кальзывают в пеструю смену времен, а
покоятся в подлинном созерцании Его, единого, ибо им, кто  любит  Тебя  так,
как Ты учишь, Ты, Боже, являешь  Себя,  и  с  них  этого  довольно:  они  не
уклоняются ни от Тебя, ни к себе. Это "дом Божий", не земной, не из  плотной
небесной массы, а духовный, причастный вечности  Твоей,  ибо  без  пятна  он
вовеки. Ты учредил его "на веки и веки веков", "положил закон ему", и "он не
прейдет". Он, однако, не извечен, как Ты, имея начало: он ведь был создан.
     20. И мы не найдем времени до создания этого дома,  ибо  "раньше  всего
создана была мудрость" - не та Мудрость, конечно, которая извечна Тебе, Отцу
своему, Боже наш, и Тебе равна и которой все сотворено; то  Начало,  Которым
"создал Ты небо и землю", - а мудрость сотворенная, т.е.  разумная  природа,
ставшая светом от созерцания света. И она, хотя  и  сотворенная,  называется
мудростью, но как свет, который освещает, отличается от  света  отраженного,
так и мудрость, которая творит, отличается от той,  которая  сотворена;  как
правда оправдывающая отличается от правды, восстановленной оправданием. И  о
нас ведь сказано, что мы оправданы Тобой. Говорит ведь раб Твой: "чтобы мы в
Нем сделались праведными перед Богом". Итак, "раньше  всего  сотворена  была
мудрость" - сотворены духи разумные и пребывающие в чистом  граде  Твоем,  у
матери нашей, которая "вверху, свободна и вечна  в  небесах".  На  каких  же
небесах, как не на тех, которые восхваляют Тебя, на небе  небес,  которое  и
есть "небо небес Господа"? И раньше этой  мудрости  мы  не  найдем  времени,
потому чго она предшествовала сотворению времени,  ибо  "раньше  всего  была
сотворена". Прежде нее, однако, был сам вечный Творец,  от  Которого  она  и
получила начало, хотя и не во времени,  ибо  времени  еще  не  было,  начало
собственного существования.
     21. Итак, он от Тебя, Бога нашего,  этот  мир,  совсем  иной,  чем  Ты,
неимеющий самостоятельного существования. Не только до него не было времени,
но и в нем его нет, ибо способен он всегда взирать на Лицо Твое, никогда  от
него не отвращаясь. Поэтому  нет  в  нем  изменения  и  перемены,  хотя  ему
свойственна изменчивость; которая могла бы окутать  его  мраком  и  холодом,
если бы не был он связан с Тобой великой любовью, которой по  милости  Твоей
сияет и горит, словно вечный полдень.
     О, залитая светом, прекрасная  обитель!  "я  возлюбил  красоту  твою  и
место, где обитает слава" Господа моего, твоего  строителя  и  владельца.  О
тебе вздыхаю в странствии моем и говорю Тому, Кто создал  тебя:  да  владеет
там и мною, ибо н меня ведь создал Он. "Я блуждал, как потерянная овца",  но
пастырь мой, зиждитель твой, надеюсь, принесет меня на плечах своих к тебе.
     22. К  вам  обращаюсь,  спорщики,  признающие,  однако,  что  и  Моисей
благочестивый слуга Божий и книги его продиктованы Святым Духом. Что вы  мне
скажете? Разве это не обитель Божия, не извечная, правда, как Бог, но в меру
свою "вечная на небесах", где вы напрасно ищете  самены  времен:  вы  ее  не
найдете.  Она  поднялась  над  всей  длительностью  времен",  над  всем  его
круговоротом; там всегда "благо прильнуть к  Богу".  -  "Да,  она  есть",  -
говорят они. Что же из того, о чем  сердце  мое  "возопило  к  Богу  моему",
услышав внутри "голос хвалы"  Его,  что,  утверждаете  вы,  здесь  неправда?
Существование бесформенной материи, совершенно неупорядоченной по отсутствию
всякой формы? Но при отсутствии всякой упорядоченности не могло быть и смены
времен. И, однако, это "почти ничто" (поскольку оно не было совсем  "ничто")
было, конечно, от Того, от Которого есть все, что есть, поскольку  оно  хоть
как-то есть. "И этого", говорят они, "мы не отрицаем".

XVI.

     23. Я хочу кое о чем побеседовать - перед Тобою,  Господи,  -  с  теми,
которые признают истиной все то, о чем в  душе  моей,  внутри,  не  умолчала
Истина Твоя. Те же, кто ее отрицает, пусть себе лают, сколько хотят, оглушая
себя самих. Я попытаюсь их убедить: пусть успокоятся и проложат дорогу слову
Твоему к себе. Если же они этого не захотят и  оттолкнут  меня,  молю  Тебя,
Боже мой, "не будь безмолвен вдали от меня". Говори по всей истине в  сердце
моем, - только Ты будешь так говорить, - я выгоню  их  вон:  пусть  вздымают
пыль дыханием своим и засыпают ею глаза свои; да войду  "в  комнату  мою"  и
воспою тебе песню любви,  стеная  "стенаниями  неизреченными"  в  странствии
моем. И вспоминая Иерусалим,  вознесусь  всем  сердцем  к  тебе,  Иерусалим,
отечество мое, Иерусалим, матерь  моя,  и  к  Тебе,  царящий  в  нем  и  его
просвещающий, отец, хранитель, супруг, к его усладам  чистым  и  крепким,  к
радости прочной, ко всем его несказанным благам,  ко  всем  вместе,  ибо  Ты
единое истинное и высочайшее благо. Да не отвращусь  от  Тебя,  пока  Ты  не
водворишь меня в покое ее, покое дорогой матери, где находятся начатки  духа
моего,  откуда  все  мое  достоверное  знание;  пока   не   соберешь   меня,
рассеянного, не преобразишь, безобразного, и не утвердишь в  вечности.  Боже
мой, Милосердие мое.
     С теми же, кто не объявляет всех этих  истин  ложью,  кто  чтит  святые
книги Твои, написанные Моисеем, человеком святым, и вместе с нами ставит  их
выше всех авторитетов, которым надлежит следовать, но тем не менее кое в чем
нам возражают, я побеседую так. Ты же, Боже наш, будь посредником между моим
исповеданием и возражениями их.

XVII.

     24. Они говорят: "это истина, но не То имел в виду  Моисей,  когда,  по
откровению Духа, говорил "в начале Бог создал небо и землю". Именем неба  он
обозначил не тот духовный, умный мир, всегда созерцающий лик Божий, а именем
земли не бесформенную материю". - "А что?" - "То, что мы говорим,  то  самое
разумел и этот великий муж, это и выразил в тех словах". - "Что же  именно?"
- "Именем земли и неба он хотел сначала обозначить, обобщенно и кратко, весь
этот видимый мир, чтобы затем, при упоминании  дней,  распределить,  как  бы
расчленяя по частям, все, о чем угодно было  так  возвестить  Святому  Духу.
Люди, составлявшие тот грубый, плотский народ, с  которым  он  разговаривал,
были таковы, что, по его суждению, показать им  можно  было  только  видимые
творения Божии". Они соглашаются, однако, что невидимую и неустроенную землю
и темную бездну (последовательно показано, как из этого в те дни  создано  и
устроено все видимое и  общеизвестное)  можно,  не  впадая  в  противоречия,
считать именно бесформенной материей.
     25. Что же? Кто-то скажет, что название земли и  неба  для  этой  самой
бесформенной и хаотической материи было сначала  подсказано  тем,  что  этот
видимый мир со всеми созданиями, получившими в нем вполне отчетливый  облик,
из нее сотворенный и доведенный до совершенства, обычно и называют "землей и
небом"?
     Дальше? Кто-то еще скажет, что земля и небо - подходящее  название  для
видимой и невидимой природы, так как оно охватывает в этих двух словах  все,
что Бог сотворил Мудростью, т.е. Началом. Все, правда, сотворено не из самой
Божественной субстанции, а из "ничего": творение не  имеет  самостоятельного
существования, как Бог, и ему присуща некая изменчивость, пребывает ли  оно,
как вечная Божия обитель, или меняется, как душа и тело  у  человека.  Общая
для всего созданного, невидимого и видимого, материя, еще  бесформенная,  но
способная принять форму, материя, из которой и будут созданы земля  и  небо,
т.е. невидимые и видимые создания, уже принявшие форму, и обозначается этими
названиями: "земля невидимая и неустроенная и тьма над бездной". Тут  только
та разница: под "землей невидимой и неустроенной" следует  понимать  материю
телесную, еще не оформленную, а под "тьмой над бездной" -  духовную  материю
до того, как был положен предел ее  чрезмерной  расплывчатости  и  она  была
озарена мудростью.
     26. Можно еще,  пожалуй,  при  желании  сказать,  что  "земля  и  небо"
обозначают невидимую и видимую природы  еще  до  получения  ими  совершенной
формы. Когда читаем: "в начале Бог создал небо и землю",  те  этими  словами
называется еще бесформенный набросок мира, материя, способная принять  форму
и послужить материалом для творения: мир уже  был  в  ней,  но  в  состоянии
хаотическом, без различия в качествах и формах: упорядоченный и стройный, он
и называется небом и землей: первое - мир духовный, вторая - телесный.

XVIII.

     27. Выслушав все это и обдумав, я не хочу "спорить  о  словах;  это  не
приносит никакой пользы, а  только  расстраивает  слушающих".  Для  увещания
существует "добрый закон, если кто законно им  пользуется":  "цель  увещания
есть любовь от чистого сердца и доброй совести  и  нелицемерной  веры".  Наш
Учитель знал, к каким двум заповедям возвести весь закон  и  пророков.  Я  с
жаром исповедую их. Боже мой,  свет  очей  моих  в  темноте.  Чем  же  тогда
помешает мне  то,  что  эти  слова  можно  понимать  по-разному?  Истина  их
несомненна. Чем, говорю я, помешает мне, если я иначе пойму  писавшего,  чем
поймет другой? Все мы, читающие, конечно силимся  усвоить  и  уследить,  что
хотел  сказать  тот,  кого  мы  читаем.  Веря  в  его  правдивость,  мы   не
осмеливаемся думать, что он говорил заведомую ложь. И если каждый  старается
понять в Священном Писании мысли самого писавшего, то что плохого,  если  он
увидит в них то, что Ты, Свет  всех  правдивых  умов,  показываешь  ему  как
истину? Пусть даже тот, кого он читает, имел в виду иное. И он ведь понимал,
в чем истина, хотя и понимал по-другому.

XIX.

     28. Истинно, Господи, что Ты создал небо и землю. Истинно,  что  Начало
есть Мудрость Твоя, которой "Ты сотворил все". Истинно  также,  что  в  этом
видимом мире есть две больших части: небо и земля; этим кратким обозначением
охватываются  все  созданные  существа.  Истинно,   что   все   изменяющееся
подсказывает нам мысль о  чем-то  бесформенном,  что  может  принять  форму,
изменяться  и  становиться  разным.  Истинно,  что  не  подвластно   времени
настолько слившееся с неизменяемой формой, что и будучи  изменчиво,  оно  не
изменяется. Истинно, что для бесформенного, которое почти "ничто", не  может
быть смены времен. Истинно,  что  вещество,  из  которого  какой-то  предмет
делается, может в переносном смысле получить название по предмету,  из  него
сделанному; поэтому и можно было назвать "небом в землей" любую бесформенную
материю, из которой созданы небо и земля. Истинно, что из  всего  принявшего
форму ближе всего к бесформенному земля и бездна.  Истинно,  что  не  только
сотворенное и приобретшее форму, но все, что могло быть  сотворено  и  могло
принять форму, создал Ты, "от Которого все". Истинно,  что  все,  получившее
форму из бесформенного, было сначала бесформенным, а затем приобрело форму.

XX.

     29. Из всех истин, в которых не сомневаются те, чьему внутреннему глазу
Ты дал это видеть и кто непоколебимо верит, что Моисей, слуга Твой,  говорил
"в духе истины", - из всех этих истин один выбирает себе слова "в начале Бог
создал небо и землю" и толкует их так: "Словом Своим, извечным, как Он  Сам,
Бог создал мир умопостигаемый и мир чувственный, т.е. духовный и  телесный".
Другой, говоря "в начале Бог создал  небо  и  землю",  понимает  это  иначе:
"Словом Своим, извечным,  как  и  Он  Сам,  Бог  создал  всю  громаду  этого
телесного мира со всем, что мы на нем видим  и  знаем";  третий,  говоря  "в
начале Бог создал небо и землю", понимает  это  еще  иначе:  "словом  Своим,
извечным, как и Он Сам, Бог создал бесформенную материю для мира духовного и
телесного". Четвертый, говоря "в начале Бог создал небо и  землю",  понимает
еще иначе: "словом Своим, извечным, как и Он Сам,  Бог  создал  бесформенную
материю для мира телесного, где еще в смешении находились и  небо  и  земля,
которые теперь, как мы видим, получили в громаде этого  мира  свое  место  и
свою форму". Пятый, говоря "в начале Бог создал небо и землю", понимает  это
так:  "в  самом  начале  Своего  дела  Бог  создал   бесформенную   материю,
содержавшую небо и землю в смешении; получив форму они выдвинулись из нее  и
появились со всем, что на них".

XXI.

     30. То же самое относится и к пониманию следующих слов: "земля же  была
невидима и неустроена, и тьма была над бездной". Из всех  верных  толкований
один  выбирает  себе  такое:  "то  телесное,  что  создал  Бог,   было   еще
бесформенной материей для существ телесных, беспорядочной и не  освещенной".
Другой: "земля же была невидима и неустроена, и тьма была над бездной" - это
значит: все, что называется небом и землей, было еще бесформенной  и  темной
материей, из которой и созданы наше небо и наша земля со всем,  что  на  них
познается телесными чувствами". Третий: "земля была невидима и неустроена, и
тьма была над бездной", это значит: все, что было названо  небом  и  землей,
было еще бесформенной и темной материей, из которой возникли  умопостигаемое
небо - в другом месте оно называется "небом  небес"  -  и  земля,  т.е.  все
телесное, включая сюда и это наше земное небо; иначе говоря, имеется в  виду
материя, из которой возник весь видимый и  невидимый  мир.  Еще  толкование:
"земля была невидима и неустроена, и тьма была  над  ней".  Писание  назвало
именем неба и земли вовсе не эту бесформенную материю; "землей  невидимой  и
неустроенной  и  темной  бездной"   именует   оно   то   бесформенное,   уже
существовавшее, из чего, как сказано в Писании раньше,  бог  создал  небо  и
землю, т. е. миры духовный и телесный. Есть и другое толкование: "земля была
невидима и неустроена, и тьма была над  бездной",  т.е.  нечто  бесформенное
было уже материей, из которой Бог, как сказано раньше в Писании, создал небо
и землю, т.е. всю телесную мировую массу, разделенную на две огромные части,
верхнюю и нижнюю, со всем, что на них создано, известно и привычно.

XXII.

     31. На два последних мнения кто-нибудь попытался бы, пожалуй, возразить
так: "если вы не желаете называть эту бесформенную материю "небом и землей",
то, значит, было нечто, чего Бог не создал, чтобы из этого  создать  небо  и
землю. Писание ведь не рассказывает о создании Богом  этой  материи,  но  мы
можем думать, что когда сказано, было: "в начале Бог, роздал небо и  землю",
то словами "небо и земля"  или  одним  словом  "земля"  именно  она  и  была
обозначена, и хотя в словах следующих "земля  была  невидима  и  неустроена"
Писанию и было угодно назвать так бесформенную материю,  но  под  ней  можно
понимать только ту, которую создал Бог; о ней и написано выше: "создал  небо
и землю". Защитники тех двух мнений, которые я привел последними,  или  либо
одного, либо другого, услышав это, ответят так: "мы  не  отрицаем,  что  эта
бесформенная материя создана Богом, Богом, от Которого "все  очень  хорошо",
но скажем, что значительно лучше созданное в определенной форме, и  признаем
менее хорошим, хотя и хорошим, то, в чем только заложена способность принять
определенную форму. Писание не упомянуло, что Бог  создал  эту  бесформенную
материю, как не упомянуло и многого другого, например, херувимов,  серафимов
и  всех  тех,  кого  раздельно  называет  апостол:  "престолы,   господства,
начальства, власти": они все, несомненно, созданы Богом. Если слова  "создал
небо и землю" охватывают  все  созданное,  то  что  сказать  о  водах,  "над
которыми носился Дух Божий"? Если же под словом "земля" разумеются  и  воды,
то как принять название "земля" для бесформенной материи,  когда  мы  видим,
как прекрасны воды? А если это принять, то  почему  написано,  что  из  этой
самой бесформенной материи создана твердь и  названа  небом,  но  ничего  не
написано о создании вод? Они ведь не бесформенны и не скрыты  от  взора;  мы
видим, как прекрасны они в своем течении. Если же получили они эту  красоту,
когда Бог сказал: "да  соберется  вода,  которая  под  твердью",  и  в  этом
собирании они и обрели форму, то  что  ответить  о  водах,  находящихся  над
твердью? бесформенные, они не заслужили бы столь почетного места,  но  какое
слово дало им форму, об этом не написано.
     Поэтому, если Бытие и молчит о некоторых творениях Божиих  (а  то,  что
они сотворены Богом, не станет оспаривать ни правая вера, ни твердый разум),
то ни одно здравое учение не осмелится сказать, что эти  воды  извечны,  как
Бог, на том основании, что они упомянуты в книге  Бытия,  но  мы  не  найдем
указания, когда они сотворены. Почему же эту бесформенную  материю,  которую
Писание называет "землей невидимой и неустроенной  и  мрачной  бездной",  не
считать нам, как тому учит истина, созданной Богом из "ничего", и поэтому не
извечной, как Он, хотя в этом рассказе и пропущено сообщение  о  времени  ее
сотворения?"

XXII.

     32. Выслушав эти возражения и вдумавшись в них, насколько хватает  моих
слабых сил (в этой слабости я  исповедуюсь  Тебе,  Господи,  хотя  Ты  ее  и
знаешь), я вижу следующее: так как  некоторые  вести  сообщаются  правдивыми
вестниками с помощью символов, то тут могут возникнуть разногласия  двоякого
характера:  во-первых,  относительно  истины  рассказа;  во-вторых,   бывает
разногласие о том, что хотел сообщить сам вестник. Одно - доискиваться,  что
истинно в рассказе о сотворении мира, и другое - какого понимания этих слову
слушателей и читателей хотел Моисей, этот замечательный слуга веры Твоей.
     Что касается сомнений первого рода, то прочь от меня все, кто принимает
ложь за истинное знание. Что касается сомнений второго  рода,  то  прочь  от
меня все, кто думает, что Моисей говорил ложь. Я хочу быть в Тебе,  Господи,
вместе с теми, кто питается истиной Твоей в полноте любви, и вместе  с  ними
радоваться в Тебе. Да приступим вместе к словам книги Твоей и будем искать в
них намерение Твое через намерение слуги Твоего, перу  которого  поручил  Ты
сообщить эти слова.

XXIV.

     33. Но кто же из нас обнаружит  именно  это  намерение  среди  стольких
истин, допускающих, однако, разное толкование? Кто с такой  же  уверенностью
скажет: "Вот что думал Моисей, и он хочет, чтобы в  таком  смысле  и  поняли
этот рассказ...", с какой уверенностью говорит, "рассказ этот  правдив,  все
равно, так ли думал Моисей или иначе?"
     Вот, Господи, "я раб Твой"; я принес Тебе в жертву эту исповедь  мою  и
прошу по милосердию Твоему "исполнить обеты мои";  могу  ли  я  с  такой  же
уверенностью, как говорю, что словом Своим, не знающим изменения, создал  ты
все, видимое и невидимое, сказать, что ничего иного не имел в  виду  Моисей,
когда писал: "в начале Бог создал небо и землю"?  И  если  я  вижу  в  свете
истины Твоей верность этого, то так ли вижу я и в его уме мысли, с  которыми
он это писал?
     Он мог, сказав "в начале",  думать:  "в  самом  начале  творения";  мог
хотеть, чтобы "земля и небо" были поняты в этом  месте  не  как  природа,  и
духовная и телесная, уже получившая форму и  завершение,  а  как  некое  еще
бесформенное начало той и другой. Я вижу, что оба эти толкования могут  быть
верными, но что именно имел в виду Моисей, когда писал эти слова, я не  вижу
с той же ясностью. Для меня несомненно одно: такое ли толкование  или  какое
другое, мною не усмотренное, представлялось  уму  этого  великого  человека,
когда он произносил эти слова, но он видел истину и возвестил ее  подобающим
образом.

XXV.

     34. Пусть же никто не надоедает мне, говоря: "Моисей думал не так,  как
ты говоришь; он думал так, как я говорю". Если бы мне  сказали:  "откуда  ты
знаешь, что Моисей думал именно так, как ты толкуешь его слова?",  то  я  бы
обязан был спокойно это выслушать; я бы ответил, может  быть,  так  же,  как
ответил выше, и даже несколько пространнее, если  бы  собеседник  сдался  не
сразу. Но когда мне говорят: "он думал не так, как  ты  говоришь,  а  как  я
говорю", признавая при этом, что и мои слова правильны  -  о  Жизнь  бедных,
Боже мой, в чьем лоне нет противоречий, пролей дождем в мое сердце кро