включает тревогу:
"В кабинете чужой!".

Хутчиш закусил нижнюю губу и еще раз, более внимательно оглядел комнату.

Спящий Койот забирался на Красную Скалу (куда ни один воин подняться не
смог), используя только вампум из кожи буйвола да восемь орлиных перьев.
Как - догадаться мог каждый, но догадался ведь лишь Койот... Замок в двери
- наш, расейский, без прибамбасов, победимый.

Анатолий тихонько прикрыл за собой оконную фрамугу - затвором лязгнул
шпингалет. Потом достал выкидуху, отобранную у вагонных шулеров; блеснуло
лезвие. Потом аккуратно взломал короб осветительного провода (хорошо, что
по евростандарту проводка не скрытая), перерезал его и потянул. Одна за
другой с тихими щелчками отскакивали алюминиевые скобочки, которыми провод
в белой изоляции крепился к стене - выше, выше, до самого плафона.
Достаточно. Хутчиш привязал к проводу выкидуху, раскачал ее, прицелился и -
отпустил. Импровизированные качели полетели к противоположной стене, к
двери. С еле слышным стуком нож ударился о косяк, отскочил; Хутчиш поймал
его.

С первого раза не получилось. Ерунда, время пока терпит. Он
подкорректировал длину "качелей", изменил угол толчка, повторил операцию.

На пятый раз выкидуха стукнулась аккурат о замочную скважину. Отлично.

Анатолий вздохнул и отломал лезвие: жаль, но ничего не попишешь. Достал из
нагрудного кармана три сбереженные с начала автономки проволочки, в
последний раз прищурился на треклятый дверной замок. "Французский", модель
"Радуга", девяносто первого года выпуска. Будь то ригельный или там
"Цербер" какой-нибудь, пришлось бы повозиться, а так - халява, ногтем
открыть можно.

Две хитрым образом согнутые проволочки он сунул в рукоятку ножа - в зияющую
"рану" на месте клинка, а одну - туда же, но перпендикулярно к первым.
После чего раз семь обернул экс-выкидуху проводом, сосредоточился, задержав
дыхание, и мягко толкнул ее от себя, в сторону двери.

На лету размотавшись и, таким образом, раскрутившись вокруг своей оси,
импровизированная дзюророкаки[32] вошла точнехонько в замочную скважину и
по инерции провернулась в ней. И щелкнул замок, открываясь. И отключилась
сигнализация.

Так-то, братья самураи.

Безбоязненно шагнув на теперь "молчащий" пол, прапорщик отцепил поролон от
туфель, как солдат, после боя снимающий портянки на просушку. Подумав, снял
и сами туфли: он чтил чужие традиции. Нечего в чужой монастырь со своим
уставом соваться - даже если монастырь синтоиский, а Устав воинский.
Освободил повешенный ножик и присобачил отодранный провод на место. Ножик,
протерев от отпечатков, воткнул в горшок с кактусами,- ой, а что это у нас
выросло? Потом осторожно приоткрыл дверь.

Нет, никто не подглядывал в замочную скважину, и никакой засады снаружи
тоже не было. Облегченно вздохнув, воин решился сбросить маскхалат, под
которым обнаружился серый костюм. Маскхалат был повешен во встроенный шкаф,
пополнив собою коллекцию кимоно - ой, а кто здесь шерри облился?

Понятное дело, в этой комнатенке искать было нечего: во-первых, судя по
обстановке, принадлежала она чину уровня восьмого заместителя шестого
помощника, а во-вторых, как значилось в совсекретной методичке "Планировка,
расположение и оснащение помещений в посольствах, консульствах и
представительствах зарубежных государств на территории СССР[33]", главный
компьютер консульства Японии в Санкт-Петербурге находится на третьем этаже,
комната ‘311. Значит, нам туда дорога.

За дверью обнаружился длинный коридор, мягко освещенный настенными
светильниками в форме обезьяньих и лисьих оскаленных морд - направо он
заканчивался тупичком, а налево поворачивал под прямым углом. И никого.
Рабочий день закончился, дети Страны Восходящего солнца разошлись по
гостиничным номерам и снятым квартирам.

Вновь надев туфли, Хутчиш метнулся к противоположной стене. Ткнулся носом в
репродукцию Ло Пиня "Ван Сичжи наблюдает за гусем". А картинка-то
китайская! Выждав мгновение, он вернулся обратно, но уже метрах в пяти
налево от двери. Перед носом оказалась картина Юнь Шоупина "Куст гвоздики и
три бабочки". Опять китайская!

И так, совершая маневр, отдаленно напоминающий упражнения по челночному
бегу, прапорщик добрался до угла. Серый линолеум скрадывал его шаги. Он
дошел до лестничной площадки и замер. Собрался сигануть назад. Передумал.
Нахмурился.

Потом расслабился и продолжил путь: сверху, неспешно водя туда-сюда шваброй
по ступеням, спускался сухонький дедуля при жиденькой седой бороденке, в
простой полотняной одежде. И напевал что-то негромко себе под нос.

Ночной уборщик всего лишь.

Хутчиш молча посторонился. Старичок молча (если не считать беспрерывной и,
на взгляд Хутчиша, немелодичной песенки) надвинулся. Ткнул шваброй Хутчиша
по ступне. Хутчиш поднял левую ногу. Старичок протер участок пола под ней.
Хутчиш опустил левую и поднял правую. Старичок протер участок пола и под
второй ногой прапорщика. Потом, так ни разу и не взглянув на незваного
гостя и продолжая неспешно драить линолеум, исчез за углом.

- Симасэн[34],- буркнул Хутчиш ему вслед, играя пресловутую японскую
вежливость. Ответа не получил. Пожал плечами - странный народ эти самураи -
и, перескакивая через ступеньку, поднялся на третий этаж.

Опять поворот. Шум из-за поворота. Пришлось выставлять в проход носок
туфли. Благо обувка была начищена до зеркального блеска и кое-какое
отражение можно было в ней рассмотреть.

Из кабинета ‘ 315 в коридор вывалились двое японцев - аккуратно
подстриженные, низкорослые, но мускулистые, в цивильных серого сукна парах,
при белых сорочках и спокойно-зеленых тонов галстуках. Один придерживал
второго за плечи - согбенного, словно ему только что закатали йоко-гери.

Второй (чуть не плача, но непреклонно): Нет, господин Арекино, я не могу!
Это противоречит кодексу моего клана Тогакурэ. Я загоняю иголку ему под
ноготь, а палец-то мягкий! Я не могу мучить живого человека, пусть и другой
расы. Это... это... это... средневековье какое-то...

Первый (жестко): Вы должны, господин Сандзиро. Вспомните пятый пункт
катакаси-но-дзюцу: хладнокровие по отношению к незнакомцу есть один из
залогов победы, ибо незнакомец есть потенциальный враг. Как вы можете
называть себя настоящим воином, если не в состоянии спокойно допросить
пленного?!

Второй (чуть не плача, но гордо): Я - воин, господин Арекино, но не палач!
Вы посмотрите на него! Он же ничего не знает! Зачем мы пытаем его? Даже
после множественного применения манрики-кусари[35] он говорил, что знать не
знает никакого Хутчиша! И еще он кричит от боли. Я не могу слышать его
крик!

Первый (несколько рассерженно): Господин Доктор приказал нам узнать, откуда
у пленного информация о нас, господин Сандзиро, и если мы не узнаем, то его
гнев падет на нас!

Второй (чуть не плача, но твердо): Господин Арекино, когда я его бью, у
него идет кровь, а я не могу видеть кровь! Я не заплечных дел мастер, я
самурай, и не намерен участвовать...

Договорить он не успел.

Анатолий, заинтригованный упоминанием собственной фамилии, сделал
скользящий шаг из-за угла. Спорщики на миг отвлеклись от своих проблем и
посмотрели на третьего лишнего. Второй, г-н Сандзиро, не успел ничего
предпринять, поскольку после нанесенного Хутчишем ура-кена по затылку
рухнул без чувств на линолеум. Зато Первый, г-н Арекино, надо отдать ему
должное, ловко отскочил назад и сделал вращательное движение руками. Из
рукавов пиджака в ладони послушно скользнули рукояти кусари-гамы и
кагинавы[36]. Господин Арекино принялся вертеть ими в воздухе, как
заправский миксер "Мулинекс". Самурай прекрасно понимал, что перед ним не
простой вор, убийца или террорист - иначе тот бы не проник беспрепятственно
на территорию консульства. Поэтому не торопился нападать. И это дало
Анатолию время, чтобы стремительно наклониться, стремительно обыскать
бесчувственного Второго, г-на Сандзиро, и стремительно выпрямиться. А
выпрямился Хутчиш уже при обнаженном ниндзя-кэне[37].

Г-н Арекино пружинисто, в стиле синоби-еко-аруби[38] шагнул вперед и,
накручивая кугинавой яростные защитные восьмерки, провел стремительный
выпад кусари-гамой.

Анатолий понимал, что перед ним не простой охранник и не обычный дуболом.
Поэтому он почел за лучшее не проводить контрудар, а, уйдя влево и
пропустив зубец кусари-гамы над собой, вскинул отобранный у г-на Сандзиро
ниндзя-кэн. Цепочка кусари-гамы намоталась на клинок, и Хутчиш резко повел
лезвие влево-вниз, вырывая оружие из ладони противника. Кусари-гама тихо
звякнула шагах в шести от дерущихся. Один-ноль.

Г-н Арекино работал в смертоносной, но негибкой манере "ката"; Анатолий же
использовал более сложную, но и более эффективную манеру "вадза".

Лишившись кусари-гамы, противник воспользовался правилом ма-ай[39] и плавно
отступил. Взяв меч обратным хватом, прапорщик скользнул следом за ним в
манере ногарэ. Самурай замер. Замер и прапорщик. Движения Хутчиша зеркально
повторяли движения неприятеля. Анатолий, в соответствии с "рицудо",
намеренно подстраивался под ритм противника, чтобы затем неожиданно сломать
свой ритм и "вломиться" в действия врага.

Угрожающе-сладко пела рассекающая воздух и выписывающая замысловатые фигуры
цепочка кагинавы в руке г-на Арекино; по-змеиному шипел вращающийся в руке
Хутчиша ниндзя-кэн. Коридор был слишком узок для поединщиков, при каждом
движении приходилось учитывать расстояние до стен и потолка.

Г-н Арекино был уверен в своей победе. Он думал, что с искусством владения
подобным древним оружием знакомы лишь самураи старой школы. Он не знал, что
в руках настоящего воина любой предмет может оказаться смертоносным, не
только самурайский меч.

- Мне хорошо с тобой,- вдруг подал голос г-н Арекино.- Свист твоего
ниндзя-кэна напоминает мне убаюкивающий голос ветра в камышах префектуры
Тиба на закате солнца.

- Благодарю,- поклонился Анатолий.- Для настоящего воина это честь - уснуть
под голос ветра на закате солнца.

- Боги не каждому дают такую возможность,- согласился, улыбнувшись, г-н
Арекино.

- Тем слаще будет сон избранного богами,- добавил Хутчиш.

Краем глаза он уловил, как правая, лишенная оружия рука г-на Арекино
незаметно скользнула в боковой карман пиджака, и в следующий же миг черный
миниатюрный торнадо промелькнул в стоячем воздухе консульства. Не
останавливая вращательные движения ниндзя-кэном, прапорщик выбросил вперед
левую, свободную руку, перехватил в воздухе металлическую "свастику" с
остро отточенными краями и с подкруткой метнул ее обратно. Сякен[40]
прошелестел в воздухе и впился точнехонько в рукоять кагинавы противника.
Г-н Арекино на секунду сбился с ритма, чем Хутчиш не замедлил
воспользоваться. Одним плавным движением в стиле сидзэн он сломал
выстроенный неприятелем ма-ай, переместился на расстояние прямого удара,
нырнул под падающую ему на голову кагинаву и навершьем ниндзя-кэна несильно
ткнул в точку хи-тю, расположенную в межключичной ямке на теле врага.

Коготь кагинавы с глухим стуком вонзился в покрытие стены; оружие выпало из
безвольных пальцев самурая. Г-н Арекино осел на пол, как сорванный ветром
лепесток лотоса, под репродукцией китайского живописца Яо Динмэя "Река под
снегом".

Если бы Хутчиш применил технику дзю-нэн-гороси, то противник откинул бы
копыта. Однако убивать японца прапорщик не собирался: полежит несколько
часиков и оклемается.

Анатолий не стал возвращать ниндзя-кэн в деревянные ножны - просто сунул
его за пояс: добытое в бою оружие не оставляют на поле брани. После обыскал
бесчувственные тела. Ничего интересного или полезного не нашел, кроме
пропуска в консульство. Сложив пальцы в фигуру "най-дзиси", он поклонился
поверженному г-ну Арекино и тихо произнес:

- Спокойных сновидений в камышах префектуры Тиба.

И только потом заглянул в кабинет ‘315, откуда вывалились двое самураев.

Вдоль стен кабинета стояли шелковые ширмы с акварельной яркости рисунками:
Фудзияма, Фудзияма и еще раз Фудзияма... Чтобы во время пыток кровь не
брызгала на обои. Кафельный пол был чист. Если не считать двух лужиц
клюквенного морса. Кабинет был пуст. Если не считать кресла под сиротливой,
но мощной лампочкой без плафона и щуплого человечка, к этому креслу
привязанного. Правый глаз пленника заплыл, на скуле расцветал лиловым
цветом свежий синяк, затмив и слив воедино рябь веснушек.

Прапорщик в сердцах сплюнул:

- Ты-то, балбес, как тут очутился? Я же русским языком сказал: у тебя есть
пять минут, чтобы навсегда покинуть свой офис!

- Честное слово, я ничего не знаю...- прохныкал Петя-Пьеро, мутным левым
глазом косясь на гостя.- Пожалуйста, не бейте меня...- И попытался защитить
лицо руками. А руки-то - к подлокотникам привязаны.

- Вот навязался на мою голову...- пробормотал Хутчиш, отвязывая Петюню от
кресла и стараясь не вступить в клюквенные лужицы. Не из брезгливости, а
дабы потом не наследить. Помог горе-компьютерщику встать, несильно пошлепал
по щекам, чтобы привести в чувство.

- Давай, давай, врубайся в действительность. Это я, Анатолий.

- А-а... Поезд... да-да...- вроде бы узнал программист. Покачнулся. Но на
ногах устоял. Шмыгнул носом.- Анатолий Михайлович... Меня похитили... Меня
убить хотели...- И собрался разреветься.

- Ну-ну,- ласково похлопал прапорщик компьютерщика по спине.- Успокойся.
Все позади. Ты вот что, ты, кажется, в компьютерах разбираешься?

- Я?.. Ну, секу маленько...- непонимающе прошамкал разбитыми губами Пьеро.

- Отлично. Пойдем-ка.

- Куда?..

- А поможешь мне кое-что пошукать в электронных джунглях.

Придерживая за плечо упирающегося и все норовящего обернуться назад, к
пыточному креслу Петюню, Хутчиш вывел его в коридор, быстро заслонил
корпусом распростертые тела оглушенных палачей, чтобы, не дай Бог,
программист в обморок не рухнул, и подошел к двери с номером 311, где,
согласно методичке, находился главный компьютер консульства.

Дверь в комнату напротив картины Чжан Цзэдуаня "Вид сунской столицы
Бяньляна" отчего-то была незаперта. Эту оплошность Хутчиш исправил - закрыл
ее на замок за собой.

Если судить по парадному строю бесценных китайских ваз эпохи Минь вдоль
одной стены и выставленного на специальные подставки собрания бонсай вдоль
противоположной, они оказались в рабочем кабинете какой-то важной японской
шишки.

В другой раз Анатолий непременно изучил бы экспонаты импровизированного
музея; сейчас же ему было не до того. Да и не доверял Хутчиш вазам. После
того как однажды в Греции, в гостях у Андреаса Папандреу, решил в одной из
ваз на время схоронить папку с умыкнутыми из сейфа политика секретными
документами. Оказалось, что в этой же вазе грек хранит запасной пистолет. А
поскольку Папандреу очень любил играться с оружием - разбирать там,
смазывать, передергивать затвор и целиться в зеркало,- то исчезновение
документов из сейфа обнаружилось раньше положенного срока. И пришлось
спешно сматывать удочки.

Осторожно ступая, Хутчиш подвел Пьеро к самому большому предмету в кабинете
- установленному на широкой буковой лавочке компьютеру. Стула не
полагалось.

Хутчиш опять снял туфли, опустился на грубую тростниковую циновку перед
машиной и включил питание. Замигал экран. Пьеро сел за клавиатуру.

Оказавшись в родной стихии, перед монитором то есть, Петя преобразился. Как
шелуха, осыпались с него страх, боль и усталость, обнажив юркого, толкового
специалиста. Разве что вечно хлюпающий нос несколько портил благостное
впечатление.

- Так-так,- бормотал Петюня в экран и тыкал по клавишам, оставляя на них
крупчатые томатные капельки из истыканных иглами пальцев.- Это мы
понимаем... Пароль, говоришь, нужен?.. На тебе пароль, получай... Ага,
проскочили! Конечно, мы свои, мы не хакеры какие-нибудь... Так что искать
будем, Анатолий Валерьевич?

- Тайну Черного моря,- загадочно улыбнулся Хутчиш.

Конечно, здесь могло быть полно подслушивающей аппаратуры. Например,
Анатолий доподлинно знал, что когда в Булонском лесу сажают молодые
деревца, то приглашают неприметных спецов-садовников, и те вживляют в
стволы жучки, для дятлов не интересные. И полиции не надо беспокоиться о
наружке, если подозреваемые по обыкновению истых французов забивают там
"стрелку".

Но волка бояться - черным следопытом не стать.

На экранах появилось меню закрытых для доступа файлов. Анатолий напряженно
ждал, не мешал. Он понимал, что, возможно, приближается если не к развязке,
то, по крайней мере, к кульминационной точке операции. От того, какая
именно информация находится в памяти машины, зависят его дальнейшие
действия. Не может же быть, чтобы в консульстве, этой цитадели врага, они
не отыщут хоть какие-то данные по загадочной установке! Но почему японцы?
Почему японцы, если картинки на стенах явно китайского происхождения?..

Минуло полчаса, час, за окном забрезжил новый день, однако Петюне не
удалось найти ни бита информации об установке Икс. В запароленных файлах
они обнаружили массу интереснейших сведений - несколько обоснованных версий
того, почему Сталин в свое время предпринял немотивированные и крайне
жестокие гонения на кибернетику; статистические данные о проведенной Союзом
якобы в гуманистических целях повальной противоосповой вакцинации населения
стран Третьего мира в конце сороковых - начале пятидесятых; отсканированные
дневники Вавилова, считавшиеся пропавшими...

Все. Хутчиш, положив руку на плечо провайдера, остановил работу.

Под внимательным взглядом мегатонника Петюня смутился и зашаркал взглядом
по коврику для "мыши", как напроказничавший мальчишка.

- Скажи, друг мой, Петр,- вкрадчиво спросил Анатолий.- Ты специально
приключения на свою голову ищешь?

- Я... Я не хотел...- пискнул провайдер.- Это они меня выкрали...

- Да я не про то. Я про это.

Хутчиш извлек из кармана изрядно помявшийся листок факсовой бумаги с
собственным фотороботом, который он утром унес из Петиной фирмы.

- Скажи, друг мой Петр, на кой ляд ты ввязываешься в эти игры?

Пьеро непонимающе посмотрел на факс. Потом на Анатолия. Снова на факс. И,
наконец, сопоставил изображение с оригиналом. И испугался еще больше.

- Ты же не разведчик, Петя,- проникновенно надавил Хутчиш.- И не шпион. И
не агент. Кто тебе прислал мою карточку?

- Я не знаю... Я его никогда не видел... Мы через Интернет общались... Он
попросил меня разыскать вас в Москве... Посулил семьсот баксов...

С каждой фразой голос его становился все тише и тише, пока не превратился в
невнятный шепот. Последними разбираемыми словами были: "Я больше не
буду..."

Анатолий вздохнул:

- И тебе это надо? Тебе жить надоело? Вот что, друг мой Петр. Мотай-ка ты
из города. Немедленно. Дача у тебя есть? Есть. Вот туда и мотай. Домой не
заезжай. Мало ли что... Понял? Понял, я спрашиваю?

Он вернул Пьеро фоторобот, вручил конфискованный у г-на самурая Арекино
пропуск, объяснил, как найти выход. Отпер и открыл дверь нараспашку.

- Надеюсь, на этот раз ты будешь послушным?

Не веря в спасение, Петя с грацией цапли рванулся прочь. На пороге кабинета
притормозил и с надеждой проблеял:

- А вы в спину мне стрелять не будете?..

Ответом ему был несильный пинок в ягодицу.

И Петю как ветром сдуло.

Даже за освобождение не поблагодарил, гад.

Анатолий снова запер дверь и вернулся к файлам. Дневники Вавилова? Придется
сидеть, пока не прочитаю эти фотокопии от корки до корки.

Хутчиш понимал, что разгадка где-то рядом. Что все эти файлы имеют
непосредственное отношение к разыскиваемой установке Икс, однако найти в
них общее звено, увязать их один с другим не мог. Пока не мог. Но ведь если
они, файлы, лежат в памяти машины, значит, это кому-нибудь нужно!..

За спиной Хутчиша бесшумно открылась дверь.

Эпизод пятнадцатый. Солнце выходит из-за Фудзи

28 июля, четверг, 02.14 по московскому времени.

- Ну и за каким чертом мы сюда залезли? - сварливо, как на седьмом месяце
беременности, с надрывом поинтересовалась Алиса, в очередной раз откидывая
со лба непослушную челку.

Эх, если бы ее, от