,  настолько  порочной  и
зверской, чтобы все, нас знающие, нас возненавидели? Можно  ли  сказать  или
подумать что-нибудь бессмысленнее! И если похвала и  должна  быть  и  бывает
спутницей хорошей жизни и хороших дел, то  не  следует  отказываться  ни  от
такой спутницы, ни от самой хорошей жизни. А понять,  без  чего  обойдусь  я
спокойно или с трудом, я могу только при отсутствии того, о чем шла речь.
     61. В чем же исповедуюсь я Тебе, Господи, говоря об этом искушении?  Не
в том ли, что похвалы мне очень приятны? Но истина больше, чем похвалы. Если
бы меня спросили, предпочту ли я стать  безумцем,  во  всем  заблуждаться  и
слышать всеобщие похвалы, или быть  разумными,  твердо  стоять  в  истине  и
слышать всеобщее порицание, я знаю, что выберу.
     Я не хотел бы только, чтобы одобрение из чужих уст увеличивало  во  мне
радость от чего-то доброго во мне. А оно -  признаюсь  -  увеличивает;  мало
того, порицание уменьшает. И когда я в тревоге от этой нищеты своей, то  тут
и подкрадывается ко мне извинение; ты, Господи, знаещь ему цену, но меня оно
смущает. Ты ведь приказал нам быть не только воздержанными,  т.е.  подавлять
любовь к некоторым вещам, но и справедливыми, т.е. знать,  на  что  обращать
ее; Ты захотел, чтобы мы любили не только Тебя, но и ближнего. И  мне  часто
кажется, что когда я  радуюсь  похвале  очень  понимающего  человека,  то  я
радуюсь росту ближнего или надеждам на этот рост, и наоборот - огорчаюсь его
недостатками, когда слышу, как он порицает или то, чего он не понимает,  или
то, что хорошо. А иногда я огорчаюсь и похвалами себе: если  хвалят  во  мне
то, что мне самому  не  нравится,  или  оценивают  больше,  чем  они  стоят,
качества даже хорошие, но незначительные. И опять, откуда я знаю,  возникает
ли во мне это чувство потому, что я не хочу, чтобы тот, кто меня хвалит, был
обо мне другого мнения, чем я сам, и беспокоюсь вовсе не о  его  пользе:  те
самые хорошие качества во  мне,  которые  и  мне  нравятся,  становятся  мне
приятнее, если они нравятся и другому. Если же мое собственное мнение о себе
не встречает похвалы, это значит, что в какой-то  мере  не  хвалят  и  меня,
потому что или хвалят то, что мне не нравится, или хвалят больше то, что мне
в себе нравится меньше. Не загадка ли я сам для себя?
     62. И вот в  Тебе,  Истина,  вижу  я,  что  надлежит  мне  приходить  в
беспокойство от похвал себе не ради себя, а ради пользы ближнего.  А  бывает
ли так, не знак? Тут я себе меньше знаком, чем  Ты.  Молю  Тебя,  Боже  мой,
покажи мне меня самого, чтобы в ранах, которые я увижу в себе,  исповедаться
братьям моим: они будут молиться за меня; я  стану  опять  допрашивать  себя
внимательнее. Если, слушая похвалы себе, я беспокоюсь о пользе ближнего,  то
почему я беспокоюсь меньше, слыша несправедливые упреки не себе, а  другому?
Почему меня уязвляет  больше  оскорбление,  брошенное  мне,  чем  нанесенное
другому в моем присутствии и столь же незаслуженно?  И  этого  ли  не  знаю?
Остается "обольщать самого себя" и лгать перед Тобой языком и  сердцем?  Это
безумие удали от меня, Господи, "да не  станут  слова  мои  елеем  грешника,
чтобы умастить главу мою".

XXXVIII.

     63. "Нищ я и беден", но я лучше, когда, опротивев себе и стеная, втайне
ищу милосердия Твоего, пока не восполнится ущербность моя и не  исполнюсь  я
мира, неведомого оку гордеца. Речи же, выходящие из уст, и  дела,  известные
людям,  искушают  опаснейшим  искушением:   любовью   к   похвале,   которая
попрошайничает и  собирает  голоса  в  пользу  человека,  чтобы  как-то  его
возвысить. Она искушает меня, когда я изобличаю ее в себе, тем самым, что  я
ее изобличаю: часто презрением к пустой славе прикрывается еще более  пустая
похвальба; нечего хвалиться  презрением  к  славе:  ее  не  презирают,  если
презрением к ней хвалятся.

XXXIX.

     64. В  нас  засело,  засело  еще  и  другое  зло,  обнаруживаемое  этим
искушением: оно опустошает души тех, кто сам себе нравится, хотя другим  они
и не нравятся или даже противны. Они и  не  стараются  понравиться.  Нравясь
себе, очень они Тебе опротивеют: нехорошее они считают хорошим; Твои хорошие
дела своими, а если и твоими, то совершенными благодаря  им;  пусть  в  силу
Твоего влияния, но они ему не порадуются вместе с другими, а позавидуют тем,
кто им воспользовался. В  таких  и  подобных  опасностях  и  затруднениях-Ты
видищь трепет сердца моего, и я  чувствую,  что  Ты  будешь  вровь  и  вновь
исцелять раны мои, но не перестанешь наносить их.

XL.

     65. Где ни проходила Ты вместе со мной, Истина, уча, чего  остерегаться
и к чему стремиться, когда я приносил тебе скудные домыслы свои, какие  мог,
и  спрашивал  совета!  Я  обошел,  где  мог,  чувством  своим  внешний  мир,
вглядывался в жизнь, оживляющую мое тело, и в эти самые внешние чувства мои.
Оттуда я вступил в тайники моей памяти, в эти просторы, с их  многообразием;
они чудесным  образом  наполнены  бесчисленными  сокровищами.  Я  смотрел  и
ужасался: я не мог ничего разобрать без Тебя, но все это - не Ты.
     И не сам я нашел это, хотя всюду проник и постарался  все  различить  и
оценить по достоинству: об одном я узнавал от моих вестников-чувств, которые
я спрашивал; другое, я чувствовал, срослось со мной, и я разбирался в  самих
этих вестниках моих, распределяя их, и уже в богатых сокровищах памяти  моей
одно пересматривал, другое прятал, иное извлекал на свет. Ни сам я,  занятый
этим, т.е. ни сила моя, с помощью которой я этим занимался, не были Ты,  ибо
Ты свет вечно пребывающий, у которого я спрашивал обо  всем:  существует  ли
это, что это такое, какая ему цена, - и я слушал Твои уроки и приказания.  И
я часто это делаю, в этом радость  моя,  сладостное  убежище,  куда  я  бегу
всякий раз, чуть отпустят меня дела необходимые.  Во  всем,  однако,  что  я
перебираю, спрашивая Тебя, не нахожу я верного пристанища для души моей; оно
только в Тебе, где собирается воедино пребывающее в рассеянии,  и  ничто  во
мне не отходит от Тебя. И порою Ты допускаешь в глубине моей редкое  чувство
неизведанной сладости; если бы пережить его во всей полноте, то не знаю, что
будет - этой жизнью это не  будет.  И  я  падаю  обратно  сюда  под  горьким
бременем; меня засасывает обычное и держит меня: я сильно плачу, но и держит
оно меня сильно. Вот чего стоит груз привычки! Быть здесь я в силах,  но  не
хочу; там хочу, но не в силах: жалок обоюдно.

XLI.

     66. Вот почему рассмотрел  я  грехи  мои,  которыми  болею,  подчиняясь
тройному вожделению, и воззвал к деснице Твоей для спасения моего. Увидел я,
раненный сердцем, сияние Твое и,  ослепленный  им,  сказал:  кто  может  его
выдержать? "Отвергнут я от очей Твоих". Ты - Истина, над всем царящая, и  я,
в жадности своей, не захотел  потерять  Тебя,  но  захотел  вместе  с  Тобой
обладать и ложью. Никто ведь не захочет изолгаться до того, чтобы самому  не
знать, в чем истина. Так я и потерял Тебя, потому что Ты не  удостоишь  ложь
того, чтобы ужиться с ней.

XLII.

     67. Кого найти мне, чтобы примирить меня с Тобой? Обратиться к ангелам?
С какой молитвой? С помощью каких  обрядов?  Многие  старались  вернуться  к
Тебе,  но  не  смогли  этого  сделать  своими  силами  и,  по  моим  слухам,
испробовали это средство: они были охвачены желанием необычных видений и  по
заслугам оказались жертвой собственных вымыслов.  Они  искали  тебя,  кичась
своей наукой, гордо выпятив грудь, а не смиренно ударяя в нее; они привлекли
себе, по сходству сердец, в  товарищи  и  помощники  своей  гордости  "духов
воздуха", которые и обманули их силами магии. Они искали посредника, который
бы. очистил их, но его не было: был "диавол, принявший вид ангела света".  И
гордая плоть их особенно соблазнялась тем, что  у  него  не  было  плотского
тела!
     Были они смертные и грешники, Ты же,  Господи,  примирения  с  Кем  они
гордо искали, бессмертен, и безгрешен. И посреднику  между  Богом  и  людьми
надлежало в чем-то уподобиться Богу, в чем-то уподобиться людям; подобный во
всем людям, он был бы далек от Бога; подобный во всем Богу, он был бы  далек
людям, и, следовательно, не мог  стать  посредником.  У  того  же,  мнимого,
посредника (тайным судом Твоим определено через  него  посрамлять  гордость,
как он того и заслужила) есть одно общее  с  людьми  -  грех.  Ему,  однако,
желательно казаться, что есть у него  и  нечто  общее  с  Богом:  не  будучи
облечен смертной плотью, он и хвалится бессмертием. А так как "возмездие  за
грех - смерть", то объединяет его с людьми как раз то, за что вместе с  ними
он и осужден на смерть.

XLIII.

     68. Истинный же посредник, Которого  в  таинственном  милосердии  Твоем
явил Ты людям, послав к ним, чтобы на Его примере научились  они  настоящему
смирению, "Посредник между Богом и  людьми,  человек  Христос  Иисус"  встал
между смертными грешниками и Бессмертным и Праведным - смертный,  как  люди,
праведный, как Бог. А  так  как  награда  праведности  -  жизнь  и  мир,  то
праведностью,  соединявшейся  с  Богом,  он  изгнал  смерть  для  оправдания
грешников, пожелав приобщиться к ней вместе с ними.  Он  явлен  был  древним
святым, дабы они спаслись верой в будущие  страдания  Его,  как  спасены  мы
верой в бывшие. Как  человек.  Он  посредник,  а  как  Слово,  Он  не  стоит
посередине, ибо Он равен Богу, Он Бог у Бога и единый Бог вместе с Богом.
     69. Как же полюбил Ты нас, добрый Отец, что Сына  Своего  единственного
не пожалел, и предал Его за нас, нечестивых. Как полюбил Ты нас, за  которых
Он, "не почитая хищением быть равным Богу, смирил Себя, быв  послушным  даже
до смерти крестной". Он  единственно  "свободный  среди  мертвых",  "имеющий
власть отдать душу свою" и "власть опять принять ее". Он за нас  пред  Тобой
победитель и жертва; и победитель потому, что жертва; Он за нас  пред  Тобой
первосвященник и приношение, и первосвященник  потому,  что  приношение;  Он
сделал нас из рабов сыновьями Тебе, от Тебя рожденный, нам послуживший.
     По справедливости крепко надеюсь на Него: Ты исцелишь  все  недуги  мои
через Того, Кто сидит одесную Тебя и ходатайствует за нас пред Тобою.  Иначе
я впал бы в отчаяние: многочисленны и  тяжки  недуги  мои,  многочисленны  и
тяжки, но сильнее врачевание Твое. Мы могли бы думать, что  Слово  твое  так
далеко от человека, что не может соединиться с ним, и пришли бы в  отчаяние,
если бы "Оно не стало плотью и не обитало бы среди нас".
     70. Ужаснувшись грехов моих, под бременем  нищеты  моей,  задумал  я  в
сердце своем бежать в  пустыню,  но  Ты  удержал  и  укрепил  меня,  говоря:
"Христос для того умер за всех, чтобы живущие не для себя жили, но для Того,
Кто умер за всех". Вот, Господи, я слагаю на Тебя свою  заботу,  да  живу  и
"увижу чудеса закона Твоего": Ты знаешь невежество мое и слабость мою: научи
меня и исцели меня. Твой единственный Сын, "в Котором сокрыты все  сокровища
премудрости и ведения" выкупил меня Своей Кровью. Пусть не клевещут на  меня
гордецы: я думаю о моем  выкупе,  когда  принимаю  и  раздаю  Причастие.  Я,
бедный, желаю насытиться вместе с  теми,  кто  принимает  и  насыщается:  "и
восхвалят Господа, кто ищет Его".


     I. Книга одиннадцатая


     1. Ужели, Господи, Ты, чей удел вечность, не знаешь того, о чем я  Тебе
говорю? Или то, что совершается во времени, Ты видишь в то же  самое  время?
Зачем же я Тебе столько рассказываю и так подробно?  Не  затем,  разумеется,
чтобы Ты от меня об этом узнал, но чтобы возбудить и в себе и в тех, кто это
читает, любовь к Тебе, да скажем все: "велик Господь и достохвален".  Я  уже
сказал и еще скажу: я делаю это из любви к любви  Твоей.  Мы  ведь  молимся,
хотя истина и говорит: "знает Отец ваш, в чем имеете нужду,  прежде  чем  вы
попросите у Него".  Наши  чувства  к  тебе  раскрываем  мы,  исповедуя  Тебе
несчастья наши и милости Твои: доверши освобождение наше, Тобой начатое;  да
перестанем быть несчастными в себе, да  будем  в  Тебе  счастливы.  Ты  ведь
призывал нас стать нищими духом, кроткими, плачущими, алчущими  и  жаждущими
правды, милостивыми, чистыми сердцем, миротворцами. Вот и рассказал  я  Тебе
много: что мог и что хотел. Ты ведь  первый  захотел,  чтобы  я  исповедался
Тебе, Господу Богу моему, "ибо Ты добр, ибо на веки милость Твоя".


II.

     2. Когда же мне довольно будет сообщать языком пера  о  всех  увещаниях
Твоих, о всех угрозах Твоих, об утешениях и руководствах, которыми привел Ты
меня проповедовать слово Твое и раздавать тайны Твои народу Твоему? А если и
довольно будет сообщить все по порядку, то  дорого  ведь  мне  стоит  каждая
капля времени. Давно уже горит сердце мое размышлять о законе  Твоем  и  тут
показать Тебе свое знание и свою неопытность, первые проблески Твоего  света
и оставшиеся тени мрака, пребывающего во мне, доколе не поглотит  сила  Твоя
немощь мою. Я не хочу растрачивать на другое, часов,  остающихся  свободными
от  необходимых  забот  о  себе,  от  умственного  труда,  от  услуг  людям,
обязательных и необязательных, но все-таки мною оказываемых.
     3. Господи Боже мой, внемли  молитве  моей;  по  милости  Твоей  услышь
желание мое; оно кипит во мне не только ради меня: я  хочу  от  него  пользы
любимым братьям; и Ты видишь в сердце моем, что это  так.  Да  послужу  Тебе
мыслью и словом, да принесу их в жертву Тебе: дай что предложить  Тебе,  ибо
"нищ я и беден, но Ты богат для всех, призывающих Тебя", свободный от забот,
Ты заботишься о нас. Отсеки всякое неразумие и всякую  ложь  во  мне  и  вне
меня, на устах моих. Да пребудет писание Твое чистой  усладой  моей,  да  не
впаду в заблуждение через него,  да  не  введу  им  в  заблуждение.  Внемли,
Господи, и сжалься, Господи Боже мой, свет слепых и сила немощных, и  всегда
свет зрячих и  сила  сильных!  Внемли  душе  моей,  услышь,  "взывающего  из
бездны". Если нет в бездне ушей Твоих, куда нам идти? К кому взывать?  "Твой
день и Твоя ночь", по мановению Твоему пролетают минуты.  Одари  меня  щедро
временем для  размышлений  над  тем,  что  сокрыто  в  законе  Твоем;  перед
стучащимися не закрывай его. Не напрасно же  заставил  Ты  написать  столько
страниц, повитых глубокой тайной. Разве  в  лесах  этих  нет  своих  оленей,
которые приходят туда укрываться, отдохнуть, походить, попастись, полежать и
пожевать жвачку. О Господи, доведи  меня  до  разумения  и  открой  мне  эти
страницы. Голос Твой - радость моя; голос Твой дороже всех наслаждений. Дай,
что я люблю: ведь я люблю. И любить Ты дал мне. Не оставляй даров Твоих,  не
презри жаждущую былинку Твою. Да исповедую Тебе  все,  что  найду  в  книгах
Твоих, да "услышу глас хвалы", буду впивать Тебя и созерцать "чудеса  закона
Твоего"  от начала, когда создал Ты землю и небо, и до  вечного  царства,  с
Тобой во святом граде Твоем.
     4. Умилосердись, Господи,  услышь  желание  мое.  Мне  не  надо  ничего
земного: ни золота, ни  серебра,  ни  драгоценных  камней,  ни  изукрашенных
одежд, ни почестей, ни высоких званий, ни плотских наслаждений, и даже того,
что нужно телу в этом нашем житейском странствии - все это "приложится  нам,
ищущим Царства Божия и правды его". Взгляни,  Господи,  откуда  у  меня  это
желание. "Рассказывали мне беззаконные о наслаждениях своих; они не  таковы,
как от закона Твоего, Господи".  Вот  откуда  желание  мое.  Взгляни,  Отец,
посмотри и одобри: да обрету милость у Тебя перед лицом  милосердия  Твоего,
да откроется на мой стук сокровенное  в  словах  Твоих.  Молю  Тебя  во  имя
Господа нашего Иисуса Христа,  Сына  твоего,  сидящего  одесную  Тебя,  Сына
Человеческого, Которого Ты доставил посредником между Тобой  и  нами,  через
Которого Ты искал нас, не искавших Тебя, чтобы мы искали Тебя; во имя  Слова
Твоего,  через  которое  Ты  создал  все,  в  том  числе  и  меня;  во   имя
Единственного Твоего, через Которого Ты усыновил верующих,  в  том  числе  и
меня; умоляю Тебя во имя Его, сидящего  одееную  Тебя,  нашего  Ходатая,  "в
Котором сокрыты все сокровища премудрости и ведения", которых ищу я в книгах
Твоих. Моисей писал о нем; он сам это говорит; истина это говорит.


III.

     5. Дай мне услышать и понять, каким образом Ты сотворил в начале небо и
землю. Написал это Моисей, написал и ушел, перешел отсюда - от Тебя к  Тебе,
и нет его сейчас передо мною. Если бы он был тут, я ухватился бы за  него  и
просил и заклинал Тобою раскрыть мне эти слова, я ловил  бы  своим  телесным
слухом звуки, лившиеся из уст его. Если бы он говорил по-еврейски, его голос
напрасно стучался бы в уши мои, и разума моего ничто бы не  коснулось.  Если
же по-латыни, я понял бы, что он говорит. Но откуда бы я узнал, правду ли он
говорит? А если бы и это узнал, то разве от него бы узнал? Внутри,  конечно,
внутри меня,  в  обители  размышлений  моих  истина,  не  нуждающаяся  ни  в
еврейском, ни в греческом, ни в латинском, ни в варварском языке, сказала бы
мне беззвучно, не языком и не устами: "он истину говорит", и я тотчас же,  в
полной уверенности сказал бы человеку Твоему: "ты истину  говоришь".  А  так
как я не могу его спросить, то прошу Тебя, Истина  (он  говорил  истину,  ею
исполненный), прошу Тебя, Боже мой, "не подстерегай грехов моих". Ты, давший
рабу Твоему сказать эти слова, дай и мне их понять.


IV.

     6. Вот земля и небо; они  кричат  о  том,  что  они  созданы;  ибо  они
меняются и облик их  различен.  В  том  же,  что  не  сотворено  и,  однако,
существует, в том нет ничего, чего не было  раньше,  т.е.  нет  изменения  и
различия. Кричат они также, что не сами они  себя  создали:  "мы  существуем
потому, что мы созданы: нас ведь не было, пока мы  не  появились;  и  мы  не
могли возникнуть сами собой". И самой очевидностью подтвержден  этот  голос.
Итак, Господи, Ты создал их; Ты прекрасен, - и они прекрасны; Ты добр,  -  и
они добры; Ты - Сущий, - и они существуют. Они  не  так  прекрасны,  не  так
добры и не так существуют, как Ты, их Творец. По сравнению с  Тобой  они  не
прекрасны, не добры и их не существует. Мы знаем это  и  благодарим  за  это
Тебя; наше знание, по сравнению с Твоим знанием, невежество.


V.

     7. Как же создал Ты небо и землю, каким  орудием  пользовался  в  такой
великой работе? Ты ведь действовал не так, как мастер, делающий одну вещь  с
помощью другой. Душа его может по собственному  усмотрению  придать  ей  тот
вид, который она созерцает в себе самой внутренним  оком.  А  почему  может?
Только  потому,  что  Ты  создал  ее.  И  она  придает  вид  веществу,   уже
существующему в каком-то виде, например земле, камню, дереву, золоту и  тому
подобному, а если бы Ты не образовал всего этого, откуда бы  оно  появилось?
Мастеру тело дал Ты; душу, распоряжающуюся членами его тела, - Ты;  вещество
для его работы - Ты; талант, с помощью которого он усвоил свое  искусство  и
видит внутренним зрением то, что делают его руки, -  Ты;  телесное  чувство,
которое объясняет и передает веществу требование его дущи и  извещает  ее  о
том, что сделано, - Ты; пусть она посоветуется  с  истиной,  которая  в  ней
живет и ею руководит, хороша ли работа. И все  это  хвалит  Тебя,  Создателя
всего. Но как Ты это делаешь? Каким образом. Боже, создал Ты землю  и  небо?
Не на небе же, конечно, и не на земле создавал Ты небо и землю, не в воздухе
и не на водах: они ведь связаны с небом и с землей. И не во вселенной создал
Ты вселенную, ибо не было ей, где возникнуть, до того, как возникло, где  ей
быть. И ничего не держал Ты в руке Своей, из чего  мог  бы  сделать  небо  и
землю. И откуда могло быть у Тебя вещество, которого Ты  не  сделал  раньше,
чтобы потом сделать из него что-то? Все, что есть, есть только  потому,  что
Ты есть. Итак, Ты сказал "и явилось" и создал Ты это словом Твоим.


VI.

     8. А каким образом Ты сказал?  Так  ли,  как  тогда,  когда  из  облака
раздался Твой голос: "Это Сын Мой  возлюбленный"?  Этот  гол