убедили  их  выпустить,  не  то  просто
вынесли дверь.
   По  команде  Черяги  нестройная  цепочка  охранников   выстроилась   за
вертушками, а другая перекрыла выход на заводской двор.  К  этому  времени
толпа уже образовалась и там: кто-то подогнал грузовик к заводской стене и
спрыгнул вниз, кто-то просто прошел через внешнюю проходную.
   Один из охранников добыл у налогового майора  ключи  и  снял  с  Дениса
браслеты. Толпа негодующе заворчала  при  виде  закоцанного  замдиректора,
Денис отобрал у Сенчякова матюгальник и заорал  так,  что  сквозь  выбитые
двери было слышно на всем заводском дворе. Он очень плохо  соображал,  что
орет. Впоследствии ему сказали,  что  он  благодарил  народ  за  помощь  и
поддержку и обещал, что все виновные в сегодняшнем беззаконном  налете  на
завод понесут наказание.
   Это было первое его выступление такого  рода,  и  Денис  быстро  сорвал
голос, отдал матюгальник Камазу и вернулся за  вертушки.  Налоговый  майор
стоял у подножья лестницы чрезвычайно бледный,  и  руки  почему-то  держал
поверх ширинки. Денис скосил глаза вниз и увидел, что штаны у майора  были
мокрые, и с них вниз уже натекла маленькая желтая лужица.
   - Ступай  наверх,  -  процедил  Денис.  Налоговики  не  заставили  себя
упрашивать. Они подхватились и бросились наверх в сопровождении  заводской
секьюрити,  побросав  на  полу  последние  трофеи  -  коробки  с  изъятыми
документами.  Денис  поднялся  вслед  за  ними.  В  коридорах   секретарши
хохотали, указывая на налоговиков пальцем, Федякин прыгал вокруг майора  и
орал:
   - Вы еще за  это  ответите!  Вы  еще  пожалеете!  Денис  молча  залепил
Федякину пощечину.
   - А? - растерянно сказал зам по финансам.
   - С-спасибо, - непонятно выразился майор, имея  в  виду  то  ли  отпор,
данный толпе, то ли заступничество перед Федякиным.
   Денис смерил его с головы до ног.
   - Иди сухие штаны надень, герой, - процедил он.
   Заварушка на этом,  разумеется,  не  кончилась.  К  двум  часам  дня  о
происшествии были извещены все городские правоохранительные органы,  и  за
толпой выросло хлипкое ограждение из  сотрудников  промполиции  и  обычной
муниципальной ментовки.
   Денис, Камаз и куча всякого заводского начальства еще не  раз  выходили
на крыльцо и беседовали  с  народом  в  матюгальник,  тоскуя  душой  между
молотом и наковальней.  Было  одинаково  страшно  прослыть  и  прихвостнем
властей в глазах народа, и бунтовщиком - в глазах властей.
   Налоговиков вывели из здания спустя три  часа:  ребята  из  промполиции
сцепились руками, образуя  живой  коридор,  и  по  этому  коридору  прошли
пятнадцать  человек  из  группы  силовой   поддержки,   плотно   прикрытые
вооруженными до зубов людьми Калягина. За окраиной толпы их уже  дожидался
эскорт областных силовиков. Ребят посадили в автобус и поскорей увезли  от
греха  подальше.  Вся  документация,  разумеется,  полностью  осталась  на
заводе.
   Когда все кончилось, и в заводоуправлении появилась  бригада  слесарей,
призванная починить две разбитые  двери,  Денис  вернулся  к  вертушкам  и
поднял с пола наручники, которые разорвал Камаз.
   - Слышь, Вадим Игнатьич, - сказал он,  обращаясь  к  главному  инженеру
Скоросько, - а мы того... сталь-то не бракованную поставили?
   Скоросько вынул покалеченный наручник из пальцев Дениса,  повертел  его
так и сяк.
   - Сталь без брака, - сказал он. - Мы на  этих  браслетах  для  проверки
машины возили. Прицепим одно колечко к "волге",  а  другое  к  тросу  -  и
везем...
   Толпа  оставалась  на  площади  еще  два  дня,  обрастая  плакатами   и
листовками. Потом оттепель сменилась снегопадом,  грянули  сорокаградусные
морозы, и демонстранты как-то  рассосались,  оставив  за  собой  аккуратно
развешанные на стенах лозунги и портреты. Впоследствии секьюрити комбината
насчитала  -  тринадцать  портретов  Ленина,  семь  -  Плешкова   (первого
директора АхтарскЛАГа, впоследствии - зама Берии и  строителя  Норильска),
трех Сталиных и неведомо как  затесавшегося  в  эту  компанию  Эрнесто  Че
Гевару. Абсолютным же лидером был Извольский - его портретов насчитывалось
двадцать четыре.
   На следующий день Дениса,  прилетевшего  в  Москву,  прямо  от  постели
Извольского вызвали в  Белый  Дом.  Охранники  у  ворот  долго  лаялись  с
водителем, не желая пускать неправительственную машину внутрь и утверждая,
что пропуска на нее нет; в конце концов Денис плюнул и пошел к  двадцатому
подъезду пешком, чувствуя себя ужасно незащищенным на широком, продуваемом
всеми ветрами дворе.
   Его приняли почти сразу. Грузный, пожилой вице-премьер, пожелавший  его
видеть, поднялся из-за светлого стола, уставленного батареей телефонов,  и
вперился в Дениса грозными начальственными  очами.  Черяга  вспомнил,  как
двадцать часов назад налоговики тащили его в наручниках вниз по  лестнице,
и подивился превратностям судьбы.
   -  Я,  к  сожалению,   лишен   возможности   увидеться   с   Вячеславом
Аркадьевичем... - начал чиновник.
   Вице-премьер вещал хорошо поставленным  баритоном.  Слова,  которые  он
произносил, казалось, состояли из одних заглавных букв.
   - Почему это вы лишены? - удивился Черяга. - Он у нас не  в  Швейцарии,
не в Сибири. Лежит в  московской  клинике,  с  мигалкой  за  десять  минут
домчитесь... Или вы привыкли, чтобы только к вам приезжали?
   Вице-премьер озадачился. Видно было, что простая  мысль  -  приехать  в
больницу к парализованному человеку - не приходила в голову чиновника.
   - Садитесь, - резко сказал вице-премьер, - как  вы  объясните  то,  что
произошло вчера в Ахтарске?
   - А что произошло? - спросил Черяга, - обычная демонстрация.
   - Обычная?! Это вы называете обычной, когда нападают на  представителей
власти? Мешают им исполнять свой долг? Вы устроили черт знает что!  Я  сам
член компартии, но такие вещи подавляют войсками...
   - Какие вещи? - осведомился Черяга.
   - В сотрудников правоохранительных органов кидали камнями. Черт возьми!
Если налоговая полиция задерживает вас, а вы оказываете сопротивление  при
аресте...
   - Я лично не оказывал сопротивления при аресте, - сказал Денис, - и зам
Калягина Виктор Свенягин его тоже не оказывал. Это не помешало налоговикам
избить его так, что он сейчас в больнице. А ему  это  не  помешало  спустя
полчаса взять в руки автомат и  этим  автоматом  защищать  налоговиков  от
народа, который в противном случае порвал бы их на кусочки.
   - Если при задержании были применены незаконные методы, мы  разберемся.
Мы, в конце концов, охраняем закон. Но если этот  ваш  Извольский  думает,
что он может безнаказанно науськивать народ на законную власть...
   - Мы не науськивали, - чистосердечно сказал Черяга, - это все Сенчяков.
   - О Сенчякове особой разговор, - с досадой сказал вице-премьер,  -  это
сумасшедший. Таким не место в партии. Пусть идет к анпиловцам...
   Побарабанил пальцами по столу и продолжил:
   У вас не выйдет примазаться к народному протесту! Вы меня  извините,  а
как ваш Сляб стал владельцем завода?  Эти  акции  были  проданы  трудовому
коллективу. Как они оказались в "АМК-инвесте"? Между прочим, правительство
может пересмотреть результаты грабительской приватизации завода...  Партия
именно так ставит вопрос!
   -  Интересная  у  вас  партия,  -  усмехнулся   Денис,   -   результаты
грабительской приватизации вы готовы пересматривать, а вот  банку  "Ивеко"
вы зад лижете. Вы же у нас защитник промышленности, Юрий  Никитич.  Рыцарь
гайки и координатно-расточного станка!
   - Па-апрошу!
   Но Дениса уже занесло.
   - Как же так получается, Юрий Никитич? Вон своему  племяннику,  который
центр "Восток" возглавляет, вы половину денег на оборонный  заказ  отдали.
На ракету. А ракета, извините,  недоделанная.  В  воздухе  взрывается.  Ей
только ворон пугать, а не американцев. Да и трудно ее доделать, потому что
три четверти средств на ракету как  попали  в  банк  "Ивеко",  так  там  и
застряли, аминь. И поделили их на три части - банку, вашему племяннику,  и
дяде племянника... Что же выходит? "Востоку" вы  помогаете,  а  наш  завод
банку отдали на завтрак?
   Вице-премьер сощурился.
   - Знаете, Денис Федорович, - сказал он, - я, конечно, не биолог,  но  я
где-то читал, что осе опасно кусаться. Что когда она кусается, то  тут  же
от этого самого и подыхает...
   - А вы не загоняйте осу в угол, - посоветовал Черяга. -  Она  от  этого
бешеная становится. На всех кидается... По мне, уж если подыхать,  так  не
оттого, что тебя газетой прихлопнули, а оттого, что ты сам укусил.
   Денис Черяга вернулся из Москвы в тот же вечер. Ахтарск ходил на  ушах.
Перед заводоуправлением по-прежнему кучерявилась толпа.
   По телевидению распинался областной прокурор, называвший произошедшее в
Ахтарске  "безобразием  и  беззаконием".  Против  генерального   директора
Конгарского  вертолетного  завода  Даниила   Сенчякова   было   возбуждено
уголовное дело  по  факту  разжигания  национальной  розни  и  призывов  к
насильственному изменению существующего строя.
   На следующий день Ахтарский  металлургический  комбинат  прекратил  все
платежи в областной бюджет.
   Спустя три дня после всех этих возмутительных событий  Володя  Калягин,
начальник промышленной полиции города Ахтарска, приехал в Москву  по  тому
же самому поводу, что и  Денис  -  давать  объяснения  по  поводу  участия
правоохранительных структур в беспорядках.
   Объяснения  вышли  в  целом  для  Калягина  удачные.   Покинув   здание
министерства и  тщательно  проверившись  (если  что,  Калягин  всегда  мог
сказать,  что  боялся  хвоста  от  "Ивеко"),  Калягин  поехал  в  один  из
московских ресторанов. Его уже ждали. В  отдельном  кабинете  за  накрытым
столиком сидел улыбающийся, уверенный в себе  Лось.  Столик  был  уставлен
закусками, посреди горела запоздалая рождественская свечка, а под  свечкой
стояла веселая открытка с глянцевым Дедом Морозом.
   Калягин поздоровался с Лосем и сел за столик.
   - Это тебе, - кивнул Лось на открытку, - поздравление на  Старый  Новый
год.
   Калягин взял открытку.  Из  нее  выпали  несколько  глянцевых  снимков.
Калягин недолго рассматривал снимки, потом положил их рубашкой вверх.
   - Он что, жив? - удивленно спросил Калягин, подцепив вилкой  гигантскую
креветку, залитую майонезом.
   - Ты сказал - либо мертвый, либо опущенный. Тебя не устраивает?
   Калягин приподнял угол открытки и еще раз взглянул на карточку, которая
могла бы считаться порнографической, если бы не загаженные лагерные клифты
участников сцены.
   - Устраивает.
   Калягин резко встал, запихал открытки во внутренний карман пиджака.
   - Поехали, - сказал он.
   - Куда?
   - К твоему шефу.
   - Такого уговора не было, - насторожился Лось.
   - А теперь есть. Со скольких ты точек дерешь? С пяти кабаков? А у  меня
город в двести тысяч человек. Поехали.
   В машине Калягин сидел молча, глядел  перед  собой  и  думал  о  чем-то
своем. Только один раз он спросил:
   - Как это было?
   Лось брезгливо улыбнулся:
   - Был у нашей Машеньки один недостаток  -  очень  она  любила  в  карты
играть. А стиры такое дело - можно и авторитет просадить, и задницу.
   - И он... не дрался?
   - Скажем так - твой Брелер в этой ситуации повел себя  как  человек,  а
Барсук - как тряпка.
   Спустя тридцать минут машина с  Калягиным  и  Лосем  въехала  в  ворота
загородного особняка Коваля.
   В комнате, роскошью не уступающей кабинету Извольского,  Калягина  ждал
невысокий, слегка сутулый человек с длинными по-обезьяньи руками.
   - Вот,  -  сказал  Лось,  -  привел.  Не  хочу,  говорит,  с  шестеркой
разговаривать. Хочу, грит, разговаривать с владычицей морскою.
   Коваль усмехнулся.
   - Ну, здравствуй, мент. Мы твою просьбу выполнили. Теперь твоя очередь.
Тем более, как я слышал, Камаз теперь сильно в чести.  После  героического
успокоения разбушевавшегося народа.
   - Я сказал - за базар отвечу!
   Калягин помолчал несколько секунд, потом продолжил:
   - Хорошо, теперь посмотрим расклад. Камаз - человек грамотный,  о  том,
что вы есть на свете, не забывает. О том, что его можно вальнуть  у  дома,
забудьте. Живет он в Сосновке, вместе с Черягой.
   - В каком смысле - вместе?
   - В смысле в одном доме. Лишних домов в Сосновке  нет,  а  в  городской
квартире ему жить опасно.  Камаз  у  Черяги  вроде  как  телохранитель  по
совместительству. Дом - три этажа, двадцать комнат. На весь дом - Денис  с
матерью и два охранника. Там еще полк можно поселить.
   Калягин пододвинул к себе лист бумаги, очертил широкий круг и  рядом  -
квадратик поменьше.
   - Город от Сосновки в семи километрах, завод - в двенадцати. О Сосновке
вы можете забыть - это укрепрайон. Стена, датчики и секьюрити. Сами  дачки
так себе, даже ворота кружевные, а вот сам поселок укреплен как  Брестская
крепость. Главные охранники - это ведь не те, которые на дачах, а  которые
охраняют внешний периметр.
   Фломастер в руке Калягина метнулся, прочертив толстую, с изломом, линию
от круга до квадрата.
   - Дорога от Сосновки до шоссе тоже  вся  просматривается.  Леса  близко
нет, засаду устроить негде. Шоссе в этом смысле более перспективная штука,
однако тут есть два  "но".  Во-первых,  из  Сосновки  часто  ездят  цугом:
Черяга,  Камаз,  Скоросько  -  две-три  машины  разом.  Во-вторых,   шоссе
двухрядное, оживленное, два года назад был такой  случай:  расстреляли  на
нем из джипа одного ахтарского пацана, его и не дострелили в тот  раз,  но
это неважно. А важно, что джип этот три водителя видели, доложили на  пост
ГАИ, гаишники поехали вперед, смотрят: поперек дороги фургон перевернулся,
справа болото, слева болото, на дороге пробка, а в пробке  -  джип.  Джип,
натурально, пустой, только гаишники смекнули, что далеко  ребята  уйти  не
могли. Быстренько опросили всю пробку, получили приметы тех, кто из  джипа
вылез, одного перехватили через полчаса, а других - к вечеру.
   Мораль сей басни такова: фургоны, конечно, каждый день  поперек  дороги
не хряпаются, но я бы лично шоссе не выбирал. На заводе  или  возле  моего
управления Витю прошу не валить. Остается - профессиональная деятельность.
По вызову, если хату кто обнес, он не  ездит,  ему  впадло  бывших  коллег
ловить, и занимается Витя двумя вещами. Либо - командует в охране  завода,
либо - ездит на разборку. Это теперь его  специализация.  Если  кто  кинул
нашего подшефного бизнесмена, а бизнесмен пришел  к  нам,  дело  улаживает
Камаз. Вот на подъезде к стрелке вам его-то и надо брать.
   Это для меня единственный расклад, потому что во всех других случаях  с
меня же и спросят: мол, твоего зама выпасли, а ты куда  смотрел?  А  здесь
сразу два варианта просматривается - во-первых, что его завалили  те,  кто
стрелку забил, во-вторых, что его завалили долголаптевские, но  навели  их
те, кто забивал стрелку. И даже может быть  такая  тема,  что  вы  же  эту
стрелочку и сорганизовали через третьих лиц. Как вам такой расклад?
   Коваль усмехнулся.
   - Расклад у тебя, мусорок, хороший, но  вот  какая  проблема.  То,  что
Камаза можно перед стрелкой вальнуть, мы и  без  тебя  вычислили.  И  даже
специально, как ты посоветовал, организовали непонятку. Вот  только  когда
Камаз приехал  в  Сунжу  на  стрелку,  с  ним  было  двенадцать  твоих  же
мордоворотов на трех джипах, и на каком Камаз ехал, было неясно. Проводили
наши ребятки эти джипы грустным взором и стрелять по ним не стали. Так что
мы быстро уяснили, что за пределы Ахтарска Камаз на стрелку выезжает,  как
на малое танковое сражение. А внутри города Ахтарска он, конечно, и втроем
на стрелку может приехать, но тут образуются две проблемы. Одна  проблема,
что внутри Ахтарска, по твоей милости, ни у кого  подконтрольных  структур
нет, так, одна шпана мельтешит. А вторая проблема  та,  что  у  вас  город
прифронтовой, и воюете вы зараз и с банком, и с областью. А в прифронтовых
городах всегда ужасно много постов, и нам как-то не  улыбается  на  них  в
самый неподходящий момент напороться.
   - Я думаю, эту проблему мы уладим, - сказал Вовка Калягин.
   Дня через три после встречи  с  Вовкой  Калягиным  Александр  Лосев  по
кличке Лось вылетел из России в Грецию. В  Греции  он  пробыл  около  трех
часов - ровно столько, сколько  понадобилось  для  того,  чтобы  поесть  в
афинском ресторане и  отдать  встретившим  его  людям  паспорт  Александра
Лосева. Взамен Лось получил другую ксиву - на  имя  гражданина  Казахстана
Сергея Жакиянова. Через три часа он уже летел в Алма-Ату,  а  оттуда  -  в
Павлодар. К вечеру гражданин Казахстана Сергей Жакиянов безо всяких хлопот
спустился с борта Павлодар - Сунжа. Гражданин Жакиянов был  одет  в  серую
теплую куртку  и  старую  шапку,  и  выглядел  настолько  неприметно,  что
водители такси в аэропорту даже почти не хватали его руками, зазывая ехать
до города. Гражданин Жакиянов и не поехал на такси. Он дождался  рейсового
автобуса,  погрузился  в  него  со  скромным  чемоданчиком,  и  поехал  до
остановки "улица генерала Деникина" (бывшая Чапаевская).
   Был уже поздний вечер, на улице перевалило за  минус  двадцать,  фонари
почти нигде не  горели,  и  незнакомому  с  городом  человеку  было  проще
простого заблудиться на широких  пустынных  проспектах.  Однако  гражданин
сопредельного  Казахстана  проявил  похвальные  навыки  ориентирования  на
местности. Сверяя затверженный  в  памяти  план  с  реальным  городом,  он
безошибочно нырнул между  двумя  пятиэтажками,  вышел  на  Красноармейскую
(параллельно Деникина), свернул вправо, пересек пустынный  проспект  около
магазина "Дары природы", пробежал еще двумя проходными дворами и  в  конце
концов сел в скромную "девятку", терпеливо дожидавшуюся его с  погашенными
фарами у подъезда облупившейся семиэтажки.
   В  ходе  его  путешествия  по  дворам   с   ним   случилась   маленькая
неприятность: завидев одинокую невысокую фигуру, от  одного  из  подъездов
отделилась компания подвыпивших юнцов в количестве трех человек,  и  самый
тощий из них спросил  у  дяди  сигаретку.  Гражданин  Казахстана  Жакиянов
сигаретки давать не стал, а вместо этого ударил  пьяного  прямым  хуком  в
лицо. Толстая перчатка на руке Лося сильно смягчила  удар,  но  пьяному  и
этого хватило. Соратники  пьяного  немедленно  возмутились,  и  один  даже
извлек из кармана полушубка выкидной нож. В ходе короткой, но продуктивной
дискуссии Лось убедил их в том, что они были неправы.
   Спустя минуту Лось покинул поле боя у подъезда. Во время драки шарф его
размотался, и в горле саднило от непривычно холодного  и  сухого  воздуха.
"Если они так пролежат часок, то наверняка замерзнут", - констатировал про
себя Лось.
   - Все путем? - спросил водитель, когда Лось нырнул наконец-то  в  тепло
"девятки".
   - Да. Никаких хвостов.
   Лось еще раз подумал о пьяных у подъезда. Нет, все  нормально.  Обычные
пьяные.
   Было уже около одиннадцати ночи, когда  гражданин  Казахстана  Жакиянов
поднялся в небольшую двухкомнатную квартиру, снятую два дня назад на одной
из рабочих окраин Сунжи. В квартире его ждали трое ребят из  его  бригады,
приехавшие в Сибирь на поезде два дня  назад.  Спустя  полчаса  после  его
приезда зазвонил телефон, и Лось сам снял трубку.
   - Мне Алексея, - сказал по телефону знакомый голос Калягина.
   - Какого такого Алексея? - спросил Лось.
   - Замначальника УВД, ты кто, дежурный?
   - Вы ошиблись номером, - уверенно ответил Лось и повесил трубку.
   Это означало, что все идет как нельзя лучше. Если бы Лось  ответил  "вы
не туда попали", это означало бы неприятности.
   На следующий день Вовка Калягин появился в семиэтажке.  Можно  было  бы
забить стрелочку в сквере, но Лось категорически отказался  встречаться  с
кем-нибудь на улице  в  двадцатипятиградусный  мороз,  и  поэтому  Калягин
приехал на хату. Калягин изложил  ему  план.  Лось  согласился,  что  план
неплох, и сказал:
   - Для этого мне нужно три автомата плюс шесть рожков.
   - У вас что, ст