олько ждать и надеяться, что Джордж  обнаружит  мой  след.
Прошло несколько часов, прежде чем я  приметила  вдали  его  фары.  Он
сказал,  что  они  разбили  лагерь  в  нескольких  километрах  и  надо
поспешить туда: Пати заболела, у нее тепловой удар. Он дал ей  немного
коньяку, но сомневался, что она выживет.
   Эти километры показались мне нескончаемыми. Когда мы  добрались  до
лагеря, Пати была без сознания. Потом она очнулась, даже узнала  меня,
попыталась скрипнуть зубами, выражая свою любовь ко мне. Это  были  ее
"последние  слова".  Сердце  Пати  еле  билось.  Вот  она  вздрогнула,
вытянулась... Это конец.
   Пати умерла.
   Я держала ее на руках. Маленькое тельце долго не остывало.
   Я вспоминала, сколько радости доставила она мне за семь с половиной
лет. Вспоминала многочисленные сафари, в которых Пати была моей верной
спутницей. Вместе мы добывали у озера Рудольф, где ей  очень  докучала
жара, и на берегу океана. Мы подолгу катались на утлой дхоу, ездили  в
долину Сугута и к горе Кении. Ее вересковые склоны пришлись Пати очень
по вкусу. Когда мы путешествовали по кручам  горы  Ньиро,  Пати  очень
ловко цеплялась за спину мула. Я делала зарисовки племен Кении. И  где
только мы не разбивали лагерь! Порой у меня месяцами не  было  другого
товарища.
   А как кротко она  относилась  к  всевозможным  зверятам  -  белкам,
мангустам, которые жили в нашем доме, как любила наших львят. Когда мы
ели, Пати сидела возле моей тарелки и осторожно брала у  меня  из  рук
лакомые кусочки.
   Я очень привязалась к Пати.
   И вот я заворачиваю ее в кусок  ткани,  обматываю  поверх  сбрую  с
поводком и рою могилу рядом с лагерем. Ночь душная, лунный  свет  чуть
побелил темные складки на просторной равнине. Мир, тишина...
   Наутро мы  отправились  дальше.  Хорошо,  что  скверная  дорога  не
позволяла задумываться.
   На место прибыли вечером. Нас встретили рыбаки. Они рассказали, что
какой-то лев причиняет им много хлопот. Чуть не каждую ночь он  уносит
коз. Они надеялись, что Джордж расправится с разбойником.
   Было поздно разбивать настоящий лагерь, и мы устроились  спать  под
открытым небом. Нас было десять человек. Как единственная  женщина,  я
поставила  свою  раскладушку  чуть  поодаль.  Эльса  была  заперта   в
грузовике рядом со мной. Вскоре  все,  кроме  меня,  уснули.  Вдруг  я
услышала  странный  звук,  словно  по  земле  что-то  волокли.  Зажгла
фонарик... В нескольких метрах от моей кровати стоял лев, он держал  в
зубах шкуру антилопы, которую мы застрелили в тот вечер.
   В первый миг я решила, что это Эльса, но она лежала на своем  месте
в машине. Я снова перевела взгляд на льва. Он зарычал, не сводя с меня
глаз.
   Я медленно двинулась к Джорджу. И сделала глупость, повернувшись  к
зверю  спиной.  Нас  разделяли   каких-нибудь   несколько   шагов.   Я
почувствовала, что он идет  за  мной,  тогда  я  быстро  обернулась  и
направила луч фонаря  ему  в  морду.  Прикинула  расстояние  -  метров
семь-восемь. Пятясь,  я  отступила  к  кроватям,  на  которых  храпели
мужчины. Проснулся только Джордж. Я сказала, что за мной крадется лев,
он не поверил.
   - Ерунда! Наверно, гиена или леопард.
   Все-таки он встал с кровати, взял винтовку и почти сразу же  увидел
светящиеся глаза, а затем услышал ворчание. Джордж не сомневался,  что
это тот самый разбойник, о котором нам говорили. Он подвесил на дереве
метрах в тридцати от машины кусок мяса и стал ждать.
   Вскоре в том месте, где мы устроили кухню, загремела посуда.
   Джордж тихонько обогнул  машины,  поднял  винтовку  и  одновременно
зажег фонарик. Лев сидел между  кастрюлями,  уписывая  остатки  нашего
обеда. Джордж нажал спуск - осечка! Нажал снова - опять осечка!  Забыл
зарядить ружье. Лев не спеша удалился. Сконфуженный, Джордж сходил  за
патронами и вернулся в засаду.
   Прошло довольно много времени, прежде чем он  услышал,  что  кто-то
тянет приманку. Джордж включил  фары  автомобиля,  яркий  свет  озарил
льва. Грянул выстрел. В самое сердце! Лев  был  молодой  и  безгривый.
Подвид типичный для побережья.
   Утром мы по следам определили,  что  произошло  ночью.  Сперва  лев
утащил шкуру антилопы и закусил ею метрах в двадцати от моей  кровати.
Насытившись, он обошел весь наш лагерь.
   Эльса внимательно наблюдала за событиями, но не издавала ни звука.
   Как только взошло солнце, мы  повели  ее  на  берег  знакомиться  с
Индийским океаном. Был прилив. Поначалу львица  оробела  от  рокота  и
плеска волн. Осторожно понюхала воду,  куснула  пену,  окунула  морду,
чтобы напиться... И скорчила гримасу, набрав в пасть соленой воды.  Мы
начали купаться. Глядя на нас, Эльса тоже решилась войти в  море.  Она
сразу пристрастилась к купанию. Ей  всегда  нравились  лужи  и  ручьи,
здесь же был  настоящий  рай.  Она  отлично  плавала,  окунала  нас  с
головой, брызгала, колотя по воде  хвостом, - словом,  не  давала  нам
покоя до тех пор, пока не удостоверилась, что мы  наглотались  соленой
водички.
   Эльса привыкла всюду следовать за нами,  поэтому,  когда  остальные
уходили ловить рыбу, я оставалась на берегу. Иначе львица  поплыла  бы
за лодкой.
   Здешние  рифы  славятся  на  всю  Кению  красивейшими   коралловыми
рыбками. С масками и подводными  ружьями  мы  ныряли  в  чудесный  мир
кораллов. Одни кораллы напоминали  пагоды,  другие  -  мозг  великана,
третьи были словно огромные грибы, расписанные  пурпурными  цветочками
или изумрудными зигзагами. Течение колыхало завесы  ярких  водорослей,
среди которых укрывались стайки рыбешек. Плывя вдоль глубоких  ложбин,
мы попадали в темные гроты, заглядывали в  сумрачные  туннели,  откуда
навстречу  нам   выскакивали   любопытные   коралловые   рыбки,   явно
озабоченные нашими габаритами. Ведь под  водой  все  кажется  чуть  не
вдвое больше.
   Мы видели  рыб  в  красную  полоску,  напоминавших  дикобразов.  Их
плавники были совсем как веера, и они  порхали  над  кораллами,  будто
бабочки. У золотых в голубую крапинку рыбок, похожих на коробочки, над
глазами торчал рог. Попадались синие рыбки с желтой картой  Африки  на
плоских боках, сновали цветные "шахматные доски" и "зебры".  Некоторые
рыбы были будто в масках, а их  длинные  плавники  напоминали  шлейфы.
Иные во время опасности раздувались и превращались в  ежей,  у  других
позади спинного плавника как бы  выдвигался  дюймовый  штык.  На  дне,
сливаясь с  песком,  лежали  рыбы,  плоские,  как  камбала.  А  рядом,
приоткрыв створки, торчали  огромные  моллюски  -  смертоносные  живые
капканы. Возле самого рифа неподвижно - если не считать янтарных глаз,
которые пристально следили за всем, - стояла ядовитейшая  рыба-дьявол,
пряча свое грозное оружие  под  ярко-красной  бахромой.  Самой  легкой
добычей были омары в жестком шиповатом панцире.  Наполовину  укрывшись
под камнем, они словно ждали, когда стрела пронзит  их  панцирь  между
глазами. Длинные усики настороженно колыхались в  воде.  Актинии,  эти
причудливые "цветы",  безжалостно  расправлялись  с  мелкими  тварями,
которые  подходили  слишком  близко  к   их   непрестанно   движущимся
щупальцам.  К  счастью,  ядовитые  скаты  были  проворнее   нас.   Они
молниеносно исчезали, прежде чем мы успевали  различить  на  песке  их
крапчатые спины.
   Пока мы парили в мерцающем мире переменчивых красок  и  причудливых
созданий, Эльса под чьим-нибудь присмотром отдыхала  в  манграх  возле
лагеря. Рыбаки, приметив зверя, подтягивали трусы  повыше  и  обходили
его морем. Они не подозревали, что Эльса ничуть не боится воды!
   Она охотно гуляла на  берегу,  ловя  кокосовые  орехи,  принесенные
волнами. Иногда мы привязывали орех на веревку и крутили его в воздухе
над головой, а Эльса без устали прыгала за ним. Она быстро  убедилась,
что рыться в песке увлекательно и полезно: чем глубже зарываешься, тем
песок прохладнее и влажнее и тем приятнее там кататься. Еще она любила
волочить длинные космы водорослей и порой  столько  их  наматывала  на
себя, что становилась похожей на морское чудовище. Но  всего  потешнее
было возиться с  крабами.  На  закате  берег  кишел  этими  маленькими
розовыми созданиями. Они вылезали из норок и бочком  спешили  к  воде.
Волны непрестанно отбрасывали их, но крабики не сдавались  и  наконец,
урвав клок сочной морской воды, бегом тащили добычу домой.  Им  и  без
того приходилось  трудно,  а  тут  еще  Эльса  носилась  по  берегу  и
тормошила то одного краба, то другого, невзирая на болезненные  щипки.
К чести крабов надо сказать, что из всех  противников  Эльсы,  включая
слонов, буйволов и носорогов, только  они  успешно  ей  противостояли.
Станут боком на посту перед норкой, поднимут розовую клешню, и, как бы
Эльса ни ловчила, крабы всегда успевали  царапнуть  ее  чувствительный
нос.
   Прокормить Эльсу становилось  все  труднее.  Смекнув,  что  выдался
хороший случай подзаработать, местные жители запрашивали втридорога за
своих коз. Для них настала  пора  роскошной  жизни,  но  вскоре  Эльса
наказала спекулянтов. Они не  очень-то  внимательно  присматривали  за
скотом, козы с утра до вечера бродили в кустарнике, оказываясь  легкой
добычей для львов и леопардов. Как-то вечером, когда козам  уже  давно
полагалось спать, мы отправились на  пляж.  Вдруг  Эльса  метнулась  в
кусты. Блеяние... тишина. Видно, она учуяла козу, бросилась на  нее  и
навалилась всей тяжестью. Но ей никогда не  приходилось  убивать,  она
просто не знала, как это делается,  и,  когда  мы  подошли,  попросила
помочь. Джордж выстрелом добил козу. Владелец не объявился,  -  должно
быть, решил, что в гибели козы повинен дикий лев. И мы  промолчали.  А
стоило признаться, и к нашему лагерю пригнали бы на соблазн Эльсе всех
престарелых коз на многие километры вокруг, чтобы потом потребовать  с
нас возмещение. Голос  своей  совести  мы  заглушили.  Ведь  как-никак
Джордж прикончил самого грозного истребителя коз.  А  бешеные  деньги,
которые с нас драли за покупаемых для Эльсы животинок?..
   Под конец отпуска  Джордж  заболел  малярией.  Но  он  так  увлекся
подводной охотой, что, наглотавшись лекарств,  продолжал  вставать  ни
свет ни заря и нырять.
   Как-то вечером, возвращаясь с  Эльсой  с  прогулки,  я  услышала  в
лагере стоны и крики. Заперев львицу в машину, я побежала  к  палатке.
Джордж сидел на стуле в беспамятстве и кричал. Он требовал  револьвер,
звал меня, проклинал Эльсу, грозил застрелиться. Несмотря на  жар,  он
все же узнал меня, стиснул до боли мне руки и простонал,  что  теперь,
когда я пришла, можно и умереть. Я  сильно  испугалась.  Слуги  жались
поодаль, а наш гость стоял, не зная, что делать. Он  приготовил  палку
на случай, если Джордж начнет буйствовать.
   Они шепотом рассказали мне, что вдруг ни с того ни  с  сего  Джордж
принялся размахивать руками, звать меня, искать револьвер. К  счастью,
я быстро вернулась.
   Теперь нужно было уложить Джорджа и успокоить. Мы потащили  его  на
кровать. Он безвольно повис у нас на руках, холодный как лед. Хотя мне
было страшно, я старалась говорить с ним ровно, спокойно.  Рассказала,
как мы гуляли с Эльсой, какую рыбу повар  приготовил  на  обед,  какую
ракушку я нашла, шутила по поводу  его  странного  поведения.  А  сама
задавала себе вопрос: неужели умрет?
   И, совсем как ребенок, Джордж успокоился. Только лицо его посерело,
нос заострился, глаза закрылись... Он прошептал, что  холод  ползет  у
него вдоль ног к сердцу, а руки  уже  омертвели.  Вот  встретятся  оба
ледяных потока у сердца - и конец. Вдруг он с безумным  испугом  опять
вцепился в меня, точно я олицетворяла жизнь. Я влила немного коньяку в
пересохший рот Джорджа, погладила его по голове, заговорила  о  торте,
который привезла из Исиоло. Хороший торт, мы съедим его  вечером,  как
только Джордж поднимется на ноги.
   Мне стало ясно, в чем дело. Джордж принял чересчур много  мепакрина
да к тому же пошел нырять, не дождавшись, когда это сильное  лекарство
подействует. Что-то в этом роде уже было с ним несколько лет назад,  я
сразу узнала симптомы. Под утро Джордж, совершенно измученный,  уснул,
но до тех пор он перенес еще несколько  приступов,  во  время  которых
мозг его лихорадочно работал и он бормотал что-то невнятное.  Утром  я
послала за врачом в Ламу. Но тот ничем не смог помочь, только прописал
снотворное и заверил Джорджа, что он быстро поправится, если не  будет
нырять.
   Когда Джорджу стало лучше, мы поспешили  вернуться  в  Исиоло.  Как
всегда,  отпуск  пролетел  слишком  быстро.  Зато  мы  привезли  домой
отличный  загар,  а  шуба  Эльсы  от  частого  купания  стала   совсем
шелковистой.





Глава четвертая. ЛЬВЫ-ЛЮДОЕДЫ

   Вскоре после нашего возвращения домой во время одной из прогулок  я
заметила, что  Эльса  ходит  с  трудом,  точно  у  нее  болит  что-то.
Смеркалось, а нам еще предстоял  долгий  путь  по  крутым,  каменистым
склонам, сквозь колючий кустарник. Наконец Эльса и вовсе остановилась.
Джордж, решив, что у нее запор, посоветовал сделать ей клизму. Но  для
этого надо было дойти до дому и съездить в Исиоло за всем необходимым.
Джордж вызвался побыть с Эльсой.
   Уже стемнело, когда я вернулась с водой, клизмой  и  фонариком.  Но
одно дело ставить клизму в  кабинете  ветеринара  и  совсем  другое  -
лечить царапающуюся львицу среди колючего кустарника в кромешной тьме.
   Мне удалось влить бедняжке пол-литра воды, больше она не позволила.
А этого, конечно, было мало, и оставалось только нести львицу.
   Я  снова  сходила  домой,  взяла  раскладушку   (вместо   носилок),
карманные фонари, прихватила шестерых боев и повела отряд к холмам.
   Едва мы поставили раскладушку на землю, как Эльса  перекатилась  на
нее и  легла  лапами  кверху.  Новый  способ  передвижения   ей   явно
понравился. Можно было подумать, что ее всю жизнь так носили. Но Эльса
весила  около  восьмидесяти   килограммов,   и   запыхавшиеся   потные
носильщики вовсе не  разделяли  ее  радости.  Каждые  пять  минут  они
останавливались, чтобы отдышаться.
   А  львица  преспокойно  лежала,  даже   норовила   цапнуть   зубами
ближайшего носильщика,  чтобы  поторопить  его.  Мы  измучились,  пока
добрались домой и вытряхнули Эльсу из носилок - сама она и  не  думала
их покидать.
   Оказалось, у нее  завелись  глисты.  Видно,  заразилась  на  берегу
моря.
   Эльса быстро поправилась.  А  вскоре  после  этого  случая  Джорджу
пришлось заняться двумя львами-людоедами, которые за  три  года  убили
или ранили двадцать восемь человек из  племени  боран.  О  бесчинствах
этих хищников рассказывали страшные  вещи.  Как-то  раз  один  из  них
проник вечером в бому(*7) и утащил юношу. Африканец звал на помощь, но
никто не посмел выйти, только две собаки с громким лаем кинулись вслед
за львом. Зверь выпустил  добычу,  отогнал  собак,  потом  вернулся  к
жертве и уволок ее.
   А ведь бораны известны своей отвагой,  они  до  сих  пор  с  одними
копьями выходят на львов(*8).
   Бораны и на слонов охотятся, но не ради мяса, а чтобы доказать свое
мужество.  Когда  слон  выслежен,  молодежь  соревнуется,  кто  первым
обагрит его кровью свое копье. Молодой боран не может рассчитывать  на
успех у девушек, пока не убьет хотя бы одного опасного зверя.
   Однако львы-людоеды сумели нагнать страху даже на  этих  храбрецов.
Оба разбойника оказались на редкость смелыми и хитрыми - они прятались
от погони в густых зарослях у реки, где невозможно метнуть  копье.  И,
конечно, немалую роль сыграло  здесь  суеверие.  Говорили,  будто  эти
львы, прежде чем выходить за  добычей,  идут  на  песчаную  прогалину,
копают лапами ямки в два ряда и палочками играют в  бау  (эта  древняя
игра, напоминающая шашки, распространена во  всей  Африке).  Если  все
признаки сулили удачу, они нападали на  бому,  если  нет,  откладывали
вылазку до другого раза. А кто-то уверял, будто эти львы -  духи  двух
"святых", которые давным-давно были убиты боранами и теперь  вернулись
мстить. Бораны настолько уверовали  в  это,  что  пригласили  издалека
другого "святого", чтобы он прогнал духов. Колдун явился со всем своим
реквизитом - книгой, колокольчиком и свечой - и  в  награду  за  труды
потребовал  шестьдесят  коз.  А  львы  продолжали  безобразничать.   В
довершение  всего  Джордж  и  еще  несколько   охотников   не   смогли
разделаться с убийцами с первой  попытки.  Тогда  бораны  окончательно
решили,  что  это  сверхъестественные  существа  и  с  ними  никто  не
справится.
   Хотя надвигался дождливый сезон, мы были твердо намерены  разрушить
чары. Однако мы не подозревали, что на это уйдет двадцать четыре дня!
   И вот мы в пути. Эльса и я на грузовике, Джордж, молодой  офицер  и
несколько следопытов на лендровере с прицепом. В  трех  километрах  от
фактории Мерти и в полукилометре от Васо-Ньиро  нам  попалось  хорошее
место для лагеря. Мы поставили свои  палатки  под  красивыми  акациями
недалеко от реки. Местность вокруг просматривалась свободно,  а  когда
охотишься за людоедами, это очень важно:  меньше  опасности,  что  они
нападут на лагерь.
   Затем мы отправились  в  Мерти,  чтобы  узнать  последние  новости.
Фактория состояла из  трех  глинобитных  лачуг  с  железными  крышами.
Лавочники-сомалийцы  рассказали  нам,  что  в  последние  три   месяца
разбойники людей не трогали, зато все  время  резали  скот.  Несколько
дней назад они забрались во двор одной лавки и утащили осла.  Вот  уже
месяц с реки чуть не каждую ночь доносится их рычание.
   Джордж пригласил вождя и старшин племени и попросил их предупредить
всех живущих у реки, чтобы они известили нас, как  только  львы  опять
выйдут на разбой.
   Людоеды  орудовали  в  районе,  который  простирался  примерно   на
восемьдесят километров вдоль Васо-Ньиро. Можно было подумать, что  они
тотчас проведали о нашем появлении. Они  отлично  чувствовали  себя  в
густых прибрежных зарослях, и им ничего не  стоило  пройти  километров
пятьдесят ночью, по холодку, тогда как мы могли преследовать их только
днем, продираясь в жару через колючую чащу  или  шлепая  по  колено  в
болотной грязи.
   Для начала Джордж отшагал почти шестьдесят километров,  прежде  чем
удалось подстрелить зебру. Эту приманку он привязал к  большой  акации
среди зарослей в полутора  километрах  от  лагеря.  На  нижних  ветвях
дерева,  в  трех-четырех  метрах  от  земли,  мы  соорудили  махан   -
платформу.
   Три ночи подряд Джордж и молодой офицер дежурили на платформе.  Они
слышали, как где-то выше по течению реки рычали  львы,  но  и  только.
Сидя в лагере, я слушала могучий ночной концерт. Эльса  мирно  храпела
рядом со мной, в машине. Неужели она не  подозревает,  что  ее  родичи
совсем близко? Просто  парадоксально:  день  и  ночь  мы  охотимся  на
грозных людоедов, а когда,  усталые,  возвращаемся  домой,  то  первым
делом идем  к  Эльсе,  и  ее  преданность  вознаграждает  нас  за  все
испытания. Клин клином...
   Как бы ни вели себя эти разбойники, я невольно восхищалась ими.  Да
и Джордж, хотя у него есть все  причины  ненавидеть  их  (ему  однажды
здорово досталось от зверя), считал львов самыми  умными  среди  диких
животных и уважал их.
   На четвертую ночь, когда он и Джон решили отоспаться в лагере, львы
сожрали приманку. Пришлось добывать новую. Снова охотники дежурили три
ночи, а днем тщательно пытались  выследить  убийц.  Уставшие  охотники
опять пришли на одну ночь  в  лагерь,  и  опять  львы  воспользовались
случаем. Еще немного - и мы тоже  поверим,  что  это  духи  святых,  а
скорее, дьяволов!
   Мы изменили тактику, сосредоточив  на  дневной  охоте  все  усилия.
Дважды нам удавалось выследить их в чаще и подойти  совсем  близко.  И
оба раза мы слышали, как они уходят, а взять их  на  мушку  не  могли.
Тяжко в зной согнувшись бродить по туннелям в зарослях, рискуя к  тому
же столкнуться с носорогом или слоном. Вода в реке заметно  прибывала,
в горах уже начались дожди. Львы обитали на другом берегу, и надо бы