ом  мы  сняли  еще  и  по той  причине, что  в нем была огромная
гостиная. Когда мы убрали всю мебель и забили ею гараж, гостиная стала нашим
театром.  Ее  разгородили  занавесами,  раздвигавшимися  и сдвигавшимися  от
одного  нажатия на  кнопку.  Мы  с  Анжелиной, сидя в  кресле  перед сценой,
служили благодарной  публикой.  И  смотрели, как  техники  под  руководством
Гриссини готовят аппаратуру к "Исчезновению свинобраза".
     Все выглядело  довольно просто. На сцене перед задним занавесом возвели
двустенную  клетку  из  металлических  брусьев.  В  плане  она  образовывала
треугольник. Одна сторона -- занавес, две другие -- металлические решетки.
     Нас Гриссини удостоил вниманием лишь после  того,  как техники получили
щедрый магарыч и разрешение отправляться восвояси.
     -- Для фокуса все готово, -- объявил он. -- Дело только за свинобразом.
     -- Это довольно хлопотно, -- сказал я. --  А нельзя ли при демонстрации
использовать другое существо?
     Он поразмыслил, затем указал на Анжелину.
     -- Конечно, большое и  грозное животное чрезвычайно усугубляет  эффект.
Но в целях демонстрации сгодится и она. Прошу, дорогая.
     Гриссини и мою жену скрыл занавес, а через минуту я увидел их в клетке.
     -- Вы должны стоять совершенно неподвижно, -- предупредил он. -- Что бы
ни происходило, не двигайтесь. Понятно?
     -- Вполне. Я буду как статуя.
     --  Хорошо. Когда  я  делаю фокус  по всем  правилам,  свинобраз скован
цепями и не шевелится. Итак, начинаем.
     Он  скрылся  за занавесом.  Анжелина  сложив руки на  груди,  терпеливо
ждала, когда Великий Гриссини выйдет  на сцену и поклонится публике, то есть
мне. Я ответил бурными и продолжительными аплодисментами.
     -- Леди и джентльмены, -- заполнил гостиную  его усиленный электроникой
голос,  --  вы  только  что  видели,  как  униформисты   заключили  опасного
свинобраза... простите, очаровательную леди в эту клетку. Она изготовлена из
несокрушимых стальных брусьев.  -- Гриссини  постучал волшебной  палочкой  с
металлическим   наконечником  по  прутьям  решетки.  Они  звякнули,  как   и
полагается несокрушимым стальным. -- Вы видите крепкие замки и цепи, которые
удерживают на  месте огромного зверя. --  Замки  и цепи присутствовали, чего
нельзя сказать о свинобразе. -- Бежать из этой клетки невозможно.. ну, разве
что  с  помощью  волшебства.  Волшебства,  которое  вас  изумит  и  поразит.
Держитесь за стулья!
     Громом раскатилась  дробь невидимых барабанов и оборвалась на последнем
крещендо.   В  тот   же   миг  на  клетку  упал   черный  покров.  Он  висел
одну-единственную секунду, потом Гриссини сдернул его.
     -- Анжелина! -- вскричал я.
     Она исчезла. Клетка была пуста. Я вскочил и ринулся вперед.
     -- Спокойствие! -- громовым голосом рявкнул  Гриссини.  Я остановился и
сел. -- Это же всего-навсего фокус.
     Почему же с меня ручьями льется пот?
     Пока  факир уходил  за занавес, мне огромного  труда стоило  усидеть на
месте.
     Он появился, ведя  под руку Анжелину. Оставаться в кресле я уже не мог,
подбежал к ней и заключил в объятия.
     -- Что произошло? -- спросил я.
     -- Не знаю.  Кругом;  было  совершенно темно, пока  не появился  мистер
Гриссини н не вывел меня. А ты что видел?
     -- Ничего. На мгновение упал покров, и ты исчезла.
     -- А  мне не казалось, что я исчезла.  Или что меня передвигали. Вообще
ничего  не  заметила,  кроме  темноты.  --  Она посмотрела  на  улыбающегося
фокусника. -- Что вы сделали?
     Он поклонился и картинно раскинул руки.
     -- С удовольствием  расскажу, поскольку вы  собираетесь  участвовать  в
этом представлении. -- Улыбка стала еще шире, и он театрально ткнул  пальцем
вверх. -- Все благодаря зеркалам.
     Боюсь, в  ту  минуту мы  с Анжелиной были способны только на то,  чтобы
показать Великому Гриссини наши миндалины.
     Он велел нам посмотреть на металлическую решетку в упор.
     --  Сейчас  все  произойдет  открыто,  без  черного  покрова.  Смотрите
внимательно. Абракадабра!
     Мгновенно и бесшумно промежутки между брусьями  превратились в зеркала.
Мы с женой изумленно переглянулись. Фокусник счастливо рассмеялся.
     --  В  брусьях  скрыты  зеркальные   полоски.  Выдвигаются  по  сигналу
радиопередатчика. Зрителям клетка кажется  пустой,  поскольку они смотрят на
отраженный  в  зеркалах  голубой занавес.  И пока  они  сидят, разинув  рты,
ассистенты  уводят  свинобраза,  зеркала исчезают,  и  на  этот  раз  клетка
действительно пуста. Не правда ли, просто и в высшей степени эффектно?
     -- Разит наповал, -- кивнул я.
     --  Совершенно  с  вами согласен, --  заметил Кайзи, отворяя лично мною
запертую дверь и входя  в гостиную. -- Джим, вы потратили кучу моих денег, и
у   меня  возникло  вполне  естественное  желание  посмотреть,  чем  вы  тут
занимаетесь. Я  читаю  ваши  ежедневные  отчеты и, разумеется,  отчеты  моих
агентов. Вы уверены, что цирк имеет отношение к кражам?
     -- Компьютерные программы  не лгут. Мы составили перечень  краж.  Я дал
компьютерам задание изучить и сопоставить малейшие детали всех преступлений.
Мы   прочесали   файлы  новостей,   тщательно  проанализировали   расписания
космопортов  и аэропортов. Встречались  довольно похожие  эпизоды.  Из  горы
данных, которую мы  добыли и проанализировали,  удалось  извлечь только одно
обстоятельство, связанное со всеми преступлениями. В каждом городе выступала
цирковая труппа.  То  есть  труппы  были  разные,  но на  манеже обязательно
появлялся некий силач по имени Пьюссанто.
     Пришел черед  Великого  Гриссини таращиться на  нас, изумленно  раскрыв
рот.
     -- Пора сделать антракт. -- Анжелина вежливо взяла его под руку и увела
со сцены. -- А заодно и горло промочить.
     --  Мысль  здравая. --  Кайзи уселся  в  кресло и  пригладил мягкий мех
утреннего  костюма.  -- И  все же  она не  решает главной проблемы: я  трачу
большие деньги и жду утешительных результатов.  Если уж на то пошло, я готов
вас материально стимулировать. То есть придержу ежедневные выплаты, пока  вы
не войдете в контакт с подозреваемым силачом.
     -- Вы не посмеете!
     -- Помилуйте, отчего  же? Статья шестая, восемнадцатый  параграф нашего
договора.
     -- Что-то я  не припоминаю такого  параграфа.  -- У  меня перед глазами
живо встала горестная картинка: крылатые банкноты улетают в ночную мглу.
     -- Припомните, если повнимательнее прочтете документ,  на котором стоит
ваша подпись. Копия контракта при вас?
     -- Нет. Она в банке.
     --  Разумная предосторожность.  Ничего,  я прихватил  свою --  подумал,
вдруг вам захочется взглянуть.
     Он  достал  из мехового бумажника  документ  --  на сей  раз не  шедевр
полиграфии, а обычную  принтерную  распечатку. Я  пробежал  текст  глазами и
победоносно воздел копию контракта над головой.
     -- Я прав! В шестой статье всего семнадцать параграфов!
     --  Да неужели? -- Кайзи выглядел  сбитым с  толку. Но тут он склонился
над бумагой и ткнул пальцем в конец семнадцатого параграфа. -- А на  это что
скажете?
     Я заморгал.
     -- Похоже на чернильную кляксу.
     -- Внешность  обманчива. -- Он достал из саквояжа медную трубу и вручил
мне. -- Поглядите в микроскоп.
     Я поглядел. Все равно обыкновенная клякса.
     --   Это  потому,  что  он   настроен  на   четырехкратное  увеличение.
Поставьте-ка на четыреста.
     Я  нашел  регулировочное колесико, покрутил и  снова посмотрел.  Клякса
превратилась в текст, в восемнадцатый параграф. Меня надули.
     --  Не  отчаивайтесь,  --  посоветовал   Кайзи.  --   Просто  работайте
энергичнее,  и все будет  хорошо.  Вдохновитесь  мыслью о кругленькой сумме,
которая накапливается на вашем депоненте.
     --  Уже  вдохновился.  И уже работаю.  Энергично. Мой  агент связался с
"Большим Бигтопом" и подписал контракты. Скоро я поступлю в  труппу. Как раз
накануне премьеры на Феторре.
     В голосе моем звучала роковая  решимость.  Кайзи ни к чему знать, что я
освоил еще не все  заявленные фокусы. А  также что здесь, на развлекательной
планете, нет ни одной свинобразьей фермы. К тому же факт остается фактом: до
сих  пор Кайзи  был добрым  и щедрым работодателем, и  мне  не хотелось  его
разочаровывать. Пусть даже это требовало некоторой скупости по части правды.
     Короче говоря, если он оказался способен натянуть нос  старине диГризу,
то и старина диГриз вправе кое-что оставить в загашнике.
     -- Позаботьтесь  о том, чтобы не опоздать к открытию сезона,  -- сказал
Кайзи. -- Ради нашей обоюдной выгоды. Увидимся на премьере.
     Он  удалился  так же  внезапно,  как  пришел, а  я  огляделся в поисках
Анжелины. Как там насчет упомянутого ею возлияния?
     Анжелина  и Гриссини сидели  и болтали  в  саду,  в  крытом  портике. Я
подошел и скорее с вожделением, чем с простой благосклонностью устремил взор
на  полный  до  краев  запотевший бокал.  Он поджидал  меня.  Одним  глотком
расправясь с его содержимым, я сказал:
     -- Бальзам на мои раны!
     Анжелина вопросительно подняла изящные брови.
     -- Похоже, кого-то из нас вдруг разобрала жажда. Проблема с Кайзи?
     --  Так  уж  и  проблема... Хотя  радоваться особенно нечему.  Ты  ведь
знаешь, в  последние  дни он  мне подбрасывал  деньжат.  Похоже,  чернильная
клякса  на  контракте позволяет Кайзи  приостанавливать выплаты,  когда  ему
этого захочется. И вот  --  захотелось. Но он обещал возобновить отчисления,
как только мы поступим в цирк.
     -- Клякса? -- удивилась Анжелина.
     --  Только  для  невооруженного глаза.  Под  лупой  она превращается  в
кошмарный параграф.
     -- Значит, тем важнее то, о чем мы говорили, пока ты беседовал с Кайзи.
Я имею в виду сроки.
     --  Подготовиться полностью все  равно не успеете. --  Гриссини  поднес
бокал  ко  рту и глубоко  вздохнул. --  Схватываете  вы  на лету,  но  этого
недостаточно.
     Я потупился и постарался выглядеть в глазах маэстро скромным.
     -- Я позабочусь о том, чтобы в вашем репертуаре было достаточно фокусов
и трюков. Но все же "Исчезающего бойспраута" вам не осилить.
     -- Но как же без него? Это ваш коронный номер! Почему мы его не осилим?
     -- Ну, главным образом потому, что у нас нет бойспраута. -- Как всегда,
логика Анжелины была убийственной. -- Я думала над этим, но трудно подыскать
восьмилетнего мальчугана. К тому же это противозаконно.
     -- Когда я выступал, передо мной такой проблемы не стояло, -- припомнил
фокусник. -- Гриссини -- большая семья, и всегда  удавалось найти маленького
кузена или племянника.  Увы, все они выросли и рассеялись по дальним уголкам
галактики.
     -- А нельзя ли обойтись без мальчика? -- упорствовал я.
     -- Ни в коем случае! На этом-то и построен фокус. Мальчика сажают среди
публики,  чтобы  вызвался   в   нужный   момент  добровольцем.  "Исчезающего
бойспраута" я  всегда  приберегал  напоследок,  как  долгожданный  номер под
занавес.  Для  начала встряхивал свою  огромную  крылатку. Взлетали  голуби,
выскакивали  два  кролика.  Восторженная  публика вопила  и аплодировала.  Я
поднимал  руки над головой, звучали оглушительные фанфары и громовой раскат.
Зрители не умолкали. Я обращался к ним: "Вот он, момент, которого ждали все.
Найдется ли среди вас бойспраут в мундирчике?" Всегда находилось  несколько.
"Ну-ка, -- говорю, --  покажитесь!" Дети вскакивали на ноги. "Идите сюда! --
кричу.  --  Кто  первым  заберется  на  сцену,  тот  вместе  со  мной  будет
демонстрировать следующий  фокус,  а еще получит двадцать кредитов".  Малыши
кричали и  отпихивали друг  дружку.  А мой помощник  сидел  в  первом  ряду,
поблизости от  ступенек. Он  тоже вскакивал  и устремлялся к сцене. При этом
налетал на людей,  даже на ноги наступал. То есть всячески доказывал, что он
обыкновенный маленький зритель, а никакая не подсадка. Я просил его принести
корзину, опустить на пол передо мной. Брал кусок веревки и бросал в корзину.
Мальчик  терпеливо  ждал. И вдруг раздавалась  сверхъестественная  музыка. Я
делал  над  корзиной  магические  пассы,  веревка  выныривала и  без  всякой
поддержки, извиваясь змеей,  поднималась  в  воздух.  Казалось,  мой мальчик
поражен ничуть не меньше остальных. Я махал ему  рукой, и он проходил позади
меня  к корзине.  А  музыка  --  все громче, напряженнее... Возьми  веревку,
говорил я, и  мальчик боязливо пятился. Я делал пасс, и у него  выпучивались
глаза,  а  все мышцы деревенели. И вот  он уже полностью под моим контролем.
Что  я ни прикажу, все исполнит в точности. Я  машу рукой, ион  хватается за
веревку. И лезет по ней.
     Мы с  Анжелиной кивали, зачарованные рассказом. Я живо  представил, как
мальчик лезет по веревке, изумляясь этому ничуть не меньше зрителей.
     -- И вот, --  драматически интонировал Гриссини, --  мальчик добирается
до верхнего конца  веревки. Музыка обрывается оглушительным громом литавр, и
я всплескиваю рукой. И в тот же миг  мальчик пропадает, исчезает, а обмякшая
веревка падает  в  корзину. Я переворачиваю корзину, веревка вываливается. И
все. Я кланяюсь. Занавес.
     -- Чудесно, -- сказала Анжелина. -- В чем же фокус?
     -- Вам его не показывать, а потому и знать ни к чему.
     И никакая лесть не убедила его передумать.
     -- Я вам не расскажу. Зато раскрою загадку "Левитирующей леди". Сегодня
утром прибыла аппаратура, пойду устанавливать. -- Он  повернулся к Анжелине.
-- Вы купили черное платье, о котором я упоминал?
     -- Да.
     --  Замечательно.  Если соблаговолите  надеть  его  сейчас, перейдем  к
следующему номеру.
     Я  остался  в  одиночестве.  Гриссини возился  с  аппаратурой, Анжелина
переодевалась. Я пил.  Разумеется, в  меру. Только для  того, чтобы  поднять
настроение, испорченное коварным мошенником Кайзи. Мне ведь  уже понравилось
звонить по утрам в банк.
     -- Божественно!
     Платье заслуживало этой похвалы. Оно было черное, бархатное,  длиной до
пят,  с изумительно  глубоким вырезом, и  ткань развевалась, когда  Анжелина
поворачивалась.
     -- Сойдет, -- бросил из дверей Великий Гриссини. -- Ну что ж, начнем. Я
должен объяснить  Анжелине ее роль. -- Он глянул на часы. -- Джим, приходите
к нам ровно через полчаса.
     -- Будет  сделано. --  Я  тоже посмотрел  на  часы,  потом на  бутылку.
Пожалуй, бокал-другой поможет мне скоротать вынужденный досуг.
     В  наш  домашний театр я  возвратился  изрядно  навеселе.  На  этот раз
голубой занавес не закрывал авансцену. Она  была пуста, если не считать трех
больших кубов.  Волной накатывала  музыка,  предвещая выход  Гриссини. И вот
магистр на сцене. Он поклонился, а публика, то бишь я, неистово захлопала.
     --  Благодарю  вас,  леди  и  джентльмены,  благодарю.  А  сейчас   вам
необходимо  подготовиться  к  потрясающему  чуду,  которое  обязательно  вас
изумит,  зачарует и  заставит теряться  в  догадках.  -- Он  один за  другим
повертел кубы, демонстрируя, что у  каждого отсутствуют две  противоположные
грани.  Кубы  были  черны снаружи и белы внутри. В руке  у факира  появилась
волшебная палочка, и он провел  ею внутри каждого  куба, показывая, что  они
полые.
     -- Простенькие  четырехгранные конструкции, совершенно пустые. Сейчас я
их поставлю вот так.
     Волшебная палочка  исчезла,  руки  фокусника  освободились.  Он  поднял
первый  куб  и  перенес  на  середину  сцены.  Потом  переместил  остальные.
Получилась платформа. Снова я увидел волшебную палочку. Гриссини постучал ею
по кубам и еще раз помахал внутри каждого. Затем повернулся и поклонился.
     -- А  теперь, леди,  джентльмены и почетные гости, прошу поаплодировать
моей очаровательной ассистентке.
     Я изо всех  сил захлопал в ладоши, не сомневаясь, что любой  зритель на
моем  месте  точно  так  же встретил  бы  появление  Анжелины.  Она  ступала
неторопливо и безмятежно, и чарующе улыбалась, и махала восторженным толпам,
состоящим, разумеется, из меня одного.
     Под спокойную мелодию Гриссини взял Анжелину  за руку и подвел к рампе.
Они поклонились, затем вернулись к кубам. Анжелина медленно и осторожно села
на средний  куб,  затем  закинула  ноги  и  улеглась на  все  три  ящика.  И
улыбнулась зрителям, подпирая ладонью подбородок.  Юбка свешивалась  и  была
черна, как  смоль,  на фоне белых  внутренних  поверхностей кубов.  Гриссини
делал пассы, его волшебная палочка снова исчезла.
     Он нагнулся и выдернул из-под Анжелины средний куб.
     Я  изумленно ахнул, как ахнул бы на моем месте  любой зритель. Анжелина
лежала  как  лежала,  совершенно  неподвижно,  хотя средняя  часть  ее  тела
лишилась опоры.
     А потом я ахнул еще громче -- Гриссини выдернул  куб из-под ее локтя, и
она повисла в воздухе. В довершение всего он убрал и третий, последний куб.
     Когда факир отвернулся, Анжелина улыбнулась  мне  и помахала  рукой.  Я
хлопал так, что даже руки заболели.
     Под мои  аплодисменты  и  под  крещендо  Гриссини  поднял  над  головой
металлический обруч и  грохнул  им об пол  --  дескать, убедитесь,  какой он
крепкий и  цельный. А затем повел им вдоль тела Анжелины, доказывая, что она
действительно висит в воздухе.
     Мои  руки  онемели от  восторженных хлопков. Обруч скользнул назад и со
стуком покатился  за  кулисы.  Музыка  оживилась,  фоку сник один за  другим
вернул кубы на  место. Затем помог Анжелине спуститься и поклонился вместе с
ней. Я вскочил на ноги, чтобы заключить ее в объятия.
     -- Моя волшебница! -- воскликнул я.--И  не больно  тебе было висеть  на
проволоке?
     -- Никакой проволоки. Ты же видел, как проходил обруч.
     -- Видел и ничего не понял. Настоящая магия?
     -- Скажем так: настоящая иллюзия.
     Гриссини вышел из  гостиной.  Я заметил, что направился он  к  портику.
Фокусы-- дело утомительное. А может, старик не желал слышать, как раскрывают
его тайны.
     -- И все-таки не понимаю, как это удалось. Может, дело в кубах?
     --  Нет.  Они  в  точности  такие,  какими  выглядят.  Прочное  дерево.
Устанавливаются, как ты помнишь, рядком. Потом, как ты помнишь -- мой выход.
     -- Это незабываемо!
     -- И привлекает внимание. Гриссини идет по сцене  встречать меня, и луч
прожектора движется за ним. Вот тут-то и делается фокус, а  не в тот момент,
когда он убирает кубы.
     --  Ну,  конечно. Многие  фокусы  делаются  задолго  до  того,  как  их
показывают.  Публика смотрит на тебя  и на  Гриссини и не смотрит  на  кубы.
Тут-то все и происходит.
     Я направился  к кубам,  лежащим на сцене у  черного занавеса. Фокус был
столь хорош,  что я  лишь в футе  от себя разглядел тонкую черную платформу,
висящую в воздухе. Она-то и поддерживала Анжелину.
     -- Но это все равно волшебство! Не может она просто так висеть!
     Я рассмотрел платформу, заглянул под нее, провел по ней руками.
     И  обнаружил  прочный  черный  стержень.  Он  торчал  из  занавеса.  И,
несомненно, крепился к скрытой там прочной раме. Меня осенило:
     -- Все ясно!  Когда он обходил сцену, а затем укладывал кубы, платформы
здесь не было. Она появилась, лишь когда  он  пошел навстречу тебе и за  ним
поплыл луч юпитера. В темноте выдвинулся стержень, несомненно управляемый по
радио, и поместил платформу над ящиками. Публика ее не видит, потому что она
черна, как и  наружная  поверхность коробок.  Ну, а обруч? Он  прошел  вдоль
твоего тела...
     -- И назад, -- напомнила она. -- Он достаточно широк.
     --Все  ясно! Обруч уперся  в  брус, и  его  пришлось возвращать. Тем же
путем.
     Мы  пошли  поздравить  Гриссини.  Он  по  обыкновению  пожал плечами  и
напомнил, грозя пальцем:
     -- У вас мало времени, а научиться надо сочень многому.
     Разумеется, он  был  прав. Я располагал одной-единственной неделей. Все
эти дни я трудился не покладая рук, не брал в рот хмельного и спал урывками.
И вскоре научился  ловко доставать больших птиц прямо  из  воздуха и сотнями
вытаскивать  платочки  из  пустой  тубы.  Я  тренировался  с аппаратуро