чтобы отдышаться, но, словно опомнившись и поняв,  что
не сможет осуществить задуманное, в отчаянии заломила  руки  и  разрыда-
лась. Может быть, слезы облегчили ее или же она поняла полную  безнадеж-
ность своего положения - как бы то ни было, она повернулась и побежала в
обратную сторону чуть ли не с такой же быстротой -  отчасти,  чтобы  на-
верстать потерянное время, а отчасти, чтобы приноровить  шаг  к  стреми-
тельному потоку своих мыслей, - и вскоре добралась до дома, где оставила
грабителя.
   Если, представ перед мистером Сайксом, она и выдала  чем-нибудь  свое
волнение, то он этого не заметил; осведомившись, принесла ли она деньги,
и получив утвердительный ответ, он удовлетворенно  пробурчал  что-то  и,
снова опустив голову на подушку, погрузился в сон, прерванный ее  прихо-
дом.
   Счастье для нее, что на следующий день наличие денег заставило Сайкса
столько потрудиться над едой и питьем и к тому же возымело столь благот-
ворное влияние на его нрав, смягчив его шероховатость, что у него не бы-
ло ни времени, ни желания критиковать ее поведение и манеры. Ее рассеян-
ность и нервозность, как у того, кто готовится совершить какой-то смелый
и опасный шаг, требующий серьезной борьбы, прежде чем  принято  решение,
не ускользнули бы от рысьих глаз Феджина, который, вероятно,  немедленно
забил бы тревогу. Но  мистер  Сайкс,  не  отличавшийся  особой  наблюда-
тельностью и не тревожимый опасениями более тонкими, чем те, какие можно
заглушить неизменной грубостью в обращении со всеми и каждым,  а  вдоба-
вок, как было уже указано, находившийся в исключительно приятном  распо-
ложении духа, - мистер Сайкс не видел ничего необычного в ее поведении и
в сущности обращал на нее так мало внимания, что, будь даже ее  волнение
гораздо приметнее, оно вряд ли вызвало бы у него подозрения.
   К концу дня возбуждение девушки усилилось, когда же  настал  вечер  и
она, сидя возле грабителя, ждала, пока он напьется и заснет, щеки ее бы-
ли так бледны, а глаза так горели, что даже Сайкс отметил это с  изумле-
нием.
   Мистер Сайкс, ослабевший от лихорадки, лежал  на  кровати,  разбавляя
джин горячей водой, чтобы уменьшить его возбуждающее действие, и  уже  в
третий или четвертый раз пододвинул Нэнси  стакан,  чтобы  та  наполнила
его, когда вдруг ее вид впервые поразил его.
   - Ах, чтоб мне сдохнуть! - воскликнул он, приподнимаясь  на  руках  и
всматриваясь в лицо девушки. - Ты похожа на ожившего мертвеца. В чем де-
ло?
   - В чем дело? - повторила девушка. - Ни в чем. Чего ты  так  таращишь
на меня глаза?
   - Что это еще за дурь? - спросил Сайкс, схватив ее за  руку  и  грубо
встряхнув. - Что это значит? Что у тебя на уме? О чем ты думаешь?
   - О многом, Билл, - ответила девушка, вздрагивая и закрывая глаза ру-
ками. - Но не все ли равно?
   Притворно веселый тон, каким были сказаны последние слова,  казалось,
произвел на Сайкса более глубокое впечатление,  чем  дикий,  напряженный
взгляд, который им предшествовал.
   - Вот что я тебе скажу, - начал Сайкс, - если ты не заразилась  лихо-
радкой и не больна, так значит тут пахнет чем-то другим, особенным, да к
тому же и опасным. Уж не собираешься ли ты... Нет, черт подери, этого ты
бы не сделала!
   - Чего бы не сделала? - спросила девушка.
   - Нет на свете, - сказал Сайкс, не спуская с нее глаз и  бормоча  эти
слова про себя, - нет на свете более надежной девки, не то я еще три ме-
сяца назад перерезал бы ей горло. Это у нее  лихорадка  начинается,  вот
что.
   Успокоив себя таким доводом, Сайкс осушил стакан  до  дна,  а  затем,
ворчливо ругнувшись, потребовал свое лекарство. Девушка поспешно вскочи-
ла, стоя спиной к нему, она быстро налила лекарство и держала  стакан  у
его губ, пока он пил.
   - А теперь, - сказал грабитель, - сядь возле меня и чтобы лицо у тебя
было как всегда, а не то я разукрашу его так, что ты сама его  не  узна-
ешь.
   Девушка повиновалась. Сайкс, зажав ее руку в своей, откинулся на  по-
душку, не спуская глаз с ее  лица.  Глаза  Закрылись,  открылись  снова,
опять закрылись и снова открылись. Он беспокойно  повернулся,  несколько
раз задремывал на две-три минуты и так же часто вскакивал  с  испуганным
видом, тупо озирался вокруг и вдруг, в ту самую минуту, когда хотел при-
подняться, погрузился в глубокий, тяжелый  сон.  Пальцы  его  разжались,
поднятая рука вяло опустилась - он лежал словно в полном беспамятстве.
   - Наконец-то опий подействовал, - прошептала ловушка, отходя от  кро-
вати, - но, может быть, теперь уже слишком поздно.
   Она проворно надела шляпку  и  шаль,  изредка  боязливо  оглядываясь,
словно опасаясь, как бы, несмотря на снотворный напиток,  не  опустилась
на ее плечо тяжелая рука Сайкса; потом, тихонько наклонившись  над  пос-
телью, поцеловала грабителя в губы и, бесшумно открыв дверь комнаты, вы-
бежала на улицу.
   В темном переулке, который вел на главную  улицу,  сторож  выкрикивал
половину десятого.
   - Давно пробило? - спросила девушка.
   - Через четверть часа пробьет десять, - сказал сторож,  поднимая  фо-
нарь к ее лицу.
   - А мне не добраться туда раньше, чем через час, -  пробормотала  де-
вушка, проскользнув мимо него и бросившись бежать по улице.
   Многие лавки уже закрылись в тех глухих переулках и улицах,  которыми
она пробегала, направляясь из Спителфилдс к лондонскому Вест-Энду. Когда
пробило десять, нетерпение ее усилилось. Она мчалась по узкому тротуару;
расталкивая прохожих и проскакивая чуть ли не под самыми  мордами  лоша-
дей, перебегала запруженные улицы, где  кучки  людей  нетерпеливо  ждали
возможности перейти через дорогу.
   - Эта женщина с ума сошла, - говорили прохожие,  оборачиваясь,  чтобы
посмотреть ей вслед, в то время как она летела дальше.
   Когда она добралась до более богатой части города, улицы были сравни-
тельно пустынны, и здесь ее стремительность вызывала еще  большее  любо-
пытство у редких прохожих, мимо которых  она  пробегала.  Иные  ускоряли
шаг, словно хотели узнать, куда она так спешит, и те из них, кому удава-
лось нагнать ее, оглядывались, удивленные тем, что она мчится все с  той
же быстротой.
   Но один за другим они отставали, и она была одна, когда достигла цели
своего путешествия. Это был семейный пансион в тихой, красивой улице не-
подалеку от Гайд-парка. Когда ослепительный  свет  фонаря,  горевшего  у
двери, привел ее к этому дому, пробило одиннадцать. Сначала она замедли-
ла шаги, словно собираясь с духом, чтобы подойти, но бой часов придал ей
решимости, и она вошла в холл... Привратника не было на обычном его мес-
те. Она неуверенно огляделась вокруг и направилась к лестнице.
   - Послушайте-ка, - сказала нарядная особа женского  пола,  выглядывая
за ее спиной из-за двери, - кого вам здесь нужно?
   - Леди, которая остановилась в этом доме, - отозвалась девушка.
   - Леди? - последовал ответ, сопровождаемый презрительным взглядом.  -
Какую леди?
   - Мисс Мэйли, - сказала Нэнси.
   Нарядная особа, которая к тому времени обратила внимание на внешность
Нэнси, ответила только взглядом, выражавшим добродетельное презрение,  и
призвала для  переговоров  с  нею  мужчину.  Нэнси  повторила  ему  свою
просьбу.
   - Как о вас доложить? - спросил слуга.
   - Не к чему называть фамилию, - ответила Нэнси.
   - А по какому делу? - продолжал тот.
   - И об этом незачем говорить! - возразила девушка. - Мне нужно видеть
леди.
   - Уходите! - сказал слуга, подталкивая ее к двери. - Хватит,  убирай-
тесь!
   - Можете вытолкать меня отсюда, но сама я не уйду! -  резко  крикнула
девушка. - А уж я постараюсь, чтобы вы и вдвоем со мной не сладили. Неу-
жели нет здесь никого, - продолжала она, озираясь, - кто  бы  согласился
исполнить просьбу такого жалкого создания, как я?
   Этот призыв произвел впечатление на повара, который благодушно наблю-
дал эту сцену вместе с другими слугами и теперь выступил  вперед,  чтобы
вмешаться.
   - Доложите-ка о ней, Джо, что вам стоит, - сказала Эта персона.
   - Да что толку? - возразил тот. - Уж не думаете ли  вы,  что  молодая
леди пожелает принять такую, как она?
   Этот намек на сомнительную репутацию Нэнси вызвал бурю целомудренного
гнева в груди четырех горничных, которые с великим угаром  заявили,  что
эта тварь позорит свой пол, и решительно потребовали, чтобы ее без  вся-
кого сожаления бросили в канаву.
   - Делайте со мной что хотите, - сказала девушка,  снова  обращаясь  к
мужчинам, - но сначала исполните мою просьбу, а я  именем  господа  бога
прошу доложить обо мне.
   Мягкосердечный повар присовокупил свое ходатайство, и дело  кончилось
тем, что слуга, появившийся первым, взялся исполнить поручение.
   - Так что же передать? - спросил он, уже стоя одной ногой  на  нижней
ступеньке.
   - Что одна молодая женщина убедительно просит  позволения  поговорить
наедине с мисс Мэйли, - ответила Нэнси, - а когда леди услышит хоть одно
слово из того, что та хочет ей сказать, она сама решит, выслушать ля  ей
до конца, или выгнать эту женщину, как обманщицу.
   - Ну, знаете ли, - вы что-то уж очень напористы, - сказал слуга.
   - Вы только передайте эти слова, - твердо сказала девушка, - и прине-
сите мне ответ.
   Слуга побежал по лестнице. Нэнси, бледная,  с  трудом  переводя  дух,
стояла внизу, прислушиваясь с дрожащими губами к  тем  громким,  презри-
тельным замечаниям, на какие не скупились  целомудренные  служанки;  они
принялись расточать их еще щедрее, когда вернулся слуга и сказал,  чтобы
молодая женщина шла наверх.
   - Что толку соблюдать благопристойность на этом свете? - сказала пер-
вая служанка.
   - Медь иной раз ценят дороже золота, хотя ему и огонь нипочем! -  за-
метила вторая.
   Третья удовольствовалась недоуменным вопросом: "Из  чего  же  сделаны
леди?" - а четвертая положила начало квартету: "Какой срам!" - на чем  и
сошлись эти Дианы.
   Невзирая на все это - ибо на сердце у нее было бремя более тяжкое,  -
Нэнси, дрожа всем телом, вошла вслед За слугой в маленькую переднюю, ос-
вещенную висевшей под потолком лампой. Здесь слуга ее оставил и  удалил-
ся.
 
 
   ГЛАВА XL Странное свидание, которое  является  продолжением  событий,
изложенных в предыдущей главе
 
   Жизнь девушки протекала на улицах, в самых гнусных притонах и  верте-
пах Лондона, но тем не менее она еще  сохранила  какую-то  порядочность,
присущую женщине, и, когда она услыхала легкие  шаги,  приближающиеся  к
двери, находившейся против той, в какую она вошла, она подумала о резком
контрасте, свидетелем которого будет через секунду эта маленькая комнат-
ка, почувствовала всю тяжесть своего позора и съежилась,  как  будто  ей
почти непосильно было присутствие той, с кем она добивалась свидания.
   Но с этими лучшими чувствами боролась гордость - порок самых  развра-
щенных и униженных, равно как и возвеличенных  и  самоуверенных.  Жалкая
сообщница во ров и грабителей,  падшее  существо,  исторгнутое  грязными
притонами, помощница самых мерзких преступников, живущая под сенью висе-
лицы, - даже это погрязшее в пороках создание было слишком гордым, чтобы
хоть отчасти проявить чувствительность,  присущую  женщине,  -  чувстви-
тельность, которую она считала слабостью, хотя она одна еще связывала ее
с человеческой - природой, следы которой стерла тяжелая жизнь в пору  ее
детства. Она подняла глаза лишь настолько, чтобы разглядеть, что  предс-
тавшая перед ней девушка стройна и прекрасна, затем, потупившись, она  с
притворной беззаботностью тряхнула головой и сказала:
   - Нелегкое дело добраться до вас, сударыня. Если бы я обиделась и уш-
ла, как сделали бы многие на моем месте, вы об этом когда-нибудь пожале-
ли бы - и не зря.
   - Я очень сожалею, если с вами были грубы, - отвечала Роз.  -  Поста-
райтесь забыть об этом. Скажите мне, зачем вы хотели меня видеть. Я  та,
кого вы спрашивали.
   Ласковый тон, нежный голос, кроткая учтивость, полное отсутствие  вы-
сокомерия или неудовольствия застигли девушку врасплох, и  она  залилась
слезами.
   - Ах, сударыня! - воскликнула она страстно, заломив руки. -  Если  бы
больше было таких, как вы, - меньше было бы таких,  как  я...  меньше...
меньше...
   - Сядьте, - настойчиво сказала Роз. - Если вы бедны или вас  постигло
несчастье, я от всей души и всем, чем могу, рада вам помочь. Сядьте.
   - Разрешите мне постоять, леди, - сказала девушка, все еще плача, - и
не говорите со мной так ласково, пока вы не узнаете, кто я такая. Стано-
вится поздно. Эта... Эта дверь закрыта?
   - Да, - сказала Роз, отступив на несколько шагов,  словно  для  того,
чтобы к ней скорее могли прийти на помощь в случае, если понадобится.  -
Почему вы задаете Этот вопрос?
   - Потому, - сказала девушка, - потому, что я собираюсь отдать в  ваши
руки свою жизнь и жизнь других. Я - та самая  девушка,  которая  утащила
маленького Оливера к старику Феджину в тот вечер, когда он вышел из дома
в Пентонвиле.
   - Вы?! - воскликнула Роз Мэйли.
   - Да, я, сударыня, - ответила девушка. - Я та самая бесчестная женщи-
на, о которой вы слыхали, живущая среди воров, и - да поможет мне бог! -
с того времени, как я себя помню, и когда глазам моим и чувствам  откры-
лись улицы Лондона, я не знала лучшей жизни и не слышала более  ласковых
слов, чем те, какими она меня награждала. Не бойтесь, можете отшатнуться
от меня, леди. Я моложе, чем кажусь, но я к этому привыкла. Самые бедные
женщины отшатываются от меня, когда я прохожу по людной улице.
   - Какой ужас! - сказала Роз, невольно отступая от своей странной  со-
беседницы.
   - На коленях благодарите бога, дорогая леди, - воскликнула девушка, -
что у вас были друзья, которые с самого раннего детства о вас заботились
и оберегали вас, и вы никогда  не  знали  холода  и  голода,  буйства  и
пьянства и... и еще кое-чего похуже, что знала я с самой колыбели. Я мо-
гу сказать это слово, потому что моей колыбелью были глухой закоулок  да
канава... они будут и моим смертным ложем.
   - Мне жаль вас, - прерывающимся голосом сказала Роз. - У меня  сердце
надрывается, когда я вас слушаю.
   - Да благословит вас бог за вашу доброту, - отозвалась девушка. - Ес-
ли бы вы знали, какой я иной раз бываю, вы бы я в самом деле меня  пожа-
лели. Но ведь я тайком убежала от тех, которые, конечно, убили бы  меня,
знай они, что я пришла, сюда, чтобы передать подслушанное. Знаете ли  вы
человека по имени Монкс?
   - Нет, - ответила Роз.
   - А он вас знает, - заявила девушка, - и знает, что  вы  остановились
здесь. Ведь я вас отыскала потому, что подслушала,  как  он  назвал  это
место.
   - Я никогда не слыхала этой фамилии, - сказала Роз.
   - Значит, у нас он появляется под другим именем, - заявила девушка, -
я об этом и раньше догадывалась. Несколько времени назад,  вскоре  после
того, как Оливера просунули к вам в окошко, - когда пытались  вас  огра-
бить, я, подозревая этого человека, подслушала однажды ночью его  разго-
вор с Феджином. И я поняла, что Монкс, тот самый, о котором я вас  спра-
шивала...
   - Да, - сказала Роз, - понимаю.
   - Вот что Монкс, - продолжала девушка, - случайно  увидел  Оливера  с
двумя из ваших мальчишек в тот день, когда мы в первый раз его потеряли,
и сразу узнал в нем того самого ребенка, которого он выслеживал, - я  не
могла угадать, о какой целью. С Феджином был заключен договора что, если
Оливера опять захватят, он получит  определенную  сумму  и  получит  еще
больше, если сделает из него вора, а это для чего-то  очень  нужно  было
Монксу.
   - Для чего? - спросила Роз.
   - Он заметил мою тень на стене, когда я подслушивала, надеясь  разуз-
нать, в чем тут дело, - ответила девушка, - и мало кто мог бы, кроме ме-
ня, улизнуть вовремя и не попасться. Но мне это удалось, и я его не  ви-
дела до вчерашнего вечера.
   - А что же случилось вчера?
   - Сейчас я вам расскажу, леди. Вчера вечером он опять  пришел.  Опять
они поднялись наверх, и я, закутавшись так, чтобы тень не  выдала  меня,
опять подслушивала у двери. Первое, что я услышала, были  слова  Монкса:
"Итак, единственные доказательства, устанавливающие  личность  мальчика,
покоятся на дне реки, а старая карга, получившая их от его матери, гниет
в своем гробу". Он и Феджин расхохотались и стали толковать о  том,  как
посчастливилось ему все это обделать, а  Монкс,  заговорив  о  мальчике,
рассвирепел и сказал, что хотя он и заполучил деньги чертенка, но  лучше
бы ему добиться их другим путем; вот была бы потеха, говорил он, поизде-
ваться над чванливым завещанием отца, протащить мальчишку через все  го-
родские тюрьмы, а потом вздернуть его на виселицу за какое-нибудь тяжкое
преступление, что Феджин Легко мог бы обделать, а до этого еще и  подра-
ботать на нем.
   - Что же это такое?! - воскликнула Роз.
   - Сущая правда, леди, хотя это и говорю я, - ответила девушка. -  По-
том Монкс сказал с проклятьями, привычными для меня, но незнакомыми вам,
что, если бы он мог утолить свою ненависть и лишить мальчика  жизни  без
риска для собственной головы, он сделал бы Это, но так как это невозмож-
но, то он будет начеку, будет следить за превратностями  его  судьбы,  и
так как он знает о его происхождении и жизни - преимущество на его  сто-
роне, и, может быть, ему удастся  повредить  мальчику.  "Короче  говоря,
Феджин, - сказал он, - хотя вы и еврей, но никогда  еще  не  расставляли
таких силков, какие я расставил для моего братца Оливера".
   - Для брата! - воскликнула Роз.
   - Это были его слова, - сказала Нэнси, пугливо озираясь,  как  озира-
лась она почти все время, пока говорила, ибо ее преследовал образ  Сайк-
са. - Но это не все. Когда он заговорил о вас и о  той,  другой  леди  и
сказал, что, видно, бог или дьявол устроили так, чтобы, назло ему,  Оли-
вер попал в ваши руки, он расхохотался и заявил, что даже и это его  ра-
дует, потому что немало тысяч и сотен фунтов отдали бы вы,  если  бы  их
имели, чтобы узнать, кто ваша двуногая собачка.
   - Неужели это было сказано серьезно?  -  сильно  побледнев,  спросила
Роз.
   - Он говорил на редкость решительно и злобно,  -  покачивая  головой,
ответила девушка. - Он не шутит, когда в нем  кипит  ненависть.  Я  знаю
многих, кто делает вещи похуже, но лучше мне слушать их десяток раз, чем
один раз этого Монкса. Сейчас уже поздно, а я  должна  вернуться  домой,
чтобы не заподозрили, по какому делу а ходила. Мне нужно  поскорее  доб-
раться до дому.
   - Но что же я могу сделать? - сказала Роз. - Без вас какую  пользу  я
могу извлечь из этих сведений? До браться до дому?  Почему  вам  хочется
вернуться к товарищам, которых вы описали такими ужасными красками? Если
вы повторите это сообщение одному джентльмену, которого я сию же  минуту
могу вызвать из соседней комнаты, не пройдет и получаса, как вас устроят
в какомнибудь безопасном месте.
   - Я хочу вернуться, - сказала девушка. - Я должна  вернуться,  потому
что... как говорить о таких вещах вам, невинной леди?.. потому что среди
тех людей, о которых я вам рассказывала, есть один, самый  отчаянный  из
всех, и его я не могу оставить, да, не могу, даже ради того, чтобы изба-
виться от той жизни, какую теперь веду.
   - Ваше прежнее заступничество за этого  милого  мальчика,  -  сказала
Роз, - ваш приход сюда, чтобы, невзирая на страшную  опасность,  расска-
зать мне то, что вы слышали, ваш вид, убеждающий меня в правдивости  на-
ших слов, ваше явное раскаяние и стыд - все это заставляет меня  верить,
что вы еще можете исправиться. О! - складывая руки,  воскликнула  пылкая
девушка, а слезы струились у нее по лицу, - не будьте  глухи  к  мольбам
другой женщины, которая первая - первая, я в Этом уверена! -  обратилась
к вам со словами жалости и сострадания. Услышьте меня и  дайте  мне  вас
спасти для лучшего будущего!
   - Сударыня, - воскликнула девушка, падая на колени, - милая сударыня,
добрая, как ангел! Да, вы первая, которая осчастливила меня такими  сло-
вами, и, услышь я их несколько лет назад, они могли бы отвратить