ло
поскорее перебираться туда, пока еще позволял брод около Мерти.
   Рано утром мы свернули лагерь и подъехали к  броду.  За  ночь  вода
сильно прибыла. Я  воткнула  в  землю  палку  для  замера,  ее  быстро
затопило. Все же мы решили, что на машинах можно переправиться. Джордж
отделил прицеп от лендровера  и  снял  ремень  вентилятора,  чтобы  не
забрызгать водой свечи. На малой скорости он  благополучно  перебрался
через реку. Теперь была моя  очередь.  Эльса,  как  обычно,  сидела  в
кузове. Бурный  поток  стремительно  нес  обломки.  На  полпути  мотор
закашлялся  и  заглох.  Мы  тщетно  пытались  завести  его.  Эльсу   я
выпустила, она радостно прыгнула  в  реку  и  принялась  плескаться  и
ловить плавник, точно все  это  было  затеяно  ей  на  потеху.  Она  с
наслаждением топила мужчин, которые, разгружая машину, ходили по шею в
воде. Пришлось посадить ее на привязь. Мы  вынесли  вещи  на  берег  и
попробовали вытащить грузовик лендровером. Он  угрожающе  кренился,  а
цепей, которые у нас были с собой, не хватало. Мы срочно  привязали  к
ним ремни из буйволовой  кожи  и  общими  усилиями  все-таки  извлекли
грузовик из реки, под бурные аплодисменты вездесущих бабуинов.
   Волей-неволей надо было разбивать  лагерь.  Целый  день  мы  сушили
имущество.  Боеприпасы,  одежда,  лекарства,  книги,  провиант,  мотор
грузовика, запасные части, постели,  палатки  -  все  отсырело.  Эльса
никак не могла оторваться  от  этого  "натюрморта".  Она  все  ходила,
обнюхивала его и недовольно сморщилась, когда ей попался табак.
   На другой день река вышла из берегов, и мы перенесли лагерь повыше.
Всю следующую ночь  лил  дождь,  грозя  положить  конец  нашей  охоте.
Все-таки  мы  решили  подыскать  дерево,  на  котором  можно  было  бы
соорудить махан. Буш на этой стороне был низкорослый, и  нам  пришлось
довольствоваться небольшим деревом мсваки.  Его  высота  только-только
позволяла устроиться вне  досягаемости  голодного  льва.  Джордж  убил
зебру и привязал ее к  стволу.  Едва  стемнело,  он  вместе  с  Джоном
вскарабкался на платформу. Возможно, львы  чувствовали, что наш махан,
сколоченный на высоте всего двух  с  половиной  метров  от  земли,  не
очень-то надежен; так как через часок охотники услышали рычание  обоих
разбойников.  Один  подал  голос  от  брода,  до   которого   было   с
полкилометра, второй - с другого берега. Первый лев рычал все громче и
громче, он явно был в ударе, от его могучего голоса дрожала платформа.
Вдруг  Джордж  уловил  характерные  звуки:  хищник  рвал  тушу.  Но  в
кромешной тьме охотники ничего не могли разглядеть. Подождав, пока лев
войдет во вкус трапезы, Джон включил фонарик и увидел зверя. Он  лежал
спиной к охотникам, зарывшись головой в тушу зебры. Неудобная  мишень.
Но тут лев, потревоженный светом, повернул голову в их сторону.
   Джордж выстрелил, целясь в шею. Лев рявкнул, подпрыгнул и  бросился
наутек, издавая горловые звуки.  Он  был  серьезно  ранен.  Джордж  не
сомневался, что утром мы найдем  в  буше  мертвого  льва.  Как  только
рассвело, из лагеря пришли два следопыта, и все  вместе  двинулись  по
следу. Пятна крови исчезали в прибрежной чаще.
   Но если лев еще жив, преследовать его опасно... Охотники шли  очень
медленно, поминутно останавливаясь и  прислушиваясь.  Вдруг  раздалось
рычание, и Джордж приметил  в  зарослях  двух  львов,  которые  тотчас
обратились в бегство. Похоже, товарищи соединились... теперь держи ухо
востро, ведь подраненный лев не замедлит напасть. Кровавые пятна почти
исчезли, а в сумраке буша трудно было отыскать отпечатки лап. Охотники
остановились, разглядывая почву.  Вдруг  один  из  следопытов  хлопнул
Джорджа по плечу и кивнул назад. В  пятнадцати  метрах  от  них  из-за
куста показалась львиная голова.  Джордж  выстрелил  и  попал  льву  в
переносицу. Это  был  крупный  самец  -  два  метра  восемьдесят  пять
сантиметров от носа до кончика  хвоста.  Судя  по  всему,  тот  самый,
которого они поранили ночью, так как в затылке у него было два пулевых
отверстия. Второй лев, видимо,  перебрался  на  другой  берег.  Джордж
услышал плеск воды сразу после выстрела.
   Отыскав  охотников,  я  не  могла  не   выразить   Джорджу   своего
восхищения. Не очень-то приятно идти  за  раненым  людоедом  по  таким
зарослям... Мы уже охотились три недели и  не  щадили  себя,  стараясь
выследить желтых разбойников, но до этой минуты я даже мельком  их  не
видела. Теперь богатырь был повержен; лапы, отпечатки которых  мы  уже
хорошо знали, безжизненно поникли. Ему было лет восемь, самый расцвет.
Хорошо, конечно, что один людоед обезврежен, но почему-то  победа  над
великолепным  зверем  нас  не  обрадовала.  Со  льва  сняли  шкуру.  Я
сфотографировала его сердце, оно было величиной с детскую голову.  Мне
стало ясно, почему мне всегда  казалось,  что  в  груди  Эльсы  стучит
мощный мотор.
   На следующий день Джордж  и  Джон  снова  отправились  дежурить  на
махане. Они надеялись подстеречь второго людоеда, но не дождались  его
и только промокли насквозь.  Правда,  с  того  берега  кто-то  подавал
голос.
   Река сильно разлилась, переправиться на  машинах  было  невозможно,
вплавь  тоже  нельзя  из-за  крокодилов.  Тогда  Джордж  смастерил  из
раскладушки лодку. Получилось неплохо, только лодка не могла выдержать
больше одного человека. Джордж пересек реку и дошел до Мерти. Весть  о
победе  над  людоедом  всех  обрадовала.  Убедившись,  что  разбойники
уязвимы, бораны тотчас вызвались помочь выследить второго. По  пути  в
Мерти Джордж видел свежие следы львицы. Не она ли рычала ночью? Он уже
сомневался, что убил того самого льва, которого  перед  тем  подранил.
Может быть, разрывная пуля  прошла  насквозь  и  отверстия  в  затылке
пробиты осколками? Но тогда раненый лев бродит на том берегу,  где  мы
разбили второй лагерь.
   На обратном пути Джордж встретил у брода шестерых молодых воинов  с
копьями. Они хотели участвовать в охоте.  Он  попросил  их  прийти  на
следующий день и захватить своих лучших собак. Наутро мы встретились с
ними, как было условлено. Но что за жалких псов они привели  с  собой?
Правда, воины уверяли, что эти собаки бесстрашные, не боятся львов.
   И вот мы снова идем по бушу. Джордж вскоре заметил, что собаки, как
их ни подгоняют владельцы, не очень-то рвутся вперед. Ну  конечно  же!
Вот вожак, поджав хвост, вернулся назад, и за ним  вся  свора.  Сейчас
раздастся рев, и лев ринется в атаку... Но  рычания  мы  не  услышали,
зато возбужденно затявкали бабуины. Это верный признак, что поблизости
опасность - лев или леопард.  Немного  выждав,  мы  двинулись  дальше.
Джордж пригнулся, нырнул под ветку и заметил светлое пятно! За колючим
кустарником,  приготовившись  к  прыжку,   лежал   лев.   Джордж   уже
прицелился, но в это время услышал  жужжание  мух:  зверь  был  мертв.
Пуля, которую он  выпустил  ночью,  пробила  насквозь  горло  льва  и,
видимо, разорвала яремную вену. Лев был  настоящий  красавец,  правда,
поменьше первого - около двух метров семидесяти сантиметров. Хотя он и
натворил немало бед, я смотрела на него с почтением.
   Оба убитых нами льва были в расцвете сил. Никаких недугов,  которые
оправдывали бы их  людоедство.  А  ведь  чаще  всего  львы  становятся
людоедами из-за какого-нибудь физического изъяна.  То  ли  они  ранены
стрелой, то ли пострадали от капкана, то ли зубы у них плохие, или  же
в лапах застряли иглы дикобраза. И престарелые  животные  тоже  иногда
отдают предпочтение менее прыткой добыче.
   Но бывают исключения, когда можно лишь гадать,  что  побудило  льва
охотиться на людей. Может быть, беспечность местных  жителей,  которые
часто спят под открытым небом у загона, куда на  ночь  помещают  скот?
Представьте, себе голодного льва, который готов пробиться  за  добычей
сквозь колючую изгородь и  вдруг  видит  у  ограды  спящего  человека.
Мудрено ли, если он не  устоит  против  соблазна?  Случайность  кладет
начало привычке, и появляется еще один людоед. А  у  родителей  учатся
львята, так что эта черта может передаваться из поколения в поколение.
Не по наследству, конечно, а в силу примера.
   Мы выполнили свою задачу, и бораны теперь могли не бояться "духов".
Хотя кто поручится, что  у  пристреленных  львов  не  найдется  бойких
потомков?  Оставалось  надеяться,  что  дети  не  пойдут   по   стопам
родителей(*9).





Глава пятая. САФАРИ У ОЗЕРА РУДОЛЬФ

   Эльсе было уже полтора года, когда я впервые заметила, что  от  нее
порой распространяется резкий запах.  Вместе  с  мочой  она  оставляла
выделения двух так называемых анальных желез, которые расположены  под
самым  хвостом.  И  хотя  это  был   ее   собственный   запах,   Эльса
гримасничала, нюхая его.
   Как-то во время одной прогулки нам встретилось стадо антилоп  канн.
Эльса тотчас стала подкрадываться к ним. Крупные животные  паслись  на
крутом откосе, в стаде было много телят. Одна антилопа загородила путь
Эльсе и, чтобы отвлечь ее, затеяла в кустах  игру.  Так  продолжалось,
пока стадо не ушло за пригорок. Тогда антилопа галопом умчалась прочу,
и бедняжка Эльса осталась в дураках.
   Помню еще один забавный пример "звериной  стратегии".  Мы  пошли  с
Эльсой на пригорок, и я увидела внизу пасущихся слонов  со  слонятами,
штук восемьдесят. Львица тоже  их  приметила.  Не  успела  я  крикнуть
"нельзя", как она ринулась вниз по склону. Потом спохватилась и начала
осторожно красться к стаду.
   Ближе всего к ней была слониха с маленьким слоненком. Эльса кралась
очень искусно, но мамаша тотчас смекнула, в чем дело.  Мы  испугались:
сейчас пойдет в атаку! К нашему удивлению, слониха  ограничилась  тем,
что закрыла слоненка собой  и  стала  потихоньку  подталкивать  его  к
другим слонам. Тогда Эльса незаметно подобралась к двум самцам. Но они
отнеслись к ней равнодушно. Третья группа, к  которой  она  подкралась
почти вплотную, тоже не захотела  поиграть  с  нею.  Солнце  было  уже
совсем низко. Мы окликнули Эльсу, но  она  даже  ухом  не  повела.  Мы
решили идти домой без нее, - может, и не натворит глупостей.
   Я зашла в ее  загон  и  села  там  с  книгой,  но  никак  не  могла
сосредоточиться.   И   все   сильнее   волновалась,   мне   рисовались
всевозможные ужасы. Но что делать? Если держать Эльсу  на  привязи  во
время   слоновьего   нашествия,   она   может   рассердиться,   станет
раздражительной, потом с  нею  и  вовсе  не  сладить.  Пусть  уж  сама
научится знать свой шесток, поймет, где кончается веселье и начинается
опасность в игре с великанами животного мира. Может быть, тогда у  нее
скорее пропадет интерес к ним.
   Прошло три часа. Ей  давно  пора  быть  дома.  Наверное,  случилась
беда... И  вдруг  послышалось  знакомое  "хнк-хнк".  Эльса!  Ей  очень
хотелось пить, но, прежде чем идти к миске с водой, она  облизала  мне
лицо и пососала мои большие  пальцы,  чтобы  показать,  как  она  рада
видеть меня. От нее пахло слонами. Наверное, очень близко  подбиралась
к ним да еще валялась в помете. Она шлепнулась на землю, видно, сильно
устала... Чувство смирения овладело мной: мой друг вернулся  из  мира,
который мне совершенно недоступен, и относится она ко  мне  с  прежней
нежностью. Догадывалась ли Эльса, что представляет собой  своеобразное
звено между двумя мирами?
   Из всех животных ей, бесспорно, больше всего нравились жирафы.  Она
могла подкрадываться к ним часами, пока эта игра не  приедалась  обеим
сторонам. Посидит, подождет немного - и вот они уже снова  подходят  к
ней. Длинные, тонкие шеи  вопросительно  изогнуты,  крупные  печальные
глаза устремлены на львицу. Потом, жуя свои любимые стручки акации, не
спеша  удаляются.  Но  иногда  Эльса  преследовала  их  по-настоящему.
Приметит и, прижавшись к земле, заходит так, чтобы ветер не  выдал  ее
запах. Каждый мускул предельно напряжен... Обойдет  тихонько  стадо  и
гонит его на нас, ожидая, что мы из  засады  откроем  огонь  по  дичи,
которую она так ловко обманула.
   Занимали ее и другие животные.  Однажды  во  время  прогулки  Эльса
стала  принюхиваться  и  вдруг  бросилась  в  кустарник.  Шум,  топот,
фырканье. Все ближе и ближе! Мы едва успели отскочить в сторону, когда
из зарослей выскочил бородавочник(*10)! Он тут же снова нырнул в чащу,
Эльса за ним по пятам. Мы долго слышали,  как  трещат  кусты.  Я  даже
испугалась за Эльсу. Ведь у бородавочника  большие  и  грозные  клыки.
Наконец  она  вернулась  и  стала  тереться  головой  о  мои   колени,
рассказывая, как весело было ей играть.
   Следующее сафари мы задумали к озеру Рудольф. Его солоноватые  воды
простерлись  на  триста  километров,  заходя  на  севере  в   Эфиопию.
Путешествие должно было длиться семь недель. Почти все  время  мы  шли
пешком, вещи были на ослах и мулах. Эльсе впервые предстояло совершить
такой переход в обществе четвероногих.  Хотя  бы  они  поладили  между
собой!
   Отряд был довольно большой: мы с  Джорджем,  инспектор  Джулиан  из
соседней области, Герберт, который  опять  гостил  у  нас,  следопыты,
шоферы, бои, шесть овец  для  Эльсы,  тридцать  пять  ослов  и  мулов.
Караван с вьюками был отправлен заблаговременно тремя неделями раньше.
Первый этап, примерно в пятьсот километров, мы  проехали  на  машинах.
Получилась целая колонна: два лендровера, мой  грузовик  с  Эльсой,  а
также  две  трехтонки  для  перевозки  людей,  продуктов,  горючего  и
восьмидесяти галлонов воды.
   Первые триста  километров  пути  пролегали  по  широкой  и  пыльной
пустыне  Каисут.  Затем  мы  поднялись  на  склоны  вулкана  Марсабит,
возвышающегося над пустыней на полторы тысячи метров.  Густой  мшистый
лес, нередко окутанный облаками, был приятным контрастом  со  знойной,
сухой равниной. Марсабит - подлинный рай  для  животных.  Обитают  тут
носороги, буйволы, большой куду, львы и множество других  животных.  А
здешние слоны известны лучшей во всей Африке слоновое костью.
   На Марсабите расположен последний  правительственный  пост,  дальше
простирается необитаемый край, лишенный связи с внешним миром.  Кругом
лишь вулканические гряды да песчаные ложбины... Мы ехали, в общем, без
происшествий,  только  один  раз  моя  машина  чуть  не   развалилась.
Соскочило заднее колесо, пришлось чинить. На  починку  ушло  несколько
часов. Бедная Эльса! Все это время она сидела  в  кузове,  только  там
можно было укрыться  от  палящего  солнца.  Но  она  вела  себя  очень
смирно.
   Скверная дорога привела нас в горы  Хури  на  границе  с  Эфиопией.
Растительность здесь очень скудная. Хотя эти горы  и  выше  Марсабита,
они получают  гораздо  меньше  влаги.  Сильный  ветер  бушует  на   их
безлесных склонах. Эльса никак не могла  привыкнуть  к  такой  погоде.
Ночи она проводила в машине, защищенная от холода брезентом.
   Джорджу нужно было проверить, как здесь обстоят дела  с  дичью,  не
занимаются ли габба браконьерством. Мы провели в горах Хури  несколько
дней, потом  двинулись  на  запад.  Мрачный,  пустынный  вулканический
ландшафт... Машины тряслись на камнях, буксовали в песке сухих  русел,
петляли между каменными глыбами. Но вот мы пробились к пустыне  Чалби,
протянувшейся на сто тридцать километров. В прошлом здесь было  озеро,
теперь по его гладкому, твердому дну можно мчаться на полной скорости.
В пустыне часты миражи: вдруг вдали  возникают  озера  с  пальмами  по
берегам и идущие прямо по воде газели ростом со слона. Край  нещадного
зноя и жажды...
   В западной части пустыни Чалби  лежит  оазис  Норт-Хорр.  Там  есть
полицейский пост, и туда приходят на водопой тысячи верблюдов, овец  и
коз, принадлежащих племени рендилл. Никаких дел в Норт-Хорре у нас  не
было, мы лишь пополнили запасы воды и сразу двинулись дальше.
   Наконец после трехсот семидесяти километров основательной тряски мы
достигли оазиса Лойонгалан - несколько источников, окруженных пальмами
дум, в трех километрах от южной  оконечности  озера  Рудольф.  Тут  мы
встретили наших осликов. Когда Эльсу привезли к озеру, она  тотчас  же
бросилась в воду, словно спеша смыть усталость, и очутилась в обществе
крокодилов, которых здесь великое множество. К счастью, они вели  себя
спокойно,  но  на  всякий  случай  мы  постарались  отогнать  их.  Эти
узловатые чучела маячили у самого берега  на  всем  нашем  пути  вдоль
озера, отбивая, у нас всякую охоту купаться.
   В Лойонгалане мы устроили базовый лагерь. Три дня  у  нас  ушло  на
починку сбруи и укладку вьюков. На каждого  осла  приходилось  по  два
вьюка весом по двадцать - двадцать пять килограммов. Наконец все  было
готово.  Восемнадцать  ослов  несли  на  себе  провиант   и   лагерное
снаряжение, четыре - канистры с водой. Еще пять  ослов  мы  держали  в
запасе, а для тех, кто устанет или заболеет, был  верховой  мул.  Меня
очень заботило, как Эльса отнесется к ослам. Поначалу она наблюдала за
сборами без особого интереса, но, когда мы начали  прилаживать  вьюки,
пришлось ее привязать. Уж очень ее возбудило зрелище такого количества
чудесного мяса, которое кричало дурными голосами, брыкалось и каталось
по песку, тщетно силясь сбросить нежеланную ношу.
   Основная часть отряда вышла утром. Мы с Эльсой отправились  в  путь
под вечер, когда спала жара. Дорога  шла  вдоль  берега  озера.  Эльса
резвилась, как щенок, бегая от одного к другому.  То  вспугивала  стаю
фламинго, то приносила подстреленную нами утку, то прыгала в  озеро  и
купалась  под  бдительным  надзором  кого-нибудь  из  нас.  Когда  нам
встретился  караван  верблюдов,  я  взяла  Эльсу  на  поводок.  Львица
возмутилась и чуть не вырвала мне  руку  из  плеча,  так  ей  хотелось
познакомиться поближе с невиданными  животными.  Но  мне-то  вовсе  не
улыбалось увидеть, как насмерть перепуганные  верблюды  будут  сбивать
друг друга с ног. Да и Эльсе может не поздоровиться в такой катавасии.
К счастью, это была единственная встреча.
   Уже стемнело, когда мы увидели на берегу озера лагерные  костры.  Я
снова взяла Эльсу на поводок, боясь, как бы она не затеяла  погоню  за
ослами. Палатки были уже поставлены, обед приготовлен. После обеда  мы
условились, что отряд с львицей (Джордж, Нуру,  один  проводник  и  я)
каждый день будет выходить с утра пораньше, пока остальные сворачивают
лагерь и вьючат ослов. Таким образом, мы захватывали самые  прохладные
часы  и  могли  вести  Эльсу  без  поводка.  В  половине  десятого  мы
высматривали тенистое местечко, чтобы переждать жару, да  и  ослам  не
вредно было попастись. Львицу,  разумеется,  привязывали,  как  только
ослы  подходили  к  привалу.  Во  второй  половине  дня  все  делалось
наоборот: караван выходил на два часа  раньше  нас  и  проводники  еще
дотемна разбивали лагерь.
   Такой порядок мы соблюдали до конца сафари. Это было очень  удобно,
так как днем Эльса и ослы не встречались, если не считать  полуденного
привала, когда мы ее,  сонную,  держали  на  привязи.  Постепенно  они
вообще привыкли друг к другу, и Эльса поняла, что ко  всем  участникам
сафари надо относиться терпимо.
   До девяти утра львица шагала очень бодро. Но как только становилось
жарко, ее манила тень кустов или больших камней.  Во  второй  половине
дня, часов до пяти, ее трудно было поднять с  места,  зато  потом  она
могла идти хоть всю ночь. В среднем она шла  по  семь-восемь  часов  в
день и чувствовала себя отлично. Эльса старалась почаще  освежаться  в
озере, плавая порой в двух-трех метрах от  крокодилов.  Сколько  я  ни
кричала и ни махала ей, она выходила из воды только  тогда,  когда  ей
самой заблагорассудится. К месту привала мы прибывали к  восьми-девяти
вечера. Иногда передовой отряд пускал  сигнальные  ракеты,  чтобы  нам
легче было найти его.
   На второй день мы миновали последнее поселение. Это  была  рыбацкая
деревушка племени моло, где обитало около восьмидесяти  душ.  Питались
они почти одной рыбой, разве что иногда отведают  мяса  крокодила  или
бегемота. Из-за плохого питания и браков  между  родствен