овек  ссудил,  к  примеру,
мешок зерна - то он должен и обратно получить тот же  самый  мешок  зерна.
Даже если зерно за это время подорожало.
   В общем, кончилось это для Италии ужасно плохо. А именно  -  деньги  во
всех  этих  маленьких  городах,  в  которых  банкиры,   едва   разбогатев,
становились либо правительством, либо его  жертвой,  благополучно  истлев,
переварили сами  себя,  и  Италия  стала  игрушкой  в  руках  народившихся
национальных государств, бездарные короли и полководцы которых то  и  дело
наносили поражения бывшим банкирам.
   Студенты перебрасывались бумажками  и  перешептывались,  их  видимо  не
интересовали  ни  Медичи,  ни  Аньоло,  и  только  один   человек   слушал
внимательно, не шевелясь и так и не снимая легкого  не  по-зимнему  плаща.
Извольский даже подался вперед: его голубые глаза были удивленно раскрыты,
и он слушал, как шестилетний ребенок дивную сказку, явно не все понимая  -
вряд ли директор был осведомлен  о  политических  различиях  в  устройстве
города Флоренции и герцогства Миланского, -  и  столь  же  явно  испытывая
удовольствие.
   Прочирикал звонок, студенты с веселым топотом рванули наружу, и  только
Извольский остался сидеть в своем втором ряду. Ирина подошла к нему.
   - Это специально для меня? - спросил директор, - или плановая лекция?
   - Вам действительно интересно? Не верю.
   - Почему? Это стимулирует воображение. Хотя  в  общем-то  грустно,  что
правительства за шесть сотен лет не поумнели.
   - А что, банки до сих пор занимаются "сухим обменом"?
   - Ну, у правительств другие заскоки, поэтому и сухой  обмен  происходит
немного по-другому.
   - А как именно?
   Извольский пристально - очень пристально - глядел на Ирину.  Его  очень
забавляла эта девочка, которая с такой уверенностью судила о вещах, бывших
пятьсот лет назад, и так мало знала о жизни.
   - Я не банкир. И вообще я не люблю банки.
   - Почему?
   - Так. У меня один банк требует восемнадцать миллионов, которых он  мне
не давал.
   - Миллионов - чего?
   - Ну не рублей же, - усмехнулся Извольский. Сумма была  чудовищная  для
Ирины, непредставимая. Что в рублях, что в долларах.
   - Это вы так говорите, потому что вы не банкир, - сказала Ирина.
   - Отчего же? У меня в России два банка. Один в Ахтарске, другой  здесь,
в Москве, и еще третий сейчас прикупим, тоже областной - он из-за  кризиса
в полной заднице.
   - А зачем  вам  покупать  банк,  если  он  в  полной  заднице?  -  чуть
покраснев, спросила Ирина.
   - Ничего страшного. Мы закон  через  областное  собрание  провели,  что
ежели один банк покупает другой  банк,  убыточный,  то  величина  налогов,
причитающаяся с первого банка в областной бюджет, уменьшается на  величину
убытков второго банка.
   - И много у него убытков?
   - А мы побольше нарисуем...  Кстати,  чего  мы  здесь  сидим?  Пойдемте
пообедаем.
   Ира взглянула на часы. Следующей пары  у  нее  все  равно  не  было,  в
лекциях как раз намечался полуторачасовой перерыв.
   - У нас столовка плохая, - сказала Ира. Извольского даже перекосило  от
мысли, что он может пообедать в университетской столовке.
   Ресторан, в который ее повез Извольский, находился довольно  далеко  от
университета, и был, как показалось Ирине, самым роскошным из  всего,  что
могла предложить Москва. В ресторане были тяжелые, обитые бархатом  стены,
вышколенные официанты с  грацией  балерунов  и  белоснежные  скатерти,  на
которых красовались букеты живых орхидей.
   Так получилось, что представление Ирины о ресторанах было составлено  в
основном по мотивам  зарубежных  фильмов  и  рассказов  некоторых  коллег,
совмещавших преподавание истории с активной половой жизнью. В целом  Ирина
смутно полагала, что это  такое  отвязное  место,  где  непременно  звучит
похотливая музыка, красивые стриптизерки с силиконовыми грудями садятся на
колени мужчинам, а каждый вечер имеет обыкновение заканчиваться  стрельбой
из различных видов автоматического оружия.
   Но почему-то в этом конкретном ресторане не было  ни  стриптизерок,  ни
музыки,  а  устроить  стрельбу  в  нем  было  затруднительно  ввиду   арки
металлоискателя на входе.
   Их провели в отдельный  кабинет,  отделенный  портьерами  от  основного
зала, и Ирина долго, стараясь скрыть свое смущение, листала меню. Слова  в
меню стояли непонятные,  то  есть  сами-то  слова  были  знакомые,  но  за
сочетаниями, в которые они складывались, не вставало никакого осмысленного
для Ирины образа, все равно что читать учебник  по  ботанике,  где  только
латинские  названия  и  нет  картинок.  Ирина  была  голодна  и  ей  сразу
захотелось опробовать кучу блюд, но тут же стало неприятно, что Извольский
может подумать, что она пришла  сюда  поесть,  и  Ирина  поспешно  выбрала
что-то подешевле. Впрочем, этим дешевым блюдом оказалась осетрина.
   От спиртного  она  отказалась  категорически,  а  Извольскому  принесли
бутылку какого-то вина, и он тут же выпил бокал, видимо не  стесняясь  тем
фактом, что был за рулем.
   - А как же у вас два банка, - спросила Ирина, - а вы говорите,  что  вы
не банкир...
   Извольский улыбался и пристально разглядывал Ирину.
   - Я производственник. У меня карманные банки. А банкир - это у которого
карманные заводы.
   - А зачем вам банки?
   Извольский подумал и взял салфетку.
   - Ну вот смотрите - вот предприятие, - и директор  изобразил  в  центре
квадратик. - Оно покупает уголь, руду и электроэнергию. И продает  металл.
Металл оно продает не само, а через фирму X, которая  зарегистрирована  на
острове Кипр.  Фирма  X  покупает  прокат  по  половинной  цене  и  платит
предприятию через сто восемьдесят дней после  покупки.  Что  происходит  с
деньгами?
   - Деньги вытекают из предприятия и втекают в фирму, - сказала Ирина.
   - Правильно, - согласился Извольский, - но  эти  сто  восемьдесят  дней
заводу все же надо на что-то кушать. Ему нужны деньги,  которые  будут  не
его деньгами. И он берет кредит. В своем карманном банке.  Под  шестьдесят
процентов годовых в валюте. И как  только  деньги  из  фирмы  приходят  на
завод, они уходят в банк на оплату кредита.  Вот,  например,  зачем  нужен
банк.
   - Я не понимаю, зачем эта схема,  -  спросила  Ирина,  -  это  же  ведь
воровство.
   - У кого?
   - У завода.
   - Неправда. Если эти деньги вернуть заводу, их отберут в налоги. И  вот
тут-то  их  действительно  разворуют,  потому  что  все  бюджетные  деньги
разворовываются. А если эти деньги слить в оффшор, они вернутся на завод.
   Ира искоса наблюдала  за  собеседником.  У  Извольского  было  довольно
некрасивое, плоское лицо, что называется - морда сковородкой. Но  странное
дело - в процессе разговора собеседник Сляба мгновенно  привыкал  к  этому
лицу. И тому же самому человеку, который поначалу  был  шокирован  полными
щеками и чугунным подбородком, через несколько  минут  казалось,  что  его
визави гораздо красивее любого прилизанного киногероя.
   - Если бы все эти деньги возвращались на завод, - сказала Ирина,  -  вы
бы не относились к разбитому "мерседесу", как к расколотой чашке.
   Извольский усмехнулся.
   - А почему ты считаешь, что я не  заработал  на  "мерседес"?  Я  хозяин
пятого по величине  в  мире  мет-комбината.  Мне  принадлежит  контрольный
пакет. У меня сытые рабочие, сытый город, у меня количество машин в городе
за три года выросло с двенадцати тысяч до сорока пяти. Что, лучше было бы,
если бы завод стоял, рабочие голодали, а  зато  я  честно  платил  бы  все
налоги? Которых, кстати, тоже не было  бы.  Потому  что  к  этому  времени
меткомбинат с полностью уплаченными налогами давно бы издох. Зато я честно
ездил бы на "волгаре" семьдесят восьмого года рождения и был бы правильным
директором, да?
   Ира замялась,  не  зная,  что  ответить.  Ее  неприятно  поразило,  что
Извольский так быстро сказал ей "ты". Хотя в этом-то,  к  слову,  не  было
никакого дурного подтекста, а была просто старая  привычка.  Поговорите  с
русским директором десять минут, и если за эти десять минут он не  швырнет
в вас случившимся под рукой предметом, то он начнет говорить вам "ты".
   - У меня другое представление о честности, -  сказал  Извольский,  -  у
меня такое представление, что именно в последнем случае я был бы  сволочь,
негодяй и  дурак.  Потому  что  мне  дали  завод,  город  и  двести  тысяч
подданных, а я их просрал. Так что на "мерседес" я заработал. И не в одном
экземпляре.
   - А как вы  определяете,  на  сколько  "мерседесов"  вы  заработали?  -
спросила Ирина. - Вот у вас в этом оффшоре  деньги,  и  кто  делит,  какую
часть вернуть заводу, а какую оставить вам? Потому что если это делите вы,
то не может быть такого, что вы ошибаетесь в свою пользу?
   - Когда генеральный директор "Дженерал  Моторс"  получает  зарплату,  -
возразил Извольский, - он тоже сам определяет, сколько миллионов получит.
   - Нет, не он сам. А еще и акционеры.
   - А у меня контрольный пакет акций. Это давно не секрет.
   - А каким образом вы получили этот пакет? Если я правильно помню, у нас
на аукционах гражданам их не продавали.
   - А каким образом этот твой... Аньоло получил город Пизу?
   Ирина рассмеялась и взглянула на часы.
   - Что, пора к студентам?
   - Да.
   - Я тебя отвезу, - сказал Извольский, - только  по  дороге  на  минутку
заедем в офис.
   Ирина взглянула на часы - до лекции оставалось двадцать минут.
   Когда Извольский галантно отворял перед Ирой дверцу "БМВ",  он  заметил
на  другой  стороне  улицы,  напротив  ресторана,  "пятерку"   невзрачного
кофейного цвета. Над зеркальцем заднего вида "пятерки" болталась приметная
обезьянка. Извольский внезапно вспомнил, что уже видел эту машину напротив
университета, только тогда обезьянки за стеклом не было, а  стоял  там  же
ароматизатор "корона".
   Это  обстоятельство  немного  позабавило  Извольского,  потому  что  по
рассказам Черяги директор знал, что таким образом, со сменой  обезьянок  и
прочих народных примет, развлекаются слежкой самые бедные  слои  общества,
как-то: дешевые бандиты, мелкие частные сыщики и милиция.
   Извольский, знавший из конфиденциальных источников, что за ним во время
его визитов в Москву имеет обыкновение  следить  банк  "Ивеко",  досадливо
усмехнулся. "Совсем уже обеднели российские олигархи, - подумал  директор,
- вместо машин меняют обезьянок за стеклом".
   Но Извольский ошибался.
   Когда его "БМВ" вырулила от тротуара, из соседней подворотни  выскочила
ободранная синяя "девятка" и пристроилась "пятерке" в зад.
   Извольский не обратил на "девятку" никакого внимания, да и мудрено  это
было сделать: "девятка" не была с ним у университета и не сопровождала его
в  ресторан.  На  третьем   перекрестке   "девятка"   деликатно   помигала
поворотником и отвалила в сторону, а  место  ее  занял  невзрачный  старый
"фольксваген".
   Офисом  у  Извольского   оказался   красивый   трехэтажный   особнячок,
отделенный от улицы фигурной решеткой.
   Извольский высадил Ирину из машины и с улыбкой  повел  в  глубь  двора,
туда,  где  среди  крутых  представительских  тачек  ярко-красным   пятном
выделялась  небольшая  "тойота".  Тут  в  кармашке  Извольского   зазвонил
телефон, он выслушал, покачал головой и сказал:
   - Извини, Ира, я на минутку.
   И исчез в предупредительно распахнувшихся стеклянных дверях.
   Ирина осталась стоять посереди двора, нетерпеливо поцокивая каблучками.
Во дворе никого не было, не считая двух не то водителей, не то охранников,
которые курили около внушительного с  крокодильими  глазами  джипа.  Ирина
невольно прислушалась к их разговору.
   - Бандитов-то спецназ охранял, они с СОБРом друг  друга  перерезали,  а
после всего мочилова Сляб заявился... - рассказывал один другому.
   - Зачем?
   - А за хмырем этим, которого сперли... Так что ты думаешь? Там какой-то
спецназовец завалялся, полетел по лестнице прямо к Слябу, собровцы по нему
в упор, все мозги на пальто вылетели.
   - А что Сляб?
   - Что Сляб? Снял пальто,  выкинул  и  ушел...  Водитель  увидел  Ирину,
оценивающе оглянулся и замолчал.
   - Вы кого ищете, девушка?  -  приторным,  как  халва,  голосом  спросил
водитель. - Случайно не меня?
   Ирина вспыхнула и  не  знала,  что  ответить,  но  тут  выражение  лица
водителя поменялось. Ирина обернулась и увидела,  что  за  ней  стоит  тот
самый человек, с которым она уже виделась на шоссе:  жилистый,  гибкий,  с
грустными васильковыми глазами. Ирине он тогда сразу понравился.
   - Здравствуйте, - сказала Ирина и протянула  маленькую  руку  в  черной
дешевой перчатке.
   - Здравствуйте, - кивнул Денис, - как вам подарок?
   - Какой подарок?
   Денис кивнул на ярко-красную "тойоту".
   - Он же ее вам купил.
   У Ирины сделалось удивленное лицо, Денис хлопнул себя по  лбу  и  с  не
совсем наигранным ужасом произнес:
   - Боже мой, Ирина Григорьевна! Я же ему весь кайф поломал! Не  говорите
Славке, а то он меня побьет!
   Ирина расхохоталась. Ей почему-то стало весело и легко, гораздо  легче,
чем с тяжелым, опасным Извольским.
   - А как вас зовут?
   - Денис. Черяга. Я у Славы зам.
   - По чему? По экономике?
   Денис улыбнулся, показывая белые ровные зубы.
   - По безопасности.
   Они замолкли,  не  зная,  что  сказать  друг  другу.  Ирина  озабоченно
посмотрела на часы - до начала лекции оставалось меньше пятнадцати  минут,
где, в конце концов, Извольский?
   - Вы меня не довезете? -  жалобно  спросила  Ира.  Черяга  отрицательно
покачал головой.
   - Нет. Слава сейчас выйдет. А вот и он...
   Извольский, по-прежнему в летнем плаще, сбежал с бетонных ступенек. Как
ни странно, он не стал гневаться, завидев  Иру  с  Денисом  возле  красной
"тойоты", а только махнул рукой:
   - Все разболтал, да?
   В  руках  его  был  пластиковый  пакет   с   документами,   ключами   и
техпаспортом.
   - Вячеслав Аркадьевич, - сказала Ирина,  -  я  не  могу  принять  такой
подарок...
   - Вот еще, - фыркнул Извольский, впихивая ей в руки пакет, -  я  же  не
"мерс" тебе дарю! Я разбил твою тачку, надо же тебе на чем-то ездить...
   У раскрытых ворот уже урчала большая машина, длинная и светло-серая.
   - Ира, я должен ехать, - сказал Извольский, - может быть, мы  поужинаем
вечером? Я заеду за тобой.
   Ирина смущенно кивнула.
   Черяга с Извольским пошли к серой машине. Ирина наконец решилась.
   - Вячеслав Аркадьевич, - спросила она, - а кто такой Сляб?
   Извольский  обернулся.  Легкий,  почти  летний  плащ  странно  выглядел
посереди ноябрьской Москвы.
   - Уже услышала? - добродушно сказал директор, - это меня так  прозвали.
Никакого почтения к шефу...
   Светло-серая машина скользнула из ворот, как щука из заводи. "Все мозги
на пальто вылетели, Сляб снял пальто и выкинул". Ирина поежилась.  Что  бы
ни рассказывал сегодня  Извольский  о  красивых  операциях  с  подставными
компаниями, - российский бизнес  красивыми  операциями  не  ограничивался.
"Чезаре Борджиа вошел в замок, где его ожидали мятежные  командиры,  обнял
их и сказал, что все прощено и забыто. Потом он подал знак,  и  его  свита
бросилась  на  изменников  с  мечами".  Ирину  вдруг  откуда-то   охватило
внезапное и пронзительное, как порыв северного ветра, предчувствие беды.
   На лекцию она опоздала на  пятнадцать  минут.  Водитель,  отозванный  в
сторонку Черягой, довез ее до университета на ее собственной "тойоте".
   Только уже входя в аудиторию, Ирина сообразила странную вещь: сибирский
директор обещал заехать за ней, но не спросил ее  адреса.  Конечно,  адрес
ему сказали.  А  еще  ему  наверняка  сказали,  как  со  скандалом  делили
квартиру, и как внезапно умерла мать, и что кроме бабушки  Насти  и  кошки
Маши у нее никого нет... Ей стало неприятно, как будто она стала разбирать
испортившийся телефон и нашла в нем чужой "жучок".
   Встреча, на которую уехали Извольский с Черягой, была та самая  встреча
в "Росторгбанке" по поводу взятого "Ахтарск-контрактом" кредита.
   Встреча прошла в  суровой  и  недружественной  обстановке.  Черяга,  не
вдаваясь в особые  подробности,  заявил,  что  гарантия  подложная  и  что
человек,  который  подписал  контракт,  сгреб  деньги  и  распилил  их   с
бандитами. Представители  банка  волновались,  кричали,  что  у  них  есть
пленка, на которой Неклясов признает свою гарантию,  но  по  прослушивании
пленки оказалось, что  Неклясов  именно  говорит  о  старых  кредитах,  по
полтора-два миллиона, которые давно были погашены.
   Вдобавок на встрече не было президента банка, а  был  лишь  его  зам  и
начальник кредитного управления, и Вячеслав  Извольский  был,  разумеется,
этим взбешен. Это все равно, что если бы хан приехал во вражескую  ставку,
а его встретили два евнуха вместо самого полководца.
   В конце концов  договорились  встретиться  завтра,  уже  с  президентом
банка, тем более что пришедший на переговоры начальник управления не  имел
никаких полномочий решить дело миром и казался  страшно  испуганным  своим
собственным ляпом.
   Уже в конце разговора Денису позвонили.
   Выходя из банка, Денис наклонился к Извольскому и сказал:
   - Кажется, нашли Заславского.
   - Где?
   - Тебе обязательно туда ехать? Он, вроде бы, не свежий.
   Но Слябу приспичило-таки поехать, мало  ему  было  одного  загубленного
пальто.
   Коля Заславский лежал лицом вниз  в  небольшом  овражке,  километрах  в
десяти от московской кольцевой дороги. Он был в дорогом костюме  и  в  том
самом плаще, который он почти никогда не надевал.
   Когда его перевернули и задрали рубашку, на белом  подгнивающем  животе
обнаружился след от утюга.
   Видимо, сообщники Заславского решили использовать свою жертву до  конца
и потребовали от  него  его  собственных  денег.  Может  быть,  Заславский
перевел на свой счет часть  от  восемнадцати  миллионов,  и  Лось  резонно
решил, что эта часть мертвому Заславскому уже ни  к  чему,  а  ему,  Лосю,
весьма пригодится.
   Заславский лежал в овраге как минимум со вчера, место  было  безлюдное,
поверх оврага шли деревянные дачные  домики,  пустые  в  это  время  года.
Заславского нашли деревенские мальчишки: теперь они, как грачи, сидели  на
ближних  деревьях,  обозревая  уйму  понаехавших  уазиков,  а   при   виде
темно-серого "мерса", в котором  приехал  Сляб,  разразились  восторженным
уханьем.
   - Смотри, какая тачка!
   Извольский вышел из "мерса", спустился по непролазной грязи к  ручью  и
постоял над мертвым  Колей.  Он  смотрел  на  покойника,  как  смотрят  на
погасший бычок, выброшенный в унитаз.
   - Там у ребят проблемы, - вполголоса  сказал  Черяге  подошедший  сзади
Гордон.
   - А?
   - Со спецназовцами. С "Ураном". Катят  бочку  что  вот,  мол,  прилетел
ахтарский СОБР и какого черта он делал в Подмосковье.
   - А такого черта он и делал, - ответил Черяга, -  что  если  московский
спецназ охраняет бандитов,  так  не  к  спецназу  же  по  поводу  бандитов
обращаться!
   - В общем, учти, - сказал Гордон, -  там  начальству  по  жизни  нечего
сказать, спецназовцы действительно облажались. Но неофициально они  просто
на ушах стоят. Я так слышал, что вы  этого  армянина  пасете  и  правильно
делаете, потому что наверняка на него наедут, чтобы он отказался от  своих
слов, что его спецназовцы похитили. А без этого получается,  что  они  оба
там были случайно, а ваши взяли одного и застрелили...
   Извольский подошел к собеседникам. Ботинки его и брюки были в  изрядной
грязи.
   - Давно он тут лежит? - спросил Сляб.
   - Как минимум со вчерашней ночи, - ответил Гордон, - я так полагаю, что
его с дачи Лося прямо сюда и повезли.  Камаз,  наверное,  приехал  сказать
Досю, чтобы тот не выдрючивался и завалил Заславского, а Лось сказал,  что
все уже на мази. Опоздали мы вчера часика на полтора.
   - Поехали, - сказал Сляб.
   Роскошный "мерс" застрял в непролазной грязи и поцарапал  днище.  Менты
из "газиков" сбежались его выталкивать. Шел мокрый  холодный  дождь,  небо
было  цвета  протухшей  свинины,  и  мал