дминистрации.  Если
он и удивился,  застав  вице-президента  "Ивеко"  в  джинсах  и  тапочках,
играющим  на  полу  с  шестилетним  Кирюшей,  то  у  него  хватило   такта
промолчать. Зато такт начисто отсутствовал  у  самого  Кирюши:  прелестное
дите проковыляло к раскрасневшемуся с мороза Федякину, уцепилось за  рукав
и объявило:
   - А дядя Гена теперь будет мой папа. Он хочет, чтобы мы жили в  Москве,
а мама не хочет. Мама говорит, что если мы уедем в Москву, то тебя выгонят
с работы.
   Надобно сказать, что для шестилетнего ребенка Кирилл просто удивительно
емко обрисовал ситуацию. У Федякина отвисла челюсть,  но  раньше,  чем  он
успел ее подобрать, в гостиную впорхнула Клава, сгребла Кирилла  и  повела
его прочь из комнаты, объясняя, что дяде Гене и дяде Мише надо поговорить.
   Федякин и Серов остались одни. Они некоторое  время  смотрели  друг  на
друга, а потом Серов достал откуда-то из-за  дивана  бутылку  с  коньяком,
налил себе рюмочку, выпил и пожаловался:
   - Не, ну обалдеть. Ты вот скажи, может,  во  мне  чего-то  не  хватает?
Может, я урод? Или нищий? Может, я в постели плохой? Почему я хочу, а  она
не хочет?
   И Серов обиженно засопел, не в  силах  уразуметь  столь  противоречащий
узаконенной природе вещей факт. Федякин смотрел на него настороженно. Судя
по его  кислому  лицу,  известие  о  сватовстве  москвича  ничуть  его  не
обрадовало, - ровно по тем же причинам, что  и  племянницу.  Вот  если  бы
"Ивеко" сейчас банковал на комбинате, тогда, да - это была бы  потрясающая
партия. А теперь - извините.
   - Ты меня за этим позвал? - поинтересовался Федякин.
   - Нет. Поговорить хотел. Об этой вашей... эмиссии. Ты о ней знал?
   Слово "эмиссия" Серов произнес крайне ругательным тоном,  таким,  каким
менее образованные его соотечественники произносили слово "блин".
   - Нет, - сказал Федякин, - никто не знал. Говорят, там даже  Черяга  не
все знал, а кусками. Хотя, конечно, деньги за бугром варил он.
   - А голосовать ты за нее голосовал?
   - Разумеется.
   Дверь в гостиную приотворилась, на ковер вполз Кирюша и заявил:
   - Дядя Гена! Давай играть в бибики! Губы Серова сложились в  досадливую
складку, он подхватил с ковра красивый  грузовичок  с  пультом  управления
(кстати, свой же собственный  подарок),  вручил  его  Кириллу  и  вытолкал
ребенка за дверь.
   - После поиграем, -  сказал  Серов,  -  ладно?  У  нас  с  дядей  Мишей
серьезный разговор.
   Вернулся к дивану, откинулся на подушки и спросил:
   - А если бы ты был на заводе главным? Ты бы утвердил эмиссию?
   - Разумеется, я бы голосовал "за".
   - Довольно забавно, - сказал Серов, высоко подняв брови. - Я думал,  мы
друзья.
   - И можно узнать, что тебя навело на эту мысль?
   - Откровенность, с которой ты сливал информацию о заводе.
   - Ничего я не сливал!
   - Вячеслав Извольский будет другого мнения. А Денис Черяга  постарается
доказать ему, что он прав. Федякин встал:
   - А ты дрянь! Я с тобой, как с человеком... а ты...
   - А я - что? Тебе пять лет, Михаил Денисович? Ты не знал, что  если  ты
рассказываешь противнику  завода  о  финансах  завода,  это  называется  -
шпионаж?
   - Шпионаж - это то, за что получают деньги.
   - А ты уверен, что не получал денег?
   - Да как ты смеешь!
   - ТОО "Белое поле".
   - Что?!
   - ТОО "Белое поле" получило от  банка  полтора  миллиона  долларов  под
гарантии областной администрации. У ТОО два владельца - ты и атомщик Валя.
   - Но Валя на эти деньги закупил... Серов перегнулся через стол.
   - Ни черта он не закупил, ясно? Он перевел эти деньги на свою  контору,
обналичил  их  и  положил  в  карман.  Радетель,  понимаешь,   за   бедных
атомщиков... Ты думаешь, Извольский  поверит,  что  вы  не  распилили  эти
деньги? Есть записи наших с тобой разговоров и есть платежки. Ты  думаешь,
что Извольский решит, что платежки не связаны с записями?
   Федякин побледнел так, что Серов испугался, что он перегнул палку и его
собеседника сейчас хватит инфаркт.
   - Я... О господи! Какая  же  ты  сволочь...  -  Серов  глядел  заму  по
финансам зрачок в зрачок. - Ты влип, Михаил Иваныч, ясно?  По  самую  свою
шейку. Ты и твой Валя украли у области полтора миллиона. Только рыпнись  -
и губернатор тебя посадит. А Черяга тебя в домну вместо шихты засыплет...
   Федякин  сидел  молча,   глядя   на   своего   моложавого   собеседника
остановившимися глазами. Серов чуть усмехнулся. Он прекрасно понимал,  что
именно сейчас чувствует Федякин.  Как  бы  ни  старался  зам  по  финансам
корчить честную мину при шпионской игре - а он прекрасно знал, что делает,
сливая банку информацию о комбинате. Да, он не просил  денег,  чтобы  была
возможность отыграть потом ситуацию, - но в его возрасте все понимают, что
дети рождаются не из капусты. Зам по финансам обустраивал  свое  гнездышко
на случай почти неизбежной, как ему  казалось,  победы  банка.  Извольский
поломал ему кайф.
   - Ты помнишь, что сделали со  Скоросько  и  Сташевичем?  -  безжалостно
продолжал Серов. - А? Тридцать три года мужик  на  комбинате  -  с  завода
вышвырнули, из Сосновки выгнали, ребенок в  Англии  стипендию  потерял,  а
ведь он завода не предавал. Он просто две копейки  поднял,  которые  плохо
лежали. Представляешь, что с тобой сделают? Губы Федякина шевельнулись.
   - Что... что вы от меня хотите?
   - На эмиссию наложен арест, - сказал Серов, - мы подали жалобу в  ФКЦБ,
что она ущемляет наши права как акционера.  Пятипроцентного  акционера,  у
нас, если помнишь, пять процентов всяко есть...
   - Это полная чушь, - сказал Федякин, - ничего  она  не  ущемляет.  ФКЦБ
вашу жалобу в мусорную корзину кинет. Рано или поздно.
   -  Совершенно  согласен.  Но,  что  характерно,  это  может   произойти
достаточно поздно. ФКЦБ у нас большая, что ей мешает сидеть и  размышлять,
правду мы написали или херню собачью...
   Серов помолчал.
   - Вот... а за это время  могут  произойти  разные  разности.  Например,
Извольский в Швейцарию лечиться поедет. И, скажем, Черяга вместе с ним.  И
остаешься ты на комбинате вроде как главный, так?
   - Так.
   - У тебя право распоряжения деньгами "Стил-вейл" есть?
   - Ими три месяца как Черяга распоряжается.
   - Но раньше это делал ты? И права этого тебя никто не лишал?
   - Формально - да.
   - Ну и проголосуй за отмену эмиссии, пока их не будет...
   Федякин глядел перед собой остановившимися глазами.
   - Значит, в Швейцарию уедут? - тихо спросил он.
   - Ага, - беззаботно улыбнулся Серов, - в Швейцарию. Ты, главное, помни,
что по документам ты полтора миллиона баксов у области свистнул... Так что
если ты с нами дружишь, ты получаешься главный на  комбинате,  а  если  не
дружишь, тогда извините...
   - В Швейцарию, - повторил Федякин и залпом выхлестнул полстакана водки.
   Федякин распрощался и ушел через четверть часа. Когда Клава заглянула в
гостиную. Гена Серов сидел уже в полном  одиночестве,  а  бутылка  коньяка
опустела на треть. Себя Серов чувствовал полной скотиной. Хотя,  с  другой
стороны, если Извольский с Черягой кончатся, то всякие глупые причины,  по
которым Клавка не хочет принимать его предложения, пропадут сами собой.
   Геннадий Серов налил себе еще полстакана, поглядел в зеркало. В зеркале
отражался красивый сорокалетний мужик с правильными чертами лица и глазами
цвета  шкурки  хамелеона.  Гена  поднял  стакан  и   чокнулся   с   ровной
поверхностью, гладкой, как стекла на небоскребе "Ивеко".  "Можешь  считать
сегодняшни вечер маленькой лептой, внесенной в копилку будущего  семейного
счастья", - сказал Генка своему отражению и выхлестал коньяк.



ГЛАВА СЕДЬМАЯ. ПРОТИВНИКИ ОТКРЫВАЮТ КАРТЫ

   Спустя два дня  после  описываемых  событий  темно-синий  со  стальными
обводами  "Ниссан-патрол",  принадлежавший  Вовке  Калягину,   въехал   на
территорию охраняемого поселка Сосновка. Было  уже  около  десяти  вечера,
дорогу освещали мощные фонари, и  у  самого  своего  дома  Калягин  увидел
женскую фигурку с прыгающей рядом собакой - опять Ира гуляла с Шекелем.
   Калягин высунул в окно руку с пультом дистанционного управления, ворота
дома разъехались, и "ниссан" вкатился на залитую  бетоном  стоянку.  Вовка
вылез из машины. Шекель бросился к нему, крутясь в воздухе, а потом  вдруг
взвизгнул, подлетел к машине и начал яростно ее облаивать.
   - Фу, место! Фу! - заорал Вовка.
   - Что это с ним? - удивилась Ира.
   - А, на нем сегодня мой зам ездил. Вот он и  чует  чужой  запах...  Фу,
кому говорят!
   Шекель затих и уселся рядом с  хозяином,  обиженно  отвернув  морду  от
"ниссана".
   - Денис-то из области вернулся? - спросил Калягин.
   - Звонил, что через час подъедет. Опять со Славой будут ночью сидеть...
Ему же вредно работать столько...
   Шекель опять зашевелился, уткнул морду куда-то под брызговик  "ниссана"
и нехорошо зарычал.
   - Фу!
   - Ты к нам завтра придешь? - спросила Ира. - А то  мы  пятого  улетаем,
Слава хочет всем сказать "до свиданья".
   - Только пятого? Там же на послезавтра все намечалось?
   Ира махнула ладошкой.
   - Там просто дикая неразбериха,  Слава  должен  лететь  на  собственном
самолете, а в Швейцарии "ЯК" не проходит  по  уровню  шумности,  надо  или
штраф платить, или в другом аэропорту садиться, никто ничего не  понимает,
он уже третий раз все откладывает, никак здесь дела закончить не может.
   - Да, - после непонятной паузы подтвердил Вовка Калягин, -  лучше  было
бы, если б  он  раньше  уехал...  Не  зайдешь?  У  меня  вон  жена  гостей
назвала...
   Из окон калягинского дома долетала музыка, кто-то выскочил на  крыльцо,
но испугался ночного холода и убежал обратно.
   - Нет, - покачала головой Ира, - там Слава один...
   - Ничего себе один! С тремя охранниками... Ой, повезло Славке...
   Ворота были по-прежнему открыты. Ирина нерешительно переступила  за  их
черту.
   - Слушай, Володя, - вдруг обернулась она, - ты не  сердись  на  Дениса,
ладно? Калягин вздрогнул.
   - Я? На Черягу?
   - Он себя не очень хорошо ведет, - сказала Ира, - но ведь у него  такая
куча дел. Он, по-моему, все эти месяцы спал по четыре часа...
   - Он себя  не  нехорошо  ведет,  -  с  непонятным  ожесточением  сказал
Калягин, - он себя ведет, как последняя... А!
   И Вовка в бешенстве ударил о ворота  обтянутой  перчаткой  рукой.  Звук
удара был похож на выстрел. Шекель встрепенулся, вскочил и бешено залаял.
   - Обещай мне одну вещь, - сказала Ирина.
   - Какую?
   - Ты помиришься с Денисом. То есть я знаю, что  это  не  ты  начал,  но
сейчас вы оба друг на друга дуетесь. Вот  завтра  будет  вечеринка,  и  вы
помиритесь, ладно?
   Калягин несколько секунд молчал.
   - Хорошо, - сказал ровным голосом, - ради тебя, Ира,  все  что  угодно.
Даже помирюсь с Черягой.
   Когда Ирина ушла и ворота стали на место, Калягин открыл гараж и загнал
туда "ниссан". Шекель опять заволновался и прыгал вокруг машины,  и  Вовка
достал с переднего сиденья сумку, а из нее - несколько завернутых в бумагу
кусочков сахара. Сахар он скормил  собаке,  и  та  очень  быстро  затихла,
свернулась в углу калачиком и заснула.
   После этого Вовка открыл заднюю дверь  "ниссана",  и  на  бетонный  пол
гаража  из  багажника  выбрался  еще  один  человек:  невысокий   и   чуть
полноватый, в синих джинсах и черной куртке, чей поднятый  воротник  почти
полностью скрывал лицо. Человек покосился на спящего Шекеля и сказал:
   - Черт, как он лаял... Не проснется?
   - До утра - нет.
   Человек  повернулся  к  Вовке  спиной,  и  тот   разомкнул   наручники,
стягивавшие  за  спиной  его  запястья.  Вовка  Калягин   был   одним   из
трех-четырех людей, чей джип просто  не  мог  быть  обыскан  на  въезде  в
поселок, но чем черт не шутит?
   Поэтому  Калягин  настоял,  чтобы  его  пассажир  въехал  в  поселок  в
наручниках. Если кто-то случайно заглянет в багажник, всегда можно скроить
морду ящиком и объяснить, что  этого  подозрительного  человека  он  лично
стволом загнал в багажник и везет разбираться... Но  ничего  подобного  не
произошло,  джип  доехал  до  гаража  без   проблем,   если   не   считать
разбередившей Калягина встречи с Ирой...
   - А ты боялся, - хмуро заметил Калягин, кидая наручники  в  "бардачок".
Пассажир обернулся, и, будь в этот момент в гараже командир СОБРа Алешкин,
он бы сильно удивился, признав в угрюмом парне Шурку Лося.
   Лось, тихий и сосредоточенный,  как  это  с  ним  всегда  бывало  перед
акцией, не ответил. Он опять полез в багажник "ниссана" и  вытащил  оттуда
дипломат. Раскрыл - в  дипломате  лежали  два  ствола,  тринадцатизарядная
"беретта", пристрелянная еще в Москве, и небольшой, про запас, ТТ.
   Лось вынул "беретту", проверил обойму и патрон  в  стволе,  несколькими
быстрыми  движениями  затянутых  в  перчатки  рук  навинтил  на  "беретту"
глушитель и сунул ее под куртку.  ТТ  отправился  за  пояс  джинсов.  Лось
недовольно посмотрел на руки. На улице  было  минус  десять,  сравнительно
тепло для Ахтарска, но очень холодно, если у тебя на руках тонкие  кожаные
перчатки. Можно было бы надеть что-нибудь теплое, но  тогда  пальцы  будут
плохо чувствовать курок.
   Лось очень хорошо помнил, как месяц  назад  он  стрелял  по  Камазу  из
подворотни, и пальцы у него чуть не замерзли. Слава  богу,  что  тогда  он
стрелял из АКСУ, а там прицельной стрельбы особо не треба: поливаешь,  как
из лейки.  Правда,  той  ночью  в  сибирском  городке  было  верные  минус
тридцать.
   - Черяга приедет через час, - сказал Калягин, - дом Сляба - через  один
участок. Ты видел на карте.
   Лось кивнул. Вероятное  местонахождение  объекта,  пути  отхода,  схема
дачных участков, планировка самого дома - все это было наизусть затвержено
еще в Москве.
   - Выходишь отсюда, просто отжимаешь защелку,  -  продолжал  Калягин,  -
дверь за собой захлопнешь. Ни на соседнем участке, ни у Сляба собак нет. В
дом заходишь с западной стороны, он  в  этом  месте  выходит  на  речку  и
никаких любопытных глаз там нет. Лезешь в третье окно  слева,  это  что-то
вроде кладовки, там, скорее всего, никого в эту  пору  не  будет.  Сегодня
матч  с  испанцами,  все  трое  охранников  обожают  футбол,  так   удачно
сложилось.  Да  и  я  постарался.  Скорее  всего,  они  будут  балдеть   у
телевизора, он для охраны стоит во второй комнате,  если  повезет,  вообще
ничего не услышат.
   Подымаешься на третий этаж по лестнице, там широкий холл с  цветами,  а
потом коридор. Первая дверь налево - спальня Сляба, вторая направо  -  его
кабинет. Сляб в это время точно будет в постели. Либо Сляб с Черягой будут
в спальне, либо Сляб заснет, а  Черяга  пойдет  в  кабинет  разбираться  с
бумагами. Себе домой он их точно не потащит, Сляб захочет утром  встать  и
увидеть на столе разложенные папочки.
   Джип Черяги наверняка будет стоять перед воротами,  а  если  он  внутрь
заедет, ничего страшного, откроешь, они из караульной кнопкой открываются.
Уехать  у  тебя  единственный  шанс  -  на  этом  джипе.  Стекла   в   нем
тонированные, а ты с Денисом одного роста. Наденешь на себя его дубленку и
шапку, фиг разберешься, кто в джипе сидит. Либо тебя на КПП  без  вопросов
выпустят, либо бдительность потеряют. Тут уж - кто из вас быстрее за ствол
схватится. Как ворота на КПП открывать, я тебе объяснил,  но  это  на  сто
процентов не понадобится. Ворота-то они всяко откроют, если даже  потом  в
салон сунутся... Все-таки им может не понравиться, с чего это босса  ночью
кататься понесло. Калягин помолчал.
   - Вроде все. Как Черяга подъедет, я  приду  и  скажу.  Ты  еще  полчаса
посидишь и иди...
   Где-то по лесенке простучали каблуки, кто-то пихнулся в запертую  дверь
гаража, и женский голос позвал:
   - Вовка? Ты там чего застрял? Мы без тебя порося не жарим!
   - Иду, детка, - откликнулся Калягин. Лось  бесшумно  скользнул  в  тень
между двумя стоявшими в гараже машинами, Калягин  отворил  дверь  и  пошел
наверх. Спустя мгновение дверь, ведущая  из  гаража  прямо  в  дом,  мягко
щелкнула пружинным замком, и Лось остался один.
   Спустя полтора часа, когда полная, набухшая как коровье вымя  луна  уже
скользнула к самой серединке небосвода, Шура Лось неслышно выскользнул  из
калягинского гаража и пошел вдоль по улице. Вовка Калягин особо настаивал,
чтобы никаких лосиных следов на его  участке  не  осталось,  поэтому  Лось
спокойно вышел  на  асфальт  (заметят  неторопливую  фигуру  -  примут  за
охранника), а для надежности спрыснул свои следы антисобакином.
   Черяга задержался дольше, чем планировалось,  джип  его  остановился  у
ворот Извольского около  одиннадцати,  и  сейчас,  проходя  мимо.  Лось  с
удовлетворением отметил, что джип действительно не  заехал  внутрь.  Можно
надеяться, что и футбол еще не успел кончиться, и охраннички приклеились к
телевизору. Правда, мочить их придется все равно.  На  этот  счет  Калягин
выражался крайне  неясно,  но  у  Лося  не  было  никаких  сомнений.  Если
охранники услышат шум отъезжающего внедорожника, то  ни  через  какой  КПП
Лося не пропустят. Куда надежней зачистить  трех  не  очень-то  готовых  к
нападению  людей,   чем   трястись   потом,   соображая,   когда   ребятки
заинтересуются, почему Черяга так долго не выходит от директора.
   Лось с легкостью перемахнул сначала через ограду соседнего со  объектом
дома (да какая ограда, обычный деревянный двухметровый забор), а  потом  -
через ограду особняка Извольского.  Тут  было  чуть  сложнее,  стена  была
кирпичная и с колючей проволокой наверху, но около стены со стороны дачи с
деревянным забором рос шикарнейший сибирский кедр, и Лось оказался  по  ту
сторону ограды с необыкновенной легкостью. Вообще охрана  внутри  Сосновки
оставляла желать лучшего. По периметру  поселка,  это  да...  Лось  еще  в
прошлый свой приезд обратил  внимание,  что  нежелательный  элемент  может
проникнуть в поселок либо на вертолете, либо на танке. Либо так,  как  сам
Лось - в багажнике начальника  промполиции.  Что  же  касается  собственно
домов, то  тут  обитатели  Сосновки  явно  решили  поиграть  в  норвежский
городишко или иное безопасное от киллеров место. У  некоторых  дач  вместо
забора были ажурные метровые решеточки,  особняк  Извольского  с  оградой,
лишенной телекамер, на фоне этих решеточек смотрелся средневековым замком.
   Долголаптевский бригадир, начинавший простым киллером и никогда так  от
любимой профессии и  не  отказывавшийся,  взялся  за  это  дело  по  самой
банальной причине - деньги. За  убийство  двоих,  из  которых  один  лежал
парализованный и вряд ли был в силах  сопротивляться,  у  Лучкова  удалось
отмаксать четыреста тысяч баксов.
   Правда, при этом нарушалось золотое правило анонимности: в  отличие  от
наемного  киллера,  Лось  отлично  знал  всю  цепочку  от  посредника   до
заказчика. Но в том-то и дело, что эту  цепочку  и  без  него  знал  Вовка
Калягин, а без помощи Калягина обойтись было  нечего  и  думать.  Конечно,
можно  было  зачистить  заодно  и  Калягина,  и   Лось   некоторое   время
прорабатывал такой вариант, но потом Лучков дал строжайший отбой.  Видимо,
Калягин тоже был не дурак и срубил фишку. Случись что с ним  -  непременно
всплывет в западном банке какое-нибудь сделанное на видеокассету признание
или иная мерзость в том же роде.
   Словом, было ясно, что если все провалится, то и петь будет не Лось (за
ним привычек домашней канарейки не водилось), а Вовка Калягин. К тому  же,
вопреки обычным представлениям  о  такого  рода  операциях,  срочно  найти
стороннего  киллера  для  убийства  Извольского  было  крайне  трудно.   В
пятидесяти случаях из ста все эти киллеры с панели кончают тем, что  сдают
заказчика  жертве.  И  половина  заказных  убийств  -  это   проценты   по
неполученному жертвой свинцовому кредиту.
   Понятно, и почему это делается - постороннему человеку плевать на  все,
кроме бабок и собственной жизни. А, будучи не дураком, киллер легко  может
сообразить, что после убийства Извольского будут руб