вных туземцев.
     --  А  если  я достану  материалы,  то темпоральная спираль может  быть
построена? Кто, по-вашему, сможет ее изготовить?
     -- Только я сам, я и конструировал и строил ее.
     --  Великолепно,  тогда мне  нужно и  ваше  устройство памяти... Велите
вашим  парням надписать на  ящиках имена, чтобы я не подключился  не к  тому
специалисту.
     К профессору подскочили техники.
     --  Фиксатор  времени теряет мощность!  -- завопил один из них голосом,
полным ужаса. -- Когда поле выключится, мы умрем, исчезнем без следа! Только
не  это...  --  выкрикнул он  и  свалился,  потому что  кто-то из окружающих
выпустил ему в лицо заряд парализующего газа.
     --  Быстрее!  --  закричал Койцу. --  Ведите ди  Гриза  к  темпоральной
спирали! Подготовьте его!
     Техники схватили меня и потащили в соседнюю комнату, что-то  крича друг
другу. Они  едва не  уронили меня, когда  двое из них  исчезли одновременно.
Большинство   техников  почти  истерически  продолжали   кричать.  И  ничего
удивительного -- наступал конец света. Самые дальние стены  становились  уже
смутными  и  туманными. Меня от паники спасали  только тренировка и  опыт. В
конце  концов   мне   пришлось  отшвырнуть  их  от  аварийного  космического
скафандра, в который они пытались меня  засунуть, и застегнуться самому.  Из
всей компании спокойным оставался только профессор Койцу.
     --  Наденьте  шлем, но  держите забрало поднятым  до  последней минуты.
Отлично. Гравитатор у вас за спиной. Полагаю, что вы умеете им пользоваться.
Оружие на груди. Вот темпоральный детектор...
     И  так далее и тому подобное, до  тех  пор, пока от  тяжести едва можно
было стоять. Я не жаловался. Если не  возьму  сейчас, то после уже не будет.
Вешай еще!
     -- Переводное устройство! -- заорал я. --  Как иначе  я буду общаться с
туземцами?
     --  У  нас его нет,  -- сказал  Койцу,  засовывая  мне под мышку связку
контейнеров, -- но есть мнемограф...
     -- У меня от него головная боль.
     -- ... так вы же можете выучить местный язык. Вот в этом кармане.
     -- Что мне делать, ведь вы еще не объяснили? Как я там окажусь?
     --  На  большой  высоте,  точнее  --  в стратосфере.  Там меньше шансов
столкнуться с чем-то материальным.  Туда  мы вас и забросим. После этого все
будет зависеть от вас.
     --  С  соседней  лабораторией все! -- закричал кто-то и почти тотчас же
растворился сам.
     -- К темпоральной спирали! --  хрипло выкрикнул  Койцу, и они поволокли
меня через дверь. Они тащили меня все  медленнее  и медленнее, по мере  того
как  ученые  и  техники исчезали с  глаз,  как  проколотые  воздушные  шары.
Наконец,  их осталось только четверо, и я, тяжело нагруженный,  покачиваясь,
заковылял вперед.
     -- Вот темпоральная спираль, -- задыхаясь, сказал Койцу. -- Это  столб,
колонна  из чистой  энергии,  которая  закручена  в  спираль и держится  под
напряжением.
     Она была  зеленого  цвета  и мерцала,  почти  заполняя  собой  комнату:
свернутая  в  кольцо полоса искрящегося света толщиной  в мою руку.  Она мне
что-то напоминала.
     -- Это похоже на огромную заведенную пружину.
     -- Да, возможно. Но мы предпочитаем называть ее темпоральной  спиралью.
Она  заведена...  поставлена под  напряжение. Силы  тщательно рассчитаны. Мы
поместим вас на  ее внешний конец и освободим затвор.  Когда вас вышвырнет в
прошлое, спираль  забросит себя в будущее, где энергия постепенно рассеется.
Теперь -- вам пора. Нас осталось только трое.
     -- Помните  меня!  --  выкрикнул  низкорослый  черноволосый техник.  --
Помните Чарли Нейта! Пока вы меня помните, я никогда...
     Койцу и я остались вдвоем, стены исчезли, воздух темнел.
     -- Это  конец!  Прикоснитесь  к  спирали!  -- кричал он. Я споткнулся в
падении,  потянулся   к   сверкающему  концу  спирали,   растопырив  пальцы.
Коснувшись его, я ничего не почувствовал, но зеленое сияние сразу же окутало
меня, и  сквозь  него было  очень плохо  видно. Профессор стоял за  пультом,
что-то  переключал,  наконец  потянулся  к большому рубильнику.  Дернул  его
вниз...

        ГЛАВА 3

     Все остановилось.
     Профессор  Койцу  замер  за пультом -- его  рука  застыла на включенном
рубильнике.  Мой взгляд  был  устремлен прямо  вперед, и я видел  профессора
только потому, что стоял к нему лицом. Застыли не только глаза -- от ужаса у
меня душа ушла в пятки, а мозг забился в стенки своего костяного вместилища,
когда  я  понял,  что перестал  и  дышать. Насколько  я  знаю,  сердце  тоже
остановилось. Что-то  не так, я был в этом уверен. Ведь темпоральная спираль
все  еще  туго  свернута.  Моя паника еще больше  увеличилась,  когда  Койцу
сделался прозрачным, а стены позади него -- дымчатыми.  Неужели настанет мой
черед? Как знать...
     Примитивная   часть  моего  рассудка,   унаследованная   от   обезьяны,
бесновалась,  завывала  и вертелась волчком.  И  в  то же время я чувствовал
холодную  отрешенность  и любопытство. Ведь  не  каждому  дается  привилегия
увидеть, как исчезает его мир, пока сам ты висишь в спиральном силовом поле,
которое,  возможно,  забросит  тебя  в  отдаленное  прошлое.  Я,  правда,  с
удовольствием уступил бы эту привилегию любому добровольцу.  Жаль,  никто не
вызывался. Вот я и торчал там, застывший, как статуя, с выпученными глазами,
а лаборатория  вокруг  меня постепенно исчезала  и  оставила  меня плавать в
межзвездном  пространстве. Видимо, даже астероид, на  котором была построена
База Специального  Корпуса,  больше не существовал в  реальности этой  новой
вселенной. Что-то  стало  подталкивать меня совершенно немыслимым образом  и
нести в направлении, о существовании  которого я вовсе не подозревал раньше.
Темпоральная  спираль   стала  раскручиваться.  Возможно,  правда,  что  она
раскручивалась  с самого начала,  но  изменение времени скрывало это.  Стало
казаться, что некоторые звезды  стали двигаться все быстрее  и быстрее, пока
не  превратились  в  небольшие  размытые  штрихи,  --  пугающее  зрелище.  Я
попытался  закрыть глаза,  но шок все еще не прошел. Мимо проскочила звезда,
да так близко, что я мог видеть ее  диск, потом унеслась и  оставила на моих
сетчатках яркие,  постепенно исчезающие полосы. Все вокруг ускорялось вместе
с моим временем, и в конце концов космос слился  в серое марево: даже звезды
перемещения стали слишком быстрыми, чтобы я мог  за ними уследить.  Либо это
марево обладало гипнотическими свойствами, либо на меня действовало движение
во времени,  но  только  мысли у  меня  совершенно  перепутались, и я впал в
полубессознательное  состояние между сном и  обмороком.  Это  длилось  очень
долго, а может, мгновение -- точно не знаю. Это могла  быть секунда, а могла
быть  и  вечность.  Быть  может,  оставался  кусочек  моего  мозга,  который
осознавал  страшно долгое  течение  всех  этих  лет. И  если так, у меня нет
никакого  желания думать об этом. Мне всегда нравилось жить, и  я, как крыса
из  нержавеющей стали в бетонных коридорах общества, всегда полагался только
на свои  силы в деле самосохранения. В мире есть значительно  больше дорог к
провалу, чем  к  успеху, к сумасшествию, чем к здоровью. И  вся моя  энергия
всегда уходила на поиски  верного пути. Поэтому-то  я  и  выжил  и  сохранил
способность худо-бедно соображать даже в этом безумном рейде по  времени  --
выжил и стал ждать, что будет  дальше.  Через неизмеримый промежуток времени
что-то случилось.
     Я добрался  до  места.  Конец  путешествия был еще драматичнее  начала,
потому что все случилось моментально.
     Я снова  смог  двигаться. Я  снова  стал  видеть  --  свет ослепил меня
сначала, и  ко  мне вновь вернулись все ощущения,  которых я  был  лишен так
долго.
     К  тому  же я падал.  В ответ  на это мой  давно парализованный желудок
вздумал взбунтоваться,  а  потоки адреналина и тому подобных  штук,  которые
мозг старался нагнать в кровь вот уже 32  598 лет -- плюс-минус  три месяца,
устремились  вперед,  а  сердце застучало  радостно  и  ритмично.  Падая,  я
повернулся. Солнце скрылось с глаз, и я увидел  черное небо, а  далеко внизу
-- пушистые белые облака. Неужели  это она? Грязь  -- таинственная прародина
человечества?  Как бы то ни было, но мне  определенно доставило удовольствие
очутиться где бы то ни было и когда бы то ни было, лишь  бы вокруг  все было
устойчиво  и  не исчезало бы  вдруг.  Все мое  снаряжение было, кажется,  на
месте,   и,   коснувшись  регулятора  на  запястье,  я   почувствовал   тягу
заработавшего  гравитатора. Отлично. Я выключил  его снова, и  стал  падать,
пока не почувствовал, что скафандр вошел в верхние слои атмосферы. Достигнув
облаков и  окунувшись в их  мокрые объятия,  двигаясь вперед  ногами,  я уже
спускался  мягко,  как падающий  лист.  Падая  вслепую и непрерывно протирая
запотевающее забрало  шлема, я еще уменьшил скорость. Выбравшись из облаков,
я  переключил  управление  на "парение"  и  медленно  оглядел  новый мир  --
возможную родину человечества и уж наверняка мою новую родину.
     Прямо  надо мной, как мягкий и влажный поток, висели  облака. Внизу,  в
трех  километрах  от  меня, расстилались леса  и поля, искаженные запотевшим
забралом  шлема. Так  или иначе,  но здешнюю атмосферу мне  раньше или позже
придется попробовать,  поэтому  в надежде, что мои далекие  предки дышали не
метаном, я решительно приоткрыл забрало и быстро вдохнул.
     Неплохо.  Воздух холодный  и  слегка разреженный  на  такой высоте,  но
свежий и  приятный. И главное -- он не  убил меня. Я широко  открыл забрало,
еще раз глубоко вздохнул  и посмотрел  вниз.  С этой  высоты вид был  хорош.
Волнистые зеленые холмы, покрытые какими-то деревьями, голубые озера, прямые
дороги  через  долины, на горизонте  --  что-то вроде  города,  испускавшего
мерзкие облака  смога. От этого я  должен держаться как можно дальше: сперва
надо устроиться, оглядеться...
     Наконец  до моего сознания дошел звук, похожий  на жужжание насекомого.
Но на такой высоте  не может быть насекомых. Я подумал бы об этом и  раньше,
не будь  мое  внимание приковано  к  пейзажу внизу.  Как раз  в этот  момент
жужжание переросло в рев, я изогнулся и поглядел через плечо. Челюсть у меня
отвисла.   За    прозрачными   стеклами   шаровидной   летательной   машины,
поддерживаемой в воздухе допотопным воздушным винтом, сидел человек, на лице
которого было  написано  такое  же  изумление, как  и у меня.  Я  перебросил
контроллер на запястье  на  "вверх" и  скользнул  назад, под защиту облаков.
Неудачное начало. Пилот успел меня рассмотреть,  хотя оставался шанс, что он
просто не  поверил своим глазам. Однако он поверил. Должно быть, в этом веке
средства связи  развиты отлично, так  же, как боеготовность армии или страх,
потому что  не прошло  и  нескольких минут, как я  услышал  внизу рев мощных
реактивных  машин.  Они  покружили  немного,  а одна  даже  пронеслась через
облако.  Я  успел  взглянуть на  ее  серебристую  стреловидную  форму.  Пора
сматываться. Горизонтальное управление гравитатора не слишком совершенно, но
все же я тронулся прочь через облака,  чтобы  уйти как можно дальше  от этих
аппаратов.  Перестав  их  слышать  и  выждав  некоторое  время,  я   рискнул
опуститься чуть ниже границы облачности. Во всех направлениях -- ничего... Я
захлопнул забрало и выключил гравитатор.
     Свободное  падение  не  могло  занять  много  времени,  но   показалось
чертовски длинным.  Меня посетили  неприятные видения щелкающих  детекторов,
жужжащих, переваривающих информацию  компьютеров, двигающихся  металлических
пальцев стволов  и с ревом  несущихся на  меня  военных  машин. В  падении я
вращался  и  косил  глазами во  все стороны  в поисках  сверкающего металла.
Ничего  такого  не  было.  Только рядом лениво летели какие-то большие белые
птицы, когда я пронесся мимо, они увернулись и резко закричали. Увидев внизу
голубое зеркало озера, я  дал  гравитатору  толчок в  его  направлении. Если
покажется  погоня,  я смогу  нырнуть под  воду и скрыться из поля зрения  их
детекторов.  Очутившись  ниже  уровня окружающих  холмов  и видя,  что  вода
приближается до  отвращения быстро,  я врубил  тягу. В тело  глубоко впились
ляшки скафандра, я весь перевернулся и застонал. Гравитатор за спиной опасно
разогрелся, правда,  я  вспотел  совсем по другой причине. До воды  было уже
близко, а при такой скорости она оказалась бы твердой, как сталь.
     Когда я  наконец  остановился, ноги были уже в воде.  В  конце  концов,
неплохое  приземление. Я  поднялся  чуть-чуть над поверхностью  воды, погони
по-прежнему не было, и я медленно тронулся к серым скалам,  которые  отвесно
спускались в озеро у дальнего берега. Когда я снова открыл  шлем, воздух был
хороший и все  вокруг тихо. Ни голосов, ни грохота  машин, никаких признаков
человеческого жилья. Подлетев  ближе к берегу, я услышал шум ветра в листве,
но и только. Прекрасно, как раз такое  местечко мне и нужно на первое время.
Серые скалы оказались монолитной каменной стеной, высокой  и недоступной.  Я
скользил  вдоль ее поверхности, пока не  нашел карниза, достаточно широкого,
чтобы на нем усесться. Это было здорово -- сидеть.
     -- Давненько  мне не  удавалось присесть,  -- сказал я  вслух,  радуясь
звукам  своего голоса.  "Да,  -- напомнило мне  подсознание, -- примерно  33
тысячи лет".
     Я снова погрустнел -- мне  захотелось выпить. Однако именно этот важный
продукт  я  и забыл  захватить  с собой. Ошибка, которую  нужно исправить  в
первую  очередь.  При  выключенном  питании  скафандр  начал нагреваться  на
солнце, и я скинул его, разложив все снаряжение на скале подальше от края.
     А  что теперь?  Я услышал в боковом  кармане треск  и вытащил  из  него
пригоршню дорогих,  но, увы, сломанных сигар. Трагедия!  Каким-то чудом одна
оказалась  целой. Тогда  я  откусил  кончик, прикурил и  выпустил клуб дыма.
Просто  чудо!  Я  немного  покурил,  болтая  ногами  над  пропастью,  и  мое
самообладание  достигло  обычного,  совершенно несокрушимого уровня. В озере
плеснула  рыба,  какие-то  маленькие  птички  щебетали на  деревьях; я  стал
обдумывать  следующий этап.  Мне необходимо укрытие, но  чем  больше я  буду
бродить в его поисках, тем больше шансов быть обнаруженным. Почему бы мне не
остаться прямо здесь?
     Среди различного  хлама,  который на  меня навешали в последнюю минуту,
был лабораторный  инструмент  под названием "массер". В  тот момент я  начал
было  возражать,  но мне  повесили его  на  пояс  не спросясь. Тогда  я  его
рассмотрел. Рукоятка расширялась в массивный корпус, который вновь сужался в
тонкий  игловидный  наконечник. На его  острие создавалось поле,  обладавшее
любопытной  способностью  концентрировать  большинство  форм  материи  путем
усиления межмолекулярных связей. Это поле  втискивало вещество в значительно
меньший объем,  сохраняя массу неизменной. Некоторые предметы  в зависимости
от материала могли быть сжаты до половины их нормальной величины.
     На противоположном  конце мой карниз сужался, пока не исчезал совсем. Я
прошел по  нему, сколько рискнул. Вытянувшись, я прижал острие к поверхности
серого камня и нажал на кнопку. Раздался резкий щелчок, и съежившаяся плитка
камня размером  с мою ладонь отвалилась от поверхности  скалы и соскользнула
на карниз. В руке она показалась  по весу  больше  похожей на свинец, чем на
камень. Швырнув ее в озеро, я включил инструмент и принялся за работу.
     Стоило только  приспособиться,  и  работа  пошла  быстрее.  Я  научился
создавать почти  сферическое  поле,  которое  сразу отделяло  от  скалы  шар
сжатого камня размером  с  мою голову. После того, как я попробовал сжать  и
скатить через  край парочку этих гирь и едва сам не улетел вслед за ними,  я
стал подрезать скалу под углом и затем резать над получившимся склоном.
     Шары отваливались, катились вниз  под уклон  и срывались  с  карниза по
короткой дуге, поднимая  внизу шумные всплески. Каждый раз я останавливался,
чтобы прислушаться и оглядеться. Вокруг по-прежнему никого  не было.  Солнце
спустилось близко  к  горизонту,  когда я наконец закончил  делать  в  скале
уютную маленькую пещерку. Ее как раз хватило, чтобы уместить меня и  все мое
оборудование.  Я с удовольствием  залез  в  эту  нору, предварительно быстро
спустившись к озеру за водой. Концентраты были безвкусны, но питательны, так
что мой желудок был почти удовлетворен этой трапезой. Когда стали появляться
первые звезды, я начал  планировать  следующий шаг  в  покорении этой Грязи,
или, как там ее, Земли.
     Мое  путешествие было, видимо,  значительно  более утомительным, чем  я
думал, потому что следующее, что я увидел, открыв глаза, было  черное небо и
огромная  оранжевая полная луна, висящая над  горами. Мой зад  заледенел  от
контакта с холодной скалой, и я весь онемел от сна в неудобной позе.
     -- Вперед, могучий творец истории, -- сказал я и застонал, когда заныли
мои мускулы и заскрипели суставы. -- Вылезай и принимайся за работу.
     Именно этим и следует заняться.  Под лежачий камень вода не течет. Пока
я торчу в этой дыре, все, что я могу придумать, может оказаться бесполезным,
потому что из-за отсутствия исходных данных я пока ведь не знаю даже, нужная
ли  это  планета и  эпоха, -- не  знаю вообще  ничего. Необходимо вылезти  и
заняться  чем-нибудь.  Хотя  есть  одна  вещь,  которую  нужно  сделать  без
промедления,  которую я  должен  был сделать  прямо  по прибытии.  Проклиная
собственную глупость,  я порылся в куче привезенного  с собой хлама и извлек
черный  ящичек-детектор  темпоральной  энергии.   Я  осветил  его  маленьким
фонариком:  сердце у  меня  ушло  в пятки,  когда я  увидел,  что иголка  не
движется -- время не было свернуто нигде на этой планете.
     -- Ха, придурок, -- сказал я громко, обрадованный звуком своего голоса.
-- Машина будет работать много лучше, если ты включишь питание.
     Экая оплошность. Глубоко вздохнув, я нажал выключатель.
     По-прежнему ничего. Иголка висела так же беспомощно, и от этого зрелища
мои надежды начали таять. Хотя  по-прежнему оставались неплохие шансы на то,
что эти темпоральные бандиты все же где-то здесь и просто на время выключили
свои аппараты. Будем надеяться.
     Теперь за работу.  Я  укрепил  на себе несколько  подручных устройств и
отстегнул гравитатор от скафандра. Его батареи были еще наполовину заряжены.
Этого мне хватит, чтобы несколько раз  добраться до верха скалы и спуститься
обратно.  Я  просунул  руки  в  лямки,  шагнул с  карниза  и  прикоснулся  к
регулятору,  превратив падение  в  пологую  дугу, направленную  к  ближайшей
дороге,  замеченной  мной  при  спуске.  Пролетая  низко  над  деревьями,  я
постоянно замечал  ориентиры и  направление. Громадные, усыпанные мерцающими
циферблатами часы,  которые я всегда  ношу на левой руке, умели делать много
больше,  а  не только  показывать  время.  Прикосновение  к  правой  стрелке
высвечивало стрелку  радиокомпаса,  показывающего направление  на мой  новый
дом. Я продолжал скользить.
     Наконец  лунный свет отразился на гладкой поверхности, рассекавшей лес,
и  я  мягко опустился  на землю среди  деревьев.  Сквозь  ветки  пробивалось
достаточно света, так что когда я направился к дороге, преодолевая последние
несколько  метров с  предельной  осторожностью,  фонарь  мне не понадобился.
Дорога  была  пустой в обоих  направлениях,  -- ночь  молчала. Я нагнулся  и
осмотрел поверхность. Она была изготовлена  из целой плиты  какого-то белого
твердого вещества, не металла  и не пластика. Казалось, что в него вкраплены
крошечные  песчинки,  --  ничего интересного.  Держась поближе к  обочине, я
повернулся в сторону  города  и пошел  пешком. Это очень  медленно, но  зато
экономит энергию гравитатора.
     Случившееся  потом можно объяснить  только  беспечностью,  смешанной  с
усталостью и моим незнанием этой планеты. Мысли мои блуждали: Анжела и дети,