й
человек в одеяло. В четырех шагах не было видно ни  зги.  От  струящейся
завесы вдруг отделялись фигуры прохожих; натыкаясь друг  на  друга,  они
снова ныряли в облако тумана. Для тех, кто не хочет быть замеченным, это
не только укрытие, но и западня...
   И вдруг стена тумана раздалась, в щель  просунулось  юное  удивленное
лицо, послышался крик, и как ни быстро сердце Аннеты  узнало  это  лицо,
чья-то рука еще быстрее схватила ее за локоть: перед ней был Марк.
   - Мама!.. Ты!..
   Аннета оцепенела от удивления... Уж эту встречу она  никак  не  могла
предугадать!.. Марк смотрел на нее с радостью и любопытством. И, забрав-
шись под зонтик Аннеты, поцеловал ее. Их губы и щеки были мокры от  дож-
дя. Она с трудом пришла в себя. Марк спросил:
   - Ты, значит, вернулась? Ты - домой? Она ответила:
   - Нет. Я здесь только проездом.
   Марк удивился:
   - Как?.. Ноты заночуешь здесь?
   - Нет, я опять уеду вечером.
   Он ничего не понимал.
   - Как?.. Вечером уедешь? Куда, почему, на сколько времени?.. Когда ты
приехала?.. Ты только - проездом? И даже не известила меня!
   Она взяла себя в руки.
   - Извини меня, мальчик! Я сама узнала об этом в последнюю минуту.
   Он снова стал осыпать ее вопросами, настойчиво и раздраженно.
   - Я объясню тебе потом. На улице, под дождем - как тут разговаривать?
   - Ну так идем домой! Ведь до вечера есть еще время.
   - Нет, мне надо идти на вокзал.
   Марк смотрел на нее нахмурившись.
   - Ну что ж, я провожу тебя на вокзал.
   Аннете надо было еще вернуться в гостиницу. Она  хотела,  чтобы  сыну
стало известно, где она остановилась. Посвятить его в свои планы она  не
могла. По тысяче причин! Нельзя впутывать его в это дело. Да  и  что  он
подумает? Она не была уверена в нем, в твердости его характера; она счи-
тала, что он не способен проникнуться ее идеями, что он относится к  ним
враждебно. Нет, она ничего не может ему сказать! На карте - жизнь друго-
го... Но не говорить - значит только укрепить в нем  подозрения.  Они  и
так уже зашевелились. Что он думает о ее таинственной поездке. Она  пок-
раснела.
   - Иди домой, мальчик, - сказала она. - Видишь, как  припустил  дождь.
Ты промокнешь.
   Он пожал плечами:
   - Ты же не приехала без багажа. Где ты оставила чемодан? Я сбегаю  за
ним, понесу.
   - Мне никто не нужен.
   Он обиделся, но сделал вид будто не расслышал, что  она  сказала.  Он
хотел знать, куда она едет:
   - Ты уже взяла билет? Аннета не ответила. Он шел за ней  следом.  Она
чувствовала, что он наблюдает за ней.  Искала  благоприятного  предлога,
чтобы расстаться с ним, и ничего не могла придумать. На перекрестке  она
остановилась и заставила себя заговорить повелительным тоном:
   - Расстанемся здесь! Он упрямо сказал:
   - На перроне.
   Аннета сухо сказала:
   - Прошу тебя, оставь меня.
   Он продолжал шагать с ней рядом. Аннета вспыхнула. Она взяла  его  за
плечо:
   - Довольно! Я запрещаю тебе идти за мной.
   Он остановился, восприняв ее слова, как пощечину.  Аннета  сознавала,
что этого оскорбления он не простит. Но она начала. И теперь  надо  идти
до конца, раз это - единственное средство устранить сына. Марк,  оскорб-
ленный, заговорил оскорбительным тоном:
   - Что ты намерена делать? Ты мне не доверяешь?
   - Нет.
   Он повернулся и ушел.
   Она позвала его:
   - Марк, поцелуй меня! Марк, уязвленный, не обернулся. Он засунул руки
в карманы, сердито поднял плечи - и ушел. Туман скрыл его.
   Аннета, стряхнув с себя минутное оцепенение, кинулась вслед за сыном.
   - Марк!.. Боже мой!..
   Он исчез. Она бежала, сталкиваясь в тумане с  прохожими.  Она  хотела
ему сказать:
   "Прости!.. Я объясню тебе... Подожди!.."
   Слишком поздно! Он был далеко. Темнота, туман  поглотили  его.  Через
несколько минут Аннета повернула обратно. Надо было позаботиться о  дру-
гом. Другой ждать не мог.
   Нахлынувшие заботы отвлекли ее от мысли о Марке. У входа на перрон ей
предстояло закомпостировать два билета. Но контролеры пропускали  входя-
щих по одному. Ни малейшей гарантии, что они согласятся  проштемпелевать
и второй билет. Случай выручил Аннету в третий раз.  Только  что  прошла
целая семья. Отец, мать, трое детей. Один был на руках у  отца,  другого
вела мать, третья, девочка лет двенадцати, немного отстала. Аннета, улы-
баясь, взяла ее за руку и подала два билета чиновнику, - тот по рассеян-
ности не заметил подмены. Она прошла, ласково болтая с девчуркой, а  за-
тем подвела ее к родителям.
   Пассажиры толпились в вагонах. Купе были набиты битком. Аннета стояла
в коридоре. Прошло много времени, прежде чем поезд  наконец  тронулся  и
умчался в ночь; огни потушили, опасаясь неприятельской авиации: было по-
лучено предупреждение о возможности воздушного налета. Поезд остановился
во мраке. Дождь стучал по крыше и оконным стеклам. А  поезд  все  стоял.
Казалось, что они забыты, затеряны среди полей. Было сыро и холодно. Ан-
нета заснула стоя - притулившись между стенкой и соседями, жавшими ее  с
двух сторон. Колени и лодыжки у нее ныли. Она умирала от  усталости.  Ей
что-то снилось, она вздрагивала от толчков и опять погружалась в грезы.
   Снились ей Марк и Франц. Она была в комнате - у  себя  в  комнате,  в
провинции. Франц пришел за ней. Они собираются вместе уехать.  Укладыва-
ются. Все уже готово... Вдруг распахнулась дверь... Марк... Франц  скры-
вается в смежную комнату. Но Марк видел его. Он улыбается злой  улыбкой,
какая иногда бывает у него; лицо его непроницаемо. Он вызывается  прово-
дить Анкету. Но Аннета знает, что он хочет выдать пленного. Он  двинулся
к дверям, за которыми скрылся Франц. Аннета становится  у  порога.  Марк
говорит:
   - Пусти же, мама! Мне хочется повидаться с милым Францем. Мне надо  с
ним побеседовать.
   Аннета кричит ему:
   - Я знаю, чего тебе хочется. Но ты не войдешь!
   Они стоят лицом к лицу и с вызовом смотрят друг на друга. Ужас  овла-
девает Аннетой. В насмешливом взгляде Марка вспыхивает жестокая искорка.
Он говорит, отталкивая мать, загородившую проход:
   - Погоди же!.. Я его накрою, твоего любовника!..
   Страх, возмущение вызывают у Аннеты взрыв бешенства. В руке у нее от-
куда-то взявшийся кухонный нож; еще секунда - и этот нож вонзится...
   Судорожно напрягая силы, чтобы вырваться из бездны преступления,  она
просыпается и видит, что стоит в вагоне, в полной  темноте.  Она  тяжело
дышит. Ужас и стыд... Ей перехватывает дыхание. Оскорбление,  нанесенное
сыном, нанесенное сыну, постыдное подозрение, запятнавшее обоих (он, она
- это же одно целое!), ветер убийства-все это оледенило ее дрожащее  те-
ло. Она говорит себе:
   "Может ли это быть? Может ли быть, чтобы такая мысль  промелькнула  у
меня, пусть даже на один миг, чтобы она была во мне?.."
   Аннета считала себя  виновной  в  двойном  преступлении  перед  своим
мальчиком: в его гнусном подозрении и своем покушении на сына... И  Анне
га не могла вытолкнуть из своего мозга назойливой мысли:
   "Если бы дело так обернулось, убила бы я его?.."
   Она подумала, что со сна, быть может, разговаривала  вслух  и  соседи
могли ее услышать, - это отрезвило ее. Она стиснула зубы и подавила  ры-
дания, от которых у нее подымалась грудь. И снова услышала грохот  катя-
щегося во мраке поезда... Нет! Никто не проник в тайну  ее  лихорадочных
видений. У каждого были свои. И в спасительном мраке она отирала  жгучие
слезы. Разговор между двумя соседями вернул ее к действительности.
   По их словам, поезд переменил маршрут, он свернул налево, вместо того
чтобы идти на Бурбоне. Аннета вздрогнула. Она  разминется  с  Францем!..
Приникнув лицом к стеклу, она смотрела, ничего не видя, на густые  тени,
бежавшие перед ней, и не узнавала местности. Но на первой  же  остановке
она задрожала от радости. Та самая станция...
   Аннета озиралась... Два крестьянина. Солдаты. Но тот, кого она ждала,
не сел в поезд. Она уже не сомневалась, что все погибло. Снедаемая  тре-
вогой, она попыталась пройти по коридору. Но трудно  было  продвигаться,
переступая через лежавшие вповалку тела. Поезд опять  тронулся  и  опять
застрял где-то между станциями: здесь чинили путь; вновь потушили  огни.
Нагнув голову, Аннета ощупью пробиралась по застывшему людскому потоку и
вдруг наткнулась на затор... Поезд дернулся, загорелись огни,  и  Аннета
увидела в белесом свете фонаря того, кого искала!.. Лицом к лицу с  ней.
От радости их глаза ярко засияли, губы встретились...  Словами  не  ска-
жешь! Когда ум изнемогает, говорит тело... Потерянный брат снова находит
сестру свою...
   Францу почудилось, что он безнадежно заблудился в каких-то дебрях. Не
зная, куда идти, когда сойти, как действовать, он совсем обезумел. Анне-
та показалась ему ангелом, ниспосланным небесами. Он обнимал  ее,  точно
малое дитя. А она, счастливая, прижалась к нему, как курица к  цыпленку.
Придвинувшись друг к другу, они рассказывали шепотом,  полусловами  свои
приключения. Хитрый Питан решил обойти станцию, эту мышеловку,  я  повел
его полями к насыпи, где поезда останавливались из-за дорожных работ,  и
здесь, во мраке. Франц сел в поезд...
   Часом позже им предстояло  пересаживаться.  Проверили  билеты.  Самая
большая опасность уже миновала. Оставался рискованный прыжок через  гра-
ницу. Но теперь они осмелели. Франц уже не сомневался в успехе. Он  бро-
сился из одной крайности в другую. И мальчишеская веселость Франца пере-
далась его спутнице. Аннета уже не раздумывала о своей усталости,  забо-
тах, дурных снах, о своем дорогом мальчике, о том, что в ее волосах поя-
вились белые нити. Взбудораженные, смеющиеся, говорливые, они напоминали
двух школьников, которые наслаждаются  удачно  разыгранной  шуткой.  Они
изображали брата и сестру. Франц потешался, разговаривая с Анкетой об их
мнимой торговле часами в маленьком городке Швейцарской Юры, о соседях  с
уморительно нелепыми фамилиями. Если бы кто-нибудь  из  пассажиров  знал
правду, он счел бы их помешанными - так весело они смеялись. Но их нервы
были слишком натянуты. Еще будет время горевать!..
   Наконец они задремали. И вдруг голова Франца приникла к лицу соседки,
а к его волосам - щека спящей Аннеты... Но посреди сновидения, шелковис-
того, мягкого, как подушка, к  которой  прильнула  Аннета,  ее  разбудил
долг:
   "Проснись! Стучат..."
   (Она сопротивлялась...)
   "Проснись. Стучат..."
   "Кто?"
   "Тот, кого ты любишь!.."
   (Аннета увидела Марка, но она называла его разными именами.)
   "... Его преследуют. Вставай! Открой!.."
   Она напрягла все силы, но тут ее снова одолела дрема - ей показалось,
что она упала на свою кровать, - и вдруг набралась храбрости и соскочила
на пол. Ее глаза открылись. Уже рассвело. Поезд остановился. Здесь Фран-
цу надо было сойти."
   Аннета поспешила разбудить его. Она сошла вместе с ним. Они  отправи-
лись, как было условлено, в трактир. К их столу подошел пожилой,  уже  с
проседью в волосах крестьянин. Он был спокоен,  нетороплив  в  словах  и
движениях. Он спросил, как поживает Питан. Все трое выпили черного кофе.
И теперь уже все выглядело так, будто двое мужчин пришли сюда из  дерев-
ни, чтобы встретиться с проезжающей Аннетой. Они попрощались с ней и по-
дошли к конторке. Крестьянин здесь, по-видимому, был  свой  человек.  Он
спокойно, своим певучим говором, обменялся двумя-тремя словами с  буфет-
чиком. Затем не спеша вышел через боковую  дверь.  Франц  нес  купленный
крестьянином ящик с пивом. Аннета вернулась в вагон. Поезд тронулся.
   Из окна купе ей была видна белая дорога под серым небом, среди  свер-
кающих, заснеженных полей, опоясанных стеной гор, и по  ней  ехала,  все
удаляясь, отыскивая брешь в кордоне государств - в кордоне тюрем, -  те-
лега, увозившая друга к умирающему другу.
 
 
   ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
 
   Зимний ветер насквозь продувал большой город, раскинувшийся по  бере-
гам Женевского озера, светлый, холодный, залитый солнцем.
   Аннета вошла в ближайшую к вокзалу гостиницу и заказала на  ночь  два
номера. Она с трудом держалась на ногах, но отдыхать было не время. Тре-
вога и волнение не позволяли ей предаваться отдыху, пока она не  узнает,
что Франц спасен. Хотя он никак не мог приехать раньше вечера, она  под-
жидала его чуть не с полудня в привокзальном саду, где  они  уговорились
встретиться. В изнеможении бросаясь на скамью и тут же вскакивая, мечась
по аллеям, разбитая усталостью, продрогшая на холодном ветру, она  поки-
дала свой пост лишь потому, что боялась обратить  на  себя  внимание,  и
слонялась поблизости. День прошел, наступил вечер.  Аннета  вернулась  в
свой номер. Из окна она различала угол сада и ворота.  Напрягая  зрение,
она всматривалась при свете электричества в  силуэт  каждого  прохожего.
Около десяти часов она опять вышла. В аллеях, громыхая, как телега,  но-
сился ледяной ветер. Звезды в небе, казалось, мигали от его  дыхания,  и
Аннете чудилось, что эти огоньки вот-вот померкнут.
   В половине одиннадцатого наконец показался Франц - да, это его неуве-
ренная походка, его торопливый шаг. Он похож на заблудившегося взрослого
ребенка, который кусает губы, чтобы не заплакать. Франц прошел мимо  Ан-
неты, не видя ее. Когда она окликнула его, он завопил от радости. Аннета
жестом заставила его прикусить язык; она сияла. Франц был весь в  грязи,
- казалось, он подобрал ее на всех пройденных дорогах. На повороте аллеи
Анкета стала счищать ее рукой: ему не следовало обращать на себя  внима-
ние своим видом. Франц не возражал и не извинялся, - он весь отдался ра-
достному сознанию, что он уже не одинок, что он может все рассказать ей.
Аннета просила его подождать, пока они не придут в гостиницу, - там  они
наговорятся. Пробыв весь день и вечер на холоде,  она  простудилась,  но
была так счастлива, что не думала об этом. С вокзала катилась волна пас-
сажиров. Франц незаметно вошел в гостиницу. Аннета записала его как сво-
его брата.
   У них были смежные номера. Аннета накормила Франца. Он ел жадно  -  и
говорил, говорил, не уставая рассказывать все подробности бегства. Анне-
та, наклонившись к нему, все подсовывала ему пирожки, чтобы  он  говорил
не так громко. Она сидела полусонная, со слезящимися от насморка  глаза-
ми, с тяжелой головой, сморкаясь, чихая. Франц ничего не замечал. Он ни-
как не мог насытиться и наговориться. И как ми утомлена была Аннета,  ей
не хотелось, чтобы он замолчал. Стук в стенку напомнил им, что существу-
ют и другие. Франц умолк. И вдруг его сморила усталость: в полном  изне-
можении он бросился на постель и заснул. Но лихорадочно возбужденная Ан-
нета ворочалась с боку на бок, прислушиваясь к звукам,  доносившимся  из
соседней комнаты. Дверь была открыта.  Анна  упивалась  мирным  дыханием
своего юного спутника, радостной мыслью, что она спасла его. Горло у нее
болело, грудь заложило. Она закрывала рот одеялом, чтобы Франц  не  слы-
шал, как она кашляет.
   Наутро она поднялась рано, почистила одежду и вышла позвонить по  те-
лефону матери Жермена:
   - Едем...
   Вернувшись, она обнаружила, что Франц еще спит. Она не  решалась  бу-
дить его. Она смотрела на него. Потом взглянула в зеркало: увидела  свое
красное от насморка, обветренное лицо, припухшие глаза и нос - и огорчи-
лась. Но эта тень набежала и ушла. Пожав плечами, Аннета рассмеялась.
   Поезд в Шато д'Экс уходил утром. Она разбудила  заспавшегося  Франуа.
Он ничуть не удивился, увидев ее возле себя. Он-то, стеснявшийся женщин,
как дикарь! Аннета уже не была для него женщиной; она сушествовала, что-
бы служить ему. Она печется о нем - что же, это в порядке вещей. Доверие
свое он дарил легко и так же легко мог отнять его. Когда Аннета  сказала
ему, что сегодня же вечером он будет у своего друга,  на  его  подвижное
лицо набежала тень: ведь он уже почти у цели, как страшно!.. Но вдруг он
задрожал от нетерпения и начал одеваться на глазах у Аннеты: на нее мож-
но было не обращать внимания.
   Они ушли из гостиницы. Франц предоставил Аннете хлопотать  обо  всем:
платить, покупать билеты, искать поезд, выбирать места, он не  помог  ей
даже нести вещи. Однако задержался, чтобы купить для нее букетик фиалок.
Он был совершенно лишен практического чутья и сопротивляемости; на  пер-
роне его закружила волна пассажиров; если бы Аннета  не  обернулась,  не
ободрила его жестом, не подождала его, он бы потерялся  в  толпе.  Такие
люди, как Франц, не умеют сосредоточиться на том, что они делают в  дан-
ную минуту. Он весь был во власти чувств, вызванных предстоящим свидани-
ем.
   Аннета безуспешно пыталась отвлечь его. В дороге он ничего не видел и
плохо слушал. У Аннеты теперь было время присмотреться к  нему.  Он  жил
ожиданием и порывом, радостью и страхом. Не Аннета  была  перед  ним,  а
Жермен. Каждый оборот колеса приближал его к Жермену. Аннета видела, что
губы его шепчут, - он говорил с другом, который шел ему навстречу.
   Когда они сошли с поезда в Шато д'Экс,  она  предложила  ему  убавить
шаг. Она пришла раньше его на дачу Шаваннов - надо было подготовить Жер-
мена.
   Больной в ожидании Франца лежал в кресле на террасе,  тщательно  оде-
тый. Возле него была мать. Он хотел подняться, но у  него  подкашивались
ноги. За четыре месяца, прошедшие с тех пор,  как  Аннета  рассталась  с
ним, он изменился до неузнаваемости.  Она  ужаснулась  силе  разрушения,
произведенного болезнью, и, как ни быстро  сна  овладела  собой,  первый
взгляд сказал ему все.
   Когда Аннета вошла, Жермен попытался подняться ей навстречу,  но  по-
нял, что это невозможно, и покорился. Аннета заговорила с мим; он  смот-
рел на нее, как смотрят на ширму, заслоняющую того, кого жаждут увидеть;
он насупился, выражая этим желание удалить препятствие. Анкета отошла  в
сторону и, обернувшись к полураскрытой двери, позвала того, кого" искали
глаза Жермена. Франц, шатаясь, вошел. Он остановился, увидел, кинулся...
Друзья встретились...
   На протяжении нескольких месяцев они постоянно видели в своем вообра-
жении минуту встречи, переживали ее... И все произошло не так,  как  они
это рисовали себе...
   Они не взяли друг друга за руки. Не обнялись. Не произнесли ни одного
из тех слов, которые еще за минуту до того готовы были сорваться у них с
языка... При первом же взгляде на Жермена Франц, скованный в своем поры-
ве, рухнул на пол у кресел и зарылся лицом в одеяло. Он застыл от ужаса,
увидев друга, которого оставил в расцвете сил и  теперь  не  узнавал.  И
Жермен, уловивший эту молнию испуга, вдруг отчетливо разглядел себя в ее
свете. Между ними стояла смерть, она разлучала их.
   Жермен, мертвенно-бледный, окаменевший, чувствовал, что к  его  ногам
приникла голова друга; он гладил ее, стремясь защитить Франца от  невыс-
казанного ужаса. Но этот ужас заразил и Жермена. Оба поняли,  что  стоят
на разных берегах, принадлежат, разному  времени.  Маленькая  разница  в
возрасте разрослась до бесконечности. Один принадлежал к поколению мерт-
вых, другой - к поколению живых. Жерм без возмущения, но внутренне холо-
дея, примирился с неизбежностью: он, старший, уже наполовину ушедший ту-
да, должен утешать того, кто еще остается здесь... Боже!  Как  они  были
далеки друг от друга!.."
   Франц всхлипывал. Жермен обратился к двум женщинам, - они отошли, за-
метив вырвавшийся у него жест нетерпения, и держались теперь в  тени,  у
входа на террасу:
   - Вы же видите, что ему тяжело!.. Уведите его!
   Аннета увела Франца в дальний угол; она усадила его, она шептала  ему
слова утешения, по-матерински пробирала его. Он отер  слезы,  ему  стало
стыдно, и он утих.
   Упав на подушку, обессиленный Жермен всматривался безжизненным взором
в зловещий лик угрюмых гор; он не слушал, что говорила ему мать.
   После этого первого потрясения друзья взяли себя в руки. Применившись
к новым обстоятельствам, ум опять начал строить. И сердце кое-как  зале-
чило раненую иллюзию, которая была нужна ему, чтобы жить  и  чтобы  уме-
реть.
   Из двух друзей тот, кто больше