олвила Нерис, взглянув на свой джелфейр.  -
Мне нужен мой мешок, нужен бальзам  из  мякоти  погребальных  орехов,  нужны
сухие травы фах и зун, нужна мазь из корня хрза, чтобы прижечь раны, и нужен
мой прозрачный камень. Если я этого не получу, двое не доживут  до  красного
времени.
   - Сагга и Омис, - с хмурым видом уточнил Храс. - У одного распорот живот,
а у другого торчит под лопаткой дротик.
   На лице Ренхо изобразилось уныние. Сейчас было особенно заметно,  как  он
неопытен и молод; похоже, пробился в  командиры  благодаря  отцу-старейшине,
чем подтвердил известный Дарту тезис: протекция решает все, даже  в  далеких
галактических мирах. Сам бы  он  поставил  капитаном  Храса  -  тот  казался
мрачноватым, зато был решителен и тверд.
   - Да будет милостив Предвечный к Сагге и  Омису,  -  вымолвил  сын  Сити,
искоса поглядывая на Дарта. - И пусть скорее избавит их  от  мучений  пошлет
вторую жизнь  в  своих  чертогах?  На  что  еще  нам  надеяться,  если  шира
бессильна?

***

   Дарт хмыкнул, потом ласково погладил руку  Нерис.  Женщина  ответила  ему
благодарным взглядом.
   - Она не бессильна, она умеет делать такие веши, какие тебе и не снились,
   Ренхо. Немного утомилась и нуждается в своих снадобьях, вот и все?  Может
быть, стоит послать Броката? Пусть полетает, поищет  что-нибудь  подходящее?
скажем, целительный цветок.
   - Здесь его нет, --отозвалась Нерис. - Так уж устроен мир, что  здесь,  в
горах на побережье, нет ничего полезного - ни плодов, ни орехов,  ни  дерева
туи, ни Цветка Жизни.
   - Мон дьен! Ты права, местечко красивое,  но  бесплодное,  -  пробормотал
Дарт, оглядываясь.
   Они стояли на лесной опушке, у горного склона, что круто обрывался  вниз.
Под ними, на расстоянии пяти-шести бросков копья, лежал треугольник  лощины,
стиснутой барьерами отрогов, а за  лощиной  зеленели  холмы  и  простирались
лазурные, еще безоблачные небеса. Левее  обрыва  торчала,  загораживая  вид,
скала-трезубец, и потому сам перевал, покрытый коркой спекшейся  почвы,  был
не виден. Там, у канала, пробитого дисперсором, дежурил Голем - подальше  от
глаз, чтоб не пугать своих, и на тот случай, если  враги  проявят  внезапную
активность. Сзади и справа тянулся лесок из низких деревьев  с  сине-зеленой
листвой, и земля под ними казалась змеиным кладбищем - их корни  толщиной  в
руку выступали на поверхность, свиваясь и переплетаясь, как неподвижные тела
питонов. Вдали, за изломанным силуэтом горного Хребта, синел океан -  словно
напоминание о том, что этот мир не похож на Анхаб, ни на Землю, ни  ЙеллОэк;
здесь, если, не мешали горы и скалы, взгляд уходил на десятки лье.
   Из груди Дарта, завороженного этой картиной,  вырвался  невольный  вздох.
Конечно,  w  Гасконь,  но  зрелище  прекрасное?   чуждое,   зато   пленяющее
необычностью? необозримый морской простор, словно опрокинутый  над  миром  и
продолжающий небеса? Сердце его пело; дисперсор с полным  зарядом  оттягивал
ремень, в ста шагах дежурил верный Голем, и черный  зев  пробитого  в  почве
тоннеля напоминал, что его миссия близится к завершению.  Конечно,  осталось
еще спуститься и выдрать кусок ферала - нелегкая задача, но по  сравнению  с
ней войска тьяни казались мелочью.
   Коснувшись ладонью рукояти шпаги, он сказал:
   - Не беспокойся, моя госпожа. Раз тебе нужен мешок, твои бальзамы и  твой
прозрачный камень, ты их получишь - не позже, чем  кончится  зеленое  время.
Сейчас я спущусь в долину и потолкую с этими лысыми парнями?  Зачем  им  наш
груз и носильщики? И почему бы их не вернуть?
   Ренхо с облегчением вздохнул. Похоже, такая мысль бродила в  его  голове,
но высказать ее напрямую он постеснялся.
   - Пусть молнии Элейхо сохранят тебя,  доблестный  маргар?  Ты  снова  нас
спасаешь.
   -  Молнии,  конечно,  вещь  убедительная,  -  согласился  Дарт,  -  но  я
постараюсь договориться по-хорошему. Они понимают фунги?
   - Фунги понимают все, - буркнул Храс. - Только зачем с ними говорить.
   Дважды Рожденный? Пусть бхо-охранник сожжет их, и дело с концом!  Или  он
больше не. повинуется тебе?
   Губы Нерис. дрогнули, но она  не  вымолвила  ни  слова.  Истина  была  ей
открыта
   - не вся, но большая часть, вполне достаточная, чтобы  судить  о  власти,
которую Дарт имел над Големом, - но шира умела хранить тайны. Все  остальные
довольствовались официальной версией: бхо-охранник вылез из дыры, маргар его
заметил и приспособил к делу, а как - это большой маргарский секрет.
   Обхватив Ренхо и Храса за плечи, Дарт подтолкнул их к лагерю.
   - Идите! С бхо я как-нибудь разберусь.  Ваше  дело  -  устроить  раненых,
разжечь костры и проследить, чтобы навесы не протекали. Шира и  ее  защитник
не любят спать под дождем, а  пещер  -  вроде  той,  куда  меня  засунули  в
Долинах, - здесь нет. - Он ткнул Ренхо кулаком в бок. - А ведь  уютное  было
местечко, не правда ли? И спалось там отлично -  после  зелья,  которое  мне
подмешали.
   Военачальники ушли. Храс шагал как  заведенный,  твердо  и  прямо,  Ренхо
оглядывался, и его виноватая физиономия как  бы  говорила:  вся  надежда  на
тебя, маргар? ты уж не попомни зла?
   Ухмыльнувшись,  Дарт  проводил  его  взглядом,  почесал  кончик  носа   и
наклонился к Нерис.
   - Ты видела нашу схватку с тьяни? Предупреждал о ней Элейхо в вещем сне?
   - Нет. - Пальцы ее теребили ракушки джелфейра. - Нет, Дважды Рожденный. Я
видела, как ты спускаешься в дыру, и знала, что  ты  обратно  не  вернешься.
Знала! Я была в том уверена, ибо такое чувство вселил; в меня Предвечный.  -
Она помолчала и, опустив глаза, добавила:
   - Элейхо предупреждает лишь о  самом  важном,  о  тех  событиях,  которые
меняют жизнь или угрожают смертью? Значит,  схватка  с  тьяни  не  важна,  а
важно, что ты уйдешь и не вернешься. Не вернешься ко мне?
   Дарт коснулся губами ее ресниц, снял повисшую на них  слезинку.  ?Утешать
женщин - особое искусство?, - подумалось ему; сам он им не  владел,  хоть  и
прожил без малого полтора  столетия.  Или  больше  -  время,  проведенное  в
Инферно, не поддавалось исчислению.
   - Я хочу спросить? о той женщине, которую ты вызвала? Она  в  самом  деле
здесь? - Дарт приложил ладонь к виску. - Она или мои воспоминания о ней?
   - Все же не веришь? - Глаза Нерис затуманились. - Но ведь ты  был  ею,  а
разве такое возможно, если вспоминать об этой женщине? Просто вспоминать,  а
не превратиться в нее?
   - Отчего же, возможно, не наяву, так во сне. Мне виделись сны, в  которых
я был королем, владыкой огромного края и повелителем тысяч людей? Да,  такое
мне снилось! В детстве, еще во время первой жизни.
   Лицо Нерис вдруг озарилось мягкой улыбкой.
   - Ты был повелителем, но не тем рами,  который  властвовал  над  тобой  и
жителями ваших краев. Как ты его назвал? Король? Это его имя?
   - Имя? Нет. Его звали? - Дарт сморщился,  затем  помотал  головой.  -  Не
помню имени, дьявол! Впрочем, неважно?  Король  -  не  имя,  а  звание,  как
старейший в Лиловых Долинах. Власть его безмерна и не всегда служит добру? -
Он улыбнулся. - Теперь я мудрее и старше и не хочу быть королем.
   - Ты носил это звание в снах, но оставался самим  собой,  и  дар  Элейхо,
принадлежавший королю, не проникал  в  твой  разум,  -  терпеливо  повторила
Нерис. - А то, что случилось с тобой теперь,  совсем  иное.  Эта  женщина  в
самом деле здесь, - палец ширы коснулся виска Дарта, - и  стоило  приоткрыть
щель в стене, как ты ее вызвал. Сам!
   - Я?
   - Да, ты! Потому что ее смерть - самое тяжкое твое воспоминание!
   - Я даже не помнил о ней? не помнил, клянусь богом! - пробормотал Дарт  и
перекрестился. - Ведь я потерял память!
   - Ничего не теряется в этом мире, и Предвечный помнит  все,  -  возразила
Нерис. - Ты должен верить этому, Дважды Рожденный. Ведь я поверила,  что  ты
явился с другого солнца на летающем корабле!
   - Поверила, когда увидела Голема и убедилась,  что  я  -  не  лжец  и  не
сумасшедший?
   - В тебе есть то и другое, как в каждом из нас, и этим мы  отличаемся  от
бхо и от того создания, которое ты называешь Големом.  -  Она  закрыла  лицо
руками и тихо промолвила:
   - Мне надо отдохнуть. Силы мои принадлежат страждущим  рами?  А  ты  иди,
маргар, и не возвращайся без моего мешка!
   Кивнув, Дарт быстрым шагом направился  к  скале.  Когда  он  обогнул  ее,
башмаки погрузились в мягкий пепел, осевший под дождями, но не успевший  еще
слежаться и закаменеть. Тут, в самой середине перевала, была округлая выемка
диаметром в тридцать-сорок шагов, окруженная обгорелыми пнями,  а  в  центре
ее, за невысоким барьером оплавленного камня,  темнел  пробитый  дисперсором
колодец. Стенки его тоже выглядели оплавленными, хотя дисперсионный  луч  не
нагревал  породу,  а  разрушал  молекулярные  связи,  фактически  преобразуя
твердое  и  жидкое  в  плазму.  Однако  этот  процесс   деструкции   являлся
экзотермическим и шел с таким выделением тепла, что  на  периферии  активной
зоны горело все, что могло гореть, а то, что не горело, - плавилось.
   Рядом с черной дырой застыл Голем. Дарт  втянул  ноздрями  воздух,  снова
убедился, что ничем особенным не пахнет и никакие туманы у дыры не  плавают,
затем поманил ираза пальцем. - Ко мне, мон гар! Седло!
   - Слушаюсь, хозяин.
   За плечами Голема выдвинулось сиденье. Он приблизился, выдавливая в пепле
плоские овальные следы, втянул в корпус мощные ноги, сделавшись вдвое  ниже,
подставил многопалую лапу. Привычным движением Дарт взлетел в седло,  и  тут
же его подбросило вверх - да так, что  лязгнули  зубы;  Голем  выдвинул  все
четыре нижние конечности.
   - Полегче, сударь! Я чуть не откусил язык!
   - Прошу прощения, бвана, не рассчитал. Гравитация в данный момент на семь
процентов ниже нормальной.
   - Считай получше, - велел Дарт, - не то споткнешься  и  сбросишь  меня  в
какую-нибудь яму. Местность пересеченная,  так  что  давай-ка  поосторожней?
Едем вниз, к тем камням, где мы уже были, и к тем парням, которых пугали.
   - Не споткнусь, капитан, и. не сброшу, - откликнулся Голем, и одна из его
лап обхватила ноги Дарта. Он зарысил вниз по склону,  вздымая  пыль,  плавно
раскачиваясь, потом перешел в галоп и принялся декламировать гулким басом:
   - Холм с камнями на равнине,  а  вокруг  несколько  тысяч  лысых  парней,
враждебно настроенных, но разумных: Убивать нельзя, надо отогнать?  Двадцать
импульсов небольшой мощности, целиться по всему периметру  холма,  перед  их
шеренгами? Все понятно, сагиб! Напугаем и отгоним!
   - Ничего тебе  не  понятно,  -  сказал  Дарт,  наслаждаясь  стремительной
скачкой и глядя, как вырастает холм. - Сейчас не надо стрелять и отгонять, а
что до испуга, так ты  их  безусловно  напугаешь.  Одним  своим  видом,  мой
мальчик.
   - Но почему, мой принц? Кто же боится иразов!
   - Во-первых, я не принц, а шевалье, а. во-вторых, народ здесь темный и не
привыкший ценить красоту. На мой  взгляд,  ты  прекрасен,  -  Дарт  погладил
плоскую голову под серебристым шлейфом антенны, - но им покажешься  чудищем.
Но ничего, друг мой! Утешься тем, что о вкусах не спорят.
   - Благодарю, капитан. Польщен, что оценили мою внешность. - Сделав паузу,
   Голем спросил:
   - Прикажете изъять из памяти слово ?принц??
   - Не прикажу. Может быть, я еще сделаюсь принцем.
   - Могу поинтересоваться, когда и как, хозяин?
   - Когда - не знаю, а как?  Женюсь  на  принцес-се,  мон  петит,  и  стану
принцем!
   У подножия холма ираз сбавил скорость.
   - Обход по периметру, -  распорядился  Дарт  и,  приподнявшись  в  седле,
крикнул на фунги:
   - Я - Маргар и пришел сюда с миром! Я хочу говорить с вашими  старейшими!
Пусть они выйдут ко мне, не опасаясь молний! Бхо, который вылез из дыры,  не
будет метать их без моего повеления.
   О молниях стоило напомнить, так как тьяни,  разглядев,  кто  спустился  с
перевала в пыльном облаке, зашевелились, и  под  прикрытием  гранитных  глыб
выросла сотня метателей дротиков. Их бледные,  покрытые  чешуйками  лица  не
выражали ничего,  глаза  казались  бездонными,  темными,  и  Дарт  испытывал
сомнения, что страх или гнев, любовь или ненависть что-то  значат  для  этих
созданий. Но логика была им не чужда, так же, как понятие  целесообразности;
вполне достаточно, чтобы вступить в переговоры.
   Голем  остановился  у  прохода  меж  двух  массивных  каменных  обломков,
подставил лапу, и  Дарт  спрыгнул  наземь.  Спекшаяся  почва  скрипнула  под
подошвами. Место было выбрано не случайно; сюда ударила одна  из  молний,  и
черная выжженная проплешина служила для тьяни напоминанием, что сила  не  на
их стороне. Похоже, это они понимали: строй бойцов был неподвижен, и ни одно
копье не целило в Дарта. Потом  он  услышал  отрывистый  гортанный  возглас,
воины опустили оружие, и что-то мелькнуло за их спинами  -  неясная  тень  в
блеске перламутра и чешуи. Дарт ждал, выпрямившись во  весь  рост  и  оперев
ладонь о рукоятку шпаги.
   В проходе показался тьяни. Он был высок и худощав; голый  череп  сиял  на
солнце, широкие ремни перепоясывали талию  и  торс,  и  бляшки  из  раковин,
украшавшие их, слепили глаза, словно множество маленьких круглых зеркал. Его
чешуйчатая кожа казалась гладкой, на странном лице, безгубом и  безносом,  с
сильно  вытянутыми  челюстями  -  ни  морщинки,  но  некое  шестое   чувство
подсказало Дарту, что перед ним - старик.  Это  ощущение  возникло  сразу  -
может быть, по той причине, что двигался он не так уверенно  и  быстро,  как
остальные тьяни, а три щелевидных глаза не мерцали под выпуклым куполом лба,
а были словно подернуты пепельной дымкой.  ?Сколько  они  живут?  -  подумал
Дарт, пытаясь припомнить  беседы  с  Наратой.  -  Кажется  об  этом  они  не
говорили??
   Зато говорили о другом, и он почти не сомневался, что сможет сторговаться
с тьяни. Залог успешной дипломатии был всегда одним и тем же, и на Земле,  и
на Анхабе, и в иных мирах: вызнать слабости противника и показать свою силу.
Слабости он знал, а сила была на месте - высилась над ним словно  гигантский
жук, вставший на четыре лапы.
   - Ты - Убивающий Длинным Ножом, - вымолвил тьяни. Голос его был резок, но
он говорил на фунги отчетливо, без всякого акцента.  -  Мы  тебя  знаем.  Ты
сражался с кланами То, Заа, Бри и Хиа. Сражался  на  реке,  и  оставшиеся  в
живых говорили, что у тебя есть нож, который  рубит  древки  секир,  и  есть
плавающий бхо. Но они не говорили про бхо, который бросает молнии.
   Он смолк, явно в ожидании ответа, и  Дарт,  вытянув  до  половины  шпагу,
произнес:
   - Все правильно. Вот мой  длинный  нож,  и  вот  мой  бхо.  Он  вылез  из
хранилища Детей Предвечного и не был на реке, когда вы уничтожили  даннитов.
Если бы он там оказался, ваши тела сейчас обгладывали бы водяные черви.
   Вытянув руки, тьяни соединил их перед грудью. его  конечности  гнулись  в
пяти  местах,  и  потому  получилась  почти  идеальная   окружностью-видимо,
ритуальный знак, предохранявший от ужасной смерти.. Руки опустились, и снова
раздался резкий отчетливый голос.
   - Я - Шепчущий Дождь из клана Муа. Так меня называют теперь, ибо срок мой
истекает, и скоро я отправлюсь к Предвечному. Я - старейший среди старейших,
и время мое - синее. Какое твое время?
   Интересуется возрастом, понял Дарт и ответил:
   - Я тоже не молод, но время мое - зеленое. Я маргар  и  скоро  спущусь  в
хранилище Детей Элейхо.
   Лицо Шепчущего было бесстрастным,  но  что-то  удивительное  случилось  с
глазами; Дарт не сразу сообразил, что среднее око  по-прежнему  смотрит  над
него, а два других уставились на Голема.
   - Да, ты маргар, - произнес  тьяни.  -  Только  маргар  может  повелевать
охраняющим бхо. Хороший маргар, лучший, чем тот, которого мы взяли в, речной
дельте? - Теперь все три глаза смотрели на Дарта, и он уловил в них  отблеск
задумчивости, - Шира, покинувшая нас, с тобой?
   - Сбежавшая от вас, - уточнил  Дарт.  -  Со  мной  Руки  Шепчущего  снова
согнулись, но уже ни  кольцом,  иначе;  видимо,  эти  жесты  заменяли  тьяни
мимику.
   - Чего ты хочешь, маргар, Убивающий Длинным Ножом? Зачем ты пришел?
   - Хочу мира. Пришел, чтобы договориться о мире.  Ты  понимаешь,  что  это
значит - договориться?
   - Я понимаю. Говори.
   - Вы вернете мне  бхо-носидьщиков  с  грузом.  На  одном  из  них  -  мое
снаряжение. Я должен его получить,. чтобы спуститься; вниз, в подземелье!  -
Дарт говорил отрывисто, бесстрастно, стараясь  имитировать  речь  Шепчущего;
тот замер меж двухгранитных глыб, будто изукрашенная перламутромстатуя. - Вы
можете остаться здесь, но не должны подходить к дыре. Это  опасно.  Если  из
хранилища вылезет еще один бхо, такой же, как этот, - он  кивнул  в  сторону
Голема, - я не сумею вас защитить.
   - Что потом? - Рука Шепчущего волнообразно изогнулась.
   - У вас нет ни ширы, ни маргара, - произнес Дарт. - Но  это  не  беда,  Я
могу поработать на вас. Достать из хранилища з„рна для тьяни.
   Внезапно Шепчущий сделал пару шагов вперед, покинув щель между камней,  и
оглядел Дарта. Не так, как осматривает человек;  его  голова  и  плечи  были
абсолютно неподвижными,: двигались только  глазные  яблоки:  среднее  око  -
вниз, два крайних-вверх.
   - Ты - рами, - констатировал он. - Ты достаешь зерна для рами.
   - Я - маргар. Я достаю зерна для рами, тьяни,. джолтов и всех  остальных.
Я хочу, чтоб это балата было спокойным. Мертвые - мертвы, а остальные  пусть
живут, пока Предвечный не призовет их  в  свои  чертоги.  Он  решает,  когда
закончится первая жизнь роо и начнется вторая - он, а не мы. Я  почитаю  его
волю и потому говорю: зерна, которые мне удастся достать, будут разделены по
справедливости. И если среди них найдется бхо, преобразующий сущность, - тот
бхо, которого ценят тьяни, - то он  достанется  вам.  Клянусь  своей  второй
жизнью и милостью Элейхо!
   Шепчущий вскинул руки, согнув  их  в  двух  или  трех  местах,  и  воины,
стоявшие за  камнями,  тотчас  повторили  этот  жест.  Возможно  он  являлся
признаком: недоверия, изумления,  согласия  или  благодарности,  если  тьяни
могли  испытывать  такие  чувства;  это  осталось  для  Дарта  секретом,  но
поднявшийся гул голосов был более красноречив.
   Его собеседник сделал резкое движение плечами, повернулся всем корпусом и
произнес длинную прерывистую фразу - будто гвозди в доску  забил;  Наступила
тишина.
   - Что ты им сказал?
   - Я сказал, бхо-радость еще не у  нас.  Я  сказал,  что  рами  могут  нас
обмануть. Я сказал, чтобы они молчали. Это все, что я сказал.
   Скинув на миг маску бесстрастия, Дарт удивленно приподнял брови.
   - Вы знаете, что такое радость?
   - Да. Радость - это бхо. Тот бхо, о котором ты говоришь. Много  циклов  у
нас не было радости.
   - Что вы делаете с этим бхо?
   - Ложимся в том месте, где он вырос, и к нам приходит радость. Ко  многим
тьяни.
   - Он так велик? -?спросил Дарт, удивляясь все больше и больше.
   - Я, Шепчущий Дождь, его не видел, и мой родитель не  видел,  и  родитель
родителя. Но мы знаем, что бхо-радостк  похож  на  траву,  накрасную  траву.
Вначале, когда шира его пробудит, это небольшой пучок травы, но  он  растет,
заполняет большое пространство и живет тысячи циклов. Потом умирает.
   Трава, мон дьен! - поразился Дарт.  Странное  представление  у  Темных  о
ментальном   проекторе!    Ни    кресла,    ни    шлема-коммуникатора,    ни
усилителей-имплантов, ни даже памятных  лент?  Впрочем,  что  удивляться!  У
дерева туи тоже не было ни микрофонов, ни экранов, и все же  оно  передавало
звуки и образы.
   - Вы получите этого бхо, - сказал он старому тьяни, - и шира пробудит его
для вас. Я отдам вам всю радость, какую  найду?  если  найду  и  если  сумею
выбраться обратно. А теперь распорядись, чтобы пригнали носильщиков. Поздно.
Зеленое время на исходе.
   Но Шепчущий не двинулся с места.
   - Как я узнаю, что ты найдешь? Если в хранилище нет  бхо-радости,  ты  не
будешь виновен в обмане. Но если ты найдешь бхо-радость, то можешь не отда