ламени на этот берег. Грустная история, не так ли?
   Женщина окинула его недоверчивым взглядом.
   - Может, ты и говоришь правду, но в вещем сне я не видела  других  солнц,
кроме этого, - откинув голову и прищурившись,  она  уставилась  в  зенит.  -
Очень жаркое? не верится, что ты прилетел оттуда? Но если и так,  то  почему
ты горюешь о бхо словно об умершей матери? Конечно, бхо, способное летать, -
великое сокровище, но все же?
   Левиафан  вдруг  качнулся  под  их  ногами,   и   Нерис,   вскрикнув   от
неожиданности, повалилась навзничь.  В  воде,  под  самой  ее  поверхностью,
что-то бурлило и кипело; сквозь мутную речную  прозелень  Дарт  увидел,  как
белесые водоросли-шланги все сильней и сильней  раскачиваются  меж  останков
Марианны, отрываются от дна и всплывают, быстро увеличиваясь в размерах.  Он
не успел еще этому удивиться, как над бортом поднялась  безглазая  голова  с
круглым отверстием пасти, ринулась к нему и  жадно  впилась  в  бок;  мелкие
острые зубы прокололи кожу, и ему показалось, что мышцы в этом месте немеют.
Взмахнув клинком, он рассек тело отвратительного монстра, сорвал,  вместе  с
частицей собственной плоти, помертвевшую голову и отшвырнул  прочь.  Но  над
бортами уже поднимались гибкие  белесые  тела,  раскачивались,  словно  змеи
перед атакой, и разевали пасти,  усаженные  рядами  зубов.  Их  было  больше
сотни, и Дарт невольно ощутил, как спину обдало холодом.
   - Водяные черви, чтоб их поглотил туман! Попали  в  самое  их  логово!  -
выкрикнула Нерис и бросилась к передней части их  живого  корабля.  Ее  руки
порхнули над темными сгустками нервных узлов, левиафан дернулся, но  белесые
твари, будто сообразив, что добыча  ускользает,  вцепились  в  нее  со  всех
сторон и начали рвать, не обращая  внимания  на  пассажиров.  Клочья  серого
мяса, исходившие серым дымом, поплыли по воде, и она еще  больше  помутнела.
Левиафан затрясся; казалось, безголосое и  беззащитное  существо  испытывает
жуткие страдания лишь по той причине, что  не  в  силах  разразиться  воплем
боли.
   - Руби их, руби! - послышался голос Нерис, но Дарт,  используя  нежданную
передышку, уже рубил, колол и резал без напоминаний. Тело  левиафана  билось
под ним в мучительных судорогах, но шпага и кинжал работали  без  остановки.
Он метался от борта к борту, стараясь удержаться на ногах, прыгал,  припадал
на колени и бил - короткими, точными, яростными ударами. Белесая жидкость из
тел рассеченных монстров пятнала  кожу,  жгла  и  заставляла  неметь  мышцы,
раненый бок окаменел, но это было самой мелкой из неприятностей;  главное  -
Дарт понимал, что атакующих слишком много и что ему не добраться до  тварей,
терзавших днище их живого судна. Разве только вскипятить  воду  дисперсором?
Но вряд ли это понравится левиафану.
   Нерис, бросив попытки управиться с гибнущим кораблем, копалась  в  мешке,
вышвыривая из него какие-то свертки и сосуды, а Брокат  носился  над  ней  с
тревожным жалобным писком.
   -  Сейчас?  сейчас?  -  бормотала  женщина,  лихорадочно  роясь  в  своем
колдовском скарбе. - Предвечный, помоги! Где же  оно?  Забыла?  Или  сожрали
лысые жабы?
   - Что ты  ищешь?  -  крикнул  Дарт,  чуть  не  споткнувшись  о  ворох  ее
имущества.
   - Ляг на дно и, не мешай мне!
   - Снадобье! Снадобье, что отпугивает речных чудищ! - Она подняла  к  нему
разом помертвевшее лицо. - Кажется, я его забыла?
   Жуткий спазм прокатился по телу левиафана от  носа  до  кормы  -  видимо,
черви, что вгрызались в днище, добрались до  нервных  узлов.  Дарт  упал  от
толчка на колени, взмахнул шпагой, ударил кинжалом, и пара белесых  обрубков
поплыла по течению. Но все же монстров было много, слишком  много?  пожалуй,
еще и прибавилось с начала атаки? Не обойтись без  дисперсора,  подумал  он,
бросив кинжал и нашаривая ребристую рукоять.
   Нерис вдруг испустила торжествующий вопль.  Дарт,  не  прекращая  сечь  и
рубить, мельком  взглянул  на  женщину  -  в  ее  руках  подрагивало  что-то
продолговатое, тонкое, отливающее желтым костяным блеском. В  следующий  миг
его сознание словно раздвоилось: он по-прежнему пытался устоять  на  сгустке
трепетавшей под ногами  плоти,  дотянуться  острием  до  безглазых  голов  и
вытащить дисперсор, но в то же время видел, как  Нерис  склоняется  к  воде,
подносит тонкую кость к губам, проводит  по  ней  пальцами,  как  бы  что-то
нащупывая. Внезапно резкий пронзительный звук раскатился над рекой, заставив
вздрогнуть; подстегнутый им, он  надавил  спусковую  пластину  дисперсора  и
приподнял ствол, стараясь, чтобы луч не  коснулся  воды.  Несколько  тварей,
разрезанных напополам, исчезли, но под их тушами копошились  другие  легионы
монстров, уже не десятки, а сотни. Возможно - тысячи?
   - Мон дьен!.. - прошептал Дарт, направляя оружие в воду.
   Однако он не успел нажать на спуск - протяжные звуки повторились снова, и
через  мгновение  рядом  замелькали  гибкие  тела  с  вытянутыми   головами,
увенчанными грозным бивнем-рогом. ?Старая добрая черная магия?, -  мелькнула
в его мозгу мысль, когда дельфины окружили их плотным  кольцом.  Действовали
они  с  поразительной  быстротой,  кромсая,  перекусывая  и  заглатывая  еще
шевелящиеся обрубки; было их дюжин пять или шесть, но  мнилось,  что  речные
воды кипят под ударами мощных хвостов и плавников, и  каждая  волна  щерится
зубастой пастью. Стремительные силуэты скользили у поверхности и в  глубине,
переворачивались,  изгибались  --  неуязвимые,  хищные  и  прилежные,  будто
иразы-чистилыцики, каких Дарт встречал на Анхабе, и столь же, на  удивление,
эффективные. Заметив,  что  левиафан  уже  не  корчится,  а  лишь  чуть-чуть
подрагивает, он свесился над бортом и выяснил, что  червей  у  днища  больше
нет, а двигательная  мембрана  хоть  и  не  изодрана  в  клочья,  но  сильно
повреждена. Это было неприятным открытием.  Способен  ли  их  живой  корабль
плыть?  И  что  означает  эта  дрожь?  Трепет  облегчения  или  предсмертные
конвульсии?
   Но  дрожь  вскоре  прекратилась,  а  разрывы  прямо   на   глазах   стали
затягиваться  свежей  плотью  -  видимо,  их  судно   обладало   потрясающей
способностью к регенерации. Брокат перестал метаться  в  воздухе,  опустился
Нерис на плечо, и она, выронив костяную свирель, пригладила его взъерошенную
шерстку; потом села, закрыла глаза и в изнеможении откинулась на борт.  Губы
ее шевелились, и Дарт, напрягая слух,  понял,  что  женщина  творит  молитву
одновременно на нескольких  языках.  Знакомые  слова  фунги  складывались  в
благодарность речным братьям, что вовремя пришли на зов; само собой, не  был
забыт и Предвечный Элейхо.
   Тем временем стайка дельфинов рассеялась, и только трое-четверо крутились
у самого дна, над обломками Марианны, будто любопытствуя, что за не виданная
вещь вдруг очутилась в их реке. Дождавшись, когда они исчезнут, Дарт вскинул
дисперсор, выставил на полную  мощность  и  полоснул  лучом  по  прибрежному
откосу. Пласт земли, песка и глины медленно пополз вниз, заваливая  воронку,
но он продолжал стрелять, пока над водой не поднялся овальный холмик.  Потом
взглянул на свое оружие: полоска указателя энергии мерцала  у  самого  нуля.
Шепот смолк, глаза Нерис распахнулись.
   - Зачем ты это сделал?
   - Так нужно, моя госпожа.  Нельзя,  чтобы  в  моем  бхо  устроили  логова
гнусные твари. Я этого не хочу.
   Она пожала плечами и  посмотрела  на  свой  джел-фейр,  уже  наливавшийся
зеленым цветом.
   - Бхо есть бхо? Пока в них бродит жизненная сила, они способны исцелиться
от самых тяжких ран и послужить нам сотню циклов,  а  иногда  и  больше.  Но
мертвый бхо? Кому он нужен? Это ведь не разумное существо!
   - Мой был почти разумным, - ответил Дарт, глядя на удалявшийся холмик.
   Левиафан не проявлял никакой активности, их медленно сносило по  течению,
и вскоре насыпь над могилой Марианны исчезла за излучиной реки.
   Женщина занялась его боком, откуда  был  выдран  изрядный  кусок:  велела
лечь, пристроила к кровоточившей  ранке  Броката,  а  когда  тот  насосался,
приложила ладошку, что-то пошептала, и ручеек крови  иссяк.  Затем  ожоги  и
онемевшие места были растерты мазью, и хоть ее воздействие оказалось быстрым
и целительным, Дарт все же  дотянулся  до  скафандра,  вытащил  прилипалу  и
шлепнул на плечо. Он ел пищу рами и спал с женщиной рами; их метаболизм был,
вероятно, близким - но вот насколько близким? Рисковать ему не хотелось.
   Но заботы Нерис и тревога  на  ее  лице  были  приятными.  Наблюдая,  как
просветленная шира  то  роется  в  груде  свертков,  шкатулок  и  сосудов  с
целебными снадобьями,  то  хлопочет  над  ним,  Дарт  блаженно  усмехался  и
норовил, поймав ее руки, прикоснуться к  ним  губами.  Когда  Нерис,  согнав
Броката, остановила кровотечение, он полюбопытствовал:
   - Тебе привиделось в вещем сне, что моя кровь прольется? Вот и пролилась!
Ты знала, что именно произойдет?
   Она нахмурилась и покачала головой.
   - Элейхо не посылал  предупреждения  о  водяных  червях,  и  значит,  это
небольшая опасность. Видела же я другое? совсем  другое,  Дважды  Рожденный?
Видела битву, большую битву, однако не знаю, кто дрался на нашей  стороне  -
это осталось секретом Предвечного. Но видела, как ты сражаешься с тьяни, как
падаешь под их ударами, как тело твое заливает кровь из сотни ран?
   "Пожалуй, количество ран - поэтическая гипербола?, - решил Дарт, а  вслух
произнес:
   - Выходит, ма белле петит, все главные удовольствия впереди. Битвы,  раны
и потоки крови? Ты уж постарайся,  держи  под  руками  целебный  бальзам.  И
проверь, моя прелесть, не позабыла ли ты его в Трехградье?
   Отпрянув, она зашипела рассерженной кошкой.
   - . Молчи! Шира ничего не забывает! И не тебе,  Пустоголовый  маргар,  ее
попрекать! Вспомни, кому захотелось полюбоваться ямой, кишащей червями? А  в
том, что нужное снадобье исчезло, воля Предвечного!
   - Амен! - воскликнул Дарт и попытался обнять  ее  но  она  вывернулась  с
гордым видом и занялась своим мешком. Упаковав добро,  Нерис  устроилась  на
носу, кинула гневный взор на обидчика и ткнула пальцем  в  нервный  узел  их
живого корабля. Левиафан покорно двинулся вверх по течению.
   Глядя на ее спину, Дарт думал, что  женщины  не  переносят  насмешек,  не
прощают напоминаний о промахах и не любят, когда копаются  в  их  тайнах.  И
здесь, и на Анхабе, и  на  Земле?  Особенно  на  Земле?  Сквозь  наплывающую
дремоту (это трудилась прилипала, впрыснувшая вместе с  другими  лекарствами
успокоительное) виделась ему комната, озаренная  свечами,  ложе  под  пышным
балдахином и женщина в пеньюаре из полупрозрачного батиста:  черты  искажены
яростью, в руке - кинжал, и лезвие тянется прямо к его  шее.  Почему?  Когда
это было и где?  Кажется,  в  Париже?  В  Париже,  столице  Бургундии?  Нет,
Бургундия - герцогство, а королевство звалось иначе?  большая  и  прекрасная
страна, в которой множество краев, уделов, местностей? в  одной  из  них  он
родился - но только не в Бургундии и не в Париже?
   Где?
   Он закрыл глаза, стиснул кулаки, но вспомнить имя родины не удавалось.

Глава 8

   Прошло несколько суточных циклов. Дарт не считал их; на  этой  гигантской
реке пространство и Время, слитые вместе, измерялись не днями  и  пройденным
расстоянием, а событиями. Танец мотыльков меж ладоней Нерис; яма с останками
корабля  нападение  червей;  лодка  тири,  плывущая  к  низовьям;  птероиды,
дельфины, декаподы и прочие создания, парившие в  небесах  или  таившиеся  в
лесу и водах;
   Глотающий Рот - бездонная лужа, на которую они наткнулись в поисках места
для ночлега; деревья  смерти,  заваленные  черепами  и  костями,  -  к  ним,
кажется, приходили умирать животные со  всей  округи?  Эти  деревья  Брокату
решительно не понравились; он раздувал усы, верещал и  шипел,  пока  они  не
выбрали место для привала в четверти лье от смертоносной рощи. Ее аромат был
сладким, усыпляющим, точно в анхабских храмах эвтаназии, и, вероятно, служил
таким же целям.
   Дважды они видели скользивший над берегом туман, который  Нерис  называла
то очистительным, то божественным. Дарт так и не  понял,  что  это  такое  -
животное,   растение   либо   колония   насекомых,   спор    или    каких-то
микроорганизмов. Мгла выглядела оранжевой,  почти  непроницаемой  для  глаз,
воздушной и невесомой, но двигалась против ветра,  захватывая  территорию  в
несколько сотен шагов в окружности и  поднимаясь  до  вершин  самых  высоких
деревьев: Движения этой тучи были неторопливыми и  как  будто  осмысленными:
оранжевый поток струился вдоль реки,  повторяя  все  береговые  очертания  и
словно облизывая деревья и травы. По словам Нерис, это существо - или облако
мелких существ? - не представляло никакой опасности,  пожирая  лишь  мертвую
плоть, сухие листья, ветви и гниющие плоды.  Видимо,  это  был  санитар  или
ассенизатор, очищавший  лес,  удобрявший  почву  и  не  способный  повредить
живому. Дарт убедился в  этом,  глядя,  как  стайка  птиц  в  пестром  ярком
оперении промчалась сквозь мглу и вынырнула где-то далеко, над лесной чашей,
переливавшейся узорчатым малахитом.
   Нерис сказала, что очистительный туман обитает в  землях  криби,  рами  и
даннитов, а в других секторах имеется ему замена - плесень и  ползучие  мхи.
Еще огонь, который не жжет и летает подобно птероиду, но этого ей видеть  не
доводилось, так как подобные огни  встречаются  лишь  в  краю  клеймсов,  за
центральным океаном. Дарт чистил кинжал и шпагу, слушал ее истории, слово за
словом постигая язык рами, и думал о том, что мир велик и чудес в нем много.
   Его  клинки  после   сражения   с   червями   чуть   потускнели,   будто,
соприкоснувшись с ядовитой кровью, оделись седой патиной. Поразительно! Дарт
знал, что они изготовлены на Анхабе, но не из стали, а из  другого  металла,
неразрушимого, гибкого и стойкого, похожего на серебро с золотистым отливом.
Возможно, то был орихалк - название, застрявшее  у  него  в  голове,  точный
смысл которого не вспоминался.
   Зато помнилось, как странно он себя чувствовал в первые дни  воскрешения.
Непривычная  пища,  чужой  язык,  вдруг  ставший  понятным,  чужая,  слишком
обтягивающая или чересчур просторная  одежда,  ощущение  тела,  тоже  словно
ставшего чужим? Не израненного и дряхлого, а сильного, молодого? Это  ходило
с ума, и, чтоб ускорить адаптацию,  реаниматоры-Ищущие  дали  ему  привычный
наряд - штаны, камзол, рубаху с кружевами  и  шпагу  на  расшитой  перевязи.
Шпага  оказалась  игрушечной,  и  он  потребовал  боевой   клинок,   который
воссоздали по наилучшим земным образцам. Такой шпаги не было даже у  короля!
Дарт считал ее главным своим сокровищем и талисманом, приносившим  удачу.  А
здесь, в безбрежных речных пространствах, в их монотонном  долгом  плавании,
удачей казалось любое событие.
   Скажем, пирога тири с высоким резным форштевнем, изображавшим деревянного
дельфинчика, и упряжкой из двух живых дельфинов. Завидев ее, Нерис испустила
призывный крик, и экипаж, пятеро  маленьких  созданий  в  коротких  травяных
юбочках, тут же  засуетился,  направляя  хрупкое  суденышко  к  их  кораблю.
Карлики кланялись и почтительно приседали, плавным  жестом  вытягивая  тощие
руки над коленями. Особенно старался их предводитель, костлявый, крохотный и
совсем дряхлый; его кожа была не  смугло-голубой,  а  отливала  зеленью.  Он
что-то  бормотал,  вроде  бы  испрашивая  милости  великой  ширы;   на   его
морщинистом безволосом личике застыли благоговение и страх. Дарт понял,  что
Нерис  была  в  глазах  карликов  важной  персоной  -  пожалуй,   такой   же
значительной, каким ему представлялся Джаннах. Правда, в  отличие  от  ширы,
Джаннах не требовал знаков почтения, поклонов и приседаний.
   Нерис с величественным видом простерла руки над дельфинчиком,  украшавшим
форштевень, затем принялась расспрашивать путников, интересуясь их маршрутом
и торговыми делами, а главное тем, как далеко до  великого  флота  даннитов.
Старший отвечал тонким высоким голоском, называя неведомые  Дарту  пункты  и
города, но оказалось, их не так  уж  много  -  Диск,  как  подтверждали  его
наблюдения, был не слишком  населенным  местом.  Он  так  и  не  понял,  где
находится даннитский  флот,  ибо  маленькие  торговцы  измеряли  расстояния,
сообразуясь со скоростью дельфинов, однако Нерис, кивнув, шепнула  ему,  что
догонять флотилию придется не дольше пары  циклов.  Затем  она  велела  тири
править к берегу, прятаться в кустах и  ждать,  пока  не  проплывут  потомки
тухлого яйца - иначе сам Элейхо не поручится за их  жизни  и  не  спасет  от
дротиков трехглазых.
   - Странная встреча,  -  заметил  Дарт,  когда  кораблик  тири  скрылся  в
прибрежных зарослях. - Носы у торговцев длинные,  чувствуют  запах  войны  и
поживы? Им бы крутиться рядом с солдатами, плыть к океану, а эти  спускаются
вниз? Непонятно!
   - Клянусь Элейхо!.. - пробормотала Нерис, бросив на Дарта строгий взгляд.
   - Кажется, ты ничего не понял!
   - Мой скудный разум не  длинней  клинка  кинжала.  Если  сиятельная  шира
объяснит?
   Она прервала его взмахом руки.
   - Ты разглядел их старейшину?
   - Пожалуй. Очень  почтенный  монсеньор?  и  очень  дряхлый,  даже  слегка
позеленевший?
   - Признак того, что дни его сочтены. Младшие сородичи везут его  в  землю
тири, умирать. Таков их обычай.
   - Он - их отец?
   - Кому-то отец, кому-то мать. Тири не делятся на мужчин и женщин.  Каждый
сочетает оба естества.
   Андрогины! Некоторое время Дарт переваривал эту мысль, потом спросил:
   - А если не довезут? Нерис сурово поджала губы.
   - Это было бы большим несчастьем для стари и позором для его потомков.
   Тири умирают лишь своей земле, у деревьев смерти. Таких, какие мы недавно
видели.
   Кивнув на берег, она ткнула пальцем в нервны!  узел  левиафана,  и  живое
судно двинулось против течения.
   В тот день и в светлый период ближайшего цикла река была пустынной,  если
не считать какой-то жуткой твари, всплывшей рядом с их кораблем,  -  видимо,
они слишком удалились от берегов, оказавшие>  в  зоне  больших  глубин,  где
обитали речные чудища. Весьма разнообразных форм и видов, по  словам  Нерис,
но все - кровожадные и слишком огромные, чтоб с  ними  справились  дельфины.
Монстр, преградивший им путь, походил на гигантскую черепаху в бронированном
панцире, имел полдюжины могучих плавников, гибкий  хвост  и  длинную  шею  с
таким костяным гребнем, что Дарт даже не вспомнил о шпаге, а  снес  чудовищу
башку  дисперсором,  истратив  последний  заряд.  Теперь  его  оружие  стало
бесполезным - по крайней мере до тех пор, пока он не встретится с Големом.
   В желтое время третьего дня, в  условный  полдень,  отмеченный  ощущением
легкости, на горизонте возникло пятнышко, округлое  и  темное,  точно  капля
дегтя, упавшая на серебристую речную  гладь.  Дарт  потянулся  к  скафандру,
вытащил тонкий обруч визора, блестевший сенсорными звездочками, пристроил на
голове и опустил козырек-экран. Мир озарили  новые  краски;  песок  и  скалы
виделись теперь желтовато-бурыми, поверхность  реки  -  серой,  без  блеска,
слепившего глаза, небо - нефритовым, а лес, что зеленой  стеной  громоздился
вдоль  берегов,  приблизился,  распался  на  отдельные  деревья   и   кусты,
переливавшиеся   живыми   оттенками   красного.   Пятно   тоже   порозовело,
приблизилось и распалось на четыре  вытянутых  силуэта  и  множество  мелких
штрихов,  мельтешивших  на   периферии   словно   червяки   вокруг   толстых
неповоротливых змей.
   Дарт коснулся сенсора над  ухом,  и  червячки  превратились  в  крохотные
катамараны под прямоугольниками парусов, а на спинах змей  выросли  горбы  -
башни-надстройки  в  три  этажа,  со  смотровыми  площадками,  галереями   и
спиральными лестницами. Новое касание, и он различил хвостатые и  коренастые
фигурки мореходов, сновавших взад-вперед по палубам, лестницам  и  галереям.
Левиафан под его ногами дрогнул, прибавив скор