иво выглядывавших из толпы;  здесь  были  лица
молодых, цветущих девушек, теперь уже старух; здесь были лица,  искажен-
ные смертью и сокрытые могилой. Но дух, властвующий над ней, по-прежнему
облекал их свежестью и красотой, вызывая в памяти блеск глаз, сверкающую
улыбку, сияние души, просвечивающей из праха, и то неясное, что нашепты-
вает красота из загробного  мира,  изменившаяся  лишь  для  того,  чтобы
вспыхнуть еще ярче, и отнятая у земли,  чтобы  стать  светочем,  который
озаряет мягкими, нежными лучами тропу к небесам.
   Но старый джентльмен не мог припомнить ни одного лица, чьи черты мож-
но было найти в облике Оливера. С глубоким вздохом он распрощался с про-
бужденными им воспоминаниями и, будучи, к счастью для  себя,  рассеянным
старым джентльменом, снова похоронил их между пожелтевших страниц книги.
   Он очнулся, когда человек с ключами тронул его за плечо  и  предложил
следовать за ним в камеру судьи. Он поспешно захлопнул книгу и  предстал
перед лицом величественного и знаменитого мистера Фэнга.
   Камера судьи помещалась в первой комнате с обшитыми панелью  стенами.
Мистер Фэнг сидел в дальнем конце, за перилами,  а  у  двери  находилось
нечто вроде деревянного загона, куда уже был  помещен  бедный  маленький
Оливер, весь дрожавший при виде этой устрашающей обстановки.
   Мистер Фэнг был худощавым, с длинной  талией  и  несгибающейся  шеей,
среднего роста человеком, с небольшим количеством волос,  произраставших
на затылке и у висков. Лицо у него было хмурое и багровое.  Если  он  на
самом деле не имел обыкновения пить больше, чем было ему полезно, он мог
бы возбудить в суде против своей физиономии дело о  клевете  и  получить
щедрое вознаграждение за понесенные убытки.
   Старый джентльмен почтительно поклонился и, подойдя  к  столу  судьи,
сказал, согласуя слова с делом:
   - Вот моя фамилия и адрес, сэр.
   Затем  он  отступил  шага  на  два  и,  отвесив  еще   один   учтивый
джентльменский поклон, стал ждать допроса.
   Случилось так, что в этот самый момент мистер Фэнг внимательно  читал
передовую статью в утренней газете, упоминающую одно из недавних его ре-
шений и в триста пятидесятый раз предлагающую  министру  внутренних  дел
обратить на него особое и чрезвычайное внимание. Он был в дурном  распо-
ложении духа и, нахмурившись, сердито поднял голову.
   - Кто вы такой? - спросил мистер Фэнг.
   Старый джентльмен с некоторым удивлением указал на свою визитную кар-
точку.
   - Полисмен, - сказал мистер Фэнг,  презрительно  отбрасывая  карточку
вместе с газетой, - кто этот субъект?
   - Моя фамилия, сэр, - сказал старый джентльмен, как подобает говорить
джентльмену, - моя фамилия, сэр, Браунлоу...  Разрешите  узнать  фамилию
судьи, который, пользуясь защитой своего звания, наносит незаслуженное а
и ничем не вызванное оскорбление почтенному лицу.
   С этими словами мистер Браунлоу окинул взглядом комнату, словно отыс-
кивая кого-нибудь, кто бы доставил ему требуемые сведения.
   - Полисмен, - повторил мистер Фэнг, швыряя в сторону лист бумаги, - в
чем обвиняется этот субъект?
   - Он ни в чем не обвиняется, ваша честь, -  ответил  полисмен.  -  Он
выступает обвинителем против мальчика, ваша честь.
   Его честь прекрасно это знал; но это был превосходный способ досадить
свидетелю, да к тому же вполне безопасный.
   - Выступает обвинителем против мальчика, вот как? -  сказал  Фэнг,  с
ног до головы смерив мистера Браунлоу презрительным взглядом. - Приведи-
те его к присяге!
   - Прежде чем меня приведут к присяге, я прошу разрешения сказать одно
слово, - заявил мистер Браунлоу, - а именно: я бы никогда не поверил, не
убедившись на собственном опыте...
   - Придержите язык, сэр! - повелительно сказал мистер Фэнг.
   - Не желаю, сэр! - ответил старый джентльмен.
   - Сию же минуту придержите язык, а не то я прикажу выгнать вас  отсю-
да! - воскликнул мистер Фэнг. - Вы наглец! Как вы смеете грубить  судье?
Что такое? - покраснев, вскричал старый джентльмен.
   - Приведите этого человека к присяге! - сказал Фэнг клерку. - Не  же-
лаю больше слышан, ни единого слова. Приведите его к присяге.
   Негодование мистера Браунлоу было безгранично,  но,  сообразив,  быть
может, что он только повредит мальчику, если даст волю  своим  чувствам,
мистер Браунлоу подавил их и покорно принес присягу.
   - Ну, - сказал Фэнг, - в чем обвиняют этого мальчика? Что вы  и  моею
сказать, сэр?
   - Я стоял у книжного ларька... - начал мистер Браунлоу.
   - Помолчите, сэр, - сказал мистер Фэнг. - Полисмен!  Где  полисмен?..
Вот он. Приведите к присяге этого полисмена... Ну, полисмен, в чем дело?
   Полисмен с надлежащим смирением доложил о том, как он задержал  обви-
няемого, как обыскал Оливера и ничего не нашел, и о том, что  он  больше
ничего об этом не знает.
   - Есть еще свидетели? - осведомился мистер Фэнг.
   - Больше никого нет, сэр, - ответил полисмен.
   Мистер Фэнг несколько минут молчал, а зятем, повернувшись к потерпев-
шему, сказал с неудержимой злобой:
   - Намерены вы изложить, в чем заключается ваше обвинение против этого
мальчика, или не намерены? Вы принесли присягу.  Если  вы  отказываетесь
дать показание, я вас покараю за неуважение к суду. Чтоб вас...
   Конец фразы остается неизвестным, ибо как  раз  в  надлежащий  момент
клерк и тюремщик очень громко кашлянули, и первый уронил на пол -  разу-
меется, случайно-тяжелую книгу, благодаря  чему  слова  невозможно  было
расслышать.
   Мистер Браунлоу, которого много раз перебивали и поминутно  оскорбля-
ли, ухитрился изложить свое дело, Заявив, что в первый момент, растеряв-
шись, он бросился За мальчиком, когда увидел, что тот удирает  от  него:
затем он выразил надежду, что судья, признав мальчика виновным не в  во-
ровстве, но в сообщничестве с ворами, окажет ему снисхождение, не  нару-
шая закона.
   - Он  и  без  того  уже  пострадал,  -  сказал  в  заключение  старый
джентльмен. - И боюсь, - энергически добавил он, бросив взгляд на судью,
- право же, боюсь, что он болен!
   - О да, конечно! - насмешливо улыбаясь, сказал мистер Фэнг. - Эй  вы,
бродяжка, брось эти фокусы! Они тебе не помогут. Как тебя зовут?
   Оливер попытался ответить, но язык ему не повиновался. Он  был  смер-
тельно бледен, и ему казалось, что все в комнате кружится перед ним.
   - Как тебя зовут, закоснелый ты негодяй? - спросил мистер Фэнг. - По-
лисмен, как его зовут?
   Эти слова относились к грубоватому, добродушному на вид старику в по-
лосатом жилете, стоявшему у перил. Он наклонился к  Оливеру  и  повторил
вопрос, но, убедившись, что тот действительно не в силах понять  его,  и
зная, что молчание мальчика только усилит бешенство судьи и  приведет  к
более суровому приговору, он рискнул ответить наобум.
   - Он говорит, и его его зовут Том Уайт, ваша  честь,  -  сказал  этот
мягкосердечный охотник за ворами.
   - О, так он не желает разговаривать?  -  сказал  Фэнг.  -  Прекрасно,
прекрасно. Где он живет?
   - Где придется, ваша честь! -  заявил  полисмен,  снова  притворяясь,
будто Оливер ему незнаком.
   - Родители живы? - осведомился мистер Фэнг.
   - Он говорит, что они умерли, когда он  был  совсем  маленький,  ваша
честь, - сказал полисмен над гад, как говорил обычно.
   Когда допрос достиг этой стадии. Оливер поднял голову и, бросив  умо-
ляющий взгляд, слабым голосом но просил глоток воды.
   - Вздор! - сказал мистер Фэнг. - Не вздумай меня дурачить.
   - Мне кажется, он и в самом деле болен, ваша честь, - возразил полис-
мен.
   - Мне лучше знать, - сказал мистер Фэнг.
   - Помогите ему, полисмен, - сказал  старый  джентльмен,  инстинктивно
протягивая руки, - он вот-вот упадет!
   - Отойдите, полисмен! - крикнул Фэнг. - Если ему угодно, пусть  пада-
ет.
   Оливер воспользовался милостивым  разрешением  и,  потеряв  сознание,
упал на пол. Присутствующие переглянулись, но  ни  один  не  посмел  ше-
вельнуться.
   - Я знал, что он притворяется, - сказал Фэнг, словно это было неопро-
вержимым доказательством пригворства. - Пусть он так и  лежит.  Ему  это
скоро надоест.
   - Как вы намерены решить это дело, сэр? - спросил клерк.
   - Очень просто! - ответил мистер Фэнг. - Он приговаривается к трехме-
сячному заключению и, разумеется, к тяжелым работам. Очистить зал!
   Открыли дверь, и два человека  приготовились  унести  бесчувственного
мальчика в тюремную камеру, как вдруг пожилой человек в поношенном  чер-
ном костюме, на вид пристойный, но бедный, ворвался в комнату  и  напра-
вился к столу судьи.
   - Подождите! Не уносите его! Ради бога, подождите минутку! - восклик-
нул вновь прибывший, запыхавшись от быстрой ходьбы.
   Хотя духи, председательствующие в подобных местах, пользуются  полной
и неограниченной властью над свободой, добрым именем,  репутацией,  чуть
ли не над жизнью подданных ее величества, в особенности принадлежащих  к
беднейшим классам, и хотя в этих стенах  ежедневно  разыгрываются  такие
фантастические сцены, что ангелы могли бы выплакать себе  глаза,  однако
это скрыто  от  общества,  разве  только  кое-что  проникает  в  печать.
Вследствие этого мистер Фэнг не на шутку вознегодовал при виде незваного
гостя, столь неучтиво нарушившего порядок.
   - Что это? Кто это такой? Выгнать этого  человека!  Очистить  зал!  -
вскричал мистер Фэнг.
   - Я буду говорить! - крикнул человек. - Я не позволю, чтобы меня выг-
нали! Я все видел. Я владелец книжного ларька. Я требую, чтобы меня при-
вели к присяге! Меня вы не заставите молчать. Мистер Фэнг, вы должны ме-
ня выслушать! Вы не можете мне отказать, сэр.
   Этот человек был прав. Вид у него был решительный, а  дело  принимало
слишком серьезный оборот, чтобы можно было его замять.
   - Приведите этого человека к присяге! - весьма недружелюбно проворчал
мистер Фэнг. - Ну, что вы имеете сказать?
   - Вот что: я видел, как три мальчика - арестованный и еще двое слоня-
лись по другой стороне улицы, когда этот джентльмен читал  книгу.  Кражу
совершил другой мальчик. Я видел, как это произошло  и  видел,  что  вот
этот мальчик был совершенно ошеломлен и потрясен.
   К тому времени достойный владелец книжного ларьки немного отдышался и
уже более связно рассказал, при  каких  обстоятельствах  была  совершена
кража.
   - Почему вы не явились сюда раньше? - помолчав, спросил Фэнг.
   - Мне не на кого было оставить лавку, - ответил тот. - Все,  кто  мог
бы мне помочь, приняли участие в погоне. Еще пять минут назад  я  никого
не мог найти, а сюда я бежал всю дорогу.
   - Истец читал, не так ли? - осведомился Фэнг, снова помолчав.
   - Да, - ответил человек. - Вот эту самую книгу, которая у него в  ру-
ке.
   - Эту самую, да? - сказал Фэнг. - За нее уплачено?
   - Пет, не уплачено, - с улыбкой ответил книгопродавец.
   - Ах, боже мои, я об этом совсем забыл! - простодушно воскликнул рас-
сеянный старый джентльмен.
   - Что и говорить, достойная особа, а еще возводит обвинения на бедно-
го мальчика! - сказал Фэнг,  делая  комические  усилия  казаться  сердо-
больным. - Я полагаю, сэр, что вы завладели этой книгой при  весьма  по-
дозрительных и порочащих вас  обстоятельствах.  И  можете  считать  себя
счастливым, что владелец ее не намерен преследовать вас по  суду.  Пусть
это послужит вам уроком, любезнейший, а не то  правосудие  еще  займется
вами... Мальчик оправдан. Очистить зал!
   - Черт побери! - вскричал старый джентльмен, не в силах больше  сдер-
живать свой гнев. - Черт побери! Я...
   - Очистить зал! - сказал судья. - Полисмены, слышите? Очистить зал!
   Приказание было исполнено. И негодующего  мистера  Браунлоу,  который
был вне себя от гнева и возмущения, выпроводили вон с книгой в одной ру-
ке и с бамбуковой тростью в другой. Он вышел во двор,  и  бешенство  его
мгновенно улеглось. На мощеном дворе  лежал  маленький  Оливер  Твист  в
расстегнутой рубашке и со смоченными водой висками; лицо его было  смер-
тельно бледно, дрожь пробегала по всему телу.
   - Бедный мальчик, бедный мальчик! - сказал мистер Браунлоу, наклонив-
шись к нему. - Карету! Пожалуйста, пусть кто-нибудь наймет карету.  Пос-
корее!
   Появилась карета, и когда Оливера бережно опустили на  одно  сиденье,
старый джентльмен занял другое.
   - Разрешите поехать с вами? - попросил владелец книжного ларька, заг-
лядывая в карету.
   - Ах, боже мой, конечно, дорогой сэр! - быстро ответил мистер  Браун-
лоу. - Я забыл о вас. Боже мой, боже мой! У меня все еще эта злополучная
книга! Влезайте поскорее! Бедный мальчуган! Нельзя терять ни минуты.
   Владелец книжного ларька сел в карету, и они уехали.
 
 
   ГЛАВА XII, в которой об Оливере заботятся лучше, чем надо бы  то  ни,
было, а в которой снова повествуется о веселом старом джентльмене и  его
молодых друзьях.
 
   Карета с грохотом катила почти той же дорогой, какой шел Оливер, ког-
да впервые вступил в Лондон, сопутствуемый Плутом, и, доехав до "Ангела"
в Излингтоне, свернула в другую сторону и, наконец, остановилась у  чис-
тенького домика в тихой, окаймленной деревьями  улице  близ  Пентонвила.
Здесь Оливеру была немедленно приготовлена постель, и сам мистер  Браун-
лоу проследил, чтобы в нее бережно уложили его юного питомца;  здесь  за
ним ухаживали с бесконечной нежностью и заботливостью.
   Но в течение многих дней Оливер оставался нечувствительным к  доброте
своих новых друзей. Солнце взошло и зашло, и снова взошло и зашло, и это
повторялось много раз, а мальчик по-прежнему метался на кровати к  иссу-
шающем жару лихорадки. Червь совершает  свою  работу  над  трупом  не  с
большей уверенностью, чем этот медленно ползущий огонь над живым телом.
   Слабый, худой и бледный, он очнулся, наконец,  словно  после  долгого
тревожного сна.
   - Что это за комната? Куда меня привели?  -  спросил  Оливер.  -  Мне
здесь никогда не случалось спать.
   Он был очень истощен и слаб, и эти слова произнес тихим  голосом,  но
их тотчас же услышали. Полог у изголовья  кровати  быстро  отдернули,  и
добродушная старая леди, опрятно и скромно одетая, поднялась с кресла  у
самой кровати, в котором она сидела, занимаясь шитьем.
   - Тише, дорогой мой, - ласково сказала старая леди. - Ты  должен  ле-
жать очень спокойно, иначе опять заболеешь. А тебе было очень плохо, так
плохо, что хуже и быть не может. Ложись, будь умником!
   С этими словами старая леди осторожно уложила голову Оливера  на  по-
душку и, откинув ему волосы со лба с такой добротой и любовью посмотрела
на него, что он невольно схватил исхудалой рукой ее руку и обвил се вок-
руг своей шеи.
   - Господи помилуй! - со слезами на глазах сказала старая леди. -  Ка-
кое благодарное милое дитя! И какой он хорошенький! Что почувствовала бы
его мать, если бы все это время она сидела, как я, в его кровати и могла
поглядеть на него сейчас!
   - Может быть, она меня видит, - прошептал Оливер, складывая  руки.  -
Может быть, она сидела подле меня. Мне казалось, будто она сидела.
   - Это тебя от лихорадки, дорогой мой, - ласково сказала старая леди.
   - Должно быть, - ответил Оливер, - потому что небо от нас очень дале-
ко, а они там слишком счастливы, чтобы прийти к постели больного мальчи-
ка. Но если она знала, что я болен, она и там должна была пожалеть меня,
ведь она сама перед смертью была очень больна. Впрочем,  она  ничего  не
может обо мне знать, - помолчав, добавил Оливер. - Если бы  она  видела,
как меня обижали, ее бы это опечалило, но, когда она мне снилась, лицо у
нее всегда было ласковое и счастливое.
   Старая леди ничего на это не ответила; вытерев сначала глаза, а потом
лежавшие на одеяле очки, словно они являлись неотъемлемой  частью  глаз,
она подала Оливеру какое-то прохладительное питье, а затем, погладив его
по щеке, сказала, что он должен лежать очень спокойно, а не то опять за-
болеет.
   И Оливер лежал очень спокойно, отчасти потому, что хотел во всем  по-
виноваться доброй старой леди, а отчасти, сказать по правде,  и  потому,
что очень ослабел после этого разговора. Вскоре он задремал, а проснулся
от света свечи, поставленной у его постели, и увидел джентльмена,  кото-
рый, держа в руке большие и громко тикающие золотые  часы,  пощупал  ему
пульс и сказал, что ему гораздо лучше.
   - Тебе гораздо лучше, не правда ли, милый? - сказал джентльмен.
   - Да, благодарю вас, - ответил Оливер.
   - Я знаю, что лучше, - сказал джентльмен.  -  И  тебе  хочется  есть,
правда?
   - Нет, сэр, - ответил Оливер.
   - Гм! - сказал джентльмен. - Я знаю, что не хочется. Ему  не  хочется
есть, миссис Бэдуин, - с глубокомысленным видом сказал джентльмен.
   Старая леди почтительно наклонила голову, как бы  давая  понять,  что
считает доктора очень умным человеком. По-видимому, и сам доктор был то-
го же мнения.
   - Тебя клонит в сон, правда, мой милый? - сказал доктор.
   - Нет, сэр, - ответил Оливер.
   - Так! - сказал доктор с очень проницательным и  довольным  видом.  -
Тебя не клонит в сон. И пить не хочется, правда?
   - Пить хочется, сэр, - ответил Оливер.
   - Я так и предполагал, миссис Бэдуин, - сказал доктор.  -  Очень  ес-
тественно, что ему хочется пить. Вы можете дать ему немного чаю, судары-
ня, и гренок без масла. Не укрывай его его  слишком  тепло,  но,  будьте
добры, позаботьтесь, чтобы ему не было холодно.
   Старая леди сделала реверанс. Доктор, отведав освежающее питье и  вы-
разив свое одобрение, поспешно удалился; башмаки его скрипели очень вну-
шительно и чванливо, когда он спускался по лестнице.
   Вскоре после этого Оливер снова задремал, а когда он проснулся,  было
около полуночи. Старая леди ласково пожелала ему спокойной ночи и  оста-
вила его на попечение толстой старухи, которая только что пришла, прине-
ся с собой в узелке маленький молитвенник и большой ночной чепец.  Надев
чепец на голову и положив молитвенник на  стол,  старуха  сообщила,  что
пришла ухаживать за ним ночью, а затем придвинула стул поближе к  камину
и погрузилась в сон, который то и дело прерывался, потому что она клева-
ла носом, охала и сопела. Впрочем, никакой беды от  этого  не  приключи-
лось, только по временам она просыпалась и сильно терла нос, после  чего
снова засыпала.
   Медленно тянулись ночные часы. Оливер долго не спал,  считая  светлые
кружочки, которые отбрасывала на потолок тростниковая свеча, заслоненная
экраном, или всматриваясь усталым взором в  сложный  рисунок  на  обоях.
Сумрак и тишина в комнате были торжественны. Они навеяли мальчику  мысль
о том, что в течение многих дней и ночей здесь витала смерть и, быть мо-
жет, еще теперь в комнате сохранился след ее страшного  присутствия;  он
уткнулся лицом в подушку и стал горячо молиться.
   Наконец, он заснул  тем  глубоким,  спокойным  сном,  какой  приходит
только после недавних страданий, тем безмятежным,  тихим  сном,  который
мучительно нарушит. Если такова смерть, кто захотел бы  воскреснуть  для
борьбы и треволнений жизни со всеми ее заботами о настоящем, тревогой  о
будущем и прежде всего тяжелыми воспоминаниями о прошлом!
   Давно уже рассвело, когда Оливер открыл глаза; он  почувствовал  себя
бодрым и счастливым. Кризис благополучно миновал. Оливер  возвратился  в
этот мир.
   Прошло три дня - и он уже мог сидеть в кресле, со всех  сторон  обло-
женный подушками; а так как он все еще был очень слаб и не  мог  ходить,
миссис Бэдуин - Экономка - на руках перенесла его вниз, в маленькую ком-
натку, которую она занимала. Усадив его здесь у  камина,  добрая  старая
леди тоже села и, в восторге оттого, что он чувствует себя гораздо  луч-
ше, расплакалась не на тушу.
   - Не обращай на меня внимания, дорогой мой, - сказала старая леди.  -
Я хочу хорошенько поплакать... Ну вот, все уже прошло, и  у  меня  очень
весело на душе.
   - Вы очень, очень добры ко мне, сударыня, - сказал Оливер.
   - Полно, не думай об этом, дорогой мой, - сказала старая леди. -  Это
никакого отношения не имеет к твоему бульону, а тебе давно уже пора  его
покушать, потому что до