л.
   - Тебя дома никто не ждет. Я приказываю. Ты мне нужна.
   - Это дело серьезное, - сказала она. - Подумайте!
   Оно может дорого обойтись и вам и мне.
   - И мне? - насмешливо произнес он.
   - Да, и вам тоже. Я думаю, вы не так глупы, чтобы из-за пустяков  по-
терять помощницу, которой вы доверяете.
   - Доверяю! Но почему же я должен ее потерять?
   И затем, голубушка, если ты себя считаешь незаменимой, то  ты  ошиба-
ешься.
   - Хорошо! Как вам угодно!
   Она поджала губы и снова принялась печатать. Она твердо решила  после
работы потребовать расчет. И в то же время самолюбие нашептывало ей: "Не
такая уж ты, значит, смелая! Увиливаешь? Силенок не хватает?.." Лучше бы
она не прислушивалась. В каждой женщине сидит бес. Тимон знал этого  бе-
са. Тимон ничего не говорил, только глаза его поддразнивали: "Боишься!..
Бедненькая ты моя, чего же ты боишься?.."
   И все же она бы не уступила, если бы вечером, когда они кончили рабо-
ту, не явилась молоденькая женщина. Она была очень юна, очень  хрупка  и
очень хороша собой. По виду совсем еще девочка. Она сильно робела. Анне-
та поняла, что Тимон ее ждал. Она сверкала украшениями, как  чудотворная
икона, но казалась неискушенной и явно  смущалась  красотой  и  новизной
своего наряда. Тимон сказал Аннете:
   - На сегодня будет с нас! Собирайся!
   Он вышел на минуту. Аннета встала и надела шляпку.
   - Можете ждать меня сколько угодно, я не  поеду,  -  довольно  громко
буркнула она.
   Она быстро направилась к выходу, но тут маленькая посетительница,  на
которую она уже перестала обращать внимание, робко взяла ее  за  руку  и
прошептала:
   - Разве вы не поедете?
   Аннета взглянула на нее:
   - А вам не все равно?
   Но та, ничего не объясняя, сжала ей руку:
   - Поедемте с нами!
   Аннета, все еще хмурая, пристально посмотрела на эту девочку.  Неожи-
данно оказанное ей доверие вызвало  у  Аннеты  улыбку,  она  смягчилась,
присмотрелась к девочке повнимательней и прочитала  в  ее  глазах  немую
мольбу. И тут, вся во власти нелепого порыва, какие были ей свойственны,
она мгновенно почувствовала себя наседкой и распустила крылья. Это  про-
должалось всего одно мгновение. Но именно в это мгновение  вошел  Тимон.
Он сразу все понял и шутливо-равнодушным тоном сказал Аннете:
   - Будешь ее оберегать.
   Аннета еще ничего не успела решить, как уже оказалась на улице, перед
открытой дверцей автомобиля. Эта девочка, которая, не зная  ее,  довери-
лась ей, взывала о помощи... Аннета села в автомобиль.
   Она не запомнила, о чем говорили дорогой. Тимон сидел впереди  и  все
заслонял своей грузной фигурой. Женщины сидели в глубине. Они не  разго-
варивали между собой. Сама того не замечая, девочка судорожно  вцепилась
руками в платье Аннеты. Внезапно Тимон вспомнил, что ему надо  отправить
телеграмму, и приказал шоферу остановиться у  почтовой  конторы.  Аннета
воспользовалась этой минутой, чтобы вырвать у своей спутницы  кое-какие,
хотя бы отрывочные объяснения. Девочка была итальянка, из рабочей семьи,
иммигрировавшей из центральной Италии, из Анконы. В кондитерской ее уви-
дел агент по торговле живым товаром. Он внушил ей, что она  может  полу-
чить приз на конкурсе красоты, - такие конкурсы часто организуют крупные
торговцы, короли живого товара. Приза она не получила, но ее компенсиро-
вали ангажементом в мюзик-холл, откуда ей захотелось удрать в первый  же
вечер, когда ей пришлось впервые выйти на эстраду голой и  почувствовать
на себе плотоядные взгляды всего зрительного зала. Но, вместо того чтобы
бежать, она впала в оцепенение, похожее на паралич; ничто не действовало
на нее - ни хохот, ни грубость ее manager'а [116]. Эта смуглянка,  кото-
рая стояла, как истукан, на эстраде, свесив голову набок, прижав руки  к
бедрам, вызывала у зрителей веселый смех - и только,  но  взгляд  Тимона
остановился на ней. И Тимон выбрал себе жертву. В течение нескольких не-
дель ее уговаривали, дрессировали, наряжали в специальном заведении, ко-
торое называлось мастерской мод, и в условленный день доставили  покупа-
телю. Девочке рассказывали о Тимоне с  каким-то,  особенно  таинственным
видом, и это одно приводило ее в трепет. А внешность людоеда  ее  просто
убила. Конечно, она не могла не знать, на что шла. Да и не следует преу-
величивать ее невинность. Если, предлагая себя в жертву, она не знала  в
точности, как именно все произойдет, то, во всяком  случае  она  была  к
жертве готова. Лишь бы вырваться из нищеты! Эта новая Ифигения прекрасно
знала, что платить придется. Но ее воображение, воображение  крестьяноч-
ки, не подсказывало ей, кому именно придется платить. С испуга  (тут  же
не рассуждают!) она бросилась под защиту к первой  встречной.  Это  было
нелепо - ведь она совсем  не  знала  Аннету.  Но  затравленные  животные
чутьем улавливают малейшую крупицу жалости... Все это  было  легче  уга-
дать, чем понять: девочка говорила быстро и бессвязно, мешая французские
слова с итальянскими. Аннета отвечала ей на ее родном итальянском  языке
и этим окончательно завоевала ее доверие. На нее как бы  пахнуло  родной
Адриатикой. Она целовала ладони Аннеты:
   - Bella buona signorina,  mi  rimetto  nelle  sue  mani,  come  nelle
santissime della Madonna!... [117]
   Вернулся Тимон.
   Спустя три часа, темной ночью, они приехали в замок, стоявший в  лесу
и обнесенный оградой, тянувшейся на несколько километров. Название мест-
ности узнать было невозможно. Во Франции и за  границей  у  Тимона  было
несколько таких мест, куда он приезжал охотиться и развлекаться. Прибыв-
ших тотчас встретили и окружили молчаливые слуги. Женщин отвели в  пред-
назначенные для них отдельные апартаменты, где они смогли привести  себя
в порядок, потом за ними пришли и почтительно проводили в гостиную  ниж-
него этажа, где был накрыт ужин. За круглым столом разместилось  человек
двадцать гостей - мужчин и женщин -  разных  национальностей.  Никто  не
знакомил их между собой. Мужчины друг друга знали. А что  касается  жен-
щин, то ведь не важно, знают ли они  присутствующих,  и  знают  ли  при-
сутствующие их. Каждый знал свою даму. Аннета припомнила имена трех  или
четырех человек со строгими лицами: она встречала их в кабинете  Тимона.
Разумеется, они тоже узнали и были немало удивлены, увидев ее здесь. Они
не знали, в каких именно отношениях она с Тимоном, и  на  всякий  случай
были почтительны, хотя и довольно неловки. Аннета принимала знаки внима-
ния как должное, а неловких ставила на место.  Она  умела  придать  себе
безразличное, чуть-чуть надменное выражение и делать вид, что не слышит.
А глаза ее между тем не теряли времени даром. Они изучали  физиономии  и
старались угадать, как сложилась та или иная жизнь.  Аннета  вспоминала,
что говорил об этих людях Тимон, как он набрасывал их портреты,  и  мыс-
ленно составляла каталог. Она узнала старика с морщинами на голом  чере-
пе. Казалось, он смеется и наблюдает за окружающими не только маленькими
своими глазками с воспаленными веками, но и всеми складками кожи. Худой,
сгорбленный, зябкий, он был похож на мелкого буржуа на  покое.  Это  был
один из королей американской металлургии. А вот другой: буржуа,  крупный
буржуа, типичный француз, натянутый, чопорный, с повадками нотариуса или
майора в отставке - владелец металлургического завода, депутат...
   Дальше затянутый во фрак, загорелый, широкоплечий малый  с  обворожи-
тельной улыбкой и стальными глазами. При первом же взгляде эти глаза об-
менялись с глазами Аннеты веселым товарищеским  приветствием.  Какой  он
национальности? Он говорил на всех языках с  ирландским  акцентом;  лицо
открытое, мужественное, приятное... По одному намеку Тимона Аннета узна-
ла в нем пресловутого агента "Интеллидженс сервис", который появлялся на
Востоке то в одном обличье, то в другом и либо создавал там государства,
либо разрушал их... Среди этой почтенной компании не было недостатка и в
других агентах. Иные носили звучные имена: например, один  аристократ  с
узким и длинным черепом, высокомерный, учтивый, рассеянный, с прекрасны-
ми манерами; другие были менее высокого полета, но от них исходил  запах
доллара. На недавней конференции по разоружению в  Женеве  один  из  них
обильно оросил долларами газеты, занимающиеся  сеянием  тревоги:  амери-
канское адмиралтейство поручало им  содействовать  проведению  программы
строительства военноморского флота. Низкорослый толстячок, брызжущий юж-
ной словоохотливостью и пропахший чесноком с гвоздикой, сочетал  в  себе
Дон Кихота и Санчо Пансу. Он рассыпался перед  Аннетой  в  комплиментах,
уверял ее в своей преданности, сжимал ей  руки  своими  потными  руками,
громко чмокал ее в ладони своими толстыми губами, лебезил  перед  ней  и
высокопарно, восторженно, чуть не со слезами на глазах, отзывался о  Ти-
моне. Эротика была у него перемешана с мистикой, Аннета знала его:  шан-
тажист, газетный жулик... Трудно было сказать,  в  какую  именно  минуту
подлость уступала в нем место искренности - он и сам этого  не  знал.  В
силу какого-то неведомого божественного закона добродушие и мерзость со-
четались в нем навеки, и распутать их  сможет,  пожалуй,  лишь  Страшный
суд. А пока что здешяим хозяевам, которые соперничали друг с другом, бы-
ло выгодно использовать его таланты; во всяком случае опасно было от них
отказываться... Все общество в целом  не  внушало  особого  доверия.  Но
развлечения, подобные сегодняшнему, были для него "миром божьим". Мужчи-
не нужны передышки, ему нужно наслаждаться обществом других мужчин, хотя
бы и врагов, делить с ними любовные похождения и подвиги. В конце концов
разве смысл их существования не в соперничестве?
   Им было приятно отложить на несколько часов оружие и,  собравшись  за
столом, начать рассматривать друг  друга  поверх  тарелок  и  обнаженных
женских плеч, не пренебрегая, однако, содержимым платьев и  тарелок  (за
исключением американского металлургического короля: он страдал  несваре-
нием желудка - вино и женщины для него, по-видимому, не существовали: он
строго придерживался диеты, посасывал яйцо всмятку и запивал минеральной
водой).
   Мы не описываем женщин: они составляли часть ужина, а меню нас не ин-
тересует. Между ними были красивые и некрасивые, но все до одной отлича-
лись изысканностью, не все были молоды, но каждая могла возбудить  аппе-
тит. Одни принадлежали к миру театра, другие - к миру литературы. Не все
были продажны по профессии, но все имели к ней призвание. Юная послушни-
ца из Анконы была за столом свежей ягодкой. Присутствие Аннеты  вызывало
удивление. Да и Тимон, казалось, испытывал неловкость;  он  уже  начинал
жалеть, что привез ее.
   Но она сама разрешила все трудности. Любезная, преисполненная чувства
собственного достоинства, она приняла на себя за  столом  роль  хозяйки.
Можно было подумать, что это ее дом. И Тимон не  мешал  ей.  Она  сидела
против него; рядом с ней по одну сторону сидел старый морщинистый госпо-
дин, поглощенный заботой о своем здоровье, рассказывал ей о внучатах,  о
благотворительных обществах, о детских яслях, - этакий Венсан де Поль, а
по другую - тот красивый малый. Он без стеснения шептал ей прямо в  ухо,
что этот добрый старик - сущий крокодил, и весело рассказывал историю  с
переодеванием, которая произошла с ним не то у арабов, не  то  в  Индии;
он, видимо, был тонкий знаток нарядов и косметики. Соседи не мешали  Ан-
нете наблюдать за остальными гостями; она незаметно руководила и  разго-
вором и слугами. Слуги живо смекнули, что  за  приказаниями  надо  обра-
щаться к ней и что она будет отдавать их молча, взглядом. Но еще  удиви-
тельнее было то, что гости приняли заданный ею тон, хотя никто бы не по-
думал, что это она его задала. Чтобы придать собранию строгую,  академи-
ческую корректность, не хватало только музыки. Но  Аннета  была  женщина
хорошей галльской закваски: она признавала законные права такого вольно-
го собрания и даже сама готова была воспользоваться этими правами,  пос-
кольку она в этом собрании участвовала. Она умела спокойно, ничего  осо-
бенно не подчеркивая, рассказать  своим  теплым,  приятным  голосом  ка-
кую-нибудь игривую историю. И многие из слушавших  ее  мужчин  оказались
достаточно искушенными в остроумии, чтобы оценить  сдержанность  выраже-
ний, которые она находила для  довольно  скользкого  сюжета.  Тимон  был
втайне польщен непредвиденным успехом своей "лошадки". Она предстала пе-
ред ним в новом свете, и теперь он глазом знатока приглядывался к  "поч-
тенной даме", которая так хорошо знала меру во  всем  и,  не  переступая
границ, проявляла тонкий вкус и в разговоре и в еде: надо заметить,  что
Аннета отдавала должное и кушаньям. Она не боялась никаких состязаний  и
вовремя умела сохранить равновесие. Этого мало: не тратя усилий,  она  и
других заставляла сохранять равновесие.
   Но все-таки не для этого же они здесь собрались! И под  конец,  встав
из-за стола, Тимон отвел Аннету в сторону и с почтительностью, какой ни-
когда раньше не проявлял, не без грубых - и все же лестных, - комплимен-
тов (какая женщина не чувствительна к комплиментам?) освободил ее от ро-
ли хозяйки, так как продолжение вечера могло  стать  слишком  шумным,  и
предложил пойти отдохнуть в приготовленной для нее комнате. Аннета сразу
поняла, что ее выпроваживают для того, чтобы она  не  мешала.  Тимон  уж
очень подчеркивал, что после столь утомительного дня она имеет право  на
отдых "по возрасту". Но под этой тяжеловесной неучтивостью все же  скры-
валось заботливое внимание и даже известное уважение, что для Тимона бы-
ло необычно. Она прочитала в его глазах, что он хочет оградить ее от то-
го, чего ей видеть не подобает. За это она была ему благодарна. Тем  бо-
лее что первоначальной целью Тимона, когда он увозил ее сюда, было имен-
но заставить ее увидеть то, что ей противно... Правда, тут была эта  де-
вочка, которую она намеревалась оберегать. Однако (не будем  преувеличи-
вать ее наивность!) она понимала, насколько смешна такая роль: сюда при-
езжают не для того, чтобы оберегать девиц! И Тимон, сдаваясь, как бы го-
ворил ей: "Прости! Твое место не здесь. Ты была права". Не могла же  она
в такую минуту ответить ему: "Нет,  я  остаюсь,  чтобы  спасти  доброде-
тель..." Чью? Этих овец? Тогда ей была одна дорога - в Армию спасения...
Она рассмеялась и весело сказала:
   - Спасибо, хозяин, что вы снимаете меня с поста! Передаю вам пароль.
   - Какой?
   - "Ясная голова".
   - "Ясная голова"? Да, у тебя голова ясная! Иди спать.
   Простились они сердечно. Прежде чем  уйти  из  гостиной,  Аннета  для
очистки совести поискала глазами итальяночку и наконец увидела ее в  од-
ной группе, где смеялись и курили. Она была под хмельком  (от  двух  на-
перстков вина у нее кружилась голова) и даже не заметила, как Аннета уш-
ла.
   В дверях Аннета столкнулась со старым американцем; его тоже не  инте-
ресовало продолжение вечера: подобно ей, он тоже  добродетельно  отправ-
лялся спать. Он кивнул ей сочувственно и одобрительно. Аннета ушла к се-
бе в комнату на втором этаже, в самом отдаленном и тихом конце  дома,  с
окнами в парк. Она устала, и ей было приятно  вытянуться  на  прохладных
простынях. Она была скорее довольна проведенным вечером.  Игра  была  не
лишена опасностей, и для своих лет она справилась с ней неплохо...  "Для
своих лет!.." Именно возраст и помог ей. Но чем кончится игра  для  дру-
гих? Говорят, кто проиграл, тот и в выигрыше! "Вот еще! Стоит  думать  о
таких глупостях..." Она взяла из книжного шкафчика, стоявшего возле кро-
вати, первый попавшийся изящно переплетенный томик,  полистала,  улыбну-
лась, помечтала и так, с книгой в руках, заснула...
   Прошел час, может быть, два, - она не шевельнулась.
   Когда она всплывала на поверхность из глубины своего  сна  (еще  была
ночь, безлунная, но ясная летняя ночь), у нее было такое ощущение, точно
она слышит чей-то отдаленный призыв и голос собственной совести.  Мягкая
постель нашептывала ей: "Лежи спокойно, лежи спокойно!" Но смутная  тре-
вога все же нарастала. Аннета приподнялась на локтях... Тревога  шла  не
только изнутри. Шум доносился из ночной темноты, мелькали едва  различи-
мые огоньки. Аннета напрягла слух. Ей  не  понадобилось  много  времени,
чтобы понять все... "Ясная голова! Они  ее  потеряли!.."  Аннета  пожала
плечами и снова погрузилась в дремоту... Однако слишком уж они  там  ра-
зошлись! Из парка доносилось рычание. И дружный  собачий  лай...  Аннета
встала и открыла окно... Ее комната находилась в углу, образуемом  глав-
ным зданием и левой пристройкой, так  что  главное  здание  загораживало
сад. Все же сквозь деревья она могла видеть отсветы огней, быстро перед-
вигавшихся по саду. Она слышала пронзительные звуки охотничьего  рога  и
все более громкий лай собак... И душераздирающие крики... Аннета поспеш-
но оделась, вышла из комнаты и стала искать в коридоре окно, из которого
можно было бы все увидеть... Возле главной лестницы она нашла  балконную
дверь, выглянула, и ей показалось, что она видит сон.
   Загонщики с факелами. Лающие собаки извиваются на поводках,  точно  в
пляске св. Витта. И бегущие от собак по лужайке голые  женщины...  Охота
Дианы... Но здесь охотились за самой Дианой. Под громкий смех и  завыва-
ние фанфар из-за деревьев вышли четыре охотника в красном. Они несли  на
плечах голую нимфу, привязанную, как подстреленная лань, за  руки  и  за
ноги к жерди. Голова у нимфы свесилась, и, по правде говоря, вопли,  ко-
торые она испускала, были не к лицу особе  божественного  происхождения.
Это была крупная девица во вкусе Иорданса; она задыхалась и плевалась от
бешенства. Группа веселившихся зрителей потешалась этой картиной. Зрите-
ли держались за бока и отвечали нимфе тоже не слишком изысканными  слов-
цами...
   Увидев с балкона эту ночную охоту, Аннета подумала:
   "Идиоты! Вот что они изобрели!..  Экая  шваль!  Вздумали  разыгрывать
Борджиа!.. Какие ничтожества! Начитались  дешевых  романов  и  вдохнови-
лись... Их поэзия - Дюма-папаша и Октав Фейе... Дураки! Последние роман-
тики из "Нельской башни"...
   Размышления о глупости этих людей еще не  успели  смягчить  презрение
Аннеты, когда на лужайку вывели новую жертву,  и  вот  она-то  принимала
"Нельскую башню" всерьез!.. Это была юная наяда с берегов Адриатики. По-
лумертвая от страха, закрыв лицо руками,  она  выставляла  напоказ  свою
нежную и хрупкую наготу... Аннета прекрасно понимала, что жестокая  игра
- всетаки только игра, что рычащие псы не будут спущены и нимфы на охоте
Дианы отделаются страхом (стыд и позор в расчет не принимались:  за  это
было заплачено...). Но и это было чересчур для сжавшейся от ужаса в  ко-
мок, едва стоявшей на ногах девушки, вокруг которой прыгали собаки и хо-
хотали озверелые, пьяные мужчины. Аннета задрожала от  гнева  при  виде,
как Тимон широкой своей лапой шлепнул эту статуэтку из саксонского  фар-
фора по округлому заду и протрубил ей в ухо:
   - Беги! А не то твой зад пойдет собакам на ужин! Анкета не стала дол-
го раздумывать. Не обращая внимания на то, что вышла из комнаты босиком,
Аннета быстро спустилась по лестнице и выбежала на площадку, где  стояли
гости, в ту самую минуту, когда под восторженные крики очарованных  зри-
телей перепуганная девушка вскачь понеслась по лужайке. А  Тимон  держал
за ошейник огромную собаку и, видимо, собирался ее спустить. Аннета зна-
ла эту собаку, знала, что она не представляет никакой опасности: это был
большой, но безобидный кобель, он бросался на всех,  но  не  кусался.  А
лань, которая спасалась бегством, этого не знала. Аннета в ярости  прок-
ладывала себе дорогу между удивленными гостями и, внезапно представ  пе-
ред Тимоном, схватила его за отворот фрака:
   - Довольно! Тимон, ты пьян! Тимон выкатил на нее страшные  глаза,  и,
спустив собаку, которая бросилась за дичью, ударил Аннету кулаком в  зу-
бы. Аннета пошатнулась, но не отступила, и  среди