пахами, - не загромождал  прохода,  а
был сложен на корме и носу. Мешок, в самом  деле  основательный,  из  мягкой
шкуры в серую и черную полоску, отыскался под пятой скамейкой.  Дарт  поднял
его и уже примерился взвалить на  спину,  как  в  мешке  что-то  завозилось,
захныкало и запищало. Писк был вроде бы членораздельный, одно и то же  слово
повторялось вновь и вновь, будто некое  существо,  жалуясь  на  превратности
судьбы, рыдало:
   "Голлоденн, голло-денн, голлоденн?"
   От неожиданности он уронил мешок и машинально перекрестился. Потом поднял
его, встряхнул и вылез из трюма. Тело  его  начало  тяжелеть,  речной  поток
ярился и ревел, будоража тихие воды лагуны и раскачивая галеру, тучи грозили
вот-вот разразиться Дождем, и волосатые торопливо тащили с  пляжа  последних
мертвецов. Нерис стояла на берегу, массируя распухшие запястья,  и  ожерелье
на ее шее сделалось совсем голубым.
   Дарт спрыгнул в воду, прошлепал по песку и показал ей мешок.
   - Этот?
   Она молча кивнула.
   - Там кто-то просит есть.
   Лоб Нерис пересекла морщинка.  С  минуту  она  в  недоумении  взирала  на
собственный багаж, потом, всплеснув руками, вскрикнула:
   - О! Бедный мой Брокат!  Я  же  забыла  о  тебе!  Я  подумала,  что  тебя
придушили эти потомки ящериц! А ты жив! И голоден!
   Ее пальцы уже распутывали завязки мешка,  отгибали  клапан  из  полосатой
шкуры. Что-то коричневое, пушистое вырвалось на свободу, расправило  крылья,
взлетело и с писком "голлоденн!..  голло-денн!.."  закружилось  над  головой
Дарта. Он невольно отшатнулся.
   Наконец-то она рассмеялась! Смех ее был  подобен  карильону  -  такой  же
нежный и чистый, как перезвон колоколов.
   - Не бойся, Дважды Рожденный! Это всего лишь Брокат,  малыш  Брокат,  мой
крохотный помощник. Умеет немного летать, немного говорить,  немного  лазать
по деревьям? всего понемногу.
   Брокат, сложив крылья, вдруг  опустился  к  Дарту  на  плечо.  Теперь  он
разглядел пушистое создание  поближе:  четыре  лапки  с  острыми  коготками,
заросшая мягкой шерсткой кошачья мордочка,  два  круглых  агатовых  глаза  и
крохотная розовая пасть, полная зубов. Зубки были небольшими, но походили на
хорошо отточенные иглы.
   Теплый длинный язык лизнул ссадину на плече  Дарта,  и  существо  тут  же
довольно заурчало и зачмокало. Тонкие брови Нерис приподнялись.
   -  Во  имя  Предвечного?  Брокат  признал   тебя..   -   промолвила   она
благоговейным шепотом.
   - Это что-нибудь значит, мадам? Последнее слово  он  произнес  на  родном
языке, на что Нерис не обратила внимания.
   - Это значит, что тебе можно довериться, воин. Разве ты забыл, что?
   Впрочем, нет, это я снова впала в забывчивость?  забыла,  что  ты  явился
издалека, не встречал таких существ, как Брокат, и ничего о них не. знаешь.
   -  Забывчивость  -  самый  очаровательный  из  женских   недостатков,   -
дипломатично  отозвался  Дарт,  наблюдая,  как  пушистый  летун   облизывает
царапину. Нерис кивнула.
   - Покорми его, покорми,  и  рана  твоя  заживет  быстрее?  Он  голоден  и
питается только кровью? но не  всякой,  а  теплой,  живой,  и  лишь  от  тех
созданий, которые ему по нраву. - Пальцы ее коснулись ожерелья, чьи  плоские
раковины уже отливали синевой. Затем она поглядела на  тучи,  клубившиеся  в
вышине, и пробормотала:
   - Приходит синее время, период дождя и тяжести, еды и сна? обычного  сна,
ибо я слишком измучена для прорицаний? но силы мои восстановятся, и я спрошу
у Предвечного? обязательно спрошу?
   - Спросишь - что? - Дарт подтолкнул ее к проходу  между  дюнами.  Женщина
бросила на него Удивленный взгляд.
   - О  нашей  судьбе,  разумеется!  Ведь  я  -  шира!  Первые  струи  дождя
обрушились на них, когда до пещер оставалось четверть лье. Брокат взвизгнул,
оторвался от ранки, обхватил  лапками  шею  Дарта,  защекотал  его  пушистой
мордочкой. Нерис, охая и постанывая, ускорила шаг. Мокрая туника облепила ее
стан и ягодицы.
   Дарт шел следом, пялился на это зрелище, тащил мешок и размышлял о  своем
везении. Немалая удача!  Тут,  в  чуждом  и  незнакомом  краю,  он  встретил
женщину! Настоящую женщину! Возможно, это стоит всех  недавних  бед,  потери
Марианны и пропажи Голема? Возможно, это знак судьбы: все,  что  происходит,
делается к лучшему? Возможно, он уплывет с острова, избавится от криби  -  и
так ли, иначе, но завершит свою миссию?
   Он любовался походкой и стройными бедрами Нерис, и сейчас ему не хотелось
думать о том, что у него на плече сидит вампир, что  эта  женщина,  шира  из
Трехградья, повадками напоминает ведьму и что он скорее всего тащит мешок  с
принадлежностями ее ремесла.

Глава 3

   Для жилья Дарт  выбрал  крайнюю  из  всех  необитаемые  пещер.  Она  была
невелика, зато находилась  подальше  от  криби,  и  рядом  рос  плодоносящий
кустарник с гроздьями крупных ягод, похожих на виноград. Мысль  о  винограде
время от времени всплывала в сознании Дарта; ему вспоминалось, что из  таких
сизо-синих гроздей делают веселящий напиток, который он пробовал в  минувшей
жизни. Он даже ощущал его вкус - терпкий, слегка кисловатый - и  всякий  раз
испытывал чувство горестной потери. На Анхабе не было вина.
   Сбросив мокрую тунику, Нерис рухнула на  пол  и  вытянулась  с  блаженным
стоном, В сгустившемся полумраке кожа ее  приобрела  оттенок  старой  бронзы
испещренной узкими полосками; они темнели всюду - на  бедрах,  на  животе  и
плечах,  перемежаясь  с  кровоподтеками  и  царапинами.  "Следы   кнута,   -
сочувственно подумал Дарт, расстегивая пояс. -  Ее  били,  и  били  жестоко.
Почему?"
   Пол пещеры зарос мягким, но упругим мхом, в  котором  нога  не  оставляла
следов. В дальнем углу лежал скафандр - темный, мертвый,  лишенный  энергии.
Но он был небесполезен, ибо автономные устройства из  спаскомплекта,  такие,
как визор и целитель-прилипала, все еще работали. Опустив рядом мешок,  Дарт
посадил на него пушистого зверька - уже  сонного,  дремлющего  -  и  сдвинул
нагрудную  пластину  Скафандра.  Тут,  в  специальных   ячейках,   хранились
прилипала, универсальный исцеляющий прибор, и небольшой контейнер с пищевыми
шариками. Он выщелкнул желтую крупинку на ладонь, подцепил двумя пальцами  и
поднес к губам Нерис.
   - Вот, съешь.
   Женщина скосила глаза на  скафандр,  пробормотала  что-то  непонятное,  о
маргарах и их таинственном снаряжении, потом уставилась на крупинку.
   - Что это, Дважды Рожденный?
   - Пища. Или ты тоже сосешь кровь, как твой Брокат?
   Она усмехнулась и слизнула шарик розовым язычком.
   - Сосу, но не из всякого мужчины.  Ширы,  знаешь  ли,  имеют  возможность
выбирать?
   Дарт не ответил ни слова, лишь заломил бровь. "Многообещающее  начало!.."
- подумалось ему. Вернув  контейнер  на  место,  он  вытащил  восьмиконечную
звездочку целителя, активировал его и попытался пристроить на шее женщины.
   - А это что? - она слабо отмахнулась.
   - Это? - Он  на  мгновение  задумался,  ибо  в  фунги  не  было  понятий,
обозначающих  прибор.  -  Эта  вещь  тебе  поможет.  Вылечит  раны,  сделает
здоровой.
   Нерис оттолкнула его руку, пробормотала:
   - Мертвая вещь, ненужная? я исцелюсь сама?  я  -  шира?  Скажи-ка  лучше,
воин, на этом острове растет врачующий цветок? Или дерево туи?
   - Может быть. Какие они собой?
   - Раз спрашиваешь, значит, не растут? - Голос Нерис делался  все  тише  и
тише, она засыпала. - Если бы ты видел цветок, то не забыл бы? он? он такой?
алый, прекрасный? большой, как?
   Шепот прервался.
   Дарт снял оружейный пояс, стянул с себя башмаки  и  комбинезон,  осмотрел
плечо, подивился - края ранки уже сошлись  -  и  лег  на  спину.  Мох  мягко
пружинил под ним, щекотал кожу длинными тонкими щупальцами, облака  плыли  в
вышине, скрывая солнце, сумрак сгущался,  тело  становилость  тяжелей,  веки
смыкались.  За  узкой  неровной  щелью  входа  серой  завесой  падал  дождь,
разрисовывал  небо  косыми  струйками,  напевал,  шелестел,  убаюкивал.  Как
дарующий сон прибор в воздушном дворце Джан-наха?

***

   Джаннаходривелис ахаранабалар? Полное имя Джаннаха было  почти  таким  же
длинным, как у недавней пленницы  чешуйчатых  тиан,  и  определяло  как  его
индивидуальность, так и статус  в  анхабском  обществе  и  принадлежность  к
Ищущим. Верхний штрих означал придыхание, а два штриха - мелодичный свист; к
тому же кое-какие гласные растягивались, так что звучание не соответствовало
написанию, напоминая скорее музыкальную фразу. Дарт, обладавший превосходным
слухом, произносил имя и титул Джаннаха без всякого напряжения.
   Место, в котором они встречались, нельзя было назвать чертогом,  беседкой
или цветником, ибо оно, не являясь ни тем, ни другим, ни третьим,  соединяло
элементы всех этих сущностей, привычных разуму землян. Тут были стены  -  но
тонкие, в цветных узорах, зыбких  и  текучих,  словно  прорисованных  водой,
пропущенной  через  палитру   акварельных   красок;   тут   были   столбики,
поддерживающие потолок - стволы деревьев без ветвей, что  распускали  листья
высоко вверху, огромные, продолговатые, чье переплетение и создавало кровлю;
тут был пол - прозрачный, но не стеклянный, а из  упругой  массы,  способной
приближать и отдалять наземные пейзажи; тут были окна - отверстия в  стенах,
причудливых форм и размеров, возникавшие и исчезавшие в строгой гармонии  со
звуками и ароматами. Запахи и звуки составляли такую же часть убранства, как
живые цветы,  парившие  в  воздухе,  как  солнечный  свет,  профильтрованный
листьями кровли, как странная  мебель  -  сиденья,  столешницы  и  ложа  без
видимой  глазом  опоры,  радужные  пузыри  шкафов  и  перламутровые  шторки,
скрывавшие то нишу  со  старинной  вазой  эпохи  Позднего  Плодоношения,  то
транспортный лифт или выход на опоясывающую замок галерею.
   Это огромное помещение - или, вернее, жилое пространство под  серебристым
зонтом энергетического накопителя - всегда смущало Дарта своей необычностью.
С мыслью о том, что вся конструкция подвешена на расстоянии лье  от  твердой
почвы, он кое-как смирился; он не страдал боязнью высоты,  и  путешествия  в
замках и воздушных лодках-трокарах не повергали его в шок -  даже  в  первые
дни воскрешения, когда Анхаб мнился ему райской обителью. Эти полеты  стали,
в конце концов, делом понятным и привычным;  он  сам  немало  постранствовал
среди звезд, летал над поверхностью многих  планет,  но  всюду  и  всегда  -
окруженный непроницаемой оболочкой Марианны. Корабль и жилище  являлись  для
него синонимом защиты, связанной с прочностью, надежностью, постоянством,  и
потому он не мог  примириться  с  домами  анхабов.  В  них  не  было  ничего
неизменного:  стены,  предметы  обстановки  и  даже  растения  могли   вдруг
исчезнуть и появиться вновь, но уже в ином,  преображенном  виде.  Вероятно,
это странное бытие отражало сущность его повелителей, способных  к  телесным
метаморфозам и временами менявших облик до неузнаваемости.
   Джаннах был одним из немногих приятных  исключений.  Возможно,  в  других
местах и в иных обстоятельствах его обличья изменялись, но Дарт,  встречаясь
с ним, видел изо дня в день одно и то же - мужчину лет  сорока  с  худощавым
лицом, удлиненным остроконечной бородкой, над которой закручивались  усы,  с
широким выпуклым лбом и пронзительным взглядом темных глаз. Его одеяние тоже
не отличалось разнообразием: неизменный  красный  камзол,  такого  же  цвета
штаны и чулки, туфли с серебряными пряжками, тонкие кружева вокруг  запястий
и шеи, шляпа с широкими полями. Дарт твердо знал, что человек с таким лицом,
в такой одежде считался когда-то властелином - может быть,  не  всей  Земли,
однако над ним, над Дартом, власть его была безмерной.  Лишь  это  помнилось
ему из прошлой жизни, а в остальном зияла пустота. Он не сумел  бы  сказать,
был ли этот человек другом ему  или  врагом,  отцом,  покровителем,  старшим
товарищем или ненавистником, желавшим зла.
   Как бы то ни было,  Джаннах  избрал  для  себя  удобное  обличье!  Трудно
спорить с таким человеком. Однако приходилось.
   - Земля, - произнес Дарт, поигрывая цепью, свисавшей  поверх  коричневого
колета. - Вы обещали вернуть меня на Землю, сир. А обещания нужно выполнять.
Так полагается меж благородными людьми.
   - Я дал повод  усомниться  в  моем  благородстве  и  честности?  -  Брови
Джаннаха взлетели вверх.
   - Нет, сир. Вы  лишь  не  уточнили  срок  моей  службы.  Я  улетаю,  и  я
возвращаюсь,  вновь  улетаю  и  вновь  возвращаюсь?  Так  длится  не  первое
десятилетие. И что я должен думать? Что служба моя  продлится  до  скончания
веков? Но если так, то что означает ваше обещание? Обман?
   Джаннах энергично  повел  рукой,  и  тихая  мелодия,  наполнявшая  замок,
переменилась, сделавшись более звучной  и  тревожной.  Сюита  эпохи  Посева,
столетий творчества и перемен?
   -  Вы  слишком  нетерпеливы,  мой  юный  друг,  слишком   нетерпеливы   и
недоверчивы. Вспомните, что  получено  вами  в  виде  залога!  -  Он  поймал
парившую в воздухе лиловую розу и принялся обрывать лепестки. -  Вы  погибли
на поле битвы от множества ран, но Ищущие перенесли вас сюда,  реанимировали
и даровали вам новую жизнь. Это первое. Очень немало, не так ли?  -  Лиловый
лепесток закружился над головой Джаннаха. -  Вы  были  стары,  ибо  в  вашем
несовершенном  мире  срок  человеческой  жизни  ничтожен.  Танец  пылинки  в
солнечном луче! Краткий путь из материнского чрева к могильному мраку?  Если
б вас не убили в том сражении, ваша судьба была бы печальной - болезни, боль
от старых ран, дряхлость, одиночество и немощь? А где эти  раны  теперь?  Их
нет! Вы снова молоды, сильны, здоровы! Ваш организм усовершенствован, что-то
добавлено, что-то изъято,  как  лишняя  поросль  на  лице?  -  Усмехнувшись,
Джаннах  коснулся  своей  остроконечной  бородки.  -  И  это   наше   второе
благодеяние, о коем не следует забывать!
   Дарт молча поклонился; потеря усов и бороды его совсем не огорчала. Новый
лепесток поплыл над хрустальным полом, распространяя сладковатый запах.
   - Теперь поговорим о человеческой природе. Она такова,  что  в  бедствиях
ваши соплеменники  мечтают  обрести  богатство  и  покой,  но,  получив  их,
испытывают скуку и тоску. Пресыщенность, мой друг, пресыщенность! Такое  же,
каким страдает наша раса, давным-давно достигшая покоя? А  ведь  секрет  так
прост!  Покой  и  опасность,  расслабление  и  напряжение  сил,  чередование
впечатлений, отдых, сменяемый периодом странствий? Вы это получили, разве не
так? Разве могли вы жить на Земле в  подобной  роскоши?  -  Джаннах  оборвал
третий лепесток и сделал плавный  жест,  будто  обнимая  лазурные  небеса  с
парившими  в  них  замками,  дворцами,  летающими  платформами  и   зеркалом
энергетического накопителя. - И разве могли вы мечтать о  странствиях  среди
звезд, о новых мирах, где приземлялся ваш корабль? О том необычном,  что  вы
увидели и испытали в них? - Он сделал паузу, выпустил цветок, всплывший  над
ладонью, и задумчиво поглядел на него. - Разумеется, эти вояжи опасны, но вы
из тех людей, кого опасность привлекает. Вы, Дарт, умеете справляться с ней?
умеете лучше, чем прочие  наши  разведчики?  ваша  удачливость  необъяснима?
Собственно, потому мы и выбрали вас. И выбираем снова.
   - Не столь уж радостная весть, - пробормотал Дарт, представив  пустоту  и
мрак Инферно. Внизу, за прозрачной пластиной, расстилался прелестный пейзаж:
река, петляющая меж невысоких, поросших соснами холмов, сизо-зеленые травы в
низинах, золотистые змейки дорожек из плотного песка, разноцветные  шелковые
шатры вокруг ровного поля, где  мелькали  крохотные  фигурки  -  видно,  шла
какая-то игра. По реке плыл прогулочный кораблик под парусом цвета  весенней
листвы. Повинуясь невысказанному желанию,  пол  приблизил  суденышко,  давая
возможность разглядеть нагие тела на палубе: одни напоминали людей, другие -
наяд и тритонов с человеческим торсом и рыбьим хвостом.
   Вид был мирный, очаровательный и так непохожий на смутные воспоминания  о
Земле! Там, насколько он помнил, шла непрерывная война: сосед  ополчался  на
соседа, поля и рощи обагрялись кровью, пылали  замки,  под  грохот  пушек  и
мушкетов тонули корабли, звенела сталь на площадях городов, да  и  сами  эти
города были,  в  лучшем  случае,  скопищем  уродливых  грязных  строений  за
крепостной стеной, а в худшем - рассадником  недугов,  зловонными  клоаками,
где по улицам струились нечистоты. И все же  он  отказался  бы  от  половины
анхабских даров, чтоб очутиться на Земле! Пусть он будет беден  и  не  столь
силен, немолод и не так здоров? Пусть у него растет борода, пусть! Зато?
   - На этот раз вы полетите в дальний поиск,  -  сказал  Джаннах,  и  мысль
Дарта прервалась. - Задача будет сложной, требующей особой подготовки, чем и
займется наш специалист. Фокатор, один из лучших Ищущих. Ее зовут?
   - Раны Христовы! - Дарт отступил на шаг и прислонился к  дереву-подпорке.
- Простите, сударь, я знаю, что вы умеете убеждать, но наш разговор о  Земле
еще не закончен. Как и о сроках моего служения.
   Раздался резкий музыкальный аккорд, в воздухе повеяло грозовой свежестью.
   - Вы упрямы, - произнес Джаннах после недолгой паузы, - очень упрямы. Что
ж, не самый худший из человеческих недостатков? Так вот, к вопросу о  Земле.
Вы представляете, мой друг, в какое время вас сюда забрали?
   Дарт пожал плечами. Его  понятия  об  истекшем  времени  были  такими  же
смутными, как память о человеке, послужившем для Джаннаха прототипом.
   - Полагаю, тридцать или сорок лет назад,  -  пробормотал  он  и,  заметив
улыбку, мелькнувшую на лице собеседника, поправился:
   - Может быть, восемьдесят или сто..
   Голова Джаннаха качнулась совсем человеческим жестом отрицания.
   - Вы ошибаетесь. Вы помните лишь годы, проведенные на  службе,  но  перед
тем вы долго пролежали в криогенном депозитарии.  Видите  ли,  мой  дорогой,
ныне гильдия Ищущих невелика,  сотен  пять  энтузиастов,  по  большей  части
занятых техническими проблемами? я имею в  виду  системные  корабли,  зонды,
производство иразов и снаряжения? ну, еще медицинский персонал? У нас только
четырнадцать баларов, и я - один из них. - Он с достоинством погладил  узкую
бородку. - Функции баларов вам известны: каждый работает с одним - и  только
с одним!  -  разведчиком,  намечает  объекты  исследования,  ставит  задачу,
принимает информацию и анализирует ее. Разведчиков, нанятых в разных  мирах,
гораздо больше, чем нас, баларов. Мы храним их  в  депозитарии  -  там,  где
лежали и вы, мой друг. Храним до тех пор, пока не возникнет необходимость  в
их услугах.
   Дарт слушал терпеливо, хотя эти вещи  были  ему  известны.  Существование
анхабов,  безопасное  и  долгое,  почти  бесконечное  в  его  представлении,
тянулось тысячелетиями, так что балар мог пережить сотню-другую разведчиков.
Они, солдаты удачи, рожденные в иных мирах,  более  примитивных  и  опасных,
делали для анхабов то, что  баларам  не  хотелось  выполнять  самим.  Гибель
разведчика была событием не столь уж частым, однако не исключительным,  и  в
этой ситуации депозитарий поставлял очередного кандидата. Им  щедро  платили
за риск - повторной жизнью, молодым здоровым телом и приключениями  во  всех
концах Галактики.
   - Итак, вы ошибаетесь, - повторил Джаннах, подбрасывая розу на ладони.  -
Ошибка, собственно, невелика - с нашей точки зрения. Но с вашей?
   - Сколько? - спросил Дарт, хмуря брови. Ему не нравилось, что  собеседник
взирает на него со смешанным выражением печали и превосходства.  -  Сколько,
сир?
   - Четыре века, друг мой. Может быть, чуть больше или меньше? Я не  помню,
какой сейчас  год  на  Земле,  но  там  наступило  третье  тысячелетие,  это
несомненно. И мир  ваш  совсем  не  тот,  какой  вы  помните  или  пытаетесь
вспомнить. - Джаннах деликатно смолк, даруя возможность осознать  услышанное
и справиться с ошеломлением. Дарт уставился ему в лицо и ждал, не говоря  ни
слова. - Четыре