ь  быстрое
продвижение противника... Для этого предполагалось скрытно  передислоци-
ровать несколько дивизионов тяжелых орудий к рокадной  дороге,  в  район
предполагаемого движения противника. Расчет был такой:  когда  пехота  и
конница белых втянутся в пойму реки, по которой  проходила  дорога,  все
артдивизионы одновременно на десятки  километров  обстреляют  противника
ураганным огнем. После этого из засад  выдвинутся  батареи  трехдюймовых
орудий и накроют его шрапнелью. Остальное доделают броневики с пулемета-
ми и конница. Секретность операции обеспечивали сотрудники Особого отде-
ла.
   К вечеру Красильников добрался до "своего" артиллерийского дивизиона,
неподалеку от села Иванополье, и тут же отправился осмотреть  окружающую
местность, проверить, не упущено ли что-нибудь важное. В это время он  и
наткнулся на Юру...
   Юра враждебно всматривался в  стоящих  перед  ним  незнакомых  людей.
"Красные, - неприязненно подумал он, - а может, бандиты, те, что налете-
ли на поезд". И он невольно подался назад.
   - Ну-ну, не бойся, - ласково и в то же время  предостерегающе  сказал
Красильников. - Куда идешь? Откуда?
   Юра молчал.
   - Ну и долго мы так в молчанку играть будем? - уже строго сказал Кра-
сильников. - Отвечай!
   Юра долго с ненавистью смотрел на Красильникова. Все  накопившееся  в
его душе горе, вся невысказанная обида вдруг сдавили ему горло, и он ис-
терично закричал:
   - Я ненавижу вас! Ненавижу! Ненавижу!.. - и,  опустившись  на  траву,
бессильно разрыдался.
   Красильников склонился к Юре, тихо сказал:
   - Чудно получается! Мы только увидели друг друга... познакомиться  не
успели, а ты уже ненавидишь! Это за что же?
   - Всех вас! Бандиты вы! Бандиты!.. - глотая слезы, еще  более  слабея
от отчаяния, чувствуя себя беспомощным, маленьким и  никому  не  нужным,
выкрикивал Юра.
   - Давай мы с тобой вот о чем договоримся! - Красильников положил  ши-
рокую, успокаивающую ладонь на худенькое плечо Юры. -  Ты  не  кричи.  Я
ведь вот не кричу. А если, брат, закричу, громче твоего выйдет.
   - Все вы бандиты! - исступленно твердил Юра, глядя затравленными гла-
зами на часового и на этого спокойного, неторопливого человека в  бушла-
те.
   Красильников поморщился. Он понимал, что такое  отчаяние  от  чего-то
непоправимого, страшного, и жалел мальчонку.  Стараясь  быть  как  можно
спокойней и мягче, произнес:
   - Ну, так мы с тобой ни до чего не договоримся. Заладил свое: "Банди-
ты, бандиты".
   - А кто же вы?  -  Мальчик  исподлобья  с  недоверчивым  любопытством
взглянул на Красильникова.
   - Вот это уже другой разговор. Я - командир Красной Армии, - полунас-
тавительно-полушутливо, как обычно говорят с капризными  детьми,  сказал
Красильников. - А зовут меня Семеном  Алексеевичем.  Можешь  меня  звать
просто дядей Семеном.
   А тебя как величать? Юра помедлил с ответом, огляделся  по  сторонам.
Эх, сейчас бы вскочить и броситься в кустарник - не догнали бы! А дальше
что? Снова  идти  куда  глаза  глядят,  неизвестно  к  кому,  неизвестно
навстречу чему?
   - Так как же тебя зовут? - с мягкой  настойчивостью  повторил  вопрос
Семен Алексеевич.
   Что-то дрогнуло в сердце мальчика, и он безразличным тоном, чтобы  не
подумали, что он струсил и сдался, ответил:
   - Ну, Юра...
   - Ну вот! Юрий, значит?..  -  неподдельно  обрадовался  Красильников,
проникаясь непонятной нежностью к этому настороженному, но умеющему  са-
мостоятельно держаться мальчику. - Познакомились! Пойдем, как говорится,
дальше. Поскольку ты, человек гражданский, оказался на  территории,  где
располагаются военные, я по долгу службы обязан выяснить, кто ты, откуда
и куда идешь.
   - Какой же вы военный? - с презрительной усмешкой сказал Юра. - Я вот
возьму наган и тоже буду военным?
   - Хм, - озабоченно вздохнул Красильников. - Кто же тогда,  по-твоему,
будет военный?
   - У кого погоны! - с вызовом выпалил мальчик, лгать он не умел.
   - Вот теперь все понятно!.. Должно быть, у твоего отца есть погоны? -
многозначительно взглянув на стоящего рядом часового, сказал  Красильни-
ков.
   Юра не ответил.
   - Скажи, а с кем же он воюет, твой отец?  С  гражданским  населением,
что ли?.. Ну, брат, и полова у тебя в голове! - энергично покачал  голо-
вой Красильников. - Ладно! Разговор у нас с тобой завязался серьезный. А
время позднее, так что иди за мной.
   Юра осторожно шагнул в темноту следом за Красильниковым. Сзади к  ним
пристроился боец с винтовкой. Так, гуськом, они шли довольно долго.  Юра
хорошо видел спину того, кто назвался Семеном Алексеевичем. Он шел  лег-
ко. Спина была  гибкая,  широкая.  Выпирающие  лопатки  мерно  двигались
вверх-вниз. У пояса покачивался маузер в деревянной колодке.
   Вскоре деревья расступились, и они вышли на большую поляну. Здесь го-
рели костры, вокруг которых группами сидели люди. В отсветах пламени  на
фуражках поблескивали звезды. У коновязей фыркали и шуршали сеном  лоша-
ди.
   Они остановились возле красноармейцев, устанавливающих орудие.
   - Где командир? - спросил Красильников.
   - Кто это там спрашивает меня? - раздался недовольный голос, и  перед
ними встал высокий человек с биноклем на груди. Склонив голову набок, он
внимательно рассматривал Юру. - А это что за личность?
   - Да вот, мальчонку в лесу подобрали, - сказал Красильников.
   - Кто таков? Откуда и куда направлялся? - спросил командир дивизиона,
ловко скручивая козью ножку. - Почему оказался в лесу? Один  шел  или  с
тобой еще кто был?
   Человек спрашивал коротко и сердито. Казалось, он не обращал внимания
на то, что перед ним мальчик, и оттого его вопросы звучали казенно.
   - Я с поезда... - тихо сказал Юра. - Ехал с мамой в Киев, к родствен-
никам. А по дороге на поезд напала банда... Мама умерла.  Ее  похоронили
там, в степи. - Юра дальше ничего не мог вымолвить - горло снова  перех-
ватили слезы, перехватило дыхание.
   Подходили бойцы, понимающе слушали. Один не выдержал, выругался, ска-
зал:
   - Это Ангел, его работа.
   Командир хмуро подтвердил:
   - Да, это банда Ангела. Мне докладывали, они тут неподалеку на  хуто-
рах объявились. - Он перевел невеселый, недоуменный взгляд на Красильни-
кова и, хмуро кивнув на Юру, спросил, тем самым как  бы  отстраняясь  от
участия в судьбе мальчишки: - Ну и куда ж ты его, Семен Алексеевич?
   Моряк решительно заявил:
   - А куда ему ночью! До утра пусть в дивизионе побудет, а там  подума-
ем!..
   Юре отвели самое лучшее место - на снарядных ящиках,  аккуратно  сло-
женных друг на друга. Поверх камышовой подстилки Семей Алексеевич бросил
агатную попону, от которой исходил легкий запах лошадиного пота  и  све-
жей, луговой травы, и укрыл Юру шинелью.
   - Намаялся ты за день, парень! - сочувственно и чуть грубовато, чтобы
не показать своей жалости и доброты, сказал Красильников... - Спи.
   Над головой у Юры в небесной вышине мерцали большие зыбкие звезды,  а
еще дальше, там, в  глубине  желтого  неба,  как  желтый  речной  песок,
явственно проступала звездная даль. Такими яркими звезды видятся  только
в лесу или в горах, где воздух чист и прозрачен. Юра смотрел на звезды и
невольно прислушивался к ночной жизни артиллерийского дивизиона. Вот не-
подалеку от него гулко стуча сапогами, на ходу перебрасываясь словами  и
переругиваясь, пробежали артиллеристы. Сквозь густую вязкость, дремы Юра
расслышал, как командир, тот, что недавно так  хмуро  расспрашивал  его,
сказал бойцам:
   - Хочу объявить - вам задачу батареи... На рассвете противник по всей
вероятности начнет движение к селу Иванополье. Двигаться будет  по  этой
дороге...
   Потом Юра, все больше погружаясь в сон, думал о том,  что  ему  нужно
будет во что бы то ни стало добираться, как велела мама, в Киев, к дяде,
что красные отступают и, наверное, скоро оставят этот город и  что  папа
обязательно приедет в Киев и разыщет его. А может быть, даже возьмет его
с собой на войну. Ведь он не кто-нибудь, а полковник,  и  ему,  конечно,
это не составит труда. И они будут  вместе  воевать  и  вместе  разобьют
красных, и его, Юру, наградят каким-нибудь орденом, и все будут говорить
о том, какой он смелый.
   На цыпочках к изголовью Юры подошел Красилльников,  озабоченно  спро-
сил:
   - Спишь?
   Юра не отозвался. Ему не хотелось сейчас ни с кем разговаривать.
   - Жаль... Хотел тебя чаем побаловать... - тихо, скорее  самому  себе,
сказал моряк и, поправив на Юре шинель, бесшумно исчез в темноте.
   Еще какое-то время Юра думал о папе, о войне, об этом странном  чело-
веке в бушлате и незаметно для себя заснул.
   ...Проснулся Юра от грохота.
   Все вокруг было в грязно-желтом дыму. И в нем, как призраки, метались
изломанные человеческие фигуры. Кто-то склонился к самому Юриному уху  и
закричал:
   - Вставай, сынок!.. Ох, мать их, продали нас!..
   Это был командир дивизиона. Он дернул ошарашенного Юру за руку, пота-
щил за собой.
   Дрогнула земля. Воздух стал нестерпимо твердым. Сноп огня  взметнулся
там, где только что спал Юра.
   И снова нарастающий вой снаряда. Взрывной волной Юру швырнуло на зем-
лю...
   Раскрыв глаза, Юра отыскал взглядом  командира  дивизиона.  И  тотчас
увидел его, лежащего шагах в двух, с лицом залитым кровью. Командир нес-
колько раз произнес:
   - Беги, сынок... Беги! - и затих.
   Юра боязливо еще раз взглянул в его сторону. Глаза командира были ши-
роко раскрыты и незряче смотрели в небо. В углах губ  пузырилась  кровь.
Юре стало так страшно, что отнялись руки и ноги - ни никак не мог  сдви-
нуться с места. Потом откуда-то вынырнул запыхавшийся Красильников, нес-
колько мгновений он, склонившись, стоял - над командиром, словно размыш-
ляя, что же предпринять, затем поднял Юру и, весь во власти  бессильного
гнева, хрипло, но решительно сказал:
   - Пошли.
   Они спустились в неглубокий овраг, торопливо двинулись по его дну.
   Шагая рядом, моряк сумрачно поглядывая на Юру, потом сказал:
   - Ну прямо тебе расстрел, - и через несколько шагов  добавил:  -  Вот
что может сделать один предатель. - И вдруг резко остановился, придержал
рукой Юру: - Послушай, а ну-ка скажи мне толком, кто ты есть?
   Юра растерянно молчал.
   - Ну! - с нарастающей подозрительностью сказал моряк. - Тебя кто сюда
прислал?
   - Никто меня не посылал... - Юра смотрел прямо в его, внезапно  став-
шие недоверчивыми глаза и угрюмо добавил: - Я же говорил - ехал с  мамой
в Киев.
   - Ну да, к дяде. Это я уже слыхал. А ты правду  выкладывай.  Всю  как
есть! Все равно ведь узнаем! - торопливо, словно пытаясь уверить себя  в
своем подозрении, бормотал моряк.
   - Я и так правду!.. Я же вам правду!.. - так же торопливо и  обиженно
старался его уверить мальчик.
   Но тут моряк, к чему-то настороженно прислушиваясь,  схватил  Юру  за
руку. Послышался конский топот, громыханье. Моряк потянул Юру  вниз,  на
землю, прошептал:
   - Не шевелись! Может, беляки. - А сам осторожно поднял голову, осмот-
релся. Потом вдруг вскочил, замахал руками: - Э-гей, товарищи, погодите!
   Теперь и Юра безбоязненно поднял голову и увидел  несколько  телег  с
ранеными красноармейцами, которые ехали, свесив ноги на землю, словно  с
сенокоса.
   Семен Алексеевич объяснил что-то одному из бойцов,  указывая  глазами
на Юру, затем усадил его в телегу, а сам пошел рядом. Они ехали долго  и
только к полудню подъехали к окраине городка. На узкой кривой улочке Се-
мен Алексеевич помог Юре спрыгнуть с телеги, и они  пошли  к  кирпичному
дому, около которого стоял часовой.
   - Товарищ Фролов здесь? - спросил Красильников часового.
   - Со вчерашнего дня не уходил, - ответил часовой.
   Моряк повел Юру на второй этаж и оставил в пустоватом коридоре с  от-
битой штукатуркой. Сам скрылся за дверью, но почти сразу вернулся,  поз-
вал:
   - Идем.
   В большой комнате, куда следом за моряком вошел Юра, лицом к двери за
пишущей машинкой сидела молодая женщина.
   Заглядывая через ее плечо в листы бумаги, что-то диктовал  человек  в
длинной кавалерийской шинели. Оба обернулись и взглянули на  Юру,  а  он
каким-то неведомым чутьем понял, что не они здесь главные. Мальчик пере-
вел взгляд дальше и увидел человека в легкой тужурке,  сидящего  к  нему
спиной. Худая шея с глубокой впадиной и особенно спина с острыми  лопат-
ками выражали такую крайнюю усталость, что  в  груди  Юры  невольно  ше-
вельнулась жалость.
   Усталый человек медленно повернул голову.  Блеснул  сощуренный  глаз,
вокруг которого сбежались морщинки.
   - Здравствуй. Проходи, садись! - сказал Фролов Юре.
   Мальчик сел, растерянно глядя в худощавое,  гладко  выбритое  лицо  с
отечными мешками под глазами, с красноватыми припухшими веками, но с вы-
ражением живым и энергичным.
   - Как тебя зовут? - неторопливо рассматривая Юру  с  ног  до  головы,
спросил Фролов. - Неплохо, если и фамилию скажешь!
   - Юра... Львов, - стараясь выглядеть независимым, ответил мальчик.
   - Рассказывай, Юра...
   - О чем? - удивился Юра.
   - Глаз у тебя молодой, острый, вот и расскажи, как все было в  артди-
визионе.
   - А что рассказывать? - насупился Юра. - Я спал. А  потом  проснулся.
Снаряды рвутся. Прямо рядом...
   - Во-во! По дивизиону, как по мишеням. Каждый  снаряд  -  в  цель,  -
вклинился в разговор Красильников. - И что главноеникто никуда  не  ухо-
дил.
   Фролов сидел, прикрыв тонкой рукой глаза,  давая  Семену  Алексеевичу
выговориться. Затем поднял голову, несколько раз моргнул припухшими  ве-
ками и снова спросил Юру:
   - Так родители твои где?
   - Мама умерла... - не понимая, чего от него хотят, и  удивляясь  этой
странной настойчивости, чуть слышно прошептал Юра.
   - А отец? - продолжал добиваться своего Фролов.
   Юра нахмурился. Передернул плечами и не стал отвечать. Тонкие  пальцы
Фролова дрогнули, забарабанили по столу.
   Он поднял на Юру пристальные, проницательные глаза.
   - У белых?
   - Да. - Несколько мгновений Юра молчал, затем добавил  с  вызовом:  -
Мой папа - офицер. Полковник.
   - Понятно, - испытующе и озабоченно глядя в  глаза  мальчику,  сказал
Фролов. - А родственники, говоришь, в Киеве?
   - Да, - опять односложно ответил Юра. В его кратких ответах  чувство-
валась неприязнь к этим людям, чего-то настойчиво добивающимся от него.
   - Ну, иди пока, погуляй. Нужен будешь - позовем.
   Юра вышел в другую комнату. Постоял  немного  там.  Потом  сбежал  по
лестнице вниз, скучающей походкой прошел мимо часового.
   - Жара! - пожаловался часовой и, утомленный, прислонился щекой к шты-
ку.
   - Жара, - согласился Юра. Он медленно спустился с крыльца,  зашел  за
угол дома.
   ...Когда Красильников и Фролов остались в комнате одни, моряк  задум-
чиво сказал:
   - И ведь что характерно: окромя этого мальца, у нас на батарее никого
не было.
   - Ты прав... это предательство, - тихо обронил Фролов. - Только  пар-
нишку зря сюда приплел. Парнишка тут ни при чем. Звонили из  штаба  арт-
полка. Одновременно обстреляли все артдивизионы  и  батареи.  Кроме  тех
двух, что мы вчера перебросили на новый участок. Соображаешь?
   Моряк поднял вопрошающие глаза на Фролова.
   - Предатель находился не на батарее и не в артдивизионе.
   Да, наверно, и не в штабе группы. Скорее всего, в штабе армии.
   - Ах ты ж, вошь тифозная! - стукнул по столу кулаком моряк. - Ну, те-
перь все понятно!..
   Фролов поморщился:
   - А мне - нет. Напиши записку коменданту, пусть посадят  парнишку  на
поезд.
   - А может... ну его к бабушке, этого белогвардейского сынка?..
   Фролов не ответил, но посмотрел на Красильникова так, что моряк вино-
вато кашлянул и стал старательно писать записку, затем подошел к  двери,
выглянул в коридор. Мальчика там не было.
   Он спустился по лестнице вниз, вышел на крыльцо.
   - Мальчишку тут не видел? - спросил у часового.
   - Вроде вертелся какой-то. - Нерасторопный часовой подтянулся, взгля-
нул на Красильникова. - А что, не надо было выпускать?
   - Да нет... ничего...
   А в это время Юра мчался под заливистый собачий лай по кривым улочкам
городка. Перемахнул через высокий забор, пробежал по огородам и выскочил
к пустырю, в конце которого виднелась железнодорожная станция.
 
 
   ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
 
   Общее наступление, которое предпринял главнокомандующий  вооруженными
силами Юга России Деникин весной девятнадцатого года, развивалось успеш-
но. Он был доволен.
   Деникин часто любил повторять, что главное в должности  полководца  -
угадать момент.
   Судя по всему, он угадал момент. К началу мая войска Красной Армии на
Южном фронте были обессилены многомесячным  изнуряющим  наступлением  на
Донецкий бассейн. Бойцы и командиры нуждались хотя бы в небольшой  пере-
дышке. Резервы фронта были полностью исчерпаны, а подкрепления подходили
медленно. Из-за весенней распутицы и  разрухи  на  транспорте  снабжение
войск нарушилось. Вспыхнули эпидемии. Тиф вывел из строя почти  половину
личного состава.
   Разрабатывая план наступления, Деникин учел это. Кроме того, он знал,
что длительное топтание на месте его армии вызывало все большее  разоча-
рование у союзников. Об этом в последние дни неоднократно  давал  понять
английский генерал Хольман, состоявший при штабе в качестве полномочного
военного представителя. Об этом же писал из Парижа русский посол  Макла-
ков. Он сообщал также, что союзники после многих  колебаний  и  прикидок
все больше склоняются к мысли назначить адмирала Колчака Верховным  пра-
вителем России.
   Деникин понимал, что, в сложившихся условиях  ему  надо  действовать.
Действовать масштабно и решительно. Для этого необходимо уже в ближайшие
дни объявить директиву, в которой бы  определялись  стратегические  пути
летне-осенней кампании и ее конечная цель - Москва. Антон  Иванович  был
убежден, что только она, эта далекая и заветная цель, еще способна восп-
ламенить в душах новые надежды и вызвать к жизни новое горение.
   Общие контуры директивы у Деникина уже созрели. Теперь предстояло са-
мое неприятное: соблюдая политес,  выслушать  о  ней  соображения  одно-
го-двух командующих армиями и  заручиться  их  поддержкой  на  случай...
Впрочем, военное счастье переменчиво и случаев, при которых  понадобится
личная поддержка командующих, может возникнуть множество.
   Ранним солнечным утром командующий Добровольческой армией генерал Ко-
валевский  прибыл  в  Екатеринодар.  На  вокзале  его  встретил  старший
адъютант главнокомандующего князь Лобанов, усадил в автомобиль и повез в
ставку.
   Ставка Деникина размещалась в приземистой двухэтажной гостинице  "Са-
вои", обставленной с крикливым купеческим шиком. Днем и ночью возле шта-
ба гудели моторы броневых "остинов" и "гарфордов"...
   В длинных бестолковых коридорах, куда выходили  многочисленные  двери
номеров, сновали адъютанты и дежурные офицеры, поминутно хлопали  двери,
доносился стук телеграфных аппаратов, кто-то в конце коридора надрывался
в телефонную трубку, читая параграфы приказа, по нескольку раз  повторяя
каждую фразу. Вся эта суета вызвала у Ковалевского раздражение. Она,  по
его мнению, мало соответствовала  военному  учреждению  такого  крупного
ранга, где должны были царить упорядоченность и строгая дисциплина.
   Князь Лобанов почтительно провел Ковалевского в кабинет  главнокоман-
дующего.
   Деникин, в просторной серой тужурке, в брюках с лампасами, стоял воз-
ле карты, испещренной красным и синим карандашами,  в  глубине  большого
номера, переоборудованного под кабинет. Представиться по форме главноко-
мандующий Ковалевскому не дал. Они облобызалась, и Деникин усадил  гене-
рала в кресло.
   - Владимир Зеноновнч, я вызвал вас, чтобы посоветоваться, - сразу  же
приступал к делу главнокамандующий.
   Ковалевский с трудом скрыл удивление. Насколько он знал Деникина,  не
в характере этого упрямого честолюбца было испрашивать чьих-то  советов.
С чего бы это? Не иначе что-то задумал, ищет единомышленников. Не совет-
чиков, а единомышленников.
   Эти мысли промелькнул