ое.
Самое странное было то,  что  кроме  головы  ничего  не  ныло.  Извольский
чувствовал свое тело так: голова, руки... и больше ничего.
   Он попытался вспомнить, что это с ним случилось и где он так  надрался,
а вспомнив, вздрогнул и спросил:
   - Что с Ирой?
   - Все нормально с Ирой, - ответил Черяга, - ранило ее сквозным в  плечо
и еще немножко зацепило, она тут три дня над тобой сидела,  пока  я  ее  в
гостиницу не отвез... Она тебе,  Славка,  жизнь  спасла.  Из  тачки  через
разбитое окно вытащила, как она тебя тащила, бугая такого, с простреленной
рукой, я вообще не понимаю. А тачка сгорела.
   Черяга  скромно  опустил  рассказ  о  собственном  участии  в  спасении
директора. О том, как наплевал на запрет Извольского не ехать в  Никишино,
подхватил людей и  помчался  на  Киевское  шоссе.  О  том,  как  в  восемь
пятьдесят позвонил Извольскому на сотовый и как сотовый, понятное дело, не
ответил, так как был вдребезги разбит пулей.  О  том,  как  перезвонил  на
другой номер,  который  Сляб  никогда  не  отключал,  и  сразу  заподозрил
неладное,  когда  обольстительный  механический  голос  сообщил  ему,  что
абонент  находится  вне  зоны  досягаемости...  О  том,  как  после  этого
автомобили полетели по гололеду со скоростью сто шестьдесят, хотя мало  ли
по какому делу может человек отключить телефоны...
   Извольский не отвечал. Ничего, что случилось после  того,  как  с  ними
поравнялась белая "шестерка", он не помнил, помнил  только,  как  столкнул
Иру на пол...
   - Три дня? - шевельнулся Извольский, - какое сейчас число?
   - Зима уже сегодня, второе декабря, - сказал Денис, - ты уж извини,  ты
у нас четвертый день в отключке, вот такая штука.
   - Что со мной?
   - Главное - живой, -  успокоительно  сказал  Черяга,  -  а  все  прочее
зарастет.
   Но глаза шефа службы безопасности предательски сморгнули.
   - Что со мной? - повторил Извольский, - только не ври, ясно?
   - Позвоночник у тебя, Слава, малость того...  -  пряча  глаза,  ответил
Черяга, - ничего постоянного, это можно исправить, только вот лежать  тебе
придется долго.
   На памяти Извольского Денис никогда не прятал от шефа глаза.
   За  те  три  дня,  которые  Вячеслав  Извольский  лежал  без  сознания,
связанный  с  жизнью   лишь   тонкой   ниткой   капельницы   и   аппаратом
искусственного дыхания, много чего случилось, и большая часть случившегося
была не так приятна для комбината.
   Камаза с его бойцами, разумеется, пришлось отпустить. Как ни странно, в
их  прямой  непричастности  к  покушению  сомневаться  было  трудно:   да,
разыскивать Ирину они разыскивали. Проблему с  адресом  они  решили  очень
просто: расспросили соседей и, убедившись,  что  утром  квартиру  Верецкой
покинула  девушка,  отвечающая  описанию  Ирины,   они   просто   стукнули
купленному менту, и тот в два счета пробил адрес дачи.  Продавщица  сельпо
видела их у остановки минут десять спустя после того, как Извольский уехал
из деревни. Но представить себе, что киллер спустя сорок минут,  когда  на
месте   происшествия   может   быть   уже    полно    ментовки,    приедет
полюбопытствовать, а все ли он сделал, как надо - было трудно. К  тому  же
стреляли из белой "шестерки" с форсированным двигателем, а  братки  катили
на "девятке" цвета "мокрый асфальт".
   Нет, на курок нажимали не ребятки  Камаза,  а  кое-кто  посерьезней,  и
Извольского спасло только то,  что  вскоре  после  выезда  из  деревни  он
посадил за руль охранника, а сам сел сзади. Стреляли же по тому,  кто  был
за рулем, стреляли прицельно и из ТТ (кучность была потрясающая - из  пяти
пуль, выпущенных из мчащейся машины по другой мчащейся машине, три  попали
водителю в голову). В это же время другой киллер, для страховки,  выпустил
общую очередь  по  "мерсу",  и  вот  эта-то  отвлекающая  очередь,  пройдя
наискосок, и ранила Извольского трижды: одна  пуля  ушла  в  грудь,  задев
легкое, другая  попала  не  очень  страшно,  в  плечо,  а  третья  разбила
радиотелефон, прошила тело и застряла в позвоночнике.
   Черяга   и   следователь,   назначенный   прокуратурой   вести    дело,
расспрашивали Ирину несколько часов, но та мало что  могла  сказать.  Все,
что она видела - это беленькую "шестерку", которая начала обгонять "мерс".
"Шестерка", очевидно, была с форсированным двигателем, потому  что  "мерс"
шел на большой скорости и обогнать его  было  нелегко.  Номеров  Ирина  не
заметила, лиц - тем более.
   Черяга поехал  в  Никишино.  Участковый  инспектор,  испитый  парень  с
красным  носом  и  огромным  синяком  под  скулой,  почему-то  был  крайне
нелюбезен. О причинах этой нелюбезности Черяга  узнал  спустя  полчаса  от
некоей бабы Любы, чей участок выходил задами к пятачку перед  магазином  и
которая  имела  привычку  вместо  телевизора   наблюдать   за   интересной
примагазинной жизнью. Восьмидесятилетняя баба  Люба  рассказала  ему,  как
компания местных алкашей, в числе коих находился и сам участковый,  замела
перед магазином какую-то городскую фифу, как фифа стукнула Кольку бутылкой
по голове и как потом на площадь вылетела иномарка,  из  которой  выскочил
человек с пистолетом и два мордоворота. "Я уж  думала,  они  ее  убьют,  -
вздохнула баба Люба, - а  он  как  пойдет  стрелять,  аж  стекла  в  домах
звенят".
   Кроме истории со стрельбой, баба Люба заметила и еще одно: почти  сразу
за  пистолетом  и  мордоворотами  подъехала  еще  одна  машина,  беленькая
"шестерка" с погашенными фарами. "Шестерка" забилась в переулок  и  стояла
там без малейших признаков жизни минут  пятнадцать,  а  когда  иномарка  с
Извольским вновь выбралась с разбитого  проселка  на  асфальтовую  дорогу,
тихо снялась с места и покатила себе прочь.  Умница  бабка  заметила  даже
блестевшие на "шестерке" номера. Номера, как выяснилось, были  выданы  три
месяца назад старому "форду", купленному фирмой "Снежка", каковые номера и
были свинчены с "форда" за день до покушения.
   Саму же "шестерку"  не  нашли  нигде;  скорее  всего,  машина  была  не
краденая, учитывая форсированный движок, и выкидывать  ее  исполнители  не
сочли нужным.
   Но самое интересное было другое. Если в Извольского стрелял  не  Камаз,
то возникал вопрос - а откуда киллеры знали маршрут директора? Можно было,
конечно,  предположить,  что  они  просто  ехали  за  объектом.  Но   ведь
Извольский перемещался не по  городской  забитой  трассе.  "Мере"  сначала
поехал на Калужское шоссе, потом  -  на  пятидесятый  километр  Киевского.
Половина пути - по узким загородным дорогам. Всюду - на  дикой  для  таких
дорог скорости в сто - сто двадцать километров. Трудно  представить  себе,
чтобы в таких условиях охранники Извольского не засекли скачущую за  ними,
как черт, "шестерку". Или даже череду сменяющих друг друга машин.
   Но  если  "шестерка"  знала,  что  Извольский  отправится  в  пустынное
Никишино, то откуда? Со слов Камаза? Не исключено. Со слов Верецкой? Но  к
ней в тот день обращался только Камаз. Наитщательнейшие поиски  ничего  не
обнаружили, и оставалась одна версия, сколь очевидная, столь  и  пугающая:
информацию  сняли  с  сотового  телефона  Извольского.  Сняли,  когда  ему
позвонил Черяга... Понятно, что кто угодно мог купить бы запись  подобного
разговора у ФАПСИ. Но вот прослушивать телефон в режиме реального времени,
- как три дня назад убедился Черяга - могли  только  сами  спецслужбы  или
очень приближенные к ним структуры.
   Денис изучил и пятачок перед магазином, и грязный проселок, и про  себя
подивился, почему киллеры не направились за своей жертвой на дачу и там не
расстреляли все, чего хотели. На даче спасения  не  было:  не  пьяному  же
участковому броситься на помощь гибнущим пассажирам иномарки? А телефона в
поселке отродясь не имелось, за исключением того, что у магазина, да и тот
был с корнем выдран еще летом.
   Из  этого  дополнительно  вытекало,  что  киллеры  явились  в  Никишино
буквально за четверть часа до огневого контакта. Они проехали по пустынной
дороге и нашли ее весьма подходящей для своих планов, а  вот  дачи  они  в
глаза не видели, сколько рядом соседей, не знали, и  поопасились  сунуться
на раздолбанный проселок. Еще возьмешь, к примеру, и застрянешь в  сугробе
после расстрела,  со  всеми  вытекающими  отсюда  неприятностями...  Между
звонком Черяги и выстрелами  как  раз  прошел  час,  и  это  дополнительно
работало на паскудную версию. Сотовый телефон  прослушивали  безо  всякого
жучка. Недаром, нет, недаром завел  Извольский  в  Ахтарске  свою  сотовую
компанию. Так то - Ахтарск...
   В целом картина мастерской  стрельбы  была  неутешительна,  и  командир
СОБРа Алешкин, осмотрев раздробленную  голову  собственного  бойца,  отвел
Черягу в сторону и сказал:
   - Хорошо стрелял Шура Лось.
   - Ты уверен?
   - Либо он, либо профи.
   - В смысле не бандиты?
   - Нет. Слыхал я о таких местечках, где  учатся  стрелять  из  тачки  по
тачке.
   Задумчиво еще раз оглядел труп, вздохнул и добавил:
   -  У  нас,  конечно,  спецслужбы  приватизированные,  так   что   могли
кто-нибудь и нанять, - но вы никому крупному на хвост не наступали?
   Еще как наступали - с Конгарским вертолетным заводом!
   Беда не приходит одна.
   На  следующий   день   после   покушения   на   Вячеслава   Извольского
Государственная Дума Российской Федерации  обратилась  к  премьер-министру
Евгений Примакову с письмом по поводу кадровых перемен в  руководстве  РАО
"Атомэнерго". Государственная Дума выражала недоумение,  почему  на  место
"заслуженного академика, профессионального атомщика"  пришел  сорокалетний
бизнесмен, никогда не работавший на АЭС. Государственная Дума полагала, ни
больше ни меньше, что увольнение всей верхушки РАО "гибельно  скажется  на
интересах  национальной  безопасности  России",   и   призывала   премьера
остановить "развал ядерной отрасли" и вернуть  на  прежнее  место  прежних
людей.
   В  письме   упоминался   также   пример   "преступного   разбазаривания
государственного имущества"  со  стороны  нового  руководства.  А  именно,
готовящаяся "безвозмездная передача Белопольской АЭС  в  частное  владение
бизнесмена Вячеслава Извольского, имя  которого  постоянно  упоминается  в
последнее время в связи с разными полукриминальными историями".
   В приложении к письму  была  опубликована  биография  нового  директора
"Атомэнерго", Звонарева, частично фантастическая (например,  утверждалось,
что он разыскивается МВД Казахстана за пропажу непонятно куда двух вагонов
феррохрома, закупленных его фирмой  по  бартеру),  частично  же  реальная:
пропажа вагонов  с  феррохромом  действительно  имела  место,  только  МВД
Казахстана по этому поводу и не шевельнулось.
   Через несколько  часов  после  скандала  в  Думе  Черяге  позвонил  сам
Звонарев  и  попросил  о  срочной  встрече.  Черяга  приехал,  и  Звонарев
рассказал, что  ему  звонил  глава  могущественного  думского  комитета  и
предлагал подать в отставку по собственному желанию.
   - Он сказал, что  народ  не  позволит  раздавать  АЭС,  как  леденцы  в
магазине, и что всякий,  кто  покусится  на  народную  собственность,  как
Вячеслав Извольский, получит по заслугам.
   Черяга помолчал.
   - Договор, я полагаю,  вы  не  будете  сейчас  подписывать?  -  спросил
наконец Денис.
   Глава "Атомэнерго" даже покраснел от гнева.
   - На договоре должна была стоять подпись Извольского. Вы подпишете его,
как зам?
   - Да.
   Директор молча раскрыл лежавшую сверху  папку  и  протянул  Черяге  два
экземпляра довольно толстого соглашения.
   - Подписывайте.
   Черяга  принялся  читать  текст.  Договор  занимал   страниц   тридцать
убористого  текста,  напечатанного  через  один  интервал.  На   последней
странице стояли реквизиты двух РАО и меткомбината. От меткомбината стояло:
Денис Черяга, зам. гендиректора АМК.
   - Да подписывайте же. Это тот же самый текст, который мы согласовали  с
Вячеславом  Аркадьевичем.  Я  распорядился  распечатать  файл  и  поменять
фамилии.
   Денис подумал - и размашисто расписался.
   - Вы храбрый человек, - сказал он, -  вы  думаете,  что  в  Извольского
стреляли из-за вот этого?
   - А у вас были другие проблемы? Денис помолчал.
   - Все-таки странно. Извольский - не главное действующее  лицо  в  вашем
назначении. Деньги можно отмывать через другие  строящиеся  АЭС.  Пытаться
убить генерального директора крупнейшего меткомбината, чтобы  напугать  до
полусмерти генерального директора РАО? Проще было, извините, хлопнуть вас,
или кого-нибудь из тех, кто вас назначил.
   Звонарев покачал головой.
   - Убить меня - это поставить на партии большой и жирный меловой  крест.
Идите мол, и смотрите: это мы сделали! Убить  тех,  кто  меня  назначил...
физически невозможно. Или по крайней мере неимоверно трудно. Не легче, чем
убить президента. А сибирский директор? Очень хорошее  нравоучение,  чтобы
все усвоили - на источники финансирования выборов лучше не покушаться.
   Но ни Денис Черяга, ни Юра Брелер не разделяли уверенности Звонарева  в
том, что в Извольского  стреляли  из-за  Белопольской  АЭС.  Левые  всегда
обожали рассуждать о том, как они повесят расхитителей народного  добра  в
массовом порядке, когда они придут к власти  и  процедура  вешания  станет
законной и безопасной, но еще ни  один  левый  не  пустил  вышеозначенному
расхитителю пулю в лоб по личной инициативе.
   Поэтому гораздо более вероятными Черяге  представлялись  две  версии  -
основная и неосновная. Версия неосновная была -  долголаптевские.  Точнее,
Лось. Как ни  крути,  а  самолюбивый  бригадир  мог  обидеться,  и  крепко
обидеться на разгром, учиненный на его даче: на простреленные  автомобили,
изгаженные ковры и мебель, поломанную о головы его собственных бычков.
   Но очень скоро Черяга получил достоверные сведения,  что  в  тот  самый
час, когда стреляли в Извольского, Лось развлекался в  казино  "Серенада".
На первый взгляд, это ничего не значило -  Лось  мог  намеренно  составить
себе алиби, а шестерку послать разбираться с директором.  Но  в  том-то  и
дело, что если бы Лось решил провернуть такой финт, то  он  озаботился  бы
более солидным алиби: не в им же контролируемом казино,  а  где-нибудь  за
границей или, скажем, на допросе в прокуратуре. Кроме того, Лось,  в  силу
специфических особенностей  биографии,  вряд  ли  уступил  бы  возможность
расстрелять  Извольского  кому-нибудь  другому  и   отвалил   кучу   денег
постороннему и очень высококвалифицированному киллеру за дело,  заниматься
которым ему доставляло изрядное удовольствие.
   И, наконец,  покушение  на  Извольского  следовало  рассматривать,  так
сказать,  в  контексте:  вкупе  с  убийством  украинского  следователя   и
обвинениями  ахтарского  СОБРа  в   заведомом   беспределе.   Конечно,   у
долголаптевских были ресурсы и возможности сначала натравить  на  комбинат
украинского следака, а затем шумно его загасить. Но на  хрена  козе  баян?
Интерес  братков  прослеживался  однозначно:  взять  восемнадцать  лимонов
кредита и  слинять  с  ними.  Зачем  дразнить  изюбря  и  наряду  с  чисто
коммерческой операцией затевать широкомасштабное гасилово?
   Кстати,  Коваль  позвонил  Денису  Черяге  на  следующий   день   после
покушения. Он был весьма сдержан, но сильно испуган, и даже предлагал свою
помощь в расследовании. Денис от  помощи,  разумеется,  отказался,  а  сам
звонок мало что доказывал.
   Поэтому самой неприятной и  основной  версией  являлся,  без  сомнения,
Конгарский вертолетный завод. В размахе проводимой против завода  операции
явно чувствовались грязные руки, холодный ум и горячее сердце спецслужб.
   Понятное дело, именно эта версия и была самой  сложной  для  отработки.
После уже упоминавшихся проверок завода в  состав  пайщиков  ТОО  "Сатурн"
вошел, помимо оборонщиков  и  финансистов,  брат  одного  из  заместителей
директора ФСБ. Подведомственные пайщикам ресурсы были если не безграничны,
то очень велики, и  разыскать  того  конкретно  сотрудника  ФСБ,  СВР  или
армейского спецназа, который по  приказанию  начальства  нажал  на  курок,
было, мягко говоря, трудно.
   Возможно, Денис и успел бы выяснить что-то за  эти  три  дня,  если  бы
большую часть своего времени не провел сам в высоких кабинетах в  качестве
не то свидетеля, не то обвиняемого.
   Ибо много было скверного в те дни, но едва ли не  самым  скверным  была
позиция властей в деле с ахтарским СОБРом и дачей Лося.
   Трудно сказать, что больше  всего  раздразнило  федеральных  силовиков.
Упущенная ли выгода в размере двухсот тысяч долларов, так и  не  внесенных
во внебюджетный фонд. Факт наглого самоуправства ахтарского СОБРа на чужой
охотничьей   территории.   Дружественные   отношения   с   долголаптевской
группировкой, простиравшиеся до самой верхушки правоохранительных органов,
или просто вульгарный компромат  на  парочку  знатных  милицейских  чинов,
снятых за одним столом и в одной бане с Ковалем.
   Все эти обстоятельства, разумеется, Денисом просчитывались заранее.  Не
было учтено того, что пайщики ТОО  "Сатурн"  будут  рады  добить  комбинат
руками следователей, коль скоро они не смогли сделать это руками киллеров.
А также того, что на даче не окажется Заславского  и  что  там  будут  два
спецназовца.
   Вот из-за спецназовцев-то сибиряки и погорели. Командир отряда  "Уран",
подмахнувший договор на охрану, был в общем-то  недалеким  и  сравнительно
честным солдафоном, поимевшим с Лося деньги, почти без остатка истраченные
на нужды отряда. Другое дело - посредник из вневедомственной охраны. Этот,
во-первых, долголаптевские деньги истратил на сооружение трехэтажной  дачи
в Барвихе, во-вторых, был родственником  и  другом  важных  шишек  в  МВД.
Договор был заключен только после того, как посредник тщательно проверился
и убедился, что долголаптевских никто  не  собирается  в  ближайшее  время
трогать; более того, и платили-то долголаптевские, понятное  дело,  не  за
двух бойцов, а именно за сам факт "красной" крыши.
   Теперь   расчеты   долголаптевских    блестяще    оправдались.    Штурм
подмосковного особняка вляпал ментов в жуткое дерьмо.  Получалось  -  либо
спецназовцы охраняли бандита, либо - ахтарский СОБР взял  штурмом  особняк
мирного бизнесмена.
   И московское милицейское начальство  рьяно  взялось  отстаивать  вторую
версию. С Васи Демина взяли показания о том, как его  друг,  Сережа,  стоя
рядом с охраняемым  субъектом,  заметил,  благодаря  присущей  спецназовцу
бдительности,  блеснувший  в  ветвях  оптический  прицел;  о  том,   какое
безобразие учинили собровцы в особняке, а  также  о  том,  как  на  глазах
Демина раненого Серегу били ногами. О похищении  Степаняна  в  показаниях,
естественно, не было ни слова. Зато патологоанатом засвидетельствовал, что
рана Сереги была тяжелой, но  не  смертельной,  и  что  парень,  прошедший
Чечню, вполне мог бы выкарабкаться, если бы ему оказали медицинскую помощь
вместо того, чтобы охаживать сапогами.
   По факту убийства сержанта спецназа Сергея  Игнатьевича  Митягина  было
возбуждено уголовное дело, и командиру СОБРа Алешкину  грозило  сразу  два
обвинения - за превышение  служебных  полномочий  и  за  нанесение  тяжких
телесных повреждений, повлекших за собой смерть потерпевшего.
   Правда,  с  версией  о  нападении  на  дом  честного  бизнесмена  плохо
согласовывались трупы двух сибирских собровцев, лежавших в овражке,  равно
как и добытые ахтарскими изюбрями показания,  из  которых  вытекало,  что,
кроме Лося, застрелить сибиряков было просто некому. Но  и  тут  следствие
быстро нашло выход. Охранники дачи быстро  и  охотно  изменили  показания.
Выходило, что Лосев с дачи как уехал утром, так и не возвращался.  Что  же
до человека, застрелившего милиционеров - то этот человек утром  вышел  из
леса и постучался в ворота дачи. Его  приютили,  не  спросив,  разумеется,
паспорта, и, видимо, этот нехороший и  неизвестный  человек  был  каким-то
бандитом, раз он так  гнусно