замяукала, умоляя избавить ее от них. Я
хотела ей помочь, но рядом с матерью уже катались, давя мух, Джеспэ  и
Гупа, и, когда я приблизилась, они заворчали. Я все равно  стала  бить
мух, а Эльса облизывала сыновей, чтобы  умерить  их  ревность.  Обычно
Эльса всегда была благодарна мне за помощь. И,  однако,  на  следующее
утро, когда я смотрела, как львята играют с матерью, она ни с того  ни
с сего раза два стукнула меня лапой.
   Ночью Эльса заглянула в лагерь  на  несколько  минут,  потом  целые
сутки не показывалась.  А  когда  снова  пришла  вместе  со  львятами,
держалась  отчужденно.  Получив  мясо,  она  утащила  его  в  укромное
местечко и вскоре удалилась.
   На другой день, возвратившись с  прогулки,  во  время  которой  мне
попалось  много  свежих  слоновьих  следов,  я  увидела,  как   Джеспэ
старательно жует мой единственный тропический шлем. Какая досада, ведь
в жаркую пору мне без шлема не обойтись. Эльса в  тот  вечер  была  на
редкость ласкова, словно хотела загладить  вину  проказника  сына.  Мы
долго сидели вместе у реки,  любуясь  зимородком.  Птица,  как  видно,
ничуть нас не боялась и подходила совсем близко.
   В эти дни я стала примечать, что Гупа ревнует  мать  не  только  ко
мне, но и к брату. Когда  Джеспэ  играл  с  Эльсой,  он  старался  его
оттолкнуть, а если Эльса приближалась ко мне, Гупа сжимался в комок  и
ворчал до тех пор, пока она к нему не подойдет.
   Когда уехал Джордж, я устроила себе  постель  в  лендровере,  возле
которого мы привязывали на  ночь  козью  тушу,  чтобы  уберечь  ее  от
посторонних. Не могу сказать, чтобы это обеспечило мне спокойный  сон,
зато было хорошо наблюдать ночных животных, обитателей буша.
   Особенно мне полюбилась темно-бурая бесстрашная виверра. К великому
неудовольствию шакалов, она всегда первой поспевала к  добыче.  Стоило
ей поднять голову, как они бросались врассыпную. Если это была  та  же
виверра, которую  Джеспэ  прогнал  однажды,  то  я  преклоняюсь  перед
отвагой львенка. Чтобы получше разглядеть виверру, я позволяла ей есть
вдоволь. Гиены и шакалы не могли рассчитывать на такую щедрость.
   Как-то среди ночи меня разбудили  трубные  голоса  слонов  и  треск
поломанных сучьев. Великаны резвились  у  реки,  между  "кабинетом"  и
палатками. Они подходили все ближе, и я боялась, как бы они не явились
прямо в лагерь. Эльса сидела со львятами у моего "спального вагона"  и
смотрела в ту сторону, откуда доносился шум. Кажется, у нее были такие
же опасения. Мы все напряженно  вслушивались.  Вдруг  я  увидела,  как
вдоль берега  передвигается  громадный  силуэт.  Слон  остановился  и,
казалось, целую вечность стоял неподвижно, потом  наконец  растаял  во
мраке. Эльса со львятами держалась так же тихо, как и я, и  оставалась
начеку, пока треск не прекратился. Потом она исчезла.
   А немного погодя свет моего фонарика отразился в паре зеленых глаз.
Они мало-помалу приближались.  Подумав,  что  это  какой-нибудь  зверь
приближается к козлятине, я вышла из лендровера,  чтобы  накрыть  тушу
колючими ветками. Только я взялась за ветку, как на  меня  набросилась
Эльса.  Я  вернулась  в  машину,  немного  подождала  и,   когда   мне
показалось, что семейство кончило ужинать и удалилось, снова  вылезла.
Не кормить же шакалов! Но Эльса  опять  прогнала  меня.  Всю  ночь  мы
состязались в бдительности. Эльса победила. И, вероятно, объелась...
   В конце сентября к нам как-то утром  пришел  африканец  и  попросил
помочь прогнать двух львов, которые по соседству с его  хижиной  убили
водяного козла. Я послала с ним объездчиков. По следам они установили,
что львы провели всю ночь около  добычи,  а  потом  ушли  на  холмы  в
пятнадцати километрах от поселения. Там было их логово.
   Местные жители могли убедиться, что в этом районе есть львы,  кроме
Эльсы. Я обрадовалась. Ведь теперь нельзя будет  валить  все  на  нее,
если на скот нападут хищники.
   В октябре мы с Билли Коллинзом решили встретиться, чтобы поговорить
о продолжении книги "Рожденная свободной". Я отправилась в  Найроби  и
привезла его в лагерь. К счастью, он не сердился на Эльсу и не  боялся
ее после того необычного приема, какой она оказала ему в первый раз. Я
надеялась поспеть с ним в лагерь до прихода Эльсы, но мы замешкались в
пути, и, когда  прибыли,  все  семейство  уже  обедало  у  палаток.  Я
встревожилась. Однако Эльса очень приветливо  встретила  нас  обоих  и
вернулась к мясу. Мы провели весь вечер по соседству  с  нею,  а  она,
казалось, даже не замечала нас.
   Джордж сказал, что всю ночь на 7 и 8 октября совсем рядом с лагерем
рычал лев. Когда мы легли спать, Эльса ушла, возможно ко льву.
   Дни были знойные, буш совсем высох. Даже в "кабинете",  где  обычно
царит прохлада, было очень душно, когда мы пришли туда утром.  И  хотя
нас отвлекали бабуины, антилопы и  всякие  птицы,  мы  все  же  хорошо
поработали. Потом отправились искать Эльсу. Мы не нашли ее, но,  когда
звериной тропой возвращались домой, я вдруг почувствовала, как  она  и
Джеспэ потерлись о мои ноги.
   Эльса  обращалась  с  Билли  так  же,  как  и  с  нами,  но  Джеспэ
чрезвычайно заинтересовали его белые носки и теннисные туфли.  Львенок
приседал за каждой кочкой, примеряясь  к  броску,  но  мы  всякий  раз
вмешивались. В конце концов Джеспэ это надоело, и он  присоединился  к
сестре и брату. Вечер Эльса провела на крыше лендровера.
   А утром она меня разбудила. Забралась  в  палатку  и  стала  лизать
сквозь разорванный накомарник. Как Эльса проникла сюда? И не успела ли
она уже наведаться к Билли? Я крикнула Коллинзу и услышала ответ,  что
Эльса только что была у него. В это время показался Тото, он  нес  мне
утренний чай. Эльса не торопясь соскочила с кровати, подождала,  когда
он откроет калитку, потом вышла, забрала львят, и все вместе затрусили
к Большим скалам.
   Я быстро оделась и поспешила к машине, чтобы узнать, как там Билли.
Увидев его улыбающееся лицо,  я  успокоилась.  Он  сказал,  что  Эльса
протиснулась сквозь колючую ограду и вскочила на крышу лендровера,  но
затем поняла, что внутрь ей не проникнуть. Тогда  она  отправилась  ко
мне.
   Ни Дэвид Аттенборо, ни Джеф, который  спал  в  той  же  машине,  не
пользовались таким  вниманием  Эльсы.  Раньше  только  моя  кровать  и
кровать Джорджа привлекали ее. Так что ее интерес к Билли  должен  был
льстить ему. Не знаю, правда, что он сам об этом думал.
   Под вечер мы отыскали семейство на гряде  Ворчун.  Эльса  и  Джеспэ
спустились  к  подножию  и  очень  радостно   нас   встретили.   Эльса
поздоровалась и с Македде, но, когда Джеспэ хотел потереться головой о
его ноги, она оттолкнула львенка. Гупа и Эльса-маленькая оставались на
гряде, пока мы не отошли на несколько сот метров. Тут  и  они  сбежали
вниз на зов Эльсы. Продолжая прятаться от нас,  они  двинулись  другим
путем. Встретились мы уже у реки.  Все  три  львенка  сидели  в  воде,
освежаясь после перехода, и внимательно смотрели на нас.  Один  Джеспэ
присоединился к  матери.  Он  был  ласков,  но  из-за  его  проказ  мы
вернулись домой уже затемно.  Хотя  Билли  отказался  от  своих  белых
носков, Джеспэ приставал к нему по-прежнему. Львенок садился перед ним
на землю и задорно смотрел  ему  в  лицо,  загораживая  дорогу.  Билли
всячески пытался обойти его, но через минуту Джеспэ снова подкатывался
ему под ноги. Эльса вмешалась раз-другой, поваляла сына по  земле,  но
он только еще больше разошелся. Джордж шел впереди.  Вдруг  его  сзади
обхватили две лапы, и он чуть не полетел. Ребенок  веселился!  Лишь  в
лагере Джеспэ оставил нас в покое, так как обед был важнее.
   12 октября Билли должен был  уезжать.  Как  нарочно,  днем  нам  не
удалось найти Эльсу и львят. Пришлось ограничиться другими  животными.
Мы пошли посмотреть  на  водяных  козлов  и  лесных  антилоп,  которые
спустились к реке  на  водопой,  и  потом  на  даманов,  дремавших  на
солнышке среди скал. А вечером, когда зашло солнце,  мы  увидели,  как
крохотные лемуры выходят из своих дневных убежищ.
   Вернувшись в лагерь, мы застали там Эльсу и Джеспэ. Эльса лежала на
крыше лендровера. Билли слегка  потрепал  ее  и  погладил  по  голове.
Обычно она позволяла это только мне.
   Нам хотелось еще напоследок показать Билли самую крупную реку Кении
- Тану.  Правда,  для  этого  надо  было  сделать  крюк  километров  в
восемьдесят, но мы не сомневались, что он будет доволен. По  пути  нам
попался самый большой во всей области баобаб, которому, наверное,  лет
восемьсот. В стволе этого дерева, довольно  высоко  над  землей,  есть
огромное дупло с двумя выходами, в котором  могут  укрыться  восемь  -
десять человек.  Когда  Джордж  впервые  увидел  этот  баобаб,  в  нем
прятались браконьеры. До сих пор в  стенках  дупла  торчат  деревянные
колья, которые служили то ли  ступеньками,  то  ли  вешалками.  Выходы
расширены человеческими руками очень давно, лет двести -  триста  тому
назад. Надо сказать, что  здесь  чуть  ли  не  все  баобабы  такие  же
дуплистые. Эльса всегда совала нос в каждое дупло.
   Нам все время попадались зебры Греви, жирафы, жирафовые антилопы  и
водяные козлы. Мы не ожидали увидеть в буше столько  животных,  потому
что в засушливое время они обычно собираются у рек.
   Наконец мы добрались до Таны. В этом месте в нее вливается один  из
четырех притоков, которые мы пересекли по пути  из  Исиоло  в  лагерь.
Здесь почти всегда можно рассчитывать на встречу с  бегемотами.  И  на
этот раз мы не были разочарованы. Восемь бегемотов,  раскрывая  пасти,
барахтались посреди потока  шириной  метров  в  шестьсот,  наслаждаясь
завидной прохладой. Влажно поблескивали их массивные спины.
   Вдруг послышался лай собак. Джордж схватил винтовку и побежал в  ту
сторону. Только он перебрался через приток Таны и пропал  в  пальмовых
зарослях, как в реку прыгнули две антилопы. Следом за  ними  бросились
собаки, быстро настигли их и вонзили клыки им  в  спину  и  горло.  На
меньшей антилопе повисли сразу три собаки.  Она  отчаянно  отбивалась.
Раздался выстрел - и одна собака ушла под воду. В  ту  же  секунду  из
реки вынырнула голова человека. Увидев на берегу Билли и меня, человек
снова нырнул. Я  не  на  шутку  встревожилась,  ведь  в  Тане  опасные
водовороты и к тому же множество крокодилов. Да еще как  раз  на  пути
браконьера плескались восемь бегемотов. Видно, и Джордж подумал о  том
же. Он выпустил несколько пуль наперерез пловцу, чтобы  заставить  его
повернуть назад. Но браконьер плыл все дальше, ни пули,  ни  бегемоты,
ни крокодилы не могли его остановить. Вот бегемоты скрылись под водой.
Сейчас разыграется трагедия...  Но  пловец,  следуя  за  антилопами  и
собаками, благополучно выбрался на противоположный  берег  и  исчез  в
буше.
   Появился второй браконьер, тоже с собаками. Они догоняли  маленькую
антилопу, которая напрасно искала спасения в  реке.  Вот  одна  собака
вцепилась ей в морду, пытаясь задушить, а  другая  повисла  у  нее  на
спине. Джордж убил обеих собак, и антилопа отважно поплыла дальше,  но
метров через сто пошла ко дну.
   Я побежала к Джорджу, захватив для него патроны. Он рассказал,  что
чуть не наступил на одного браконьера, который прыгнул в реку прямо  у
него из-под носа. Джордж выстрелил в воздух, чтобы остановить его,  но
преступник нырнул под воду и скрылся за поворотом. Это был  тот  самый
браконьер, который испугался меня с Коллинзом.
   Теперь все было тихо, и Тана катила  свои  воды,  увлекая  погибших
животных  -  преследуемых  и  преследователей.   Грустно,   что   этот
трагический эпизод оказался последним впечатлением, которое Билли увез
из Кении. Но ведь это один из  многих  случаев,  только  никто  их  не
отмечает. Еще одно напоминание, что надо покончить  с  браконьерством,
если мы хотим сберечь животный мир Восточной Африки.
   Хорошо, что наиболее прозорливые  африканцы  понимают,  как  велика
ценность диких животных для страны. Только сотрудничая с  африканцами,
можно сохранить, последние убежища крупного зверя.





Глава тринадцатая. ТАМ-ТАМ

   К середине октября Джордж вернулся в лагерь, и несколько дней жизнь
текла без всяких происшествий. Но вот однажды  ночью  с  Больших  скал
донеслось грозное рычание. Это свирепая львица и ее супруг возвещали о
своем прибытии. Эльса тотчас ушла со львятами за реку.
   На следующее утро Джордж увидел Свирепую.  Она  стояла  на  Больших
скалах, ясно вырисовываясь на фоне неба, и скрылась лишь  после  того,
как Джордж подошел метров на четыреста.
   Вечером Эльса наведалась в лагерь, быстро поела и исчезла  на  двое
суток. В это время  я  сменила  Джорджа  в  лагере.  Отсутствие  Эльсы
беспокоило меня, я отправилась искать ее, но не нашла. А рано утром мы
увидели в лагере следы львят.  Странно,  что  мы  ничего  не  слышали.
Выследить львят нам не удалось, потому что отпечатки их лап затерялись
среди следов слонов и носорогов.
   Вечером семейство явилось, но Эльса вела себя как-то странно. Гупа,
Эльса-маленькая и я для нее не существовали, все внимание принадлежало
Джеспэ. Бедный Гупа старался и так и  сяк.  Ложился  на  спину  лапами
кверху, когда приближалась мать, а она перешагивала через него и шла к
Джеспэ.
   Примерно в половине девятого начала рычать чета  диких  львов.  Все
семейство  насторожилось,  но  только  Эльса  и  Джеспэ  затрусили   к
"кабинету". Гупа и Эльса-маленькая отправились было  за  ними,  однако
вскоре  вернулись  доедать  свой  обед.  Но  когда  сердитое   рычание
послышалось совсем близко, оба львенка сломя голову кинулись  вдогонку
за матерью, которая уже переправилась через реку.
   Я убрала остатки мяса. И  хорошо  сделала,  так  как  львиный  дуэт
длился всю ночь.
   На следующий вечер мы с Македде увидели, как чужая львица поднялась
на Большие  скалы  и  уселась  на  вершине.   Несомненно,   это   она,
Свирепая... Здесь впервые я как следует рассмотрела ее в бинокль.  Она
намного крупнее и  темнее  Эльсы  и  красотой  не  отличается.  Львица
глядела в нашу сторону. Вдруг совсем рядом раздались трубные звуки, и,
казалось, в одну минуту весь буш заполнили слоны.  Мы  что  есть  духу
помчались в лагерь. Весь вечер было слышно, как слоны то трубят, то  с
шумом втягивают воду. А на Больших скалах,  точно  заведенная,  рычала
свирепая львица. Всю ночь мы не сомкнули глаз, и  Эльса,  естественно,
не появлялась.
   Утром мы направились по следам Свирепой  и  ее  супруга.  Они  ушли
вверх по реке в район, который мы  считали  постоянной  обителью  этой
четы. Эльса, несомненно, проведала об их уходе и  вечером  явилась  со
львятами в лагерь. Пока дети не принялись за обед, она не обращала  на
меня внимания, но потом была ласкова как всегда. Похоже,  она  нарочно
вела себя так, чтобы львята не ревновали.
   Было очень душно, край неба то и  дело  озаряли  молнии.  А  вскоре
после того как я ушла спать, подул сильный  ветер.  Деревья  скрипели,
хлопала палатка. Упали первые капли дождя,  и  хлынул  ливень.  Он  не
переставал всю ночь. Мы совсем не ожидали такого потопа. Стойки у  нас
на палатках не были закреплены как следует  и  сразу  же  упали.  Весь
остаток ночи я возилась с ними, чтобы не дать палатке рухнуть  совсем.
А под ногами у меня разлилась настоящая река.
   Наконец наступил рассвет. После долгой холодной ночи  я  мечтала  о
чашке горячего чая, но это  было  безнадежно,  так  как  дрова  совсем
отсырели. Все наши люди провели ночь примерно так же, как и я. Палатка
Джорджа тоже осела, внутри нее тихо мяукала Эльса.  Вскоре  она  вышла
оттуда, с нею были Джеспэ и  Гупа,  порядком  испачканные,  но  сухие.
Эльсу-маленькую даже ливень не заставил войти в палатку. Я увидела  ее
за колючей оградой, промокшую насквозь.
   Надо было разбирать отсыревшее имущество и переносить его в машины,
спасая от львиного семейства. Джеспэ  тотчас  взялся  помогать  мне  и
оборонял каждый ящик, за который я бралась. Когда я наконец управилась
с этим делом, Эльса, Джеспэ и Гупа забрались  вместе  со  мной  в  мою
палатку. Даже Эльса-маленькая решилась сесть у самого входа, где полог
прикрывал ее от дождя.
   Четверо  суток  лил  дождь,  только  вечерами  выдавались  короткие
перерывы.  Во  время  ливня  уже  в  нескольких  шагах  ничего  нельзя
рассмотреть. В этой части Кении дожди выпадают очень  неравномерно.  В
горах осадки достигают около двух тысяч пятисот миллиметров в  год,  а
прилегающие равнины получают всего триста семьдесят пять миллиметров.
   Хотя лагерь Эльсы расположен в полупустыне, кругом немало  речушек,
которые берут  начало  в  горах  по  соседству.  Наша  река  разлилась
сильнее, чем  когда-либо,  рокочущий  красноватый  поток  затопил  оба
берега. В кабинете вода поднялась до самого стола. Чего только сюда не
нанесло, прибило даже целую пальму, вырванную с корнями.  Хорошо,  что
Эльса со львятами на этом берегу и для них запасено довольно пищи.
   В три дня выжженный буш вокруг лагеря пышно  зазеленел.  Но  сухие,
ломкие кусты точно надорвались в своем стремлении  поскорее  выпустить
на свет несметное количество цветов, уже через  три-четыре  дня  землю
под ними сплошь усеяли опавшие разноцветные лепестки.
   Внезапный переход  от  уныния  засухи  к  бурному  расцвету  тотчас
отразился на  жителях  буша.  В  тот  же  день,  как  начались  дожди,
прилетели ткачики. Они принялись чинить свои старые гнезда над  нашими
палатками  и  сооружать  новые.  Сквозь  дробь  дождя  доносилось   их
щебетание, ливень им был нипочем. В два-три дня гнезда были готовы,  а
еще через неделю я нашла на земле  первую  светло-бирюзовую  скорлупу.
Потом много дней земля  была  покрыта  голубовато-зеленым  ковром,  на
котором  ярко  выделялись  бесчисленные   алые   козявки,   неожиданно
выползшие из нор во влажном песке. Они всегда появляются после  первых
дождей и затем быстро исчезают.
   Ровно через месяц после  прилета  черноголовых  желтых  ткачей  мне
пришлось взять на свое попечение птенца, который вывалился из  гнезда.
Он был почти голый, редкие перья только-только  выпустили  пушинки  на
самых кончиках. Малыш казался совсем беспомощным, когда я подняла его,
чтобы согреть на ладони. Впрочем,  как  ни  слаб  был  птенец,  в  нем
таилась неистребимая воля к жизни, и он непрерывно требовал  еды.  Бои
целыми днями ловили кузнечиков, а ему все было мало. Я посадила его  в
гнездо, которое поместила по соседству с другими, надеясь,  что  ткачи
усыновят найденыша, но из этого ничего не вышло. И пришлось мне каждые
два часа, вооружившись пинцетом, скармливать ему наш очередной улов  -
два десятка кузнечиков, у которых мы отрывали ноги и голову. Эта  пища
пошла птенцу на пользу, и уже на второй день он встретил меня  громким
чириканьем, высунув из гнезда свою лысую головку. Я подвесила  гнездо,
как положено, отверстием вниз, чтобы оно  было  защищено  от  дождя  и
чтобы его внутренность, выстланная пухом ощипанных  нами  цесарок,  не
засорялась пометом. Нельзя было не восхищаться чистоплотностью птенца:
он спускался к самому выходу, высовывал хвостик наружу и  ронял  помет
на землю. Если он сидел у меня на  ладони,  то  в  критический  момент
начинал суетиться, пока не находил удобного места  на  пальце,  откуда
можно было все сделать, не опасаясь испачкать меня.
   Джордж приметил, что у ткачей есть определенный ночной  распорядок.
Часто он просыпался  оттого,  что  все  птички  вдруг  начинали  сонно
щебетать, а затем по палатке, словно капли дождя, барабанил  помет.  И
снова все стихало. За ночь это повторялось два-три раза, так что ткачи
и в этом деле действовали коллективно.
   Я назвала птенца Там-Там, что на языке суахили значит "милый". Ночь
он проводил в своем гнезде, которое  я  помещала  на  противомоскитной
сетке. Здесь птенец был защищен от дождя, и  я  могла  успокоить  его,
если он проснется и закричит. Там-Там держал гнездо в чистоте, утром я
находила на  полу  аккуратные  дорожки  помета.  Как  только  взрослые
подава