ете...*

67

                  Но тут то вдруг, не знаю почему,
                  Красавицы - хоть их и воспитали
                  В гареме быть покорными всему,
                  Чего бы только требовать ни стали, -
                  По случаю особому сему
                  Заволновались и затрепетали,
                  Слезами загорелись очи их,
                  И, как наседки крыльями своих

68

                  Цыплят, они горячими руками
                  Мужчин за шеи стали обвивать.
                  Герои, как мы убедились с вами,
                  Отважно собирались воевать.
                  О, глупый мир, обманутый словами!
                  О, гордый лавр! Не стоит обрывать
                  Твой лист бессмертный ради рек кровавых
                  И горьких слез, текущих в море славы.

69

                  Суворов видел слез и крови много
                  И к ремеслу ужасному привык,
                  Но женщин бестолковая тревога
                  В нем отозвалась жалостью на миг.
                  Он посмотрел на них не слишком строго
                  (Ведь жалостлив бывает и мясник).
                  Страданье слабых трогает героя,
                  А что герой Суворов - я не скрою!

70

                  Он грубовато - ласково сказал:
                  "Какого черта, Джонсон, друг любезный,
                  Вы притащили женщин? Кто их звал?
                  Они в военном деле бесполезны!
                  Отправим их в обоз - не то скандал;
                  Закон войны, вы знаете, железный!
                  Пожалуй, я их сразу отошлю:
                  Я рекрутов женатых не люблю!"

71

                  Британец отвечал его сиятельству:
                  "Они не жены никому из нас.
                  Мы слишком уважаем обстоятельства,
                  Чтобы возиться с женами сейчас.
                  Солдатской службы лучшее ручательство -
                  Отсутствие семьи и меткий глаз
                  Не только жены - даже и невесты
                  Средь боевых товарищей не к месту.

72

                  Турчанки эти пожалели нас
                  И помогли нам убежать из плена,
                  Делили с нами трудности подчас
                  Стоически: коль молвить откровенно,
                  Я видел это все уже не раз,
                  А им, бедняжкам, тяжко несомненно;
                  И я за нашу службу, генерал,
                  Прошу, чтоб их никто не обижал!"

73

                  Но женщины с тревогою понятной
                  Глядели на защитников своих,
                  Страшила их игра судьбы превратной,
                  Притом еще пугал их и старик -
                  Шумливый, юркий, странно неопрятный,
                  Не то смешон, не то как будто дик,
                  Внушал он окружавшим столько страха,
                  Как ни один султан сынам аллаха!

74

                  Султан для них был полубожеством;
                  Он был роскошный, яркий, как картина,
                  Величие все подтверждало в нем,
                  Осанкой он напоминал павлина,
                  Сверкающего царственным хвостом;
                  Но непонятна им была причина
                  Того, что и всесилен и велик
                  Одетый скромно маленький старик.

75

                  Джон Джонсон, наблюдая их смятенье,
                  Утешить попытался их слегка -
                  Восточного не знал он обхожденья;
                  Жуан поклялся с жаром новичка,
                  Что за обиду им иль оскорбленье
                  Поплатятся все русские войска!
                  И это их умерило волненье -
                  Все девы любят преувеличенья!

76

                  Вот обняли они в последний раз
                  Героев, плача горькими слезами
                  Что ожидало их? В ужасный час
                  Фортуна потешается над нами,
                  Зато Незнанье утешает нас
                  И то же было с нашими друзьями -
                  Героям предстояло, как всегда,
                  Сжечь город, им не сделавший вреда.

77

                  Суворов не любил вникать в детали,
                  Он был велик - а посему суров;
                  В пылу войны он замечал едва ли
                  Хрип раненых и причитанья вдов;
                  Потери очень мало волновали
                  Фельдмаршала в дни яростных боев,
                  А всхлипыванья женские действительно
                  Не значили уж ничего решительно!

78

                  Однако скоро грянет канонада,
                  Какой троянский лагерь не слыхал!
                  Но в наше время автор "Илиады"
                  Не стал бы петь, как сын Приамов пал;
                  Мортиры, пули, ядра, эскалады -
                  Вот эпоса новейший арсенал
                  Но знаю я - штыки и батареи
                  Противны музе грубостью своею!

79

                  Божественный Омир! Чаруешь ты
                  Все уши - даже длинные! Народы
                  Ты покоряешь силою мечты
                  И славою бессмертного похода.
                  Но устарели шлемы и щиты;
                  Монархам ненавистную Свободу
                  Пороховой теперь скрывает дым, -
                  Но эту Трою не разрушить им!

80

                  И я пою, божественный Омир,
                  Все ужасы чудовищной осады,
                  Хотя не знали гаубиц и мортир
                  В оперативных сводках Илиады.
                  Но я с тобой не спорю: ты кумир!
                  Ручью не должно с мощью водопада
                  Соревноваться... Но, порукой бес,
                  В резне за нами будет перевес.

81

                  В поэзии мы отстаем, пожалуй,
                  Но факты! Но правдивость! Бог ты мой!
                  Нам муза с прямотою небывалой
                  Могла бы подвиг описать любой!
                  Дела героев! Реки крови алой!
                  Но мне-то как прославить этот бой?
                  Предвижу - Феб от славных генералов
                  Известий ждет для новых мадригалов.

82

                  О, гордые сраженья Бонапарта!
                  О, доблестные тысячи убитых!
                  О, слава Леонида, слава Спарты!
                  О, слава полководцев знаменитых!
                  О, Цезаря великолепный дар, - ты,
                  Доселе в "Комментариях" избитых
                  Горящий! Всех вас я хочу просить
                  Прощальным блеском Музу осенить.

83

                  Зачем я говорю: "прощальным блеском"?
                  Затем, что каждый век и каждый год
                  Герои с новым шумом, с новым треском
                  Военной славой потчуют народ.
                  Но тот, кто честно, искренне и веско
                  Оценит их заслуги, - тот поймет:
                  Все эти мясники друг с другом схожи
                  И все дурачат разум молодежи.

84

                  Кресты, медали, ленты, галуны -
                  Бессмертнейших бессмертная забава!
                  Мундиры пылким мальчикам нужны,
                  Как веера красоткам! Любит Слава
                  Игрушки золоченые войны!
                  А что такое Слава? Вот уж, право,
                  Как выглядит она, не знаю я...
                  Мне давеча сказали, что свинья

85

                  Способна видеть ветер. Это чудно!
                  Мне говорили, что, почуя ветер,
                  Свинья бежит довольно безрассудно.
                  Но полно толковать о сем предмете;
                  Ведь муза утомилась - видно, трудно
                  И ей самой писать октавы эти.
                  Читайте песнь восьмую; как набат,
                  В ней ужасы осады зазвучат!

86

                  Чу! В тишине холодной, тусклой ночи
                  Гудящих армий строятся ряды,
                  Железо темной тяжестью грохочет,
                  И берега и полосы воды -
                  Все ощетинилось, все битам хочет.
                  Несутся тучи... В небе - ни звезды...
                  О, скоро дыма мутные громады
                  Его закроют занавесом ада!

87

                  Перед восьмою песней отдохнем...
                  Ужасное молчанье наступает:
                  В последний раз не беспробудным сном
                  Беспечные герои почивают...
                  Заутра дымом, громом и огнем
                  Проснувшиеся силы заиграют.
                  "Ура!" - "Алла!" - десятком сотен ртов
                  Сольются в смертоносный грозный рев.


ПЕСНЬ ВОСЬМАЯ

1

                  О, кровь и гром! О, раны, гул и вой!
                  О, злая брань! О, раны, кровь и стоны!
                  Все эти звуки оскорбляют твой
                  Тончайший слух, читатель благосклонный;
                  Пойми изнанку славы боевой -
                  Хоть украшают именем Беллоны
                  И Марса эту бойню, но цена
                  И суть ее во все века одна.

2

                  Готово все для страшного парада:
                  И люди, и знамена, и штыки;
                  Как лев, наметив жертву из засады,
                  Готовы к истреблению полки
                  Стоглавой гидрою, исчадьем ада,
                  Они ползут по берегу реки.
                  Пускай героев головы слетают -
                  Немедленно другие вырастают.

3

                  Всегда "en grand"* история берет
                  События, детали опуская.
                  Но кто урон и выгоды учтет,
                  Тому война претит; и я считаю,
                  Что столько денег тратить не расчет,
                  За пядь земли сраженья затевая.
                  Одну слезу почетней осушить,
                  Чем кровью поле боя затопить.

                  {* В целом, в большом масштабе (франц.).}

4

                  Хорошему деянью все мы рады,
                  А славы ослепительный экстаз,
                  Знамена, арки, пенсии, парады,
                  Обычно ослепляющие глаз,
                  Высокие отличья и награды
                  Кого угодно развратят у нас;
                  Но, в сущности, лишь воины за свободу
                  Достойны благородного народа.

5

                  Все прочие - убийство! Вашингтон
                  И Леонид достойны уваженья;
                  Их подвигом народ освобожден,
                  Священна почва каждого сраженья,
                  Священен даже отзвук их имен -
                  Они в тумане зла и заблужденья,
                  Как маяков Грядущего лучи,
                  Сияют человечеству в ночи!

6

                  Кольцом пожаров полночь озаряя,
                  Мерцали артиллерии огни;
                  Как призрак ада, в зеркале Дуная
                  Стояли тучей пламени они.
                  Гремели ядра, гулко завывая,
                  Ударам грома Зевсова сродни, -
                  Хотя любому смертному известно,
                  Что гром земной страшней, чем гром небесный!

7

                  И вот под грохот русских батарей
                  Пошла в атаку первая колонна,
                  А мусульмане, грозной лавы злей,
                  Навстречу им. Смешались крики, стоны,
                  Солдаты взвыли яростней зверей;
                  Так, бешенством великим потрясенный,
                  Во чреве Этны, злобой обуян,
                  Икает расходившийся титан.

8

                  И крик "Алла!" - ужасный, грозный крик,
                  Страшнее, чем орудий завыванье,
                  Над берегом и городом возник.
                  Как беспощадной мести заклинанье,
                  Он был могуч, стремителен и дик,
                  Он небо потрясал до основанья,
                  Он нес погибель каждому врагу:
                  "Алла! Гроза неверных! Алла-гу!"

9

                  С реки на берег двинулись колонны,
                  И, как трава, легли за строем строй,
                  Хоть сам Арсеньев - ярый сын Беллоны,
                  Руководил сей доблестной игрой.
                  "Господней дщерью" Вордсворт умиленный
                  Назвал войну; коль так, она сестрой
                  Доводится Христу - и уж наверно
                  С неверными обходится прескверно.

10

                  Сам принц де Линь в колено ранен был,
                  А Шапо-Бра - аристократ надменный -
                  В высокий кивер пулю получил,
                  Но черепа его фасон отменный
                  Способствовал тому, что не сразил
                  Легитимиста сей свинец презренный;
                  Легко понять отсюда вывод тот,
                  Что медный лоб свинец не прошибет!

11

                  Носилки принца Марков-генерал
                  Велел убрать, минуты не теряя,
                  Чтоб принц с простым народом не лежал
                  На поле боя. В корчах умирая,
                  Кто пить просил, кто жалобно стонал,
                  Последние молитвы повторяя.
                  О них не думал бравый генерал,
                  Пока и сам ноги не потерял.

12

                  Выбрасывали пушки и мушкеты
                  Свинцовые пилюли и плевки.
                  Кровавое слабительное это
                  Сметает разом целые полки!
                  Пугают человечество кометы,
                  Чума и голод. Очень велики
                  Несчастья мира, но картина боя
                  Правдивая затмит все зло земное.

13

                  На поле боя поражают нас
                  Все виды человеческих страданий -
                  Сведенных рук, остекленевших глаз!
                  Все ужасы жестоких истязаний
                  Без всяких поэтических прикрас.
                  Так погибают тысячи созданий,
                  Иной же уцелеет как-нибудь
                  И ленточкой потом украсит грудь!

14

                  Но я люблю большое слово Слава;
                  Оно героям в старости дает
                  На пенсию заслуженное право,
                  А бардам - дополнительный доход.
                  В поэзии герои величавы,
                  Отсюда все - и гордость и почет;
                  А пенсии, без всякого сомненья,
                  Оправдывают ближних истребленье!

15

                  Передовые приступом спешат
                  У турок взять одну из батарей,
                  А ниже по реке другой отряд
                  Закончил высадку; еще быстрей
                  Солдаты лезут (так толпа ребят
                  Бежит навстречу матери своей)
                  Через окоп и стену палисада,
                  Храня порядок, словно для парада.

16

                  Ужасный бои пылал и грохотал:
                  Казалось, сам Везувий раскаленный
                  Губительной картечью клокотал.
                  Суворов, жаркой битвой увлеченный,
                  Треть офицеров сразу потерял,
                  А строгая статистика Беллоны
                  Нас поучает, что урон такой
                  Сулит исход решительно плохой.

17

                  Но я большую тему оставляю,
                  Чтоб показать, как мой прекрасный дон
                  Стяжает лавры, доблестью сияя,
                  Успехами и славой окрылен.
                  (Хоть можно бы назвать, я точно знаю,
                  До сотни тысяч доблестных имен,
                  Вполне достойных, рассуждая здраво,
                  Упоминанья в лексиконе славы, -

18

                  Но предоставлю эти имена
                  Почтенной разговорчивой газете;
                  В канавах и в полях найдет она
                  Трофеи героические эти.
                  Теперь на них высокая цена:
                  Но все, друзья, изменчиво на свете:
                  Случается, что может и печать
                  Фамилию героя переврать!)

19

                  И Джонсона, и юного Жуана
                  Послали в бой с каким-то там полком.
                  Они сражались доблестно и рьяно,
                  Не думая, не помня ни о ком;
                  Кричали, били, наносили раны
                  И шпагою, и просто кулаком -
                  И, говоря по правде, заслужили,
                  Чтоб их обоих в сводку поместили.

20

                  Порой идти им приходилось вброд
                  В болоте мертвых тел и крови черной;
                  Казалось - ад бушует и ревет
                  Навстречу им стихией непокорной;
                  Они упрямо двигались вперед
                  С отвагою безумной и упорной
                  И, по телам товарищей своих
                  Шагая, не слыхали стонов их.

21

                  Хоть мой герой впервые был в бою,
                  Хотя в тумане ночи инфернальной
                  Труднее храбрость выказать свою,
                  Чем под нарядной аркой триумфальной,
                  Хоть он устал порядком (не таю)
                  И вид имел достаточно печальный,
                  Хоть он робел и, может быть, дрожал, -
                  Но с поля боя он не убежал.

22

                  Оно, конечно, убежать из строя
                  Не так-то просто, но не в том беда;
                  И самые великие герои
                  Выказывали робость иногда.
                  Под Мольвитцем сам Фридрих с поля боя
                  Изволил удалиться, господа, -
                  Но все присягу соблюдают свято:
                  Иной - за совесть, а иной - за плату!

23

                  Был мой герой "не парень, а бульон",
                  Как говорят ирландцы по-пунически.
                  (Ученый мир недавно извещен,
                  Что в Карфагене был язык кельтический,
                  И Патриком доныне сохранен
                  Дух Ганнибала. В тунике классической
                  Душа Дидоны в Эрине живет -
                  Так волен думать каждый патриот.)

24

                  Ну, словом, был он очень пылкий малый,
                  Дитя порывов, песен и страстей,
                  То полон чувства, от веселья шалый
                  (Иль чувственности - если так верней!),
                  А то готов с компанией удалой
                  Все разрушать, что подвернется ей;
                  Так многие наводят развлеченье
                  И пользу от осады иль сраженья.

25

                  В любви и на войне идальго мой
                  Намерений благих всегда держался,
                  А это козырь выгодный: любой
                  Им от упреков света защищался -
                  И дипломат, и шлюха, и герой,
                  Всяк на свои намеренья ссылался
                  Прекрасные, хоть черти ими ад
                  Мостят уж много сотен лет подряд.

26

                  Признаться вам, берет меня сомненье
                  По части этих адских мостовых;
                  Я думал и о способах мощенья,
                  И степени выносливости их
                  Не поставляют наши поколенья
                  Достаточно намерений благих
                  Для их починки; мостовые ада
                  Напоминают Лондон, думать надо.

27

                  Однако к делу. Юный мой герой
                  Остался вдруг один в разгаре боя;
                  Так покидают женщины порой
                  Еще недавно милого героя
                  По свадьбе через год. Идальго мой
                  Увидел (не без ужаса, не скрою),
                  Что он огнем и дымом окружен
                  И что совсем один остался он.

28

                  Как это получилось, я не