люча. Но Василий Васильевич, он
такой рассеянный...
   - Вы, пожалуйста, покороче, - нетерпеливо попросил Фролов.
   - Василий Васильевич один ключ совсем недавно потерял,  -  пришел  на
помощь Преображенскому Басов, - и стал пользоваться тем, что находился у
коменданта штаба.
   - Не знаете, может быть, он вчера сдал его коменданту?
   - Разрешите, я проверю,  -  предложил  Преображенский;  ему  хотелось
что-то делать, как-то действовать.
   Фролов кивнул. Преображенский торопливо вышел, следом за ним, повину-
ясь взгляду Фролова, шагнул один из чекистов.
   Ждать пришлось недолго - вскоре они вернулись. Преображенский  расте-
рянно развел руками и огорченно доложил:
   - Нет, вчера Василий Васильевич ключ не оставлял.
   Больше ничего не оставалось - надо было искать Резникова.
   Фролов оставил Сазонова сторожить сейф, а сам вместе с помощниками, в
сопровождении растерянного Преображенского, отправился на Лыбедскую.
   Они прошли по безлюдным, мощенным булыжником Анненской и Левашовской,
пересекли пустырь и оказались возле небольшого кирпичного домика с  тем-
ными оконцами. На город опустились зеленые сумерки.
   - Здесь! - показал на домик Преображенский.
   Фролов бесшумно поднялся  на  крыльцо.  Внимательно  осмотрел  дверь.
Толкнул. Она с тонким жалобным скрипом открылась.
   Вспыхнул фонарь. Тонкий луч заскользил по стенам коридора,  затем  по
комнате... Вот в световом овале оказалась высокая  из  цветного  стекла,
керосиновая лампа. Фролов зажег ее. Передал фонарь пожилому чекисту, ко-
ротко приказал:
   - Осмотрите чердак!
   Остальных двух чекистов он направил к соседям Резникова.  Они  должны
были выяснить у них все подробности его жизни, привычек, установить, кто
к нему ходил, с кем он водил знакомство. Фролов подчеркнул, что в  таких
делах нет мелочей, что нужно не допрашивать, а беседовать, и тогда сосе-
ди обязательно что-то вспомнят, расскажут! А сам стал внимательно  прис-
матриваться к обстановке в комнате. Ничего особенного -  стол,  кровать,
стулья. Но вот взгляд его задержался на лежащем на боку стуле,  очевидно
опрокинутом впопыхах. "Это уже что-то значит",  -  с  привычной  делови-
тостью отметил он. Затем тщательно осмотрел стены,  углы  комнаты,  пол,
пытаясь найти еще какие-нибудь следы. Он знал по опыту цену каждой мело-
чи, которые при правильном, умелом осмыслении могут  рассказать  многое.
Но больше ничего примечательного он в комнате не обнаружил. В остальном,
в общем, был порядок, неуютная, холостяцкая чистота.
   - Товарищ Фролов! - донесся из коридора голос пожилого чекиста. - По-
дите-ка сюда!
   Фролов прошел в коридор, следом за ним - неуверенной походкой  Преоб-
раженский. Пока осматривали жилище  Резникова,  он  бесшумной  и  почти-
тельной тенью ходил за Фроловым, ожидая от того незамедлительного ответа
на все смутившие его канцелярский покой вопросы. Собственно, и  вопросов
этих было немного: жив ли Резников? убит ли? и  почему  заинтересовались
его сейфом? Он чувствовал, что присутствует при каких-то важных  событи-
ях, и это ему нравилось.  Он  пытался  прочесть  на  лице  Фролова  хоть
что-нибудь, но лицо у того было бесстрастно-каменным.
   И тут Преображенский вдруг увидел в световом пятне нож и  обрадованно
закричал:
   - Смотрите!
   Но Фролов уже присел на корточки возле ножа и внимательно его  осмат-
ривал. Нож был короткий с наискось спиленным острым лезвием,  с  рукоят-
кой, обмотанной кожей, - обыкновенный сапожный нож. "Откуда он у  Резни-
кова дома? Почему на полу?" - мгновенно промелькнуло в мыслях у Фролова.
   Чекист прежде всего должен замечать то, что ему  непонятно.  А  здесь
многое непонятно.
   Сидя так, на корточках, Фролов взглянул на входную  дверь  и  защелку
замка. Попросил посветить ему. Преображенский поспешно поднес резниковс-
кую лампу к двери. Дверь оказалась старой, сильно разбухшей. Фролов вни-
мательно осмотрел замок, узкое отверстие для ключа,  защелку.  И  сквозь
зубы сдержанно хмыкнул, вынул чистый носовой платок из кармана  и  осто-
рожно, боясь дотронуться до ножа, завернул его.
   - Ну что ж, пошли! - недовольно сказал  он  сотрудникам.  -  Квартиру
заприте и опечатайте.
   Ему было ясно, что ничего особенного, никаких мелочей или  следов  он
больше здесь не обнаружит.
   - Простите. Вы думаете, это убийство? -  тихим  голосом  спросил  еще
больше присмиревший  Преображенский.  Его  поразил  нож,  с  такой  тща-
тельностью завернутый в платок.
   - Нет, я так не думаю, - сдержанно ответил Фролов.
   - Но... этот нож... - еще более растерялся Преображенский, Фролов ус-
мехнулся. Пожал плечами. И бесшумно шагнул в темень.  За  ним-с  готовой
поспешностью и Преображенский.
   За то время, пока они находились на квартире Резникова, небо  вызвез-
дило. По всему Киеву в окнах сияли огни - город не мог заснуть, город не
хотел спать.
   Едва ли не около полуночи чекисты с Фроловым вернулись в штаб армии.
   Сазонов все так же недвижно сидел в кабинете - Резникова, возле  сей-
фа.
   Вызвали коменданта штаба, потом разыскали и привезли сонного слесаря,
который больше часа угрюмо колдовал над сейфом. Наконец толстая, ленивая
дверца с бесшумной тяжестью открылась. Внутри шкафа зияла пустота.
   - Здесь ничего нет! - угрюмо сказал Фролов. Чекисты молчали -  это  в
какой-то степени их провал. Басов и Преображенский растерянно перегляну-
лись. "Батюшки-светы, да как же так? - было написано в  глазах  Преобра-
женского, Басов тихо пробормотал:
   - Да этого не может быть... Эт-то невозможно!.. Вчера вечером Василий
Васильевич на моих глазах положил сюда  карты  Киевского  укрепрайона  и
последние донесения с фронта. Это какая-то мистификация...
   - Я тоже... тоже это видел, - подтвердил Преображенский и, не  вытер-
пев, перегнулся через плечо Фролова и заглянул в сейф.
   Сейф зиял черной равнодушной темнотой.
   "... Несмотря на позднюю пору, Лацис спать не ложился, ждал  Фролова.
Надеялся на добрые вести. Но по виду Фролова, по усталой его походке по-
нял, что произошло то, чего он боялся больше всего и к чему все-таки  не
хотел быть готовым. Щукин перехитрил его. Донесение  Кольцова  опоздало.
Опоздало на сутки, а может, и того меньше... Время выиграло схватку...
   - Ну и что ты думаешь по этому поводу? - спросил Лацис, с трудом пря-
ча свою огорченность.
   Фролов сел в кресло, склонил голову и долго сидел так,  молча.  Затем
стал тихо рассказывать:
   - Судя по всему, дело было так... Около двух часов ночи Резников ушел
из штаба. Его заместитель Басов говорит, что Резников в  тот  вечер  был
заметно взволнован, а за полночь стал почему-то торопиться. Сказал,  что
ему нездоровится, что придет завтра попозже, к заседанию  Реввоенсовета.
Это он, не любящий опаздывать!.. Ключ от его квартиры находился у сосед-
ки - она накануне убирала в его комнатах и ключ  оставила  у  себя.  Без
ключа Резников попасть к себе в дом не мог.
   - Но дверь, ты же сказал, была не заперта?
   - Да. Он открыл ее вот этим ножом. - Фролов положил на стол перед Ла-
цисом скошенный сапожный нож.
   - Зачем ему это было нужно? Кадкой смысл открывать свою дверь  ножом,
если он мог зайти к соседке и взять ключ?
   - Зайти к соседке - это значило потерять какое-то время. Он у соседки
столовался и зачастую ужинал довольно поздно, иногда за полночь. За  все
хлопоты он платил... Если бы он пришел за ключом, соседка усадила бы его
ужинать...
   - Он мог бы и отказаться. Сослаться на отсутствие аппетита, на нездо-
ровье, еще на что-то...
   - Все это тоже требует времени. А он торопился - светает  сейчас  ра-
но...
   - Опрокинутый стул? Как он вписывается в твою версию?
   Лацис нервно ходил по кабинету и изредка на ходу бросал свои вопросы.
   - Резников не зажигал в комнате огня. Он зашел  домой,  чтобы  перео-
деться...
   - Не очень убедительно. В своей комнате, где я знаю, как  расставлена
мебель, я вряд ли свалю стул даже в полной темноте.
   - Но он торопился. И нервничал. Ему необходимо было выйти из города в
темноте... И он успел, он вышел из города еще до рассвета. Я отдал  рас-
поряжение Особым отделам всех фронтовых дивизий  задержать  его.  Указал
приметы. Где-то же он будет переходить линию фронта...
   - Может быть... Может быть... - задумчиво расхаживая по кабинету, ти-
хо говорил Лацис. - Василий Васильевич... Николай Николаевич...
   - Что?
   - Похоже!.. Очень похоже, что ты прав...
   Купола Софийского собора на фоне ночного  неба  были  иссиня-черными,
они уже не отливали золотом, не сияли, - а тихо меркли, как угли в  уга-
сающем костре.
   - Вызови Басова! - не оборачиваясь, попросил Лацис  и,  не  дожидаясь
ответа, добавил: - Пусть срочно зайдет ко мне!..
   Басов словно ждал звонка Лациса и пришел довольно скоро.  Остановился
посредине кабинета, вопросительно смотрел на Лациса.
   - Владимир Петрович. Предположим,  что  карты  Киевского  укрепрайона
оказались у врага, - устало сказал Лацис. - Что можно предпринять, чтобы
свести к минимуму урон от утечки этих сведений?.. Ну, скажем, передисло-
кация войск?.. Перестройка оборонительных линий?..
   Басов чуть снисходительно посмотрел на Лациса:
   - Если говорить честно...
   - Да-да, именно... честно!..
   - Кардинально ничего нельзя изменить, к  сожалению.  Для  перестройки
всей оборонительной линии понадобился бы не один месяц,  -  доверительно
сказал Басов. - Впрочем, некоторые мысли у меня по этому поводу есть,  и
я хотел бы их сегодня же... да-да, уже сегодня доложить Реввоенсовету...
если... если, конечно, вы, так же как  и  я,  думаете,  что  это  преда-
тельство! - Он сделал нажим на последнем слове.
   Лацис долго молчал. Затем твердо сказал:
   - К сожалению, ничего другого мы предположить не  можем,  кроме  это-
го... - и добавил: - Впрочем, я назвал бы это другим словом. Резников  -
не предатель. Он, видимо, был просто враг, а мы этого вовремя не  угада-
ли... Хорошо замаскированный враг?
 
 
   ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
 
   Капитан Осипов внес в кабинет Щукина большой и грязный, весь в тороп-
ливых, аляповатых заплатах, мешок. Брезгливо водрузил его посреди  каби-
нета.
   - Что это? - поморщился Щукин, удивленный тем, что грязный мешок Оси-
пов бесцеремонно поставил на ковер, тогда как место этому мешку в лучшем
случае у порога.
   - Презент, ваше высокоблагородие, - с послушно-лукавым  лицом  сказал
Осипов. - Презент от Николая Николаевича. - Последние два слова он  про-
изнес значительно.
   Щукин поднялся с кресла и с необычной для него неторопливостью  подо-
шел к мешку. Осипов тем временем развязал сыромятный ремень,  извлек  из
мешка несколько пар старых, со скособоченными каблуками и истертыми  го-
ленищами, сапог.
   Стараясь не запачкать ни мундира, ни галифе, держа  сапоги  почти  на
вытянутых руках, вытряхнул из голенищ рулоны плотной бумаги,  расправил,
разгладил тыльной стороной ладони листы и с подобающей  в  этих  случаях
внушительностью поднес их полковнику Щукину.
   Тот с неторопливым вниманием начал просматривать их. Листы были широ-
кими, на них пестрели причудливые, извилистые линии, многочисленные точ-
ки и цифры и еще какие-то значки.
   - Карты Киевского укрепрайона? - пытаясь скрыть удивление, удовлетво-
ренно произнес он, расстилая листы на полу. Осипов со старанием стал по-
могать полковнику. Уже через несколько минут  пол  кабинета  был  устлан
картой, на которой условными знаками были отмечены опорные узлы и оборо-
нительные линии, опоясывающие Киев.
   - Н-да! Вот уж не верил, что Николаю Николаевичу удастся  и  на  этот
раз выполнить задание, - потеплевшим голосом сказал Щукин.
   - Николаю Николаевичу и Михаилу Васильевичу,  господин  полковник,  -
счел своим долгом уточнить Осипов и, тут же с некоторой торжественностью
в голосе доложил новость, которую полковник Щукин ждал давно и уже поте-
рял всякую надежду на то, что она будет столь оптимистичной.  -  Николай
Николаевич сообщает, что Михаил Васильевич приступил к работе и эта опе-
рация во многом была осуществлена им.
   Щукин поднял голову, благодарно взглянул на Осипова.
   - Хорошая весть, спасибо! По крайней мере, с таким помощником Николаю
Николаевичу будет во много раз легче... Что еще сообщает Николай Никола-
евич?
   Осипов несколько замялся, опустил глаза. Второе - разочаровывающее  -
сообщение Николая Николаевича он надеялся попридержать до вечера.
   Но полковник нетерпеливо потребовал от него:
   - Ну что?.. Что?!
   - Сообщает, что в штабе красных были информированы об этом задании! -
Лицо Осипова приняло скорбное выражение. Ах, как бы ему хотелось  сейчас
уменьшиться в размерах, стать незаметным, невидимым, чтобы гнев  полков-
ника излился не на него!
   Щукин медленно поднял глаза на Осипова, и они сразу сделались  холод-
ными.
   - Я вновь настоятельно  прошу  вас  подвергнуть  тщательной  проверке
всех, кто работает в штабе недавно.
   - Я делаю все, что в моих силах, господин  полковник,  -  счел  своим
долгом напомнить Осипов. - Однако...
   Щукин недовольно нахмурился, веко левого глаза задергалось  -  верный
признак того, что полковник начинал впадать в ярость.
   - Однако... - ровным, бесцветным голосом произнес он, - однако где-то
у нас в штабе сидит вражеский лазутчик.  Это  уже  не  предположение,  а
факт. Происходит утечка самой секретной информации. А мы с вами  непрос-
тительно медлим. Бездействуем. Да-да, бездействуем! Чего-то ждем! Чего?
   - У меня есть один план... - немного оправившись от оцепенения,  неу-
веренно начал Осипов.
   Но Щукин не стал его слушать.
   - Ступайте! - раздраженно махнул он рукой. - Мы еще вернемся к  этому
разговору!
   Провинциальный, тихо утопающий в вишневых садах Харьков за месяц-пол-
тора вдруг превратился в одну из оживленных столиц  белогвардейщины.  Но
никак не мог привыкнуть к этому - на окраинах города так же, как и преж-
де, на завалинках любили сидеть седоусые деды, во дворах хозяйки кшихали
на кур, а вечерами патриархальную тишину рвали разухабистые песни  обал-
девших от самогона парней.
   Но центр жил жизнью столицы. По Сумской, Университетской и  Рымарской
улицам сновали автомобили иностранных марок и высокомерные парные экипа-
жи. Все было как до войны - открылись рестораны с внушительными  швейца-
рами у дверей, гостиницы с тяжелыми  неуклюжими  занавесками  на  окнах,
открылись многочисленные пансионы. Заработала неутомимая валютная биржа,
объявились приезжие, из коих многие делились в гостиничных  номерах-люкс
или в лучших апартаментах особняков-пансионов. Жизнь стремилась быть по-
хожей на ту, дореволюционную, похожей прежде всего  в  мелочах:  мужчины
щеголяли в пальмерстонах и котелках, дамы - в боа и палантинах, лакеи  в
ресторанах надели белые, безукоризненной выкройки жилеты и галстуки  ба-
бочкой. И все же в этом стремлении - во что бы то ни стало  походить  на
прежнее - было что-то от игры, словно люди хотели мелочами убедить самих
себя в том, что мир неизменен.
   В штабе командующего Добровольческой армией был приемный день. Влади-
мир Зенонович Ковалевский персональных посетителей не жаловал, но  среди
них были такие, кому в приеме отказать было никак невозможно, и,  согла-
сившись на предложение Кольцова о приемном дне, командующий сам  устано-
вил время для этого малоприятного занятия: вторник, с десяти до двух ча-
сов дня. Конечно, лишь в том случае, если позволяла фронтовая  обстанов-
ка.
   Незадолго до назначенного времени Ковалевский прошел в кабинет и пре-
дупредил Павла Андреевича, что сможет начать прием минут  через  пятнад-
цать - двадцать.
   Кольцов вышел в приемную. В тяжелых разностильных креслах и  на  бан-
кетках, собранных сюда из разных мест и расставленных вдоль стен, сидели
люди, преисполненные чинного ожидания. Сплошь сюртуки - новенькие,  отг-
лаженные, визитки - побойчей и поприглядней и конечно, чопорные  безуко-
ризненные смокинги. И еще - две дамы в  длинных  старомодных  платьях  и
шляпках с вуалетками.
   Тут же благочестиво ждал приема архиерей - высокий, грузный с  черной
пушистой бородой. Кольцов вспомнил,  что  архиерей  писал  Ковалевскому,
просил прирезать к монастырю пятьсот десятин.
   Взяв журнал регистрации, Кольцов прежде всего направился к  благочин-
ному.
   - Ваше преосвященство! Командующий незамедлительно примет  вас!  -  с
оттенком благоговейности обратился он к архиерею.
   Подошел к дамам, выжидательно чуть склонил голову, словно не  решался
сам представиться им.
   - Я - Барятинская, - несколько надменно сказала одна из них,  припод-
нимая вуалетку, и неулыбчиво, высокомерно оглядела его сверху донизу.  У
нее было властное, холеное лицо, привыкшее, чтобы на него  смотрели  или
восхищенно или подобострастно.
   Барятинская? При каких же обстоятельствах он слышал  эту  фамилию?  И
тут же вспомнил. Несколько раз по поручению подпольной ячейки РСДРП  ез-
дил он из Севастополя в Ялту и всегда любовался архитектурой дворца  Ба-
рятинских на склонах Дарсана. От дворца шла улица  Барятинская.  На  ней
была конспиративная квартира...
   - Командующий будет рад видеть вас,  княгиня,  -  почтительно  сказал
Кольцов и перевел вопросительный взгляд на сидевшую рядом с княгиней мо-
лодую даму...
   - Не трудитесь, капитан. Это моя компаньонка, - величественно  кивнув
головой, княгиня отпустила Кольцова.
   Следующий посетитель  был  высок,  худ,  лысоват.  Недостаток  расти-
тельности на голове он компенсировал пышными усами. В правой руке нервно
вертел перчатки, изредка похлопывая имя по свободной руке.
   - Здравствуйте, капитан! Граф Бобринсквй? - слегка  наклонив  голову,
представился один из богатейших людей Украины.
   Кольцов с любопытством окинул его взглядом. Он много слышал  об  этом
магнате, который владел едка ли не четвертой частью всех пахотных земель
Украины. Его собственностью были многие шахты Донбасса и  даже  железная
дорога.
   - Его превосходительство будет рад вас видеть, граф! - с учтивым дос-
тоинством поклонился графу Кольцов и двинулся дальше. - Слушаю вас!
   - Князь Асланов, господин капитан! - Перед Кольцовым стоял кавказец в
черкеске с газырями, капризное лицо его приобрело выражение важности.  -
Осетинский князь, господин капитан! По интимному делу...
   - Доложу командующему! - сказал Кольцов и перешел к новому  посетите-
лю. - Что у вас?
   Человек с брюшком и лоснящимся  лицом  вскочил  с  кресла,  почему-то
расстегнул и вновь застегнул сюртук.
   - Ваше высокоблагородие...
   - По какому делу к командующему? - сухо перебил Кольцов.
   - Тарабаев, помещик. Тарабаев Иван Михайлович. У меня в имении,  гос-
подин капитан, на постое стояла воинская часть... - заглянул он в бумаж-
ку, - господина полковника Родионова...
   - Ну и что?
   - Я по поводу компенсации... Сено - пятьсот пудов, овса...
   - Господин Тарабаев! - не скрывая брезгливости, - сказал  Кольцов.  -
По этому вопросу следует обратиться к начальнику снабжения армии генера-
лу Дееву.
   Наконец Кольцов направился к полной высокой даме, только что вошедшей
в приемную. Что-то неуловимое в вей - походка ли чуть-чуть  более  тяже-
лая, чем полагалось быть судя по  комплекции,  обилие  ли  траурности  в
одежде - несколько насторожило его.
   - Чем могу быть полезен? - предупредительно спросил он, слегка накло-
нив голову.
   Дама медленно подняла густую вуалетку и, пристально глядя на  Кольцо-
ва, сказала:
   -  Я  жена  бывшего  начальника  Сызрань-Рязанской  железной   дороги
действительного статского советника Кольцова.
   Карандаш в руке Павла замер. На миг все  звуки  в  приемной  исчезли,
словно он оказался внезапно в странном, беззвучном  мире,  состоящем  из
недвижной тишины, или в абсолютном вакууме. Такая тишина громче взрыва.
   Времени на размышления-секунды. Те секунды,  в  течение  которых  он,
склонившись к журналу, медленно водит карандашом.
   Одна секунда... Две... Главное - не растеряться, не  поддаться  стра-
ху... Думать...
   У разведчика существует