века,  двадцать  поколений?  все  изменилось,  мой  дорогой?
человечество размножилось и шествует с триумфом по пути прогресса?  Огромные
мегаполисы с людскими  толпами,  вырубленные  под  корень  леса,  срытые  до
основания горы, отравленные воды и нескончаемая война, просто какая-то оргия
самоуничтожения? хуже, чем было здесь до  эпохи  Посева?  Поверьте,  намного
хуже! - Он передернул плечами под алой тканью камзола. - Неуютное место ваша
Земля! Ужасное! Я бы не советовал вам  возвращаться.  Люди  благородные  там
нынче не в цене.
   - А когда они были в цене? -  возразил  Дарт.  -  Но  из-за  этого  я  не
беспокоюсь. Кто-то - не помню кто  -  сказал  мне:  только  мужеством  можно
пробить дорогу, а потому не опасайся случайностей и ищи приключений. Так я и
поступал и так намерен поступать в дальнейшем. - Коснувшись  рукояти  шпаги,
он поглядел на Джаннаха с гордой улыбкой. - Если я вас верно понял, сир,  вы
советуете мне остаться? Даже тогда, когда моя служба будет закончена?
   - Вы сомневаетесь? Мне кажется, выбор между варварским миром и Анхабом  -
вещь очевидная.
   - Для вас, не для меня, -  смягчая  резкость  своих  слов,  Дарт  склонил
голову. - Скажите, сударь, страна, в которой я родился, еще существует? И  в
ней говорят на прежнем языке?
   - Да? насколько мне известно? Последняя экспедиция в ваш  мир  состоялась
лет двенадцать назад. Страна и язык существуют.  Правда,  не  без  некоторых
изменений?
   - Вот видите, сир! Значит, мне есть куда вернуться. И я хочу вернуться?
   Вы говорите, мой мир ужасен? Пусть! Лучше иметь такую родину, чем  вообще
никакой.
   - Что ж? Вы сделали выбор! - На миг черты Джаннаха словно размылись, лицо
сделалось мягче, блеск глаз померк.  Дарт  знал,  что  это  -  свидетельство
волнения и душевных потрясений. Радикальная  перемена  облика  требовала  от
метаморфов-анхабов больших усилий, но малые трансформации  давались  им  без
труда и как бы бессознательно - что в каком-то смысле роднило их  с  людьми.
Ведь человек тоже меняется; в радости он красив, в опасности - серьезен, а в
горе - уродлив.
   - Вы сделали выбор, и я его уважаю, - повторил Джаннах. -  Вы  вернетесь,
друг мой, вернетесь, закончив вашу службу. Правда, срок ее мне неизвестен.
   Дарт почувствовал, как сердце его сжалось.
   - Мон дьен! Может ли быть такое, сударь?
   - Может. Вы знаете, в чем назначение нашей гильдии - мы исследуем планеты
   Темных, древней расы Ушедших Во Тьму, исчезнувшей в те времена, когда  на
Анхабе еще не зародился разум. Вы это знаете, вы сами бывали в их мирах?  Но
ведома ли вам цель исследования?
   - Конечно. Вы говорили об этом не раз. Новые знания, сир.  Новые  машины,
новые материалы,  произведения  искусства,  различные  артефакты?  Я  помню,
сударь.
   - Все это так, - протянул Джаннах с сосредоточенным видом,  -  так  и  не
совсем так. В нынешнюю  эпоху  Жатвы  мы  знаем  столь  многое,  что  знания
обременяют нас? - Черты его снова дрогнули, размылись, поплыли; казалось, он
колеблется  или  пребывает  в  нерешительности,  что  выглядело  совсем   уж
невероятным. - Разумеется, новые знания всегда большая ценность, но ищем  мы
не только - или не столько - их.  Скорее  мы  хотим  представить,  как  жили
Темные, к чему стремились, куда ушли и по  какой  причине.  Видите  ли,  мой
дорогой, мы,  анхабы  -  древняя  раса,  достигшая  полного  благополучия  и
счастья, а также изрядного  долголетия.  В  результате  нас  немного,  и  по
прошествии времен мы потеряли вкус к опасностям реальной жизни. Может  быть,
наш путь кончается? Может быть? Но в этом случае закономерен вопрос:  должны
ли мы последовать примеру Темных?
   - Уйти? - Дарт недоуменно нахмурился. - Но куда?
   - Вот этого, друг мой, никто не знает. Никто из живущих,  ибо,  хотим  мы
того или нет, каждому из нас придется приобщиться к Великой Тайне Бытия - но
лишь в мгновение смерти. Тогда, и только тогда  нам  станет  ясно,  куда  мы
уходим, куда ведет посмертный  путь  и  существует  ли  он  вообще?  -  Лицо
Джаннаха  сделалось  мраморной  маской,  потом  на  щеках  выступил  румянец
возбуждения. Он улыбнулся и вдруг сказал:
   - Вы не находите, Дарт, что любое разумное существо чувствовало  бы  себя
уверенней, если бы знание о предстоящей дороге открылось ему при жизни?
   - Я нахожу, что это вопрос метафизический и не имеющий отношения к срокам
моей службы, - отрезал Дарт. - Не  вернуться  ли  нам  к  конкретному  делу,
сударь?
   - Ладно, - на губах собеседника промелькнула улыбка. - Вы - представитель
молодой расы, еще не осознавшей ценности вечных проблем? Но хватит! Не будем
об этом говорить, ибо на такие темы вы побеседуете с фокатором, чья задача -
проинструктировать и подготовить  вас.  Ваш  новый  полет  будет  особенным,
совсем особенным? Весьма  вероятно,  вы  добьетесь  успеха,  и  ваша  служба
закончится.
   Дарт навострил уши. Насколько помнилось ему,  для  предыдущих  вояжей  не
назначали инструкторов; задание ставил Джаннах, и он же оценивал  результаты
- те сведения, которые извлекались в процессе ментоскопирования. Может быть,
эта экспедиция и в самом деле будет особенной?
   Взгляд  Джаннаха  обратился  к  зыбкой  переливчатой  стене,   безмолвным
повелением раскрыв экран. Редкие звезды, искры вселенского пожара, горели  в
космическом мраке; одна из  них  внезапно  приблизилась,  распалась  на  две
неравные сферы, алую и голубую, и Дарт увидел, что между ними что-то есть  -
еще одна точка, яркая и небольшая, сиявшая отраженным светом. Его собеседник
щелкнул пальцами. Точка, расплывшись  в  диск,  закрыла  половину  экрана  и
начала  поворачиваться  -  медленно,  неторопливо,  демонстрируя   озаренные
солнцами поверхности. Голубую затягивали тучи, над алой небо было  ясным,  и
Дарт различил блеск океанов, а меж ними  -  сушу,  изрезанную  лентами  рек,
покрытую багровой растительностью.
   Планета?.. - мелькнуло у него в голове. Но  таких  планет  в  природе  не
бывает, планеты - суть сферические тела, а этот объект подобен диску? скорее
даже - линзе с выпуклой и вогнутой сторонами? чудовищной  линзе  размером  с
Землю или Анхаб? Искусственное сооружение? Вероятно? Но какое огромное!
   - Этот артефакт обнаружен нашим автоматическим зондом на окраине  третьей
галактической спирали, - тихо  произнес  Джаннах,  взирая  на  мнемоническую
запись.
   - Несомненно, конструкция Темных? Единственный в своем роде объект,  ибо,
как вам известно, Ушедшие не строили ни кораблей, ни космических станций.
   - Однако перемещались от звезды к звезде и заселили  множество  миров,  -
заметил Дарт.
   - Да. Как, мы не знаем, но спорить с очевидным фактом  не  приходится.  -
Джаннах сосредоточенно разглядывал  вращавшийся  на  экране  диск.  -  Почти
плоский мир? такой, каким представляли в прошлом ваши сородичи  Землю?  Если
не считать верхнего слоя скальных пород, воды и почвы, сооружение  выполнено
из  вещества,  которое  мы  назвали  фералом.  Очень  инертная   субстанция,
способная, однако, проявлять активность? Мы  полагаем,  что  фераловое  ядро
регулирует гравитационные процессы на планетоиде,  но,  вероятно,  этим  его
функции не исчерпываются.
   Он смолк, и Дарт, после внушительной паузы, растянувшейся на много биений
сердца, спросил:
   - В чем моя задача, сударь?
   - Доставить пробу ферала. Теоретически мы знакомы с этой  субстанцией;  о
ней говорится в записях  Темных,  в  тех  фрагментах,  что  доступны  нашему
пониманию. Однако без подробностей? - Задумчиво покрутив большой аметистовый
перстень на среднем пальце, Джаннах уточнил:
   - Я  имею  в  виду,  без  технических  подробностей.  Более  того,  ферал
упоминается в весьма необычном контексте? очень-странном,  друг  мой?  я  бы
назвал его религиозно-мистическим, хотя у Темных как  будто  не  имелось  ни
религии, ни представлений о потустороннем мире. Вам ведь известно,  что  они
являлись рациональными существами, не склонными к мистике и  трансцендентным
спекуляциям? Это безусловно так, и все же? все же? - Балар уставился на свой
перстень, потом сверкнул глазами на Дарта. - Все же я вынужден признать, что
это вещество? этот ферал, как мы  его  обозначили?  словом,  ему  отводилась
особая роль в их культуре. Особая! - Он многозначительно поднял палец. -  Вы
можете представить, какие отсюда следуют выводы?
   Дарт кивнул. Он плохо разбирался в конструкции  анхабских  приборов  и  в
уравнениях поля Инферно, но с логикой у него все было в порядке. Взглянув на
Диск, вращавшийся под резкую бравурную мелодию, он произнес:
   - Уникальное сооружение и уникальное вещество? в одном и том же месте?
   Вы полагаете, сир, что в этом есть какой-то смысл? Может быть, отсюда,  -
он вытянул руку к экрану, - они и ушли во Тьму?
   - Во Тьму или к Вечному Свету, - откликнулся Джаннах. - Мы не знаем,  мой
дорогой, и  думаю,  что  узнаем  не  скоро.  Не  ломайте  голову  над  этими
проблемами. Ваша  цель  -  ферал,  и  вам  понадобится  все  везение,  чтобы
совершить этот последний поиск.
   - Последний, сударь? - Кровь прилила к щекам Дарта. - Но вы говорили, что
срок моей службы вам неизвестен?
   - И я вас не обманул. Я ведь не знаю, будет ли поиск успешен, не так ли?
   Если вы возвратитесь пустым, коллегия Ищущих возложит миссию  на  другого
балара и другого разведчика.
   Повисло тягостное молчание. Дарт уставился на реку внизу и плывший по ней
кораблик: люди, наяды и тритоны прыгали с  палубы,  кувыркались  в  воде,  и
хрустальный пол поочередно приближал их веселые смеющиеся лица. Было  трудно
поверить, что раса анхабов вымирает  и  что  на  всей  планете  их  осталось
миллионов пять - большей частью тысячелетних старцев, не  желавших  продлить
себя в потомстве.  Все  они,  однако,  выглядели  юными  и  здоровыми.  Дарт
подозревал, что метаморфы-анхабы, в силу своей  счастливой  конституции,  не
ведают ни дряхлости, ни старческих недугов.
   - Взгляните на  специалиста,  который  проинструктирует  вас,  -  прервал
молчание Джаннах. - Как было сказано, это великолепный фокатор. Ее зовут?
   Он произнес какое-то длинное имя,  но  Дарт,  поднявший  глаза  к  экрану
мнемонической записи, его не расслышал. Милое женское лицо сияло перед  ним:
кудри  цвета  темного  каштана,  нежная  упругость  щек,  зрачки   фиалковой
голубизны,  вздернутый  носик  над  пухлым  ртом,  будто  бы  созданным  для
поцелуев? Девушка мнилась ему знакомой  -  откуда  и  как,  Дарт  был  не  в
состоянии ответить, но твердо знал, что с нею связаны  мгновения  радости  и
горя. Были связаны? Радость любви и горечь утраты?
   Голос Джаннаха зудел в ушах назойливым  комаром,  слова  скользили  мимо,
падали каплями дождя и уходили в песок забвения.  Дарт  глубоко  вздохнул  и
попытался вспомнить: где и когда он видел ее?.. при каких обстоятельствах?..
был ли одарен ее благосклонностью?.. касался ли  губами  белоснежной  шеи  и
локона, скрывавшего висок?..
   Память безмолвствовала. Лишь имя всплыло из темных ее  пучин,  и  он,  не
отрывая от экрана глаз, вдруг прошептал:
   - Констанция? Констанция!..

Глава 4

   Тучи еще громоздились в сумрачном небе, но ливень иссяк, когда Дарт вышел
к берегу лагуны. Спать половину цикла, как это делали волосатые, он был не в
состоянии; тело его подчинялось суточным ритмам  Земли  и  Анхаба,  и  ночь,
длившаяся здесь пятнадцать часов, казалась ему бесконечной.
   Он принялся бродить у подножия дюн, посматривая то на небо, то на галеру,
плясавшую в мелких волнах, то на реку - ток воды в ней быстро  замедлялся  с
падением тяжести. На Диске, как и в других посещенных им  мирах,  гравитация
являлась важнейшим параметром, но здесь ей отвели еще одну функцию - отсчета
времени. Дарт уже привык улавливать моменты полудня и  полуночи,  когда  его
тело становилось  легче  или,  наоборот,  наливалось  непривычной  тяжестью;
ощущение же нормального веса. приходившее дважды за  цикл,  было  связано  с
утренними и вечерними  периодами.  Может  быть,  все  обитатели  планетоида,
разумные и неразумные, не исключая  растений,  определяют  время  с  гораздо
большей точностью, чем он, - скажем, до получаса. Можно спросить об  этом  у
просветленной Нерис?
   При мысли, что есть у кого спросить, Дарт ощутил всплеск  радости.  Итак,
его одиночество завершилось! И, надо признаться, самым приятным образом:  из
всех возможных  вариантов  он  предпочитал  женское  общество.  Конечно,  не
всякое; но если женщина молода  и  хороша  собой?  На  миг  лицо  Констанции
мелькнуло перед ним, с упреком  напоминая  о  прекрасной  даме,  ждущей  его
возвращения, но эта дама была далеко, тогда как другая, спящая в  пещере,  -
рядом. Представив ее обнаженное смугло-розовое тело, Дарт почувствовал,  как
пересохло в горле, и усмехнулся. В теории он был однолюбом - но  разве  есть
безошибочные теории? Кто не ошибается, тот не кается, и даже у самых строгих
теоретических построений имеется естественный предел.
   Он поднял валявшийся на  песке  дротик,  затем  подобрал  секиру  тиан  и
принялся  рассматривать  оружие.  Древко  и   топорище   были   деревянными,
вырезанными с большим искусством, но это не  вызвало  у  него  интереса.  Он
осторожно  коснулся  секирного  лезвия  -  овальной   плоской   раковины   с
заточенными краями; ударил секирой по валуну, темневшему в песке, но  только
с пятого или шестого  раза  сумел  разбить  ее  на  части.  Острие  дротика,
сделанное из шестигранного шипа или иглы длиной  в  ладонь,  тоже  оказалось
очень прочным, едва ли уступавшим железному наконечнику.  Но  железа,  меди,
серебра и других металлов здесь пока что не нашлось - ни на галере тиан,  ни
среди товаров карликов-тири и снаряжения даннитов. Скорее всего  металла  на
Диске не знали, так как Темные им не пользовались; их высочайшая цивилизация
была сугубо биологической.
   Дарт прошлепал по воде к  галере,  осмотрел  ее  и  убедился,  что  судно
собрано без металлических гвоздей, заклепок или скоб.  Материал  вызвал  его
удивление - несомненно, дерево, но не пиленое, рубленое или строганое, а как
бы принявшее нужную форму и размер естественным путем. Эти  странные  доски,
пошедшие на палубу и  бортовую  обшивку,  а  также  все  неподвижные  части,
основание мачты в килевом гнезде, скамьи гребцов и  все  остальное  были  не
сколочены, а склеены. Застывший желтоватый клей выступал в щелях и  швах,  и
Дарт попробовал  расковырять  его  кинжалом.  Но  эта  субстанция  почти  не
поддавалась ни лезвию, ни острию - пружинила, точно  анхабский  пластик,  из
которого делали небьющиеся кубки и посуду. Вспотев от усилий,  Дарт  измерил
палубу шагами - получилось двадцать восемь - и возвратился на  берег,  чтобы
еще раз полюбоваться кораблем.
   Хорошее судно, большое, крепкое? много надежней, чем катамаран  даннитов,
сожженный криби? вот на таком бы и отправиться  в  странствия?  Пожалуй,  за
светлое время, под парусами и веслами можно делать тридцать лье и  выбраться
к океану циклов за двадцать? Или за двадцать пять? Он знал, что находится  в
среднем течении  реки,  но  все-таки  ближе  к  полярному  эстуарию,  чем  к
периферийному океану.  Возможно,  от  прибрежных  гор  и  той  седловины  со
вскрытой полостью его отделяют шестьсот лье, возможно -  восемьсот?  Слишком
большое расстояние, чтобы блуждать в  лесах,  среди  неведомых  племен,  без
знающего  проводника,  без  лошади  или  иного  транспорта,  без  пищи  и  с
бесполезным, лишенным энергии скафандром? Но путешествие к  океану  казалось
вполне реальным, если не идти, а плыть - плыть рекой на прочном корабле  или
хотя бы даннитском катамаране,  на  любом  суденышке,  способном  преодолеть
течение и двигаться быстрее, чем пеший человек. Проблема состояла в том, что
для такого судна был нужен экипаж, гребцы и корабельщики, на что в обозримом
будущем рассчитывать не приходилось.
   Вздохнув, Дарт поглядел на галеру. Да,  хорошее  судно,  надежное,  но  с
помощью Нерис его не вывести из бухты. Парус, может, они и подняли бы, но  у
него не тридцать рук, чтобы грести тридцатью веслами? А жаль!
   Тучи истончились и исчезли, листва на кустах за дюнами высохла, и  вместе
с первыми лучами солнца пляж заполонили волосатые. Тут были и самцы, и самки
с выводком щенков; самые крепкие тащили дубины и  молоты  из  камня,  прочие
вооружились обломками  костей  и  раковин.  Им  предстояла  большая  работа:
вернуть в первозданное состояние лагуну и береговой песок  -  с  той  целью,
чтобы не вызвать подозрений у новых  путников.  Такая  примитивная  хитрость
была свидетельством того, что криби все же могут воспринять  какие-то  идеи,
пусть не слишком сложные и отвлеченные. Но, к сожалению, любая из этих  идей
касалась лишь желудка и процедуры копуляции.
   К Дарту, переваливаясь на  толстых  коротких  ногах  и  почесывая  брюхо,
приблизился вождь. Выглядел он довольным и сытым. Впрочем, эти два понятия в
языке криби являлись синонимами.
   - Дат кусать свой самка? - с любопытством осведомился Bay.
   - Нет. Самка тощий. Самка кусать еда, много еда, стать толстый. Потом Дат
ее кусать.
   - Ха-аа! - прохрипел  вождь  и  хлопнул  в  ладоши,  что  служило  знаком
одобрения. Тощие самки ему не нравились - даже на вертеле.
   Вздыхая и хмуря  брови,  Дарт  следил,  как  три  десятка  волосатых  под
командой Оша  топают  к  галере,  разбрызгивая  воду.  Их  шкуры  лоснились,
бугрились  мощные  загривки,  вздувались   мышцы   на   спинах   и   плечах,
раскачивались молоты в сильных лапах? Какие гребцы пропадают!.. - подумалось
ему. Но, к сожалению, эта идея была неосуществимой.
   Он повернулся к вождю.
   - Хороший хак.
   - Хороший, - согласился Bay. - Много дерево харири. Харири долго  гореть,
хорошо.
   - Не гореть. Криби взять хак тиан, взять свой самка,  плыть  река.  Долго
плыть.
   Нижняя челюсть у Bay  отвалилась,  губа  свисла  чуть  ли  не  до  груди.
Кажется, он был изумлен.
   - Не гореть? Взять хак, плыть река? - Вождь  возмущенно  фыркнул.  -  Дат
кусать плохой, капа, голова выпадать шерсть!
   Это означало, что собеседник отведал тухлого мяса и в результате тронулся
умом. Но Дарт решил попытаться еще раз.
   - Криби плыть река новый место. Хороший место  -  много  хак-капа!  Много
тири, много ко, много вкусный даннит! Криби кусать всех в новый место, стать
толстый!
   - Криби кусать всех в старый место, - мудро заметил Bay, почесал мохнатую
грудь и отошел в сторонку.
   Каменный молот в лапах Оша грохнул  о  доски,  потом  ударили  кувалды  и
дубины остальных, жалобно заскрипело дерево, борт треснул, и в нем  возникла
большая зияющая дыра. Дарт отвернулся, страдальчески скривил губы и  быстрым
шагом покинул пляж. "Ненасытен человек в своих желаниях, - мелькнула  мысль,
- дай ему женщину, и он потребует шале с фонтаном, мягким ложем и бархатными
покрывалами. Или корабль с гребцами?"
   Корабль - увы! - пойдет в костер, но вместо шале имелась пещера, а вместо
бархата  -  мох.  Еще  была  женщина  -  возможно,  колдунья  и  ведьма,  но
привлекательная и, надо думать, компетентная в местных нравах, что  являлось
новым, сулившим надежду обстоятельством.  По  дороге  к  своему  жилью  Дарт
обдумывал эту мысль. С Нерис ему повезло, однако везение лишь  тогда  решает
насущные проблемы, когда из него удается извлечь максимум полезного.  Он  не
страдает более от одиночества, он;спас  весьма  приятную  особу,  и  что  же
дальше? Какой от нее прок?
   "Прок, пожалуй, есть, - подумал он, ощупав плечо с заживающей раной. -, У
этой женщины, тиры Трехградья, не  отнимешь  уменья  врачевать,  пусть  даже
странным  способом!"  Но  способы  анхабов  возвращающих  жизнь   мертвецам,
казались еще удивительней и необычней, и потому  случившееся  не  беспокоило
Дарта. В данном вопросе он  обладал  широким  кругозором  и  был  не  против
целителя-прилипалы или целителя-вампира, если их старания шли ему на пользу.
   От пещер тянуло дымом и  мерзким  запахом  паленого  -  криби  собирались
завтра