циями  АМК  и  где  главными  виновниками
происшествия именовались долголаптевские бандиты и купленный  ими  Дмитрий
Неклясов. Дима понял, что публикация санкционирована самим банком, который
заметает следы, и  что  таких  публикаций  о  будущем  вице-президенте  не
делают.
   А еще спустя неделю в особняк явился Иннокентий Михайлович Лучков.
   - Тут вот какое дело, Димыч, - без обиняков сказал  он,  -  надо  снять
бабки с твоего швейцарского счета и перегнать к нам.
   - Как - к вам? - захолонулся Неклясов.
   - Очень обыкновенно, - объяснил Лучков, - это у  нас  такие  объявились
перестраховщики. Мол, если бабки у него на  счету,  он  всегда  может  нас
кинуть, а если бабки у нас на счету, он нас не кинет. Так что вот: либо  к
нам в банк переводи, либо переводи в Швейцарию, но так, чтобы у  нас  тоже
был доступ к этому счету.
   Спустя несколько часов  четыре  миллиона  долларов  были  переведены  в
швейцарское отделение банка "Ивеко", и Дима Неклясов понял, что он обманут
бесповоротно и навсегда. Ему не заплатили денег за акции,  украденные  для
банка. Ему не дали поста  вице-президента  и  вообще  ни  хрена.  На  него
печатно  повесили  всю  ответственность  за  аферу  и  назвали  сообщником
долголаптевских, и теперь ни один банк и ни одна фирма России  не  захотят
иметь с Димой Неклясовым никакого дела. И, наконец, Лучков внаглую отобрал
у него даже деньги, честно заработанные с фальшивого кредита.
   Неделю Дима Неклясов, до того в общем-то равнодушный  к  алкоголю,  пил
без просыпа. Потом охранник принес ему какие-то таблетки. От таблеток душа
улетала ввысь, вкручиваясь штопором в  небесную  твердь,  и  Дима  сначала
глотал таблетки, а потом стал колоть себе "винт".
   Спустя месяц дом отдыха навестил Иннокентий Лучков. Он хотел поговорить
с Неклясовым, но разговора  не  вышло:  по  комнате,  сильно  напоминающей
свинарник, ползало какое-то хрюкающее существо.  Лучков  с  досадой  отдал
необходимые распоряжения, и Диму вывезли в частную клинику,  положили  под
капельницу и  три  дня  чистили  кровь.  На  четвертый  день  ослабевшего,
просветленного Неклясова обрядили в чистый  костюм,  причесали  и  повезли
обратно в дом отдыха, где его уже дожидались двое: Иннокентий Лучков и сам
глава банка "Ивеко" господин Арбатов.
   У господ банкиров к  Диме  Неклясову  был  важный  вопрос.  В  Ахтарске
происходило что-то странное, и Лучков с Арбатовым хотели знать у Димы, что
он думает по поводу происходящего. В конце концов, Дима Неклясов был самым
большим специалистом по психологии Вячеслава Извольского  среди  тех,  кто
имелся в распоряжении банка. И он был единственным человеком, про которого
можно было сказать, что ему удалось кинуть Извольского. Правда,  Неклясова
в свою очередь кинул банк, но это уже были мелочи жизни.
   Арбатов очень приветливо поздоровался с Димой.  Председатель  правления
банка был вообще очень приятный в обращении  человек,  как  и  большинство
профессиональных негодяев, и Дима Неклясов, при всей своей  опытности,  не
заметил брезгливого интереса, прятавшегося где-то в глубине никелированных
зрачков банкира.
   Они сели, и Лучков сжато и ясно начал  рассказывать,  что  творится  на
комбинате и о долге в пятьсот миллионов долларов.
   - Как ты думаешь, что хочет Извольский? Неклясов пожал плечами.
   - Отравленная пилюля [(poisoned pill) - термин, изобретенный в  Америке
и обозначающий прием, посредством которого главный менеджер компании может
сделать компанию совершенно непривлекательной  для  стороннего  налетчика;
разумеется, "отравленные пилюли" американского производства  принципиально
отличаются от тех, к которым могут  прибегать  российские  директора].  Он
знает, что проиграет иск, и  хочет  обобрать  завод  до  нитки.  Полностью
лишить его какой-либо привлекательности.
   - Я же говорил, - сказал торжествующе  Лучков,  -  все  эти  его  вопли
насчет того, какой он  бессребреник,  гроша  ломаного  не  стоят.  Нашелся
охотник корчить из себя Билла Гейтса и Зюганова в одном лице...
   - Однако если бы он хотел  просто  угробить  завод,  -  резко  возразил
Арбатов, - он бы просто не платил энергетикам и не платил  рабочим.  А  он
расплачивается со всеми. Да что расплачивается - там  зама  у  энергетиков
чуть не убили, когда он лишнее  с  комбината  потребовал!  На  заводе  нет
долгов, кроме долгов "Металлургу".
   И в  этот  момент  Дима  Неклясов  понял.  Черт  его  знает,  что  тому
способствовало - просветленное ли состояние человека, снятого  капельницей
с "винта",  или  какие-то  старые  наметки  Извольского,  совокупленные  с
привычкой ловить с полуслова мысли  шефа.  Но  только  картина  того,  что
случится с заводом, вдруг стала для Димы необычайно ясна.
   Неклясов внезапно вытянул голову.  Здание  дома  отдыха  было  изогнуто
подковой, и из окна, возле которого сидел  молодой  финансист,  был  виден
широкий, гранитом отделанный вход с пятнистыми охранничками у  вращающейся
стеклянной двери. Неклясов в течение уже нескольких  минут  видел,  как  у
входа одна за другой останавливались представительские иномарки, иногда  с
кремлевскими и думскими пропусками, но сейчас  он  даже  привстал,  увидев
вальяжного человека с круглой, как сыр, головой,  вразвалку  вылезшего  из
темно-коричневого, как кожа эфиопа, "мерса".
   - Вот здорово, - с детской непосредственностью сказал Дима Неклясов,  -
это что, сегодня такая крутая тусовка будет?
   Лучков  и  Арбатов  переглянулись,  и   Арбатов   нейтральным   голосом
подтвердил:
   - Да, собираются кое-какие люди. Неклясов  и  так  уже  сообразил,  что
глава "Ивеко" приехал в загородный особнячок не ради него.
   - А... вы меня познакомите... ну... с этим, - и Неклясов ткнул  пальцем
за окно в темно-коричневый "мерс".
   Лучков промолчал, а Арбатов с отеческой улыбкой произнес:
   - Дмитрий Сергеич, вы  ведь  не  в  лучшем  состоянии.  Только  что  из
больницы. Полежите в своей комнате, отдохните.
   - Мы помним все свои обещания, - сказал  Лучков,  -  но  сейчас,  когда
скандал вокруг АМК у всех на слуху, ваше присутствие  внизу  нежелательно.
Так все-таки, возвращаясь к АМК - какой вы  представляете  себе  стратегию
Извольского?
   Неклясов скромно опустил глаза.
   - Это очевидно. Он хочет обанкротить завод. А  что  посторонних  долгов
нет, это тоже естественно. Он  не  хочет,  чтобы  вы  оказались  в  совете
кредиторов.
   - И все? - усмехнулся Арбатов.
   - Чего же  больше?  -  удивился  молодой  финансист,  -  если  комбинат
банкрот, то им управляют не акционеры, а кредиторы. Будь у  вас  хоть  сто
процентов акций, вы будете только сидеть рядом и лязгать зубами.
   - Банкротство - это очень опасное оружие, Дмитрий Сергеич. Теоретически
Вячеслав Извольский  может  обанкротить  свой  собственный  комбинат  хоть
завтра. Но ведь беда в том,  что  ему  для  этого  придется  обращаться  в
арбитражный суд. А  в  арбитражном  суде  судья  может  внезапно  взять  и
назначить не  Дениса  Черягу,  который  указан  в  иске,  а  какого-нибудь
другого. И может статься так, что другой временный управляющий в  упор  не
заметит долга перед банком "Металлург", а заметит, к примеру, какой-нибудь
миллион рублей, который заводу насчитает налоговая полиция.
   - Такое назначение можно оспорить. Арбатов расхохотался.
   - В том-то и дело, что нет. Дело в том, что в арбитражно-процессуальном
кодексе прописана процедура обжалования кандидатуры внешнего и конкурсного
управляющего. Но вот что касается  временного  управляющего  -  он  как-то
случайно  выпал  из  этого   списка.   Поэтому   назначенного   временного
управляющего не может сместить никто, не считая, разумеется, киллера.
   Дима Неклясов улыбнулся.
   - Не думаю, что в Сибири есть знатоки подобных тонкостей.
   Они поговорили еще несколько минут, - об  отношениях  между  Черягой  и
Калягиным  и  тому  подобных  вещах,  -  и  Арбатов  с  Лучковым,  вежливо
распрощавшись,  покинули  номер.  Вскоре  они  присоединились  к   парочке
министров и вице-премьеру, отмечающим внизу круглую дату  -  пятилетие  со
времени образования банка.
   Дима  Неклясов  остался  в  своей  комнате.  Он  долго  сидел  у  окна,
прислушиваясь к еле слышной музыке и шороху голосов. Там, в десяти  метрах
от него, шумел дивный и блестящий мир,  в  который  он  так  долго  мечтал
попасть: люди, за знакомство с которыми он предал сибиряка  Извольского  и
стал на сторону москвичей. Но он был  дальше  от  этого  мира,  чем  любой
охранник в камуфляже, любезно отворявший дверь министру, выскользнувшему к
машине со шлюхой под мышкой. И он уже никогда в него  не  попадет.  Потому
что он знает, что собирается делать Извольский, и он не  сказал  это  тем,
кто его так нагло и бесцеремонно кинул.



ГЛАВА ШЕСТАЯ, В КОТОРОЙ НАКОНЕЦ-ТАКИ ВЫЯСНЯЕТСЯ,
КУДА ВЯЧЕСЛАВ ИЗВОЛЬСКИЙ ДЕЛ 700 МИЛЛИОНОВ ДОЛЛАРОВ

   Заседание областного арбитражного суда  по  иску  компании  "Импера"  о
признании действий  регистратора  "Ахтарский  регистратор"  неправомочными
было назначено на 25 февраля.  По  закону  от  суда  первой  инстанции  до
апелляционного суда не может пройти  более  двух  месяцев,  но  Сунженский
арбитражный суд явно на закон плевал: отсрочки следовали одна  за  другой,
потом судья заболела, а потом откочевала в отпуск.
   Разумеется, председатель суда мог назначить вести дело другую судью, но
опять-таки не назначил, и поэтому с 23  ноября  -  даты,  когда  областной
арбитраж впервые  отказал  "Импере"  в  иске,  прошло  не  два  месяца,  а
значительно больше.
   За два дня до суда губернатор Дубнов позвонил Извольскому  и  предложил
встретиться. Однако парализованный Извольский,  по  строжайшему  настоянию
врачей и собственной СБ, не выходил из дома, а уж о том, чтобы он  приехал
в областную администрацию, не  могло  быть  и  речи.  Губернатор,  в  свою
очередь,  посчитал  ниже  собственного  достоинства  навещать   загородную
резиденцию  скандального  гендиректора.  В   результате   на   стрелку   с
губернатором поехал Черяга.
   Разговор, состоявшийся между  ними,  был  короткий  и  недружественный.
Губернатор   предложил   банку   "Металлург"   уступить   некоей    фирме,
зарегистрированной в соседней области, часть долгов комбината, после  чего
фирма должна  была  подать  иск  о  признании  АМК  банкротом.  Губернатор
гарантировал рассмотрение дела в трехдневный срок и  назначение  временным
управляющим  завода  человека,  устраивающего  обе  стороны,  то  есть   и
Извольского, и областную администрацию.
   - Например, кто-нибудь из моих замов. Или господин Федякин. Можно  было
бы обговорить даже вашу кандидатуру - вы ведь, Денис Федорович,  при  всей
своей  занятости  умудрились  в  последнее  время  где-то   отучиться   на
соответствующих курсах?
   Денис с интересом разглядывал губернатора.
   - А что, Александр Семеныч, - сказал он, -  вы  ведь,  помнится,  месяц
назад что-то об акциях говорили? Двадцать процентов просили, если  мне  не
изменяет память?
   - Вот месяц назад надо было и соглашаться, - благодушно кивнул  Дубнов,
- время ушло, условия стали другие. И я просто обращаю  ваше  внимание  на
то, что у вашего  комбината  всегда  найдутся  какие-нибудь  долги.  А  не
найдутся - придет налоговая полиция и насчитает. И тогда  в  течение  трех
дней я обанкрочу ваш комбинат безо всякого вашего участия.
   - И провалитесь на следующих выборах. Губернатор кивнул.
   - Именно поэтому я не хочу делать это без вашего участия.  Согласитесь,
что даже  если  через  три  дня  суд  откажет  банку  в  иске,  то  Высший
арбитражный суд однозначно решит дело в его пользу.  В  этих  условиях  мы
сможем сказать, что банкротство комбината - это совместная акция области и
завода по его спасению.
   Краткая налоговая эпопея явно не прошла губернатору даром.  Он  уже  не
хотел ссориться с заводом публично. Черяга покачал головой.
   - Никакого совместного банкротства не будет.
   - Денис Федорович, я знаю, что вы думаете. Если человек,  который  спит
два часа в сутки, руководит огромным предприятием  и  еще  успевает  найти
время для  акций  вроде  тех,  что  случились  с  Ващенко  или  Алибековым
(Алибековым звали замдиректора "Сунжэнерго") -  если  этот  человек  вдруг
находит время отучиться на внешнего управляющего, то ваши планы, извините,
как тортом на роже написаны. Так вот - если  вы  думаете  обанкротить  АМК
самостоятельно, то не забудьте, что вам для этого  придется  пройти  через
арбитраж здесь, в полукилометре от моего кабинета. И может случиться,  что
при этом суд назначит не того временного управляющего, которого вы впишете
в иск, а кого-то другого. И этот кто-то другой в упор  не  заметит  долгов
"Металлургу", а заметит, к примеру, только долг налоговым органам области.
Я ясно выражаюсь?
   Денис кивнул.
   - Так ваш ответ?
   Денис стремительно перегнулся в кресле,  выбрасывая  вперед  обе  руки.
Загнутые по-блатному пальцы мелькнули в десяти сантиметрах  от  изумленных
глаз губернатора.
   - Все усек? - прошипел Денис.
   В  следующую  секунду  он  с  грохотом  отодвинул  кресло  и  исчез   в
предбаннике. Губернатор  остался  за  столом,  хлопая  глазами.  Осторожно
скрипнула дверь, и из комнаты отдыха в кабинет вошел заместитель  Дубнова,
Николай Трепко.
   - Ну что? - сказал Трепко, - договорились?
   Дубнов повернул импозантную, увенчанную величественной сединой голову.
   - Он мне "козу" показал! - плачущим голосом проговорил губернатор, - ты
представляешь,  Коля?  Мне  замдиректора  бюджетообразующего   предприятия
"козу" показал! В какую пропасть катится Россия? "Козу!" Как твой сын!
   Нечего и говорить, что  после  возмутительной  блатной  выходки  Черяги
исход арбитражного  разбирательства  был  предопределен.  Спустя  три  дня
Сунженский арбитражный суд под председательством судьи Балановой  Виктории
Сергеевны удовлетворил иск компании "Импера" к ЗАО "Ахтарский регистратор"
и обязал вышеназванное ЗАО восстановить в реестре записи о  принадлежности
семидесяти пяти процентов акций ОАО "Ахтарский металлургический  комбинат"
фирмам "Импера", "Лагуна" и "Кроника".
   Разумеется,  это  еще  не  означало  полной  победы  банка.  Во-первых,
комбинат, в свою очередь, мог оспаривать решение суда в Высшем арбитражном
суде, и хотя особого толку от этого не  было,  время  протянуть-таки  было
можно. Во-вторых, на комбинате в любом случае продолжал действовать старый
совет директоров, потому что по закону  новый  совет  директоров  и  новый
генеральный  директор  могли  быть  назначены   только   на   чрезвычайном
акционерном  собрании,  а  чрезвычайное  акционерное  собрание  не   могло
состояться раньше, чем через сорок пять дней после того, как  новоявленный
акционер решит его собрать.
   Но даже и тут не  все  было  потеряно,  потому  что  действующий  совет
директоров всегда может сунуть  под  задницу  стороннего  акционера  очень
много очень острых кнопок, и  в  России  бывали  случаи,  когда  директор,
распоряжавшийся девятью процентами акций, с успехом держал оборону  против
владельцев контрольного пакета по два-три года.
   (Могу   привести   на   память   один:   благодаря   искусному   знанию
корпоративного законодательства, проявленному компанией "Минфин", один  из
клиентов "Минфина", генеральный директор Камчатского морского пароходства,
вот уже  третий  год  сидит  на  своем  посту,  несмотря  на  враждебность
акционеров, контролирующих 91% акций.)
   Правда,   к   АМК   это   не   относилось.   Бескомпромиссное   хамство
бюджетообразующего предприятия, не желавшего поделиться ни копейкой  ни  с
губернатором, ни с Пенсионным фондом, ни с энергетиками, ни  с  налоговыми
рвачами, ни даже с блатным миром, привело к тому, что у АМК в  области  не
осталось  друзей.  Не  считая,  разумеется,  отморозка  Сенчякова,  дюжины
анпиловцев, и двух сотен тысяч людей, прямо  или  косвенно  зависевших  от
зарплат, пенсий и денег Ахтарского металлургического  комбината.  Но  кого
интересовало мнение  этого  быдла?  Выборы  губернатора  намечались  через
несколько месяцев, время еще  оставалось,  и  за  это  время  операция  по
обналичиванию АМК могла принести  достаточно  денег,  чтобы  скупить  все,
какие нужно, голоса. И то еще следовало подумать, стоит ли  метать  деньги
перед свиньями и не безопасней ли было бы выжать область досуха  и  уехать
доживать  жизнь  в  более  теплое  место,  нежели  продуваемая  ветрами  и
прокаленная морозами граница между степным Казахстаном и сибирской тайгой.
В  конце  концов,  не  все  же  служить  народу,  а?  Надо  бы  и  о  себе
позаботиться...
   Словом,  положение  Извольского  после  арбитражного  суда   ничем   не
отличалось  от  положения  Креза  после  битвы   при   Галисе.   Вчерашний
полновластный  властитель  Ахтарска,  хозяин   угодий,   заводов,   полей,
пароходов, местного мэра, собственной службы безопасности  и  промышленной
полиции, претендент  на  Белопольскую  АЭС  и  на  Конгарский  вертолетный
лишился если и не денег на швейцарских счетах, то уж власти -  это  точно.
Маленький сибирский  Ахтарск  напоминал  стольный  княжеский  город  после
битвы, проигранной за соседней речкой.  Город  еще  стоит  нетронутый,  на
базаре  птичницы  расхваливают  свой   товар,   уличный   фокусник   тешит
собравшуюся вокруг него толпу, в светлом тереме на  чистой  постели  лежит
хворый князь... Но за рекой уже потрошат мертвых воинов, стаскивая  с  них
доспехи и что поценнее, срубая головы, чтобы ловчее было снять ожерелье, и
первые разъезды неприятеля уже показались в виду беззащитных ворот.
   Поэтому Александр Арбатов, председатель правления банка "Ивеко", ничуть
не удивился, когда в десять утра в его кабинете  раздался  звонок  прямого
телефона и звонивший представился как Денис Черяга.
   - Нам надо встретиться, - без обиняков заявил Черяга.
   - Вы в Москве?
   - Выхожу из самолета.
   - Жду вас через час.
   - Извините, Александр Александрович, я не могу приехать в банк.
   - Почему?
   - Я намерен говорить в таком месте, в котором,  как  я  уверен,  вы  не
сможете записать мои слова. Я знаю только одно такое место - наш  офис  на
Наметкина.
   Арбатов даже хмыкнул. "Все-таки на редкость храбрый хам", - отметил про
себя председатель правления. Не было никакого сомнения, что Черяга приехал
сдаваться, и, скорее всего, не просто сдаваться, а еще  и  сдавать  своего
босса, в последний момент переметываясь  на  сторону  победителя  и  желая
выторговать побольше за то, что он  избавит  банк  от  кучи  неприятностей
самого  разного  калибра.  К  примеру,  тех  же  паскудных  договоров   со
"Стилвейл", которые предусматривают поставки проката через нее аж до  2008
года. Договора, разумеется, хрень собачья, их можно отспорить в  суде,  но
ведь суд - это лишняя нервотрепка, деньги и время.
   - Хорошо, - с ледяной вежливостью сказал Арбатов,  -  я  приеду  в  ваш
офис. Тем более что это теперь мой офис. Одиннадцать утра вас устроит?
   - Всенепременно.
   Александр  Арбатов  подъехал  к  офису  "АМК-инвеста"   в   одиннадцать
пятнадцать.  Особнячок  на  Наметкина  выглядел  очень  мило  -  серенький
трехэтажный домик  с  красным  козырьком  и  пуленепробиваемыми  стеклами.
Конечно, никакого сравнения с альпийской громадой самого  "Ивеко".  Однако
продать это здание, в превосходном состоянии и с офисной отделкой, даже  в
эпоху кризиса можно было за три-три с половиной миллиона долларов.
   Больше оно ни на что не годилось.  В  ближайшее  время  все  населяющие
особнячок конторы либо закроются, либо поменяют учредителей и  переедут  в
здание  самого   "Ивеко",   на   десятый-двенадцатый   этажи,   занимаемые
финансово-промышленной  группой,  формально  не  зависящей   от   "Ивеко".
Собственно, громкое название "финансово-промышленная  группа"  как  раз  и
прикрывало собой кучу таких вот фирм, заслуженных или однодневных, - целую
череду банно-прачечных комплексов, отстирывающих  промышленные  деньги  от
н