печатление мои окрики и палка? Уж очень  бойким
и любопытным был этот озорник Джеспэ.  Обаятельный  маленький  дикарь,
однако очень быстро растущий дикарь.  Пора  приучать  львят  к  полной
независимости.
   Пока я размышляла обо всем этом, Джеспэ гонялся за братом и сестрой
и в конце концов опрокинул на мать тазик  с  водой.  Она  влепила  ему
затрещину,  потом  подмяла  его  под  себя.  Зрелище  было   настолько
потешное,  что  мы  невольно  рассмеялись.  Но  тут  Эльса  обиделась.
Наградила нас  укоризненным  взглядом  и  ушла,  сопровождаемая  двумя
послушными детьми. Позже, когда она вскочила на  крышу  лендровера,  я
пошла к ней извиняться.
   Светила полная луна, ярко горели звезды. Эльса  сурово  глядела  на
меня почти совершенно черными глазами, точно желала сказать: "Что ж ты
подрываешь мой авторитет!" Я долго простояла рядом  с  нею,  гладя  ее
шелковистую голову.
   Вдруг со стороны солонца  донеслось  хрюканье  и  визг  распаленных
любовью носорогов. Эльса поискала взглядом львят, убедилась,  что  они
заняты едой, и решила не трогать влюбленных. Вскоре носороги  ушли  за
реку.
   Приехал Джордж  и  привез  с  собой  патруль,  который  должен  был
заняться браконьерами. В  состав  патруля  входили  сержант,  шофер  и
несколько объездчиков - все африканцы. Джордж  просил  их  для  начала
выяснить у живущего за рекой племени, что там известно о браконьерах и
иных нарушителях, наносящих ущерб животному миру заповедника.
   "Лесной телеграф" Северной пограничной  провинции  действует  очень
эффективно. Среди местных жителей многие охотно помогают  Департаменту
по охране диких животных, без этого вообще нельзя было бы  бороться  с
браконьерством на такой обширной территории. За правильную  информацию
они получают хорошее вознаграждение, ведь они идут на риск.
   И все  же  инспектору  приходится  трудно.  Во-первых,  преступники
ничуть не страшатся тюрьмы. Она для них означает кров, пищу  и  одежду
за работу, которая уже сама по себе вносит разнообразие  в  их  бедную
событиями жизнь. Во-вторых, браконьеров считают отважными удальцами.
   Теперь, когда приехал патруль, мы собрались покинуть Эльсу и львят.
Львица почти совершенно оправилась от своих ран, и нам хотелось, чтобы
семейство вело естественный образ жизни. Но когда объездчики вернулись
из-за реки, нам пришлось отказаться от  своего  решения.  Они  поймали
несколько нарушителей, а Джордж разузнал, что браконьеры задумали, как
только  мы  оставим  лагерь,  убить   Эльсу   отравленными   стрелами.
Выяснилось также, что после поджога трое браконьеров ходили на Большие
скалы охотиться на даманов. Но одного  из  них  укусила  змея,  и  они
отступили.
   Один из пойманных нарушителей очень обрадовался, увидев Джорджа,  и
напомнил ему, что прошло четырнадцать лет, как тот  впервые  арестовал
его за браконьерство. С тех пор Джордж  ловил  его  еще  четыре  раза.
Словом, старые друзья!
   Мы понимали, что чем сильнее будет засуха, тем шире развернут  свою
деятельность браконьеры. И если мы перестанем кормить  Эльсу,  патруль
не сможет помешать ей уходить на  охоту  далеко  от  лагеря,  где  она
рискует столкнуться с местными жителями.
   Конечно, остаться - значит еще больше оттянуть  начало  независимой
жизни львят, они вырастут совсем избалованными. И все-таки это  лучше,
чем трагический исход.
   Как-то вечером, когда мухи цеце особенно разошлись, Эльса и оба  ее
сына вошли в мою палатку, бросились на пол и стали кататься на  спине,
чтобы раздавить  своих  мучителей.  Они  опрокинули  две  раскладушки,
прислоненные к стене, Эльса улеглась на  одну  из  них,  Джеспэ  -  на
вторую, а Гупа должен  был  довольствоваться  брезентовым  полом.  Два
льва,   возлежащих   на   кроватях,   не   очень-то   отвечали   нашим
представлениям о  "естественной"  жизни,  но  зрелище  было  потешное.
Только  Эльса-маленькая  осталась  снаружи.  Она  была  все  такой  же
дикаркой, ничто не могло заманить ее  в  палатку.  Хоть  за  нее  меня
совесть не мучила.
   В эту пору к нам повадился новый гость - красавица генетта, которая
каждую ночь поедала остатки львиной трапезы.  Эта  маленькая  зверюшка
нисколько не пугалась, когда Джордж светил на нее фонариком.  Она  все
больше осваивалась в лагере. Однажды ночью Джордж проснулся  от  стука
упавших тарелок. Он посветил и увидел генетту в каком-нибудь метре  от
своей кровати. Она невозмутимо  уписывала  сыр  и  жареную  цесарку  -
остатки  его  ужина.  С  каждым  днем  генетта  смелела,  однако   она
остерегалась появляться до того, как львы управятся со своим ужином.
   Как-то,  сидя  на  берегу   вместе   с   Эльсой   и   львятами,   я
воспользовалась случаем получше рассмотреть Эльсины  раны.  Оказалось,
что, несмотря на сульфаниламид, они еще не  совсем  зажили.  Заодно  я
проверила ее зубы. Два клыка были сломаны. Еще в детстве, когда  Эльса
страдала от глистов, у  нее  появилась  бороздка  на  зубах.  По  этой
бороздке клыки и обломились. Конечно, главным  ее  оружием  оставались
когти, но отсутствие зубов, наверно, затрудняло охоту.
   Когда стемнело, мы вернулись к  палаткам.  Весь  вечер  Эльса  была
чем-то обеспокоена и наконец вместе со львятами ушла в буш.
   В полночь меня разбудило рычание львов. Шло ожесточенное  сражение.
После некоторого затишья звери схватились второй  раз,  потом  третий.
Какой-то лев жалобно заскулил, видно, ему крепко досталось.  Я  только
надеялась, что это не Эльса! Вскоре кто-то из них пересек реку, и  все
стихло.
   Едва рассвело, мы отправились к месту битвы и узнали следы свирепой
львицы  и  ее  супруга.  Похоже,  Эльса  дала  им  отпор,  когда   они
приблизились к лагерю. Шесть часов мы шли по отпечаткам  ее  лап.  Они
вели через реку до  Пограничной  гряды,  где  встречались  со  следами
львят.
   Мы проискали ее целый день и на  закате  дали  сигнальный  выстрел.
Через некоторое время вдалеке послышался  голос  Эльсы,  а  затем  она
явилась сама в сопровождении Джеспэ.
   Эльса  сильно  хромала,  но  бежала  быстро   и   лишь   раз-другой
остановилась, чтобы поискать взглядом  отставших  детей.  И  Эльса,  и
Джеспэ радостно потерлись о наши ноги, показывая, как они рады встрече
с нами. У нее на передней лапе была глубокая рана, из которой сочилась
кровь. Надо поскорее идти в лагерь, чтобы заняться лечением.
   До лагеря было далеко, а уже начинало темнеть. Многочисленные следы
носорогов  и  буйволов  убедительно  говорили  о  том,  что  не  стоит
задерживаться,  но,  как  ни  поторапливал  нас  Джордж,   приходилось
останавливаться, потому что львята все время отставали. Только  Джеспэ
бегал взад и вперед, словно овчарка, сгоняющая стадо в кучу.
   На сей раз мухи цеце были нашими  союзниками.  Эльса,  которой  они
особенно докучали, старалась поближе держаться ко мне в надежде, что я
буду их отгонять. Даже Джеспэ впервые обратился ко мне за  помощью.  Я
уговаривала себя, что не должна ему помогать. Но как устоять, когда он
терся шелковистым боком о мои ноги, прося избавить его от мучителей?
   Эльса оставляла свои метки чуть не на каждом кусте. Неужели  у  нее
снова любовь?
   Совершенно обессиленные, мы наконец добрались до палаток. Эльса  от
еды отказалась. С крыши лендровера она смотрела, как львята рвут мясо,
и временами пристально вглядывалась в темноту. Еще не  было  и  девяти
часов, когда она ушла из лагеря вместе со львятами. А  около  полуночи
мы услышали зов льва на Больших скалах.
   В последующие дни Эльса постоянно наведывалась в  лагерь,  позволяя
мне лечить ее раны.
   Поправившись, она  вместе  с  детьми  пошла  охотиться  с  нами  на
крокодилов. И мы еще раз увидели, как львята по приказу Эльсы замирают
на месте.
   Эльса  выследила  антилопу,  но  той   удалось   уйти.   Пока   она
подкрадывалась, львята лежали,  словно  окаменевшие.  Зато  потом  они
вдоволь поплескались в воде, полазили по деревьям. Вонзая когти в кору
и подтягиваясь, они поднимались по стволу на три метра.
   В этот раз мы наблюдали еще одно проявление природного чутья Эльсы.
Львята играли в ста метрах от заводи, в которой  обитал  крокодил.  Но
почему-то Эльса считала его безопасным, может быть, знала, что он сыт.
Во всяком случае, этот крокодил ее ничуть не  беспокоил,  хотя  обычно
Эльсу настораживала малейшая рябь на воде. Мы не  раз  примечали,  что
она делит игры  на  безопасные  -  например,  когда  Джордж  и  Джеспэ
отнимали друг у друга мясо, и опасные -  когда  Джордж  кидал  в  реку
палку. В последнем случае она поспешно становилась  между  львятами  и
рекой - то ли чтобы не пустить их в воду, то ли  чтобы  успокоить  их,
мол, это всего-навсего палка, а не крокодилья морда.
   12 августа, накануне  моего  отъезда  в  Найроби,  Эльса  и  львята
вечером очень рано покинули лагерь, и вскоре за рекой  раздался  голос
льва. Утром Джордж прошел по его следам и рядом увидел  отпечатки  лап
Эльсы и львят. Они направлялись к Пещерной гряде.
   Недалеко от гряды в воздухе  парили  грифы.  Джордж  нашел  остатки
носорога, который был убит за  несколько  дней  до  того  отравленными
стрелами. Эта туша явно пришлась льву по вкусу.
   18 августа я вернулась в лагерь. Когда мы ужинали поздно вечером, с
реки донеслось рычание двух львов. Они приближались к лагерю.  Оставив
львят,  Эльса  побежала  им  навстречу.  Возвратилась  она  через  три
четверти часа, но к этому времени львята ушли. Эльса забеспокоилась  и
принялась искать их.
   Вдруг из-за кухни донеслось громовое рычание. Джордж посветил  туда
- в луче фонаря сверкнули львиные глаза.
   Эльса стояла у палатки и угрожающе рычала. К счастью, в  это  время
вернулись львята, и она быстро увела их с собой за реку.
   Наконец все стихло, и мы легли спать.  Но  около  половины  второго
Джорджа разбудил какой-то шум. Он включил фонарь и увидел, что  метрах
в тридцати от палатки сидит чужая  львица.  Она  не  торопясь  встала.
Джордж выстрелил в воздух, чтобы придать ей прыти. Тотчас же раздалось
рычание еще одного льва. Около получаса они ворчали, рычали,  фыркали,
потом наконец убрались.
   На следующий день Эльса пришла в лагерь  поздно  и  легла  отдыхать
возле палаток. А Джеспэ был в ударе и  принялся  озорничать.  Бутылки,
тарелки, вилки, ножи посыпались со столов, ружья полетели на землю. Он
таскал патронташи, хватал картонные коробки, гордо показывал их  брату
и сестре, затем рвал в клочья.
   Утром против обыкновения семейство еще было в лагере. Наши  бои  на
всякий случай не выходили  из  кухонной  ограды,  ожидая,  когда  львы
удалятся. Видя, что те явно никуда не спешат, Джордж подошел к  Эльсе,
но она тут же свалила его на  землю.  Тогда  он  открыл  калитку  моей
ограды, чтобы я попыталась уговорить Эльсу. Я позвала ее и вышла из-за
ограды. Она медленно пошла мне  навстречу,  но  ее  прищуренные  глаза
заставили меня насторожиться. И я не зря опасалась. Когда  между  нами
осталось метров десять, Эльса вдруг бросилась  вперед,  сбила  меня  с
ног, уселась верхом и принялась меня лизать.
   Она была очень ласкова, так что все это надо было принимать  просто
как утреннюю забаву. Но ведь Эльса отлично знала, что такая  игра  нам
не нравится. Впервые после рождения львят она позволила себе сбить нас
с ног.
   Позднее  она  отвела  львят  к  реке  возле  "кабинета".  Мы   тоже
спустились  туда.  Джеспэ  очень  заинтересовало  ружье  Джорджа,   он
попытался стащить его, но вскоре понял, что из этого ничего не выйдет,
хозяин был начеку.  Тогда  львенок  решил  усыпить  его  бдительность,
притворившись, будто гоняется за  братом  и  сестрой.  Джеспэ  удалось
обмануть Джорджа. Только он отложил оружие, чтобы  взять  фотоаппарат,
как львенок прыгнул на ружье и поволок его  прочь.  Начался  поединок:
кто кого перетянет. Эльса внимательно следила за ними, наконец  пришла
на помощь Джорджу. Она уселась на своего сына  и  заставила  отпустить
ружье. Но и после этого Эльса продолжала сидеть на  Джеспэ.  Мне  даже
стало страшно за  него.  Когда  она  наконец  освободила  львенка,  он
заметно присмирел и больше не трогал  ружья,  только  бросал  на  него
тоскливые  взгляды,  норовя  сесть  поближе.  На  всякий  случай  мать
несколько раз ложилась между ним и ружьем.
   Но вот она легла на спину и тихо мяукнула. Львята принялись  сосать
молоко. У нее был счастливый вид, а  я  удивлялась,  как  это  они  не
причиняют ей боли своими острыми зубами? Идиллия была  полная,  а  тут
еще над нами пролетела райская мухоловка, щеголяя своим длинным  белым
хвостом... В этот день малышам исполнилось восемь месяцев, и  у  Эльсы
были все основания гордиться ими.
   Насосавшись молока, львята  уснули,  тогда  Эльса  встала,  выгнула
спину, сладко зевнула, подошла ко мне, лизнула и села рядом,  обхватив
лапой мое плечо. Потом она легла, положила  голову  мне  на  колени  и
уснула. Пока все отдыхали, Эльса-маленькая несла караул. За это  время
она дважды пыталась подкрасться к водяному козлу, но у нее  ничего  не
вышло.
   Когда мы легли спать, Эльса со львятами принялась за еду. До самого
утра мы слышали, как они разгрызают кости.  Видимо,  семейство  решило
остаться на всю ночь в лагере и прикончить тушу. И весь следующий день
они не отходили от палаток, а вечером до лагеря  донесся  голос  отца.
Наверное, из-за него Эльса и не хотела уходить из лагеря. Она  пробыла
с нами целых три дня.





Глава одиннадцатая. ЛЬВЯТА И СЪЕМКИ

   Лагерь Эльсы был вполне похож на райские кущи.  Дикие  звери  здесь
настолько  свыклись  с  нашим  присутствием,  что  часто  без   страха
подходили к нам совсем близко.
   Например,  лесная  антилопа,  которая  каждый  день  спускалась  на
водопой как раз напротив "кабинета",  когда  мы  там  завтракали.  Она
ощипывала свежие листья, подбирала с земли опавшие и иногда по  целому
часу паслась на берегу. Мы могли говорить, ходить, это  ее  ничуть  не
пугало.
   Или семейство водяных козлов - два козла, три козы и три  козленка.
Когда они бывали вместе, то подпускали  нас  почти  вплотную,  правда,
порознь они почему-то становились робкими.
   А наши старые друзья бабуины? Мы настолько  свыклись  с  ними,  что
почти  перестали  замечать  друг  друга,  если  не  было  чрезвычайных
происшествий.
   На этот раз засуха  выдалась  особенно  сильная,  и  бабуины  стали
вырывать сочные корни камыша на островках посреди реки. Пример показал
старый самец. Облюбовав себе островок с густым  камышом,  он  принялся
выдергивать его стебли, а потом начал выкапывать корни,  становясь  на
четвереньки и помогая себе зубами. Иной раз,  чтобы  вытащить  корень,
ему приходилось руками разминать твердые комки земли. После  этого  он
аккуратно снимал кожуру и совал очищенный корень в рот. Да так набивал
себе живот, что  становился  похож  на  бочонок.  Бочонком  мы  его  и
прозвали.  Он  спокойно  позволял  мне  рисовать  или  снимать  его  с
расстояния двадцати метров.
   Затем явился второй бабуин, он тоже захотел корешков. Хотя  он  был
намного крупнее Бочонка, но явно побаивался его и поджидал,  пока  тот
насытится. Потом осторожно продвинулся вперед, проверяя, не возмутится
ли Бочонок. Убедившись, что опасаться нечего, он прыгнул на островок и
начал копать у противоположного края. Бочонок подошел,  проверил,  как
идет дело, и решил, что вырытая ямка  его  вполне  устраивает.  Второй
бабуин кротко отступил. К ним сунулся было третий,  еще  более  рослый
самец, но его  приняли  так  нелюбезно,  что  он  убежал,  громогласно
выражая свою обиду.
   Бочонок вел себя деспотом, не позволял самкам даже  приближаться  к
его угодьям. Они  смиренно  держались  поодаль  отдельными  группками,
кормили детенышей, чесали друг друга, искали  что-нибудь  съедобное  в
редкой траве.
   Три дня я рисовала самцов-бабуинов.  Различить  их  было  нетрудно.
Бочонок отличался властным нравом, у  второго  был  глубокий  шрам  на
носу, третий держал хвост крючком.  Видимо,  между  ними  установилось
перемирие, причем  Бочонок  мог  по  своему  произволу  вторгаться  на
участки остальных. Оголив этот островок, вся тройка перешла на другой,
ниже по течению, у песчаной отмели. Поблизости жил крокодил,  которого
я хорошо знала и не раз безуспешно пыталась застрелить.
   Теперь он растянулся тут во весть рост  (два  с  половиной  метра),
совсем недалеко от бабуинов.
   Я достала винтовку и начала подкрадываться. Но  только  подобралась
на расстояние выстрела, как бабуины подняли шум и выдали меня.  То  же
повторилось и на следующий день. Уж не несут ли они караульную службу?
   Птицы часто предупреждают животных об опасности,  а  жирафы  служат
"сторожевыми башнями" для зебр и антилоп. Но я не понимала, как  могли
бабуины, детеныши которых нередко попадают в пасть  "крока",  помогать
своему врагу. Может быть, они знали,  что  этот  зверь  довольствуется
рыбой, которую, бесспорно, легче добыть?
   Конечно, крокодил имеет право на существование, как и любое  другое
животное, но все же он слишком опасен для всех окружающих. Разумеется,
я была на стороне рыб, с которыми мы недавно подружились.
   А случилось это вот так. Утром, сидя в "кабинете", я бросила в реку
кожуру  банана,  и  тотчас  вокруг  нее  забурлила   вода.   Множество
серебристых рыб, извиваясь и прыгая,  дрались  из-за  кожуры.  Наконец
одна схватила добычу и ушла с нею под камень.
   Я очень мало знаю о рыбах, и меня  удивило,  что  банановая  кожура
вызвала такой восторг. Я бросила им еще, и снова началась ожесточенная
драка. Значит, вкусно! Потом я стала предлагать им всякую другую пищу,
кроме мяса, которое нам  приходилось  беречь.  Хлеб,  бананы,  папайя,
кожура плодов манго тоже  понравились  рыбам.  И  вскоре,  стоило  нам
только показаться, как они большими стаями устремлялись к берегу. Если
я протягивала им угощение, они брали кусочки прямо у меня  из  рук.  Я
так привыкла к этой веселой компании, что  всерьез  огорчилась,  когда
иссякли наши запасы хлеба и фруктов.
   О мясе не могло быть и речи. Его столько требовалось  для  Эльсы  и
львят, да еще им помогали незваные гости. Днем, когда  мясо  висело  в
тени, к нему сверху подбиралась мангуста, снизу  прыгал  варан,  а  по
ночам приходила чета шакалов, виверра, гиены.
   Птицы занимали в нашей лагерной жизни такое же место, что и  звери.
В "кабинет" часто наведывалась пара молотоглавов, которых мы знали уже
много, месяцев. Их гнездо было поблизости, и каждый  день  мы  видели,
как они окунают свои головки в мутные лужицы  на  берегу  пересыхающей
реки. А теперь они стали подходить к нам еще ближе.  Может  быть,  тут
замешан буйвол? Нечаянное столкновение с нами не отвадило его от  этих
мест, а в следах буйволиных копыт  скапливается  вода,  и  молотоглавы
находили там кое-что себе по вкусу.
   К нам постоянно наведывалась великолепная пара  ибисов  хадада,  их
протяжные, жалобные крики стали непременным звуковым сопровождением  в
нашей лагерной жизни. Частенько к реке приходила  крупная,  необычайно
красивая цапля, но она не была такой смелой.
   Я могла без конца наблюдать  всех  этих  животных,  и  каждый  день
случалось что-нибудь интересное.
   Вот сейчас, когда я пишу эти слова, на противоположном берегу важно
расхаживает около полусотни бабуинов. А  посередине  семейство  лесных
антилоп - самец, самка и теленок. Можно подумать, что они ищут  защиты
у бабуинов. Такая мирная картина, такое доверие, а еще говорят,  будто
бабуины рвут в клочья разных мелких животных.
   Словом, все было бы идеально, если  бы  не  браконьеры.  Ведь  даже
свирепая львица вовсе не так опасна для Эльсы,  как  люди.  Во  всяком
случае, она составляет частицу  буша,  а  у  львов  не  обходится  без
междоусобиц.
   Нас радовало, что Эльса теперь смело выходит навстречу  противнику.
Впервые мы увидели это в середине августа, когда она и львята  ужинали
перед палатками. Вдруг Эльса зарычала и ушла из лагеря. Вернулась  она
только через час. Ночью я слышала, как  к  лагерю  подошли  два