шестерок.
   Ростиславцев лично провел всех собравшихся  в  свой  кабинет,  душевным
голосом извинившись за вчерашнее свое отсутствие, и долго и  со  значением
пожимал руку мятого Извольского.
   - Очень рад с вами познакомиться, - сказал он, - вы ведь такой медведь,
все время сидите в своей Западной Сибири...
   - Восточной  Сибири,  -  поправил  Извольский.  Они  зашли  в  кабинет,
роскошью не уступавший спальне высокооплачиваемой проститутки, и расселись
вокруг круглого стола. В этот момент двери кабинета отворились,  и  в  них
показались два новых действующих лица, которых Извольский здесь  никак  не
ожидал увидеть.
   - Позвольте вам представить, - сказал Ростиславцев, -  Геннадий  Серов,
вице-президент банка "Ивеко", и Алгис Аузиньш, начальник металлургического
департамента, тоже из "Ивеко".
   - А они что здесь делают? - хмуро спросил Извольский.
   - Мы не очень крупный банк, - объяснил, улыбаясь, Ростовцев,  -  оценив
вашу позицию, мы решили,  что  проблема  возврата  кредита  представляется
достаточно  сложной.  Мы  переуступили  право  требования  по  иску  банку
"Ивеко".
   Черяга  с  Извольским  переглянулись.  "Ивеко"  -  один  из  крупнейших
российских банков, настоящий монстр и по объему уставного капитала,  и  по
объему активов, и по весу в правительственных кругах, - давно недолюбливал
комбинат, а  комбинат  отвечал  банку  полной  взаимностью.  Банк  перебил
комбинату пару удачных проектов, пытался опустить комбинат на ВЧК, а летом
едва не сломал комбинату шею - осторожно, действуя чужими руками, но в  то
же время исключительно беспощадно и умело. Со стороны Извольского пакостей
насчитывалось меньше - после заседания ВЧК  он  набил  президенту  "Ивеко"
морду.
   Естественно, вожделенной  мишенью  "Ивеко"  являлся  контрольный  пакет
акций металлургического комбината, а вместе с ним - возможность  прогонять
через свои оффшоры миллионы горячекатанных и холоднокатанных долларов.
   До контрольного пакета банку - особенно сейчас,  в  разгар  финансового
кризиса - было как сопле до луны, а вот сдачи  с  набитой  морды  он  дать
вполне мог. Во всяком случае, отныне  следовало  полагать,  что  вопрос  о
подлинности кредитного договора будет решен в пользу банка "Ивеко". Если в
случае с крепеньким середнячком "Росторгбанком" можно было рассчитывать на
справедливое   рассмотрение   дела    или,    по    крайней    мере,    на
конкурентоспособность ахтарских взяток,  то  в  случае  с  "Ивеко"  вопрос
решался однозначно. Звонок с  самого  верха  -  и  арбитражный  суд  слона
признает мышью, а мышь - страусом.
   Все эти, или схожие размышления, пронеслись  в  голове  Черяги  в  одно
мгновение, а Извольский подобрался и спросил:
   - А нельзя узнать, за сколько вы продали право требования?
   Ростиславцев потупил глазки:
   - Мы переуступили долг в зачет  наших  обязательств  перед  "Ивеко"  по
форвардным контрактам.
   - В любом случае вы выгадали, - усмехнулся Извольский,  -  от  нас  вы,
Петр Александрович, не получите  ничего.  Я  уже  говорил  -  договор  был
подписан без ведома "АМК-инвеста", подпись присутствующего здесь Неклясова
на гарантийном письме - подделка, а  ваш  начальник  кредитного  отдела  -
полный ...удак, если не проверил факт гарантии.
   Извольский помолчал и выдал добавку:
   - Если, конечно, он не в сговоре с  мошенниками.  Это  я  бы  в  первую
очередь посоветовал  выяснить.  Так  что  единственное,  что  я  могу  вам
посоветовать  -  это  возбудить  уголовное  дело  и  выбить   восемнадцать
миллионов с долголаптевской преступной группировки.
   Начальник кредитного отдела, присутствовавший здесь же,  покраснел  как
помидор, вскочил и начал оправдываться.
   - Простите, Вячеслав Аркадьевич, - уточнил Серов,  -  но  ведь  подпись
Заславского и печать на договоре подлинные?
   - Это ничего  не  значит,  -  возразил  Извольский,  -  что  Заславский
заключал договор, я признаю. Можете взять себе  в  погашение  кредита  все
имущество, которое принадлежит "Ахтарск-контракту".
   - А что ему  принадлежит?  -  усмехнулся  Аузиньш,  второй  человек  из
"Ивеко", - пачка канцелярских скрепок и старый компьютер?
   -  Думаю,  компьютер  он  арендует  у  "АМК-инвеста",   -   ухмыльнулся
Извольский.
   Директор уже ничуть не  напоминал  того  помятого  мужика  с  похмелья,
который ввалился пятнадцать  минут  назад  в  кабинет.  Глаза  Извольского
горели знакомым бешеным огоньком, мешки под глазами  исчезли,  и  -  всего
удивительней - даже костюм уже как-то не казался  таким  мятым,  безвольно
сидящим на обвислом теле. Директор занимался любимым делом  -  он  дрался.
Теперь для него было вопросом чести не заплатить банку ни копейки.  А  для
банка, соответственно, было вопросом чести вытрясти  из  АМК  восемнадцать
миллионов.
   - Очень  печально,  что  на  нашей  встрече  отсутствует  сам  господин
Заславский, - ласково улыбаясь, сказал вице-президент "Ивеко".
   - Мы все смотрели  вчера  новости,  -  ответил  Извольский,  -  бандиты
использовали парня и  выкинули.  Между  прочим,  они  имели  еще  наглость
просить с нас за него двести тысяч. Уже после того, как сломали ему шею.
   - У правоохранительных органов, - сказал Серов,  -  может  быть  другой
взгляд на  события.  Они  могут  решить,  что  это  странное  похищение  и
требование выкупа - инсценировка. Что  вы  решили  не  возвращать  кредит,
поняли, что показания Заславского будут свидетельствовать  против  вас,  и
убрали лишнего человека.
   - Зачем? Заславский - тряпка. Он показал бы все, что я хочу, - возразил
Извольский.
   - Вокруг вашего комбината постоянно какая-то  уголовщина,  -  поддакнул
Аузиньш, - сначала противозаконный штурм дачи честного  бизнесмена,  потом
этот труп...
   -  Вот  еще  по  208-й  дело  забыли  возбудить,  -  спокойно  напомнил
Извольский.
   - По какой 208-й?
   - А за хулиганство. Помните, как ваш шеф по чавке огреб?
   Серов с Аузиньшем переглянулись. Видимо,  история  эта  пересказывалась
широко и много, и имя Вячеслава Извольского было навечно занесено в  самую
первую  строку  корпоративного  листа  ненависти,   поверх   имен   многих
нелюбезных банку политиков и предпринимателей.
   - Я вам говорю, господа, - сказал Извольский, - у вас есть единственный
шанс получить эти деньги. А именно - доказать факт сговора  Заславского  с
Шурой Лосем и наехать на долголаптевских. Через ментовку или как хотите.
   Извольский перегнулся через стол.
   - Вы достаточно влиятельный банк, чтобы выбить эти бабки у Лося и  даже
у Виктора Ковалева. А вы, чтобы  натравить  на  меня  ментовку,  величаете
долголаптевского отморозка "бизнесменом". Ради бога. Но  только  учтите  -
если вы намерены получить  некоторое  сексуальное  удовлетворение,  отымев
комбинат во все дырки - то вам выйдет полный облом. Но  если  вы  все-таки
банкиры, и думаете о деньгах, а не о кровной мести, - то давайте охотиться
на бандитов вместе.
   Серов взглянул на часы и демонстративно встал.
   - Благодарю вас за встречу, - сказал банкир, -  наш  банк  сам  выберет
тактику, которой будет придерживаться.
   Извольский, Черяга и Неклясов вышли из банка в двенадцать сорок.
   - Все документы подготовлены? - спросил Сляб Неклясова.
   - Да.
   - Все слить немедленно. Ни полушки не дам! Козлы!
   Вернувшись в офис и оставшись один в кабинете, Извольский первым  делом
набрал номер кафедры. Там было занято так  долго,  что  секретарша  дважды
успела  принести  на  подпись   договоры   переуступки   прав.   Пока   он
дозванивался, здание, в  котором  он  сидел,  таким  образом,  перешло  из
собственности ЗАО "АМК-инвест" в  собственность  ЗАО  "Ахтарский  феникс".
Наконец его соединили, и он опять спросил Ирину.
   - Ее не будет некоторое время на кафедре, -  ответили  ему,  -  звоните
домой.
   - Извините, я звонил домой, там никого нет. Мне очень срочно  нужно  ее
разыскать. Может быть, вы подскажете телефон какой-нибудь подруги?
   - А кто, собственно, ее спрашивает?
   - Вы меня не знаете, меня зовут Извольский...
   - Вот как  раз  с  Извольским-то  она  велела  вообще  не  говорить,  -
мстительно заявил женский голос, - и всем велела не говорить. Ясно?
   И в трубке послышались короткие гудки.
   Извольский  в  бешенстве  влепил  кулаком   по   столу.   Нашла   время
выдрючиваться!
   Конечно, можно было снять трубку, позвать Черягу и попросить его  найти
Иру.  Вряд  ли  двадцатипятилетняя   преподавательница   кафедры   истории
спряталась так, чтобы профессиональная служба безопасности не разыскала ее
к концу дня. А что сказать Черяге? Нет, что он  подумает,  когда  услышит,
что после ночи, проведенной в квартире дамы, дама сбежала от Извольского в
неизвестном направлении? Посмотрит своими васильковыми  глазами  и  скажет
тихо, но твердо: "Слава, тебе не пора сходить к  врачу?"  Черт  бы  побрал
жизнь, в которой ты даже  пончик  не  можешь  съесть,  чтобы  об  этом  не
доложили двум банкам и пятерым конкурентам...
   Хуже всего было то, что Иру надо было найти не только потому, что Слябу
было страшно представить без нее сегодняшнюю ночь и  все  остальные  ночи.
Вокруг комбината начиналось что-то  непонятное.  Извольский  не  соврал  -
соединенной мощи банка и АМК хватило бы,  чтобы  додавить  долголаптевских
бандитов. Но банку -  точнее,  его  председателю  Александру  Арбатову,  -
совершенно очевидно было  плевать  на  собственно  восемнадцать  миллионов
долларов. Он хотел получить эти деньги именно с АМК. Любым способом.  Хоть
горячим катаньем, хоть холодным. И совершенно не  исключался,  к  примеру,
такой  способ:  банк  увозит  Ирину  и  ласково  намекает,  что  не  стоит
Извольскому опротестовывать иск. Разумеется, как все, что касается  прямой
уголовщины,  это  делается  не  своими  руками.  А   руками   каких-нибудь
измайловских, солнцевских или тех же долголаптевских.  И  понятно,  что  в
таком случае Извольский покорно восемнадцать миллионов выкладывает, а люди
начинают шептаться, что директор АМК совсем раскис и его только ленивый не
имеет. А это плохо для деловой репутации, когда  про  тебя  такое  шепчут,
потому что у других тоже возникает соблазн пожрать на халяву.
   А между тем следовало полагать, что банк про Ирину знает. У Извольского
не было сомнения, что за ним следили в принципе, и байка  о  том,  как  во
время кризиса с  кредитом  и  покупкой  в  частную  собственность  ядерной
электростанции  генеральный   директор   АМК   отправился   в   Московский
государственный университет слушать лекцию по истории, наверняка уже стала
достоянием общественности.
   Что бы там ни подумала эта девчонка, в полночь сбежавшая из собственной
квартиры, а история  для  Извольского  была  совершенно  исключительная  и
невероятная, и любое заинтересованное лицо могло  решить,  что  к  героине
этой истории следует присмотреться поближе.
   Было пять часов вечера, когда в кабинет пожилого человека с водянистыми
глазами, того самого, который беседовал с Ковалем насчет Лося  и  кредита,
протиснулся средних лет мужик в кожаной водительской куртке.
   - Иннокентий Михайлович, вызывали?
   - Да. Как успехи?
   - Да я вам уже докладывал...
   - Доложи подробней. За вчерашний день.
   - Объект появился на работе в девять  ноль  пять.  В  девять  пятьдесят
уехал в "Атомэнерго".  На  Ордынке  провел  час,  в  одиннадцать  тридцать
вернулся на Наметкина. В двенадцать тридцать  без  сопровождения  уехал  в
Московский государственный университет.
   - Куда? - удивленно переспросил Иннокентий Михайлович.
   - В МГУ... - растерянно сказал парень. - Там такие два корпуса здоровых
слева от главного входа, так он в первый пошел.  Через  два  часа  покинул
здание со  спутницей,  фотографии  мы  сняли,  поехал  в  "Ленкоран",  там
отобедал, девушку привез в офис. Из офиса поехал  на  встречу  в  банк,  а
девушку отвезли в университет на красной "тойоте". "Тойота"  была  куплена
позавчера вечером лично объектом на имя Ирины Денисовой. По возвращении из
банка до десяти пятнадцати находился в офисе, потом с охранником поехал  в
Выхино, улица Каменецкого, дом пять, район новостроек. Денисова  прописана
в сто пятнадцатой квартире, на девятом этаже. Охранник уехал на метро, сам
объект остался в квартире. В двенадцать сорок Денисова покинула  квартиру,
с собой несла одну большую сумку, в сумке была кошка.
   - Откуда это известно? Шофер поколебался.
   - Мы решили, что происходит что-то необычное. Я сказал Пете  проследить
за Денисовой. Он пошел за ней, она села в метро, он сел напротив. В  метро
она вынула кошку из сумки, погладила и заплакала.  Вообще  казалась  очень
расстроенной. Доехала до центра, вышла на станции  "Пушкинская",  вошла  в
подъезд дома номер сорок пять по Большой  Бронной.  Через  пять  минут  на
четвертом этаже дома зажегся свет.  Петя  сообщил  мне,  я  рассудил,  что
женщина будет там до утра, и приказал возвращаться.
   Человек с водянистыми глазами подумал.
   - Ты сказал, "тойота" была куплена на имя Денисовой?
   - Так указано в техпаспорте.
   - А поехала она на метро?
   - Да. "Тойота" осталась во дворе.
   - Кто проживает на четвертом этаже дома на Большой Бронной?  -  спросил
человек с водянистыми глазами.
   Шофер пожал плечами.
   - Мы не занимались этим вопросом.
   - Почему?
   - Иннокентий Михайлович, ну какой это имеет смысл? Если девка  от  него
убежала...
   - Если генеральный директор пятого  по  величине  в  мире  меткомбината
после переговоров,  на  которых  с  него  требуют  восемнадцать  миллионов
долларов, отправляется на лекцию в МГУ, это  обязательно  имеет  смысл,  -
ровным голосом сказал Иннокентий Михайлович. - Выясните, кому  принадлежит
квартира на Большой Бронной и где Денисова. У тебя все?
   - Еще за ним следили.
   - Кто?
   -  Ребята  на  белой  "пятерке".  Принадлежит  детективному   агентству
"Сентябрь". Пара бывших ментов, специализируются на  слежке  за  неверными
женами. Дешевки.
   - Они тоже следили за девушкой?
   - Нет. Остались у дома.  Уехали  утром  за  Извольским.  Можно  на  них
надавить и узнать имя заказчика.
   - Отставить, - покачал головой Иннокентий Михайлович.
   Получив от Коваля приказ следить за Извольским,  Витя  Камаз  особо  не
мудрствовал. Ребят в бригаде было  достаточно  мало,  и  они  были  заняты
важным делом укрепления авторитета бригады, а именно - выбиванием дани  из
приподнявших было голову владельцев прикрученных точек.
   За прошедшие три  дня  имел  место  целый  ряд  неприятных  инцидентов,
связанных, как полагал Камаз, не столько с безвременной  смертью  прежнего
бригадира, сколько с жалкими результатами железнодорожной разборки. О том,
как офоршмачился Камаз, "забив стрелку вертушке", знала уже  чуть  не  вся
Москва. А узнав, бросилась отбирать точки.
   Вите Камазу пришлось вести себя нагло и жестко. На следующий же день на
одной  из  стрелок,  забитой  в  приличном  на  вид   ресторанчике,   Витя
хладнокровно сунул в печень собеседника тонкий и широкий нож, а ребята его
повыхватывали волыны и повышибали  довольно  много  стекол  и  мозгов.  За
Камазом мгновенно, словно вспыхнувшая от спички  бензоколонка,  укрепилась
слава "беспредельщика", и слишком многие убедились, что если Камаз получил
по мозгам от металлургического Левиафана - это еще не повод думать,  будто
он не справится с любой из московских бригад.
   Тем не менее отвлекать в таких условиях силы на  слежку  за  Извольским
было бы глупо, не говоря уже о том, что слежка вышла бы непрофессиональной
и Извольский ее мгновенно бы засек. Поэтому Камаз,  недолго  думая,  нанял
парочку  бывших  ментов  из  охранного  агентства,  сильно  сомневаясь   в
полезности всего предприятия: ну  какие,  в  самом  деле,  новые  черты  в
характере директора можно обнаружить, отследив его перемещения  из  Белого
Дома в ресторан "Максим" и обратно?
   Но слежка дала крайне неожиданные результаты: детективы известили,  что
после встречи в РАО и до встречи в  "Росторгбанке"  директор  поехал...  в
Московский  государственный  университет,   на   исторический   факультет.
Поскольку заподозрить Извольского в желании получить третье - историческое
- образование было трудно, то, очевидно, дело было не в том, что Вячеславу
Аркадьевичу приспичило узнать о взаимоотношениях  гвельфов  и  гибеллинов,
обстоятельствах воцарения на  византийском  троне  Льва  Исавра  или  тому
подобных вещах, - а в девице, которая отправилась обедать с ним в ресторан
"Ленкоран" и которой была торжественно вручена  новая  "тойота".  Детектив
представил  Камазу  фотографию  девицы,  и  Камаз  сразу  просек  то,  что
отсутствовало в докладе мента.  Девица  была  на  удивление  плохо  одета,
джинсы и китайские кроссовки с  вещевого  рынка  явно  не  соответствовали
статусу любовницы Ахтарского хана, и объяснение тому  могло  быть  одно  -
гендиректор еще не успел закидать красавицу подарками.
   Тем удивительнее было следующее известие: Извольский приехал к девице в
тот же день, на ночь глядя, а буквально через час после его приезда девица
выскочила из подъезда, как ошпаренная, с одной не очень большой сумкой  и,
не взглянув даже на подаренную "тойоту", полетела к метро. Ленивые сыщики,
еще на своей ментовской службе привыкшие работать от забора и до обеда, за
девицей не проследили, и куда она делась - было неизвестно.
   Эта история Камаза очень заинтриговала. Он вертел ее и так  и  сяк,  но
случившееся не вписывалось  в  ясные  рамки.  Если  Извольский  с  девицей
поругались - то квартиру покинуть должен был Извольский. Если бы девица на
него обиделась - то Извольский должен был бы бежать за ней следом. И  даже
если бы он за девицей не побежал, то он должен был выждать часик-другой  и
уехать. Что ему делать в грязной бетонной новостройке? Но он нарисовался в
подъезде только утром, помятый и небритый.
   Словом,  между  Извольским  и  девицей   явно   приключилась   какая-то
непонятка, и девицу следовало отыскать. Имя  и  место  работы  профессорши
выяснили еще сыщики. Поразмыслив, Камаз снял трубку, позвонил на  кафедру,
и, говоря с  сильным  иностранным  акцентом,  попросил  к  телефону  Ирину
Денисову.
   - А кто ее спрашивает? - подозрительно осведомились на том конце.
   - Я есть Майкл Канкрин, из университета Анн Арбор, - сказал Витя Камаз,
- я сейчас в Москве два дня и очень хотел видеть мисс Денисову, мы  хотеть
пригласить мисс Денисова на симпозиум, в Мичиган.
   - Ирины сегодня нет в университете, - ответили ему.
   - Но я звонил домой, дома телефон не отвечает, -  посетовал  американец
Канкрин, - может быть, можно подсказать, где она есть? Может, подруга  или
друг?
   - Нет, - ответили ему, - подсказать нельзя.
   - Но почему? Это очень важно, наш симпозиум каждый год собирать  лучших
специалистов по Ренессанс...
   - Потому что Ира просила ни с кем не разговаривать, особенно  если  кто
представится Вячеславом Извольским или американским профессором с деланным
акцентом, - и нахальный голос тут же сменился короткими гудками.
   Камаз поразмыслил немного, почесал  бритую  голову  и  спустился  вниз,
туда, где в машине ждал его верный соратник Перчик.
   - Поехали в университет, - сказал Камаз.
   Спустя двадцать минут Камаз вступил на знакомую территорию МГУ. Правда,
путь его лежал не к главному зданию, а к гуманитарному  корпусу,  похожему
на поставленный на попа коробок  спичек.  Новый  костюм  и  безукоризненно
повязанный галстук придавал Камазу достаточно благообразный  вид,  который
для  людей  знающих,  несомненно,  портила  короткая  стрижка.  Но   Камаз
рассчитывал, что знающих людей на историческом факультете не окажется.
   Камаз успел вовремя: в тот момент, когда он поднялся на лифте на третий
этаж, сорокалетняя женщина в  пышной  черной  юбке  и  туфлях  на  высоких
каблуках поворачивала ключ в двери кафедры истории средних веков.
   Лицо у женщины было вытянутое и увядшее, в волосах сидел огромный,  как
у куклы Мальвины, бант. Витя Камаз мгновенн