-  Хоть  в  синий  период,  хоть  в  желтый,  или
зеленый. Сидя в темнице, я так соскучился по дамскому обществу!
   Мрачный снова хмыкнул, на сей раз - одобрительно, а сенешаль,  коснувшись
висевшего на шее джелфейра, произнес:
   - Ты не в темнице сидел, Дважды Рожденный, а отдыхал в священных  покоях,
куда наведываюсь и я, дабы  пообщаться  с  Предвечным  Элейхо:  Надеюсь,  ты
оценил их тишину и уединение. А теперь, коль ты соскучился по  обществу,  мы
потолкуем о разных вещах, не забывая? гмм? о том уединенном  месте,  которое
ты назвал темницей.
   Из дальнейших речей сенешаля выяснилось, что сам  он  -  старейший  Оити,
отец лейтенанта Ренхо, и что за столом сидят другие старейшие  -  доблестные
Аланна и Аид, а также почтенный шир-до Нарата. Он, по словам Нерис, считался
хранителем дерева туи и драгоценных зерен, но звание ?шир-до?,  что  значило
на рамп ?предок ширы?, являлось новостью. Был ли он предком конкретной  ширы
или носил всего лишь титул, какой присваивают магам и Жрецам? Ответа на  сей
вопрос у Дарта пока что не имелось. С остальными  было  проще:  угрюмый  Аид
числился в воеводах, начальствовал  над  городской  стражей,  молодцами  при
палках и серых беретах, а дородная амазонка Аланна тоже занимала капитанский
пост, командуя воинами, которые стерегли границы. Судя по шраму и солдатской
непринужденности манер, она была вполне на месте.
   Запомнив имена кавалеров  и  благородной  дамы  и  перед  каждым  склонив
голову, Дарт сел, соображая, что подобрался  странный  комитет  по  встрече.
Наверняка  в  Лиловых  Долинах  имелись  и  другие  старейшие,  но  половина
присутствовавших здесь была военачальниками, а  это  наводило  на  раздумья.
Видно, разговор предполагался серьезный и деловой.
   Оити, собрав на лбу морщины, промолвил:
   - Ты был защитником просветленной ширы и спас ее от многих  бед,  свершив
при том немало подвигов. Мы благодарны тебе, Дважды Рожденный.
   - Отчего же был? - не согласился Дарт. - Я и сейчас ее защитник,  во  все
времена, а особенно - в синее. Самое важное, как утверждает прекрасная дама.
- Он поклонился Аланне, затем впервые бросил взгляд на  просветленную  ширу,
отметив, что щеки ее зарумянились.
   - Пустая маргарская  похвальба,  чтоб  меня  черви  грызли!  -  Амазонка,
хлопнув по колену, всем корпусом развернулась к Оити. - Что  до  подвигов  и
бед, то хорошо бы послушать об этом из уст  просветленной  ширы.  Ты  с  ней
беседовал, почтенный, ты и Канитель бхо, а нам не выпало такого  счастья.  -
Она подтолкнула локтем начальника  стражи,  и  тот,  кивнув,  выдавил  нечто
среднее между хмыканьем и хрипом. Видимо, Аид был человеком неразговорчивым.
   Переглянувшись с Наратой  и  будто  испросив  его  согласия,  Оити  важно
приосанился и пробормотал:
   - Ну что ж, разумная просьба! Речи маргара - одно, а слово ширы -  совсем
другое, этому слову и доверия больше? ширы, как известно, не лгут.
   Затем последовал кивок одноглазому шир-до, и тот,  слегка  приподнявшись,
произнес:
   - Говори, дочь моя. Поведай нашим воинам о том, что было рассказано мне и
почтенному Оити. И пусть - во имя Предвечного! -  твое  свидетельство  будет
правдивым!
   Дарт мог поклясться, что в этот миг Нарата подмигнул - то ли ему,  то  ли
просветленной шире, то ли шкафу и свиткам в дальнем конце комнаты.  Это  его
не слишком удивило. Он уже сообразил, что четверка старейших  Лиловых  Долин
олицетворяет три ветви власти, гражданскую, военную и духовную, с  присущими
им пируэтами, которые исполнялись столь же  точно,  как  па  в  марлизонском
балете. Почтенный Оити держался с  сановной  важностью,  военачальники  были
резки или немногословны, но,  разумеется,  исполнены  решимости;  а  что  до
Нараты то он, как и положено адептам потусторонних  сил  шаманам  и  жрецам,
был, вероятно, лукавей сатаны.
   Слушая речь своей маленькой ширы, Дарт все больше склонялся к мнению, что
и ее Предвечный не обделил лукавством. Ни слова лжи, одна лишь правда,  зато
не в жалком рубище, а в пышных одеяниях  -  вернее,  в  рыцарских  доспехах,
сиявших златом и червленных кровью. Кровь в ее рассказе лилась  потоком,  но
все совершенные подвиги  были  вполне  достоверны:  поединок  с  червями,  и
одоление маргара, и битва на острове волосатых, и смерть вождя тиан со  всем
его чешуйчатым отродьем, равно  как  и  другое  побоище,  в  котором  Дважды
Рожденный чуть не победил - и победил бы непременно, если бы у Кордоо,  сына
двадцати отцов, ум оказался столь же долог, как его хвост и рыжая шерсть  на
загривке. Сага об этом великом  сражении  вышла  особенно  удачной;  бой  на
рухнувших  тентах,  гибель  тианских  секироносцев,  схватка  с   метателями
дротиков, тела врагов, поверженных ударом шпаги, атака галер,  ливень  огня,
пылающие даннитские плоты - все излагалось  с  бльшим  пафосом  и  чувством,
нежели сам Дарт способен был передать в историях, поведанных  воинам  Ренхо.
Конечно, Нерис не забыла о посланном Предвечным сне, о сотне ран, полученных
маргаром, и о его исцелении, а также о его  клинках,  дисперсоре,  одежде  и
удивительном искусстве выходить живым из всяких передряг.
   В этом месте Карата многозначительно поднял палец и промолвил:
   - Удачлив! Очень удачлив, клянусь  своим  глазом,  выбитым  в  схватке  с
тьяни!
   А что такое маргар без удачи?  Незрелый  плод,  пустой  орех  и  дым  без
очага?
   Трое старейших согласно кивнули. Амазонка  почесала  живот  и  выразилась
определенней:
   - Без удачи маргар - не маргар, а куча  жабьего  Омета.  Брюхо  с  пьяным
пойлом да жирная задница! о этот, кажется, не таков? Этот, если верить шире,
подойдет. Ты как считаешь, Аид?
   Начальник стражи буркнул что-то неразборчивое, но  одобрительное;  видно,
подвиги Дважды Рожденного его впечатлили.
   - Подойдет - для чего? - полюбопытствовал Дарт. - Чтоб снова  засадить  в
темницу? И благодарность за спасение ширы?
   - Твой договор с ней завершен - ты выполнил его, доставив просветленную в
   Лиловые Долины, - сказал Нарата, оглаживая плешь. - Теперь мы  предлагаем
тебе нечто иное, на самых выгодных условиях: двадцать зерен  бхо  -  твои  и
шира проверит, чтоб зерна  попались  стоящие,  не  какие-нибудь  носильщики,
копатели или сны наяву. Что выберешь то и будет твоим.
   - А если я откажусь?
   - Случается, маргары буйствуют, - заметил Оити, - и  тогда  их  держат  в
уединенном тихом месте вроде священных покоев, где ты провел минувший  цикл.
Нам показалось, что тебе не вредно в них отдохнуть? - Он уставился на  Дарта
холодным взглядом и закончил:
   - Отдохнуть до этой беседы, а не после.

***

   "Нигде не уговаривают так убедительно, как в Бастилии?, -  подумал  Дарт.
Бастилия была еще одним осколком прошлой жизни, вдруг всплывшим из  забвения
- мрачная серая цитадель, гораздо  более  страшная,  чем  лабиринты  Темных.
Правда, помнилось ему, что камеры там были не треугольными, а квадратными.
   Он почесал горбинку носа, взглянул с укором на Нерис и признался:
   - Ваши доводы убедительны, мсье. Значит, двадцать зерен бхо,  проверенных
руками ширы? Щедрое предложение, просто великолепное! Бьен! Я его оценил,  и
я уже почти согласен. Хотелось бы лишь поподробней узнать о ваших  планах  -
не из пустого любопытства, монсеньоры, а от того, что планы связаны со мной,
а значит, с нашим соглашением.  Как  человек  чести,  я  не  могу  заключить
договор, который не в силах исполнить.
   - Это разумно, - согласился Оити. - Ну, к делу? Доблестная Аланна пояснит
тебе наши намерения.
   Речь амазонки была энергичной и краткой; в  ней  многократно  упоминались
тухлые  яйца,  жабьи  потроха,  слизь  червей,  а  также   помет   различных
неизвестных Дарту животных. Но главное он уловил. В общем и  целом  план  не
отличался  от  стратегической  доктрины  покойного  Рууна:  объединиться   с
даннитами и рами с Жемчужной Отмели, Прочного Камня  и  других  поселений  и
двинуть в предгорья, к дыре, откуда били молнии, - а там и джолты  подойдут,
да не одни, а с клеймсами да керагитами. И будет у дыры так много  смелых  и
свирепых воинов, что  не  пробиться  к  ней  бесхвостым  жабам!  Ну  а  коль
попробуют - драться и стоять насмерть.
   Примитивная стратегия,  решил  Дарт,  не  подходящая  для  битв  с  таким
противником, как тьяни. В этом мире они являлись самой  воинственной  расой,
и, помня об участи Кордоо и его флотилии, Дарт не сомневался,  что  вставшие
на их пути будут стерты в порошок. ?Случалось такое во время прошлых балата?
- мелькнула мысль. - И если случалось, какой урок отсюда извлекли??
   Вроде бы никакого. Весть о разгроме даннитов, полученная от деревьев туи,
повергла старейших в краткий шок, однако план кампании почти  не  изменился.
Ждали отряды из поселений рами, ждали известий от джолтов, а  до  того,  как
подсказала стратегическая мысль, решили выслать  арьергард  -  двести-триста
воинов из пограничной стражи.  Им  полагалось  встать  у  дыры,  обнести  ее
бревнами и камнями и дожидаться  подхода  главных  сил.  С  этим  отрядом  и
собирались отправить Дарта, но вот зачем и для чего, он все еще не понимал.
   Возможно, командиром? От этого бы он не отказался,  хотя  затея,  на  его
взгляд, была смертоубийственной - тьяни  могли  добраться  до  пограничников
раньше, чем войско из Долин, и в этом случае их не спасли бы  ни  камни,  ни
бревна. Впрочем, сей тактический просчет Дарта не тревожил - встретиться  бы
с Големом, а там?
   Там будет видно. Тысяча чертей! Был бы Голем под руками, и он не допустит
побоища!
   Аланна смолкла, и четверо старейших вопросительно уставились на Дарта.
   - Ну? - прервал Оити затянувшееся молчание.
   - Я согласен, - отозвался Дарт.  -  Но  нам,  похоже,  предстоит  тяжелая
кампания - атаки и обходы, кровь и пот, стычки среди лесов и гор?  Что  еще,
мон дьен? Распоротые животы и переломанные кости? Серьезные дела!  А  потому
хочу спросить, искусны ли ваши воины?  Что  они  умеют,  кроме  как  стучать
палками о наплечники? И на что способны воеводы? Сонное зелье они  подсыпают
ловко, это я уже заметил.
   Оити и бровью не повел.
   - Что тебе до воинов, Дважды Рожденный? Это заботы не твои, а  доблестной
Аланны? Тебя доставят к хранилищу Детей Элейхо, где и начнется твоя работа.
   Ее и исполняй!
   - Значит, работа? - пробормотал Дарт. - Какая?
   Старейшие в недоумении переглянулись, потом Аланна рявкнула;
   - Жабье молоко! Ты что же, издеваешься над нами?
   - И не думал, прекрасная госпожа. Я только интересуюсь: какая работа?
   Шир-до поскреб темя, закатил единственный глаз и сообщил коллегам:
   - Этот маргар -  обстоятельный  парень,  не  то  что  наши  недоумки!  Он
намекает, что наниматели - то есть мы, старейшие Долин, - обязаны  высказать
вслух свои пожелания. Вслух, друзья мои! Дабы стало ясно, чего мы ждем и  за
что собираемся платить.
   - Именно это я имел в виду, почтеннейший, - заметил Дарт. - Спасибо тебе!
   Ты выразил мою мысль с изяществом, недоступным бедному маргару.
   - С охотой приму твою благодарность и выскажу надежду, что мы с тобой еще
увидимся. - Взгляд Нараты скользил вдоль обегающего комнату фриза, будто ему
не хотелось смотреть собеседнику в лицо. - Так вот, сынок: тебя  приведут  к
дыре, и ты в нее полезешь. Понял? За зернами Детей Элейхо.
   - Только и всего?
   - Только и всего. Если не считать огненных бичей и  сеток,  что  режут  и
кромсают тело,  тумана,  вдохнув  который  выплевываешь  кишки,  дождя,  что
прожигает кожу, сторожевых бхо и прочих радостей. Ну, как обходиться с ними,
не мне тебя учить. На то ты и маргар! Стремительный и смертоносный?
   - Значит, бичи и сети, туман, дождь и прочие радости? - отозвался Дарт.
   Потом кивнул головой и буркнул:
   - Ну что ж, Париж стоит мессы!
   Он не был ни удивлен, ни потрясен - так и так пришлось бы лезть в дыру, и
хорошо, что интересы нанимателей - этих, и других, с Анхаба, - совпали столь
удачно. В самом деле, это было везением, ибо ему не придется бродить в горах
в поисках нужного места, а кроме того, его предупредили о ловушках -  теперь
он знает о них и, вероятно, сумеет разузнать  побольше.  Удача,  несомненная
удача!
   И все же он  испытывал  такое  чувство,  словно  его  подставили.  Словно
женщина, с которой он делил постель и пищу, спасавшая его и им спасенная,  -
словно она вдруг обманула, предала, и повод к этому обману был  постыдным  -
выгода. Или стремление к власти, славе и почету, что было столь  же  низким,
поскольку достигалось ценой предательства.
   Неприятное чувство, но - увы! - знакомое?
   Дарт повернулся и посмотрел на Нерис.
   Она опустила глаза.

Глава 13

   Терраса рядом с комнатой, в которой совещались старейшие, была  широка  и
пустынна. С одной стороны вздымался склон каменистого холма, в котором через
равные промежутки зияли обрамленные арками отверстия; с другой,  за  двойным
рядом деревьев, синело озеро. У входов, ведущих в  подземный  лабиринт,  рос
кустарник с  большими  голубоватыми  цветами,  а  кое-где,  звеня  и  журча,
струился со склона водопад и, оборачиваясь ручьем,  пересекал  террасу.  Над
ручьями горбатились деревянные мостики, очень узкие и без перил, но  стражи,
сопровождавшие Дарта, под ноги не глядели - видимо, в силу привычки.
   Процессия двигалась  неторопливо:  первой  -  Нерис,  шагавшая  в  гордом
одиночестве, за ней - Нарата  с  гостем,  а  в  арьергарде  -  троица  серых
беретов, тащивших скафандр и небольшой, обтянутый кожей барабан. Эти  стражи
скорее всего не стерегли  и  не  охраняли,  а  являлись  почетным  эскортом,
придававшим шествию необходимую пышность. Но ради кого? Кому  предназначался
сей почет? Достойному  Нарате,  просветленной  шире  или  Дважды  Рожденному
маргару?
   Впрочем, соображения престижа Дарта не волновали, и размышлял он совсем о
другом. Скажем, о Нерис; история с ней завершалась, что  было,  в  сущности,
неплохо - ведь всякое чувство, самая жаркая  страсть,  имеет  конец,  и  вся
проблема в том, когда и как эта страсть умирает, вместе ли с человеком через
тридцать-сорок лет или в иные моменты, назначенные  судьбой.  Анхабы,  почти
бессмертные в понятиях землян, могли считаться иллюстрацией подобных мыслей:
их долгая жизнь полнилась гибелью привязанности и любви, дружбы и  сердечных
обязательств. Отсюда следовал неоспоримый вывод, что и любовь  Констанции  -
если уж она имела место - не будет вечной и не затянется до гробовой доски.
   Или все обстояло не так? Возможно, тридцать или сорок лет были  в  глазах
Констанции  столь  ничтожным  сроком,  что  думать  о  перемене  чувств   не
приходилось? Срок и в самом деле невелик, но  существу  земной  природы  его
хватило бы. ?Вполне хватило бы, - подумал Дарт. - Тридцать лет счастья!  Что
еще нужно человеку??
   Кроме этих  пронизанных  легкой  грустью  размышлений,  ему  хотелось  бы
остаться тет-а-тет с Наратой и поговорить о зернах бхо, о  Детях  Элейхо,  о
поджидавших  в  дыре  опасностях  и  других  практических  моментах  ремесла
маргара. Ему казалось, что старик поделится с ним информацией  и  не  будет)
слишком удивлен расспросам о вещах, которые  полагается  знать  охотнику  за
древними сокровищами.  Нарата  был  проницательным  человеком  и,  вероятно,
сделал собственные выводы из рассказов Нерис, а это значило, что в голове  у
него больше, чем на языке. Впрочем,  какие  б  его  ни  терзали  сомнения  о
при-надлежности гостя к маргарам, вида он не показывал.
   Замедлив шаги, чтобы отстать  от  Нерис,  Дарт  по-вернулся  к  старцу  и
спросил:
   - Куда мы идем, почтенный?
   - В мое скромное жилище. - Огладив плешь, Нарата заметил:
   - Очень скромное, сынок,  но  удобное  и  просторное.  Ты  проведешь  там
цикл-другой,. пока наша доблестная Аланна готовит воинов к походу.  Надеюсь,
ты не против?
   - Нет, сир. - Дарт поглядел на Нерис, которая с  достоинством  шествовала
впереди. - Твое гостеприимство распространяется и на нее?
   - Само собой, раз я имею счастье быть ее отцом. И это, быть может,  самая
крупная из моих ошибок? - Нарата лукаво сощурился.  -  Зато  в  объятиях  ее
матери я приобрел полезный опыт и больше ни одной из женщин  не  даровал  ни
жизни, ни детей. И потому я жив, хотя и стар. Во  всех  Лиловых  Долинах  не
сыщется десятка моих ровесников, ибо плоть мужская слаба, и то, что продляет
в разумных пределах жизнь женщины, не слишком, полезно для мужчины.  Клянусь
своим глазом, выжженным соком хрза!
   По губам Дарта скользнула усмешка.
   - Кажется, глаз тебе выбили в схватке с тьяни? Или я ослышался?
   -  Сказать  по  правде,  и  то  и  другое  не  соответствует  истине,   -
заговорщицким шепотом сообщил шир-до. - А истина выглядит гораздо хуже: глаз
мне выцарапала шира? нет, не дочь, а мать, - добавил он, заметив, что  гость
косится на Нерис. - Я  стар,  а  мать  ее  до  сих  пор  молода,  красива  и
привлекает мужчин, хотя ей немного  от  них  радости  -  она  слишком  часто
продляла жизнь и приносила детей? Ну, прости ее Предвечный! Я рад,  что  она
прислала  дочь,  а  сама  осталась  в  Трехградье.  Никогда  не  рискну  там
показаться!
   - Но почему же?
   Старец приподнял полу длинной туники, перешагнул через корень,  а  затем,
бросив на Дарта задумчивый взгляд, сообщил:
   - Видишь ли, сын мой, у меня остался только  один  глаз.  И  я  им  очень
дорожу!
   Терраса свернула в долину между двумя крутыми холмами  и  раздвоилась  на
пологий спуск и столь же пологий подъем. Путь, видимо, был  известен  Нерис;
без  колебаний  она  направилась  к  нижней  террасе,  под  которой  журчала
полноводная речка, сбегавшая к озеру.  Проходы  в  лабиринт  тут  попадались
чаще, и над ними были растянуты цветные тенты  с  подвешенными  к  столбикам
сандалиями, туниками, накидками, всевозможной посудой, фляжками, украшениями
из перьев и раковин, коврами из древесной  коры  и  огромными  погребальными
орехами. ?Торговая улица?, - понял  Дарт,  взирая  на  толпившихся  у  лавок
жителей. Их оказалось несколько сот;  большей  частью  рами,  но  попадались
данниты, карлики-тири и еще какие-то существа, вполне гуманоидного  обличья,
рослые, с мощной грудью и вытянутыми  ниже  плеч  ушами.  Ушные  мочки  были
подвижны, и он заметил, что кое-кто из длинноухих таскает там всякое добро -
джелфейры, связки раковин, трубки из полых костей и даже фляги, свисавшие на
ремешках.
   Страж с барабаном вышел вперед, грохнул палкой в туго  натянутую  кожу  и
закричал:
   - Дорогу просветленной шире из Трехградья! Дорогу почтенному Нарате!
   Дорогу маргару, защитнику ширы!
   "Вот и понятно, кто есть кто?, - с ухмылкой подумал  Дарт.  Его  помянули
третьим - отличный показатель, если учесть, с какими  важными  персонами  он
свел знакомство.
   Теперь процессия удалялась от озера и  двигалась  вдоль  лавок,  торговых
складов и кабачков,  сквозь  расступавшуюся  толпу,  сопровождаемая  блеском
любопытных глаз, негромким шепотком, поклонами и приседаниями. Дарт  впервые
видел столько людей сразу - не даннитов и не тьяни, а существ, подобных  ему
самому, - и это, словно арбалетный спусковой крючок, швырнуло в цель  стрелу
воспоминаний. На миг ему почудилось, что  он  в  земном  городе  в  каких-то
далеких и неведомых краях, в городе, где не возводят стен и башен, не  носят
камзолов и шляп, но все остальное знакомо: есть улицы, давки, харчевни, есть
речка с мостом, что переброшен над чистыми водами, есть девушки с цветами  в
волосах,  шумные  стайки  детей  и  подростков,  есть  женщины  и   мужчины,
ремесленники и торговцы и  даже  стражник  с  барабаном?  Но  тут  навстречу
попалась компания даннитов, и наваждение рассеялось.
   Синеглазая девушка бросила ему цветок. Дарт  коснулся  губами  лепестков,
потом заложил за ухо упругий серебристый стебель.
   - Кажется, в Лиловых Долинах любят маргаров?
   - Женщинам нравятся те, кто рискует жизнью, - пояснил Нарата. -  Говорят,
что в старину, когда Дети Элейхо ушли, оставив множество хранилищ,  маргаров