в торговом зале и
расставлены по периметру здания. Поэтому, как ни в чем не бывало, деловито
ухватился за протянутую руку спасателя в драной рукавице, подтянулся и
сказал, нагло глядя в ничего не понимающие пролетарские глаза:

- Здесь не пробьемся, бляха-муха, пробка такая, что даже каску потерял.

Спасатели были в ярко-оранжевых пластиковых касках с зафиксированными
сверху фонарями, а Хутчиш настолько вымазался бетонной пылью, что и родная
портниха не узнала б, во что он одет.

В служебку набились штатские и военные. Чины не ниже полковника. Бестолково
топтались, спотыкались о швабры и ведра. Боязливо косились на неестественно
посиневшее, почему-то голое тело старика Громова. На территорию поста номер
один соваться не рисковали: а вдруг еще один обвал?

Генерал-майор Ганебный, откричав, сунул "трубу" в карман френча и балетной
походкой подступил к выжидающей группе офицеров.

- Ну как? - вежливо спросили у него.

- Ай, и не спрашивайте,- раздраженно махнул рукой Ганебный.- Обычная
история. Крестный отписал сканер на две недели своему сынку и велел не
беспокоить, раз-перетак. И пока деточка с приятелями развлекается поисками
Янтарной комнаты, мы вынуждены, раз-перетак, обходиться голыми руками.
Дайте, что ли, закурить.

За спиной солдатика, с автоматом на плече охраняющего выход, дернулась
дверь. Он попытался удержать дверную ручку. Не удержал. Высунул голову
наружу и принялся устало, но громко объяснять:

- Нету здесь семнадцатого размера! Уберите ваши деньги! Ничего мы под
прилавком не прячем! Если нет на прилавке, значит, нет в природе! Уйдите, я
вас добром прошу! Не тычьте мне ваши деньги!

Кажется, наконец поверили.

К генералу протянулись руки с пачками "Явы".

- Ладно. На чем мы остановились?

Полковник с петлицами погранвойск повернулся к ординарцу генерала. Вместо
форменных брюк на нем были спортивные шаровары, но офицер ни капельки не
смущался - мол, в каком виде тревога застала, в таком и примчался.

- Поберегись! - гаркнул над ухом Хутчиша работяга и бессмысленно рубанул по
бетону ломиком. Потом картинно утер пот, вынул флягу, отвинтил, глотнул,
взглянул на Анатолия и передал флягу коллегам.

От полевой рации отлучился боец, весь в себе, подошел, беззвучно шевеля
губами, как насекомое жвалами, к мертвому лейтенанту, схватил телефонную
трубку:

- Алло, Светик? Посмотри там "Каштан". Что-то они на связь не выходят.
Заснули, что ли?

Ординарец бодро зачитал с листа на планшете:

- Посреди служебного помещения на полу обнаружено двенадцать комплектов
гражданской одежды разного размера, иностранного происхождения...

- Вот это барахло,- один из полковников пнул прорезиненный плащ ногой,-
иностранного происхождения?

- Я смотрел,- безразлично ответил ординарец.- Там лейбл "Келвин Кляйн".

- А если б там "Юдашкин" было написано, ты б тоже поверил? Такие шмотки
делали и до сих пор делают только в Белорусии.

- А Белоруссия тебе - не заграница? - логично вставил еще один полковник.-
Не хочешь, не подписывайся под протоколом.

- Эй, раз-перетак, поаккуратней с вещдоками, пока эксперты запаздывают! -
для порядка прикрикнул Ганебный, пыхтя сырой "Явой".

- Ну да, станут тебе эксперты в белорусском сэконд-хэнде рыться,- проявил
независимость полковник с петлицами погранвойск.- Им зарплату три месяца
задерживают. Вот если бы у трупа оказались золотые зубы, тогда б он их
заинтересовал. Кстати,- полковник повернулся к ординарцу.- Одежды не
двенадцать комплектов, а тринадцать. Мышей не ловишь.

- А мне что, больше всех надо? - разозлился боец.- Тогда сами протокол
пишите!

- Хорош бодаться,- устало размежевал готовых сцепиться генерал-майор.-
Переходим к трупу.

К Ганебному подошел полковник, если верить знакам отличия, транспортной
милиции и попросил телефон позвонить. Ганебный не дал, кивнул на аппарат
рядом с убитым лейтенантом: звони оттуда.

- "Переходим к трупу",- послушно записал ординарец.

- Труп пожилого мужчины сорока семи лет без видимых физических
повреждений,- уверенно продиктовал полковник с петлицами погранвойск.

- А откуда ты знаешь, что именно сорок семь? - спросил кто-то из толпы,
одетый в гражданское.

- Знаю,- свысока хмыкнул полковник с петлицами погранвойск.- Потому что это
труп полковника Громова. И я у него был на дне рождения.- Он снова
повернулся к ординарцу.- На трупе не обнаружено следов одежды, кроме
сатиновых трусов синего цвета.

- Ну какой же, к едрене фене, это синий цвет? - снова возмутился полковник,
не поверивший в зарубежное происхождение разбросанных по полу шмоток.- Это
ж зеленый.

- Из-за таких вот дальтоников мы Родину просрали,- буркнул полковник с
петлицами погранвойск немного громче, чем надо.

Оппонент услышал.

- Товарищ генерал-майор, разрешите обратиться. У нас тут спор возник:
синего или зеленого цвета трусы на трупе?

Генерал-майор тяжело вздохнул и погасил назревающий конфликт одной фразой:

- Раз-перетак, пишите "цвета морской волны".

Тем временем Хутчиш с жалостью посмотрел на мертвого чубатого лейтенанта и
закрыл покойнику глаза - единственная воинская почесть, которую он мог
отдать в этой ситуации. Оружие у погибшего брать не стал, хотя вот она -
кобура с "макаровым", а в этом бардаке никому ни до кого нет дела. Штабные
крысы вычисляют стрелочника, а работяги филонят, сколько возможно... Но -
мало ли какие "маячки" вмонтированы в пестик лейтехи и мало ли в чьих руках
находится аппаратура, на эти "маячки" настроенная. В том, что лейтенантик
начинен "маячками", как бомж вшами, десятимегатонник не сомневался.

Анатолию срочно нужно было выдумать какое-нибудь занятие, пока на него не
обратили внимание. Он повернулся туда, где трудилась бригада спасателей.

Потные и пыльные, те мужественно ворочали камни с места на место.
Изображали видимость ударного труда, поскольку и последнему дураку было
ясно, что без добротной техники с завалом не совладать.

Столь искусно ничего не делать Хутчиш бы не сумел. Поэтому пришлось идти
другим путем. Будем играть схему "положи под свечу" - банальный, но
проверенный вариант.

Анатолий дернул за рукав бригадира:

- Слышь, командир, мы с тобой о трех мешках цемента за пузырь не
договоримся?

Им пришлось посторониться, поскольку полковник из транспортной милиции
подошел к столу с окоченевшим, в запекшейся крови лейтенантом и снял
телефонную трубку.

- Ты кто такой? - бригадир цепко взял Хутчиша за плечо.

"Милицейского" полковника сие ничуть не заинтересовало. Он боязливо
притопнул каблуком - надежен ли пол под ногами - и, отгородив мембрану
ладонью, споро зазудел в трубку:

- Арнольд Иммануилыч, узнаете? Ну да. Неудобно вас беспокоить, но