И как - то сразу в воду погрузился.

52

                  И тут вознесся к небу страшный крик
                  Прощанья с жизнью. Храбрые молчали,
                  Но вой трусливых был смертельно дик;
                  Иные, в волны прыгая, рыдали,
                  И волны жадно поглощали их,
                  И снова пасть пучины разевали.
                  Так в рукопашной схватке в жажде жить
                  Спешат враги друг друга задушить.

53

                  Вот над могучим воем урагана
                  Еще один последний общий стон
                  Рванулся в тьму полночного тумана
                  И снова, громом бури заглушен,
                  Умолк в пустыне черной океана;
                  Но ветер доносил со всех сторон
                  Лишь крики одиноких утопавших -
                  Агонию пловцов ослабевавших.

54

                  Нагруженные лодки отошли
                  Заранее, но те, кто были в них,
                  Едва ли верить искренне могли
                  Теперь в спасенье бренных тел своих,
                  Куда бы волны их ни понесли.
                  В баркасе только тридцать было их,
                  А в катере лишь девять поместилось,
                  Погрузка неразумно проводилась.

55

                  Все прочие - душ около двухсот -
                  Расстались с христианскими телами.
                  Утопленник недель по восемь ждет,
                  Носимый океанскими волнами,
                  Пока святая месса не зальет
                  Чистилища безжалостное пламя;
                  А месса нынче, что ни говори,
                  Обходится порою франка в три!

56

                  Жуан помочь Педрилло постарался
                  Спуститься своевременно в баркас;
                  Несчастный педагог повиновался
                  (Он весь дрожал, не осушая глаз).
                  Жуан отлично всем распоряжался;
                  Он, верно б, и своих лакеев спас,
                  Но вот беда - Баттиста, он же Тита,
                  Погиб из-за пристрастья к aqua vita *.

                  {* Водка; буквально: жизненная вода (лат.)}

57

                  И Педро не был вовремя спасен
                  По вышеупомянутой причине:
                  На катер неудачно прыгнул он
                  С кормы - и канул в пенистой пучине,
                  Неведеньем блаженно упоен.
                  Вино, в его виновное кончине,
                  Жестокость волн смягчило для него:
                  Он утонул - и больше ничего.

58

                  К отцу хранил герой наш уваженье -
                  Его собачку он с собою вез.
                  Опасности почуяв приближенье,
                  Метался и скулил несчастный пес.
                  Обычно катастрофы и крушенья
                  Предчувствует собачий умный нос!
                  Схватив собачку эту, вместе с нею
                  Жуан мой в лодку прыгнул, не робея.

59

                  Деньгами второпях наполнил он
                  Свои карманы и карман Педрилло -
                  Наставник, истощен и потрясен,
                  Повиновался робко и уныло;
                  Но твердо верил наш отважный дон
                  В свое спасенье, молодость и силы,
                  А потому в такой ужасный час
                  Собачку и наставника он спас.

60

                  А ночь ревела, ветер бесновался,
                  Громады волн вставали с двух сторон,
                  И парус то испуганно вздувался,
                  То опадал, от ветра защищен
                  Стеной воды, и на корму бросался
                  Обрушившийся вал. Сквозь свист и стон
                  Они друг друга слышать перестали,
                  Промокли все до нитки, все устали.

61

                  Разбитый катер вдруг нырнул во мрак,
                  И больше тень его не появлялась.
                  Баркас еще держался на волнах;
                  Из одеял к веслу какой - то парус
                  Приделали матросы кое - как.
                  Но всем собратьев гибель вспоминалась,
                  Всем было жалко сала и галет,
                  Доставшихся акулам на обед.

62

                  Вот солнце встало пламенно - багровое -
                  Предвестник верный шторма; тут одна
                  Возможность - бурю вытерпеть суровую
                  И ждать, чтоб успокоилась она.
                  Всем ослабевшим - средство образцовое -
                  По ложке дали рому и вина
                  С заплесневелым хлебом; все устали.
                  И все в лохмотьях жалких замерзали.

63

                  Их было тридцать, сбившихся толпой,
                  Оборванных и дремлющих устало:
                  Иной сидел с покорностью тупой,
                  Иной лежал, иного даже рвало;
                  От холода и сырости ночной
                  Их лихорадка лютая трепала,
                  И только небо покрывало их -
                  Измученных, голодных и больных.

64

                  Мне говорили, что желанье жить
                  Способно и продлить существованье:
                  Больные могут волей победить
                  Любое тяжкое заболеванье,
                  Предохраняя жизненную нить
                  От ножниц Парки. Страха трепетанье
                  Опасно смертным - робкий человек
                  Свой краткий укорачивает век.

65

                  Но старички, живущие на ренту,
                  Живут, как я заметил, дольше всех
                  И внуков, ожидающих момента
                  Кончины их, частенько вводят в грех.
                  Но, впрочем, за хорошие проценты
                  Дают нам под наследство без помех
                  По векселям ростовщики - евреи,
                  Хотя они всех кредиторов злее.

66

                  В открытом море эта жажда жить
                  Обуревает нас: ни сила шквала,
                  Ни буря не способны победить
                  Сердца пловцов, упорные, как скалы.
                  С опасностью и случаем шутить -
                  Удел матросов; так всегда бывало -
                  И аргонавты, и библейский Ной
                  Спасались этой жаждою одной!

67

                  Но люди плотоядны от рожденья,
                  Как тигр или акула; с юных лет
                  Желудки их привыкли, к сожаленью,
                  Иметь мясное блюдо на обед.
                  Конечно, аппарат пищеваренья
                  И овощной приемлет винегрет,
                  Но трудовой народ привык, признаться,
                  Свининой и говядиной питаться.

68

                  На третий день попали моряки
                  В глубокий штиль - прозрачный, тихокрылый.
                  Как в солнечной лазури голубки,
                  По океану судно их скользило.
                  Распаковав корзинки и мешки,
                  Они поспешно подкрепили силы,
                  Не думая о том, что, может быть,
                  Им каждой крошкой нужно дорожить.

69

                  Последствия легко предугадать:
                  Провизию довольно быстро съели,
                  И выпили вино, и стали ждать,
                  Что ветер их погонит прямо к цели.
                  Баркасом было трудно управлять:
                  Одно весло на всех они имели,
                  Припасов не имея никаких.
                  Какая ж участь ожидала их?

70

                  Четыре дня стояла тишина
                  И паруса висели бездыханно.
                  В спокойствии младенческого сна
                  Едва качались волны океана,
                  А голод рос, как грозная волна.
                  На пятый день собачку Дон-Жуана
                  Убили, вопреки его мольбам,
                  И тут же растащили по кускам.

71

                  Иссохшей шкуркой на шестые сутки
                  Питались все, но продолжал поститься
                  Жуан: ему мешали предрассудки
                  Папашиной собачкой подкрепиться.
                  Но, побежденный спазмами в желудке,
                  Решил передней лапкой поделиться
                  С Педрилло: тот и половинку съел,
                  И на вторую жадно посмотрел.

72

                  Семь дней без ветра солнце пожирало
                  Бессильные недвижные тела,
                  Простертые как трупы. Даль пылала:
                  В ней даже тень прохлады умерла.
                  Ни пищи, ни воды уже не стало,
                  И молчаливо, медленно росла
                  Предвестием неотвратимых бедствий
                  В их волчьих взорах мысль о людоедстве.

73

                  И вот - один товарищу шепнул,
                  Другой шепнул соседу осторожно,
                  И шепот их в зловещий тихни гул
                  Стал разрастаться грозно и тревожно.
                  Никто не знал, кто первый намекнул
                  На то, что все скрывали, сколь возможно.
                  И вдруг решили жребии метать:
                  Кому судьба для братьев пищей стать.

74

                  Они уж накануне раскромсали
                  Все кожаные шапки и ремни
                  И съели. Пищи взоры их искали,
                  Хотели мяса свежего они.
                  Бумаги, впрочем, сразу не достали,
                  Поэтому - о муза, не кляни
                  Жестоких! - у Жуана взяли силой
                  На жребии письмо подруги милой.

75

                  Пришла минута жребии тянуть,
                  И на одно короткое мгновенье
                  Мертвящую почувствовали жуть
                  Все, кто мечтал о страшном насыщенье.
                  Но дикий голод не давал заснуть
                  Вгрызавшемуся в сердце их решенью,
                  И, хоть того никто и не желал,
                  На бедного Педрилло жребий пал.

76

                  Он попросил их только об одном:
                  Чтоб кровь ему пустили; нужно было
                  Ему лишь вену вскрыть - и мирным сном
                  Забылся безмятежно наш Педрилло.
                  Он умер как католик; веру в нем
                  Недаром воспитанье укрепило.
                  Распятье он поцеловал, вздохнул
                  И руку для надреза протянул.

77

                  Хирургу вместо платы полагалось
                  Кусок отличный взять себе, но тот
                  Лишь крови напился; ему казалось,
                  Что как вино она из вены бьет.
                  Матросы съели мясо. Что осталось -
                  Мозги, печенка, сердце, пищевод -
                  Акулам за борт выброшено было.
                  Таков удел несчастного Педрилло.

78

                  Матросы съели мясо, я сказал,
                  За исключеньем тех, кого действительно
                  Сей вид мясоеденья не прельщал.
                  Жуан был в их числе: неудивительно -
                  Уж если он собачку есть не стал,
                  Считая, что сие предосудительно,
                  Не мог он, даже голодом томим,
                  Позавтракать наставником своим!

79

                  И он был прав. Последствия сказались
                  Обжорства их в конце того же дня:
                  Несчастные, безумствуя, метались,
                  Кощунствуя, рыдая и стеня,
                  В конвульсиях по палубе катались,
                  Прося воды, судьбу свою кляня,
                  В отчаянье одежды раздирали -
                  И, как гиены, с воем умирали.

80

                  От этого несчастья их число,
                  Я полагаю, сильно поредело.
                  Но те, кому покамест повезло
                  В живых остаться, думали несмело,
                  Кого бы снова скушать; не пошло
                  На пользу им сознанье злого дела
                  И зрелище жестокой смерти тех,
                  Кто объедался, позабыв про грех.

81

                  Всех толще был помощник капитана,
                  И все о нем подумывали, - но
                  Прихварывал он что - то постоянно;
                  Еще соображение одно
                  Спасло его от гибели нежданно:
                  Ему преподнесли не так давно
                  По дружбе дамы в Кадисе в складчину
                  Подарок, удручающий мужчину.

82

                  Педрилло уж никто не доедал:
                  На аппетит усердных едоков
                  Невольный страх порядком повлиял.
                  Жуан, ко всем превратностям готов,
                  Куски бамбука и свинца жевал;
                  Когда же случай им послал нырков
                  И пару альбатросов на жаркое, -
                  Покойника оставили в покое.

83

                  Пусть те, кого шокирует из вас
                  Удел Педрилло, вспомнят Уголино:
                  Тот, кончив свой трагический рассказ,
                  Грыз голову врага. Сия картина
                  В аду ничуть не оскорбляет глаз;
                  Тем более уж люди неповинны,
                  Когда они друзей своих едят
                  В минуты пострашней, чем Дантов ад.

84

                  Лишь ночью ливнем тучи разразились.
                  Как трещины засушливой земли,
                  Страдальцев губы жаждою кривились,
                  Ловили капли влаги, как могли.
                  Когда б вы в Малой Азии родились
                  Иль без воды дней десять провели, -
                  В колодец вы мечтали бы спуститься,
                  Где, как известно, истина таится.

85

                  Дождь ливмя лил, но эта благодать
                  Жестокой жажды их не облегчала,
                  Пока не догадались разостлать
                  На палубе остатки одеяла;
                  Его, понятно, стали выжимать
                  И воду пили жадно, одичало,
                  Впервые ощущая, может быть,
                  Насколько велико блаженство пить.

86

                  Глотая воду, как земля сухая,
                  Их губы оставались горячи,
                  Их языки чернели, опухая,
                  В иссохшем рту, как в доменной печи.
                  Так, о росинке нищих умоляя,
                  В аду напрасно стонут богачи!
                  И если это правда, то действительно
                  Доктрина христианства утешительна.

87

                  Среди скитальцев были два отца
                  Измученных и два печальных сына.
                  Один держался бодро до конца,
                  Но умер вдруг, как будто без причины.
                  Старик отец взглянул на мертвеца,
                  Перекрестился истово и чинно,
                  "Да будет воля божья!" - произнес
                  И попрощался с первенцем без слез.

88

                  Второй ребенок слабеньким казался,
                  Он был изнежен и немного хил,
                  Но долго мальчик смерти не сдавался,
                  Поддерживал в нем дух остатки сил.
                  Отцу ребенок слабо улыбался
                  И слово утешенья находил,
                  Когда в чертах отца, с надеждой споря,
                  Мелькала тень разлуки - ужас горя.

89

                  И, наклонись над мальчиком своим,
                  Не отрывая глаз, отец унылый
                  Следил за ним, ухаживал за ним.
                  Когда страдальцев ливнем оживило,
                  Ребенок был уж вовсе недвижим,
                  Но взор померкший радость озарила,
                  Когда из тряпки в рот ему отец
                  Хоть каплю влаги выжал наконец.

90

                  Ребенок умер. Пристально и странно
                  Смотрел отец на хладный этот прах,
                  Как будто труп, простертый бездыханно,
                  Еще очнуться мог в его руках.
                  Когда же, став добычей океана,
                  Поплыл мертвец, качаясь на волнах, -
                  Старик упал и встать уж не пытался,
                  Лишь изредка всем телом содрогался.

91

                  Вдруг радуга у них над головой,
                  Прорезав облака над мглою моря,
                  На крутизне воздвиглась голубой.
                  Все стало сразу ярче, словно споря
                  Сияньем с этой аркою цветной;
                  Как плещущее знамя на просторе,
                  Горел ее прекрасный полукруг;
                  Потом поблекнул и растаял вдруг.

92

                  Как ты хорош, хамелеон небесный,
                  Паров и солнца дивное дитя!
                  Подернут дымкой пурпур твой чудесный,
                  Все семицветье светом золотя, -
                  Так полумесяцы во тьме окрестной
                  Горят, над минаретами блестя.
                  (Но, впрочем, синяки при боксе тоже
                  С его цветами, несомненно, схожи!)

93

                  Все ободрились: радугу они
                  Считали добрым предзнаменованьем:
                  И римляне и греки искони
                  Подобным доверяли указаньям
                  В тяжелые и горестные дни
                  Полезно это всем; когда страданьем
                  Измучен ум, - приятно допустить,
                  Что радуга спасеньем может быть.

94

                  Вдруг белая сверкающая птица,
                  Как будто голубь, сбившийся с пути,
                  Над ними стала медленно кружиться,
                  Казалось, уж готовая почти
                  Для отдыха на мачту опуститься,
                  Как будто ночь хотела провести
                  Среди людей, - и птицы появленье
                  Им показалось признаком спасенья.

95

                  И все - таки хочу отметить я.
                  Сей голубь очень мудро поступил,
                  Что дальше от двуногого зверья
                  Найти себе пристанище решил:
                  Будь даже тем он голубем, друзья,
                  Который Ною милость возвестил,
                  Насытились бы им, как пищей редкой, -
                  Им и его оливковою веткой.

96

                  С приходом ночи ветер разыгрался,
                  Но был спокоен звездный небосвод.
                  В неведомом пространстве продвигался
                  Скитальцев жалких обветшалый бот.
                  То им казалось - берег рисовался
                  В туманной мгле на грани синих вод;
                  То слышался им дальний шум прибоя,
                  То грохот пушек, словно с поля боя.

97

                  К рассвету ветер сразу ослабел.
                  Вдруг вахтенный воскликнул возбужденно,
                  Что долгожданный берег засинел
                  В дали, зари сияньем освещенной.
                  Никто поверить этому не смел:
                  Скалистый берег, светлый, озаренный, -
                  Уже не сон, мерещившийся им;
                  Он был реален, видим, достижим!

98

                  Иные разрыдались от волненья,
                  Иные, не решаясь говорить,
                  Глядели вдаль в тупом недоуменье,
                  Еще не смея ужас позабыть;
                  Иной шептал творцу благословенья
                  (Впервые в долгой жизни, может быть!);
                  Троих будить настойчиво пытались,
                  Но трупами лентяи оказались.

99

                  Днем раньше на волнах они нашли
                  Большую черепаху очень ценной
                  Породы, к ней тихонько подплыли,
                  Поймали и насытились отменно.
                  День жизни этим все они спасли,